Горько Менгеле в этот день. Как всегда, он жалуется на судьбу, без сожалений и угрызений, и изливает всю желчь на вековые деревья и четвероногих девственного леса, что полон шепотов и напевов и совсем не слушает его. Выйдя на полянку, он садится на пенек, низко опустив голову, и вспоминает своих собратьев по Освенциму, двадцать откомандированных туда медиков из СС. Хорст Шуман стерилизовал мужчин и женщин, подвергая их рентгеновскому облучению, а потом первых кастрировал, а вторым удалял яичники. Карл Клауберг имплантировал зародыши животных внутрь приведенным к нему подопытным человеческим существам и стерилизовал их, впрыскивая в половую систему раствор формалина. Фармацевт Виктор Капезиус воровал еще кровоточившие зубные протезы, вырванные у убитых заключенных, чтобы толкнуть их за пределами лагеря. Фридрих Энтресс заражал заключенных тифом и уничтожал их, делая укол фенола прямо в сердце. Август Хирт вводил гормоны гомосексуалистам и убивал, чтобы установить типологические особенности скелета у евреев. А все остальные, лютовавшие в лагерях (триста пятьдесят университетских профессоров, биологов и медиков) и принимавшие участие в программе «Т-4» по умерщвлению, – что с ними теперь сталось? Были и такие, кто покончил с собой, других после войны осудили на Нюрнбергском процессе; но большинство уплыло из расставленных сетей, опять воссоединилось с семьями, встроилось в гражданское общество и продолжает успешную карьеру; Менгеле знает об этом, и это не дает ему покоя.

Вернувшись на ферму, он сразу карабкается на вышку. Он рыдает при мысли о том, что его преподаватели, Ойген Фишер и барон Отмар фон Фершуэр, всем на зависть вышли невредимыми из такой передряги. Фишер, старый понтяра, теоретик расовой чистоты, участвовавший в истреблении индейцев-гереро и племени намас в Намибии и потом вдохновлявший Гитлера, безмятежно живет на пенсии во Фрайбурге-им-Брайсгау, рядом с лучшим другом Мартином Хайдеггером. Почетный член немецких обществ антропологии и анатомии, Фишер даже опубликовал мемуары под названием «Встреча с мертвецами» – отец присылал Менгеле экземпляр незадолго до смерти. Фон Фершуэр, бывший директор Института кайзера Вильгельма в Берлине, тот самый, кому Менгеле посылал из Освенцима анализы крови, глаза разного цвета и детские скелетики, фон Фершуэр – горячий сторонник фюрера, «первый человек во всей стране, обративший внимание на биологическую наследственность и расовую чистоту», радостно выговаривает он, – фон Фершуэр назначен преподавателем генетики человека в Мюнстерский университет, где потом стал деканом и сейчас заведует самым крупным центром генетических исследований Западной Германии. Менгеле вспоминает, как в одну из его увольнительных с русского фронта они вместе ходили в кино на «Вечного жида». Сидя в переполненном зале, они свистели, как все, каждый раз, когда на экране возникал сатанинский еврей, и хрустели вместе с соседями сахарным печеньем в форме свастики с малиновой начинкой. У обоих медиков нацизм вызывал одинаковый энтузиазм. Менгеле много раз писал ему из Аргентины – но барон, уничтоживший в конце войны все свои архивы и компрометирующие бумаги, никогда не отвечал ему. Ни его, ни Фишера правосудие никогда не преследовало.

Ублюдки, сукины дети, сукины дети, ублюдки, ноет Менгеле, стоя на вышке и вздымая сжатые кулаки.

В 1967 году девяностотрехлетний Фишер спокойно умрет в своей постели, два года спустя в автомобильной катастрофе погибнет фон Фершуэр.