Глава 15
Горные егеря

Дотопав до парашютистов, морпех присел рядом с Науменковым:

– Есть там засада, лейтенант, засек я ее. Просчитали, сволочи, наш маршрут, затаились и ждут. Оружие проверили?

– Так точно, – шепотом, словно их кто-то мог услышать, ответил мамлей. – И места присмотрели. Мы с Мишкой вон туда дернем, там промоина удобная. Карасев с Дмитруком направо рванут, видите сосну упавшую? От пуль вряд ли защитит, но хоть какое-то укрытие. Мелевич с пулемета прикроет. А вы?

– А я пока думаю, Леня. Усиленно. Аж ролики за шарики заходят, и мозги страшным скрипом скрипят.

– Может, просто в лоб ударим? – поколебавшись, предложил младший лейтенант. – На оборонительный бой у нас патронов не хватит, от силы минут с десять продержимся – и амба. А так хоть какой-то шанс останется. Половину побьют, половина, глядишь, и прорвется. Не отступать же?

– Отступать мы точно не станем, – задумчиво пробормотал Степан. – Да и не отпустят нас, как только поймут, что решили уйти – тупо в спины перестреляют. Но и в лоб не попрем. – Подобрав сухую веточку, Алексеев разломал ее на несколько частей, поочередно бросая обломки на землю. – Вот, гляди, это мы. А вот здесь и здесь у них стрелки замаскировались. Пулемет наверняка вот тут – и хорошо, если только один. Откуда знаю? Да просто я бы в точности так засаду и организовал! Поскольку классика, можно сказать. И еще нескольких бойцов в резерве бы попридержал. Понимаешь теперь? Переть вперед – верная смерть. Да и расклад, что ты предложил, так себе. Если сразу половину группы в расход списать – кто тогда дальше воевать станет? Не вариант, Леня. Сейчас не сорок первый, воевать умеем. Так что не вариант…

– Ну, и какой тогда выход? – угрюмо нахмурился младший лейтенант. – Что так край, что эдак. Предлагаешь просто помереть красиво?

– Сказал же, думаю, – невесело буркнул Степан. – Хотя… есть у меня одна мысля, совершенно идиотская, откровенно говоря. Разводите-ка костер, да подымней, дров вокруг полно. А для дыма можно мха надергать или прелых листьев подкинуть.

– Зачем?! – опешил Науменков – настолько, что даже глазами захлопал. Впрочем, остальные парашютисты выглядели не менее удивленными.

– Не ожидал, а? Вот пусть и фрицы тоже удивятся, с чего бы это русские вдруг таиться перестали. Глядишь, самоуверенности и поубавится. Начнут прикидывать варианты наших дальнейших действий – все сколько-то времени выгадаем. Сразу стрелять они точно не станут, поскольку понимают, что всех разом не перебьешь, а если по лесу разбежимся, придется за каждым по отдельности бегать. У них весь расчет на том и строился, чтобы всех разом на открытом месте огнем накрыть. Вот тут примерно. – На землю упал последний обломок ветки, который Степан до этого момента задумчиво вертел в пальцах.

– На ваших надеетесь? – понимающе, хоть и без особого оптимизма в голосе, спросил мамлей. – Знак подаете? А если они и вовсе не придут? Или опоздают?

– Надеюсь, – не стал спорить Алексеев. – Хотя, откровенно говоря, не так чтобы очень сильно. Как-то уж так сложилось, что надеяться в бою стараюсь исключительно на себя да своих бойцов. Короче, разжигайте костер. И, кстати, коль пошла такая пьянка, можно и погромче разговаривать.

– Да о чем?!

– Как о чем? О жратве, понятно! Мол, ух как мы сейчас горяченького навернем! Да со шнапсом! Мол, уже почти до своих добрались, теперь можно и расслабиться чуток.

– Бред же…

– Понятно, что бред, – почти весело согласился Алексеев. – Но фрицы-то пока не знают, что мы их засаду срисовали. Так что нехай думают что хотят. Только на открытое место не суйтесь и оружие под рукой держите. И чтоб через пять минут костер дымил, как паровоз! Да, и вот еще что – Миша, ты ведь по-немецки нормально шпрехаешь, насколько помню?

– Так точно, – отозвался старший сержант.

– Тогда слушай боевую задачу. Когда начнется стрельба, со всей мочи ори что-нибудь вроде: «камрады, вы что, с ума посходили, немедленно прекратить огонь! Мы свои! Мы тоже ищем русских диверсантов! Нас послали к вам в усиление!» Короче, текст можешь менять, главное, чтобы общий смысл приблизительно таким оставался.

– Думаете, поверят? – усомнился Тапер, переглянувшись с младшим лейтенантом.

– Нет, конечно, но несколько лишних секунд нам обязательно подарят, просто тупо от неожиданности. Тем более вас фрицы разглядеть не могли, заросли мешают, а меня, пока кустики орошал, наверняка во всей красе рассмотрели. Если шибко не приглядывались, могли и за своего принять. Все занимайтесь костром. Скоро вернусь…

Уже уходя, Степан мельком подумал, что в вовсе уж безвыходной ситуации (до которой, к счастью, дело пока не дошло) существовал и куда более жесткий вариант использовать знание старшим сержантом языка противника. Имейся у них гранаты, можно было бы послать Михаила в сторону пулеметной позиции со словами «Эй, Ганс (Курт, Фриц, Генрих, нужное подчеркнуть, глядишь, и угадали бы), где вы там замаскировались? Мы же договорились встретиться в этом квадрате, чтобы как следует надрать русским задницу!». Стрелять сразу пулеметчик однозначно бы не стал, да и командир группы в этом случае себя хоть как-то проявил – просто чтобы разрешить непонятную ситуацию до применения оружия обеими сторонами. А дальше – дело техники. Подобраться как можно ближе и метнуть гранату. Вот только шансов уцелеть у Мишки в этом случае оставалось ровно ноль целых ноль десятых…

Позицию замаскировавшегося снайпера удалось обнаружить исключительно благодаря им же самим поданному знаку. Ефрейтор обосновался под старым, сгнившим практически в труху выворотнем, за прошедшие годы обильно заросшим кустарником. Присев на замшелый ствол, Алексеев негромко сообщил:

– Не ошибся ты, засада впереди. Минимум троих углядел. Твои успехи?

– Знаю, что не ошибся, я тоже парочку засек, – ничуть не удивился появлению старшего лейтенанта Ивченко. – Этих могу хоть прямо сейчас положить, они шибко и не таятся. Командира пока не вычислил, снайпера тем более. Наблюдаю.

– Молодец, Коля. А теперь гляди, куда рукой показываю. Где-то примерно там пулеметная позиция должна располагаться. Что хочешь делай, но ее отыщи и, как срок придет, подави! Любой ценой!

– Постараюсь, командир. – Не теряя ни секунды, снайпер аккуратно передвинул винтовку, нацеливаясь в указанном направлении. – А костер ребята зачем распаливают? Вот тут чего-то в упор не понимаю.

– Вот и здорово, что не понимаешь, глядишь, и фрицы тоже не поймут. Да не парься, это я просто немцам пыль в глаза пускаю, голову задуриваю. Они-то ведь тоже никак не ожидали, что мы вдруг на привал станем, буквально в паре десятков метров от них! Еще и костер разведем. Значит, им придется или ждать, пока с места снимемся, или все свои планы срочно менять. А заодно дым бойцы из группы прикрытия засечь могут, ветерок хоть и слабый, но зато в нужную сторону, я это дело в первую очередь просек. Если они, понятно, вообще нам навстречу выдвинулись.

– Зря сомневаешься, командир, Егорка Прохоров – мужик надежный. Не мог он радиограмму не отправить. Костьми бы лег, но отправил!

– Верю, Коль, и не сомневаюсь. Просто допускаю такую возможность. Ну, углядел чего?

– Пока нет, работаю.

– Ну, работай, а я к ребятам. Да, и вот еще что: к бою мы готовы, расслабляться никто не собирается. Если что, начнем по твоему сигналу. Но стреляй только в двух случаях – или командира засечешь, или пулеметчиков. Кстати, когда все завертится, Тапер закричит по-немецки, что это ошибка, что они стреляют по своим и нужно прекратить огонь. Подобного фрицы точно не ожидают, вот и постарайся максимально использовать их замешательство – глядишь, и старший группы высунется.

Возвращаясь к парашютистам (и по-прежнему ощущая на себе чужой взгляд), Алексеев сделал небольшой крюк, неспешно пройдя в паре метров от залегшего за пулеметом Мелевича. Не останавливаясь, буркнул:

– Толян, спокойно, жди сигнала. Работаешь после выстрела снайпера, не раньше. Про остальное не спрашивай и ничему не удивляйся, так нужно. Ждем.

– Понял, – глухо пробубнил бывший танкист, установивший «МГ-34» за комлем могучей сосны. – Смотрите только под мои пули не угодите. Левый фланг вычешу без проблем, с правым посложнее, придется сперва позицию сменить. Ниче, справлюсь, мне уж не впервой с пулеметом управляться…

Гауптман опустил бинокль, удивленно взглянув на своего заместителя:

– Русские что, внезапно сошли с ума?! Зачем они разжигают костер? До передовой всего ничего, а они решили устроить привал?

Обер-лейтенант Фишер пожал плечами, определенно не разделяя волнения старшего по званию:

– Не могу знать, герр гауптман. Вероятно, просто устали и решили немного передохнуть и подкрепиться.

– В паре километров от линии фронта? Зная, что за ними идет охота?!

– Об этом большевики могут просто не догадываться, особенно если у них нет карты. Не думаю, что это какая-то уловка – слишком глупо. К слову, Феликс, – а с чего ты, собственно, взял, что они в курсе насчет нас? Откуда им вообще об этом знать? Или ты считаешь, что на каждом дереве, мимо которого они проходили, висело объявление, что здесь действуют Gebirgsjäger? Просто совпадение, причем крайне удачное для нас.

– Удачное? Чем же?

– Ну, ты ведь в курсе, что я немного понимаю их варварский язык. Так вот, насколько расслышал, они говорили насчет горячей еды и шнапса. Когда русские поедят и расслабятся, мы возьмем их тепленькими, еще и на боеприпасах сэкономим! Пусть нам и не ставили подобной задачи, вернуться с пленным командиром группы куда лучше, чем просто доложить о ее уничтожении. Разве не так?

– Так, – вынужден был согласиться гауптман. – И все равно мне это очень не нравится! Слишком уж похоже на какую-то уловку.

– Да брось, ну какая еще уловка? Нет, мы оба прекрасно знаем, как русские умеют воевать. Несколько лет войны многому научили и нас, и их. Но сейчас определенно не тот случай.

– Йохан, эти диверсанты перебили множество немецких солдат, расстреляли – из наших же зениток! – аэродром да еще и ухитрились сбежать из плена! Этого мало?!

– Нет, не мало, – со всей серьезностью согласился обер-лейтенант. – Но человеку свойственно ошибаться, каким бы замечательным солдатом он не был. И сейчас они ошиблись, посчитав себя в безопасности. Им слишком долго везло, вот они и расслабились, почти добравшись до цели. Глупо упускать подобную возможность.

– Упускать никто не собирается, вопрос только в том, как именно поступить. Ты предлагаешь подождать, а я бы ударил прямо сейчас. У них мало людей и боеприпасов, у нас и того, и другого в достатке. Как думаешь?

– Решение за вами, герр гауптман, – снова перешел на уставной язык Фишер. – Но перебить всех и сразу не удастся, позиция не слишком подходящая. В итоге придется охотиться за каждым из уцелевших по отдельности. Что нерационально и опасно: мы знаем, что это опытные бойцы. Спасаясь бегством, они, разумеется, не бросят свое оружие. Вокруг не просматриваемая на добрый километр поверхность ледника и не голая скала, в этом лесу полно мест, где можно незаметно затаиться, в самый неожиданный момент выстрелив в спину или бросив под ноги гранату. Вы готовы столь глупо рисковать людьми? Я – нет.

– Хорошо, ты меня убедил. Наблюдаем и ждем. Хотя мне по-прежнему крайне не нравится происходящее, есть в нем что-то неправильное.

Поколебавшись еще пару мгновений, гауптман Грубер решительно добавил:

– Йохан, отошли двоих стрелков вон туда, метров на триста восточнее, там как раз есть подходящее местечко, мы его проходили по пути сюда. Пускай замаскируются и глядят в оба. Если большевики разожгли костер, чтобы подать знак тем, кто идет им на помощь, парни успеют нас предупредить.

– Согласен, – не стал спорить обер-лейтенант. – Обезопасить наши спины в любом случае необходимо. Пожалуй, схожу с ними сам, присмотрю позиции. Кстати, ты заметил, как одет один из них? Тот, который отходил в сторону, чтобы справить малую нужду? Немецкая каска и автомат, румынская шинель… любопытно, отчего он так странно вырядился?

– Заметил, – кивнул гауптман. – Это действительно странно. Вероятно, он один из тех, кто бежал из плена – вот и напялил то, что удалось добыть в бою. Или у тебя есть другие предположения?

– Нет, – помотал головой Фишер. – Полагаю, ты прав. Ладно, пойду организую нашим вероятным гостям подобающую встречу…

Пулеметную позицию Ивченко все-таки обнаружил – спасибо старшему лейтенанту, указавшему примерное направление. Замаскировались гитлеровцы мастерски, установив «эмгэ» под стволом поваленного бурей дерева, которых вокруг имелось превеликое множество. Застряв верхушкой в ветвях более крепкого соседа, проигравший спор с непогодой лесной исполин образовал причудливую конструкцию из гнилых сучьев, покрытого вездесущим мхом ствола и разросшегося за прошедшие годы кустарника. Оставшееся меж стволом и землей пространство примерно в полметра высотой практически идеально подходило для оборудования скрытой огневой позиции, с одной стороны, неплохо оную позицию маскируя, с другой – не ограничивая секторов стрельбы.

Самих стрелков Николай в первый момент не разглядел – фашистов выдал раструб пламегасителя: в лесу любой чужеродный предмет заметен особо, природа не любит ограничений и геометрически выверенных форм. Остальное было уже делом техники. Спустя несколько секунд ефрейтор рассмотрел и пулеметчика. Не слишком четко, поскольку его лицо оказалось вымазанным бурыми маскировочными пятнами и полосами, но вполне достаточно для прицельного выстрела. Второго номера снайпер пока не видел, но это и не имело особого значения. Выбьет первого – второй обязательно попытается занять его место, мигом угодив в прицел.

Ивченко ненадолго задумался: стрелять прямо сейчас – или немного обождать? Старший лейтенант однозначно приказал гасить пулеметчиков сразу по обнаружению, но хотелось бы и с вражеским командиром определиться. С другой стороны, пулемет для них – главная опасность. А старшего этих егерей – ну, или кто они там? – можно и по ходу дела вычислить, когда все закрутится, он в любом случае на месте сидеть не станет и хоть как-то себя проявит. Особенно если Тапер и на самом деле начнет по-немецки орать, требуя прекратить огонь. Не выдержит главный фриц такой непонятки, хоть на секунду-другую, да высунется, тут-то он его и подловит. А пока работаем по первоначальному плану.

Медленно выдохнув, Николай плавно потянул спусковой крючок, благодаря присущему любому профессиональному снайперу чутью уже ЗНАЯ, что не промазал…

Первый выстрел начинающегося боя, как всегда и случается, прозвучал совершенно неожиданно. Понятно, что Степан его ждал, ни мгновения не сомневаясь в способности Ивченко обнаружить пулеметную позицию, но все равно чуть на месте не подскочил.

Получив пулю под срез каски, стрелок завалился на бок, едва не опрокинув пулемет. Впадать в панику второй номер расчета не стал – два проведенных на фронте года подобному как-то не способствуют. Карла, понятно, жаль, но это война. А на войне, как ни странно, убивают. Причем с завидной постоянностью. Аккуратно разжав мертвые пальцы на рукоятке, он мягко отпихнул камрада в сторону, изготавливая оружие к стрельбе. Ничего, сейчас фельдфебель Густав Мейер покажет, как воюют Gebirgsjäger! Указательный палец привычно лег на нижнюю выемку спускового крючка, отвечающую за автоматический огонь.

Последним, что он услышал, оказался срывающийся крик:

– Kamerad, schieß nicht! Wir gehören uns! Wir suchen russische Saboteure! Wir sind Ihre Hilfe!

Ни выстрелить, ни удивиться услышанному Густав уже не успел. Снайперская пуля навылет пробила его затянутый маскировочным чехлом защитный шлем. Заодно расплескав по подшлемнику и стальным стенкам все то, что мгновением назад, собственно, и являлось фельдфебелем Мейером…

В следующую секунду вокруг стало очень шумно и смертельно опасно. Зарокотал пулемет Мелевича, свинцовой косой прочесывая заросли, где укрылись горные егеря. С обеих сторон гулко захлопали карабины, зашелестело несколько пистолетов-пулеметов и автоматов. Тщательно подготовленная засада в мгновение ока превратилась в разбившийся на отдельные очаги хаотичный бой, в котором охотники внезапно стали дичью, а дичь – охотниками.

И лишь один человек сохранял прежнее спокойствие, плавно перемещая ствол винтовки и нащупывая перекрестием оптического прицела свою новую цель. Ефрейтор Ивченко был хорошим снайпером, даже очень хорошим. В противном случае он просто не прошел бы без единой царапины путь от Одессы до Крыма и от Крыма до Новороссийска. Николай умел сохранять спокойствие в любой ситуации. Даже в той, когда по гнилому выворотню над твоей головой лупят вражеские пули, осыпая спину и голову мелкой трухой и клочьями сорванного мха, и непонятно, шальные ли они или по тебе уже пристрелялся кто-то из особо глазастых противников.

Поэтому у гауптмана Грубера и не оставалось особых шансов. Когда кто-то из русских закричал, требуя прекратить огонь, Феликс откровенно замешкался, судорожно просчитывая непонятную ситуацию. На то, чтобы осознать, что услышанное не может быть правдой; что никаких своих в радиусе нескольких километров просто нет, он потратил непростительно много времени, почти две секунды. И это оказалось ошибкой.

Но гораздо более страшной ошибкой стало то, что гауптман решил сменить позицию – разглядеть кричавшего со своего места он не мог никак, а разобраться в ситуации казалось крайне необходимым. Да и тот странный диверсант в немецкой каске и румынской шинели не шел из памяти. Вдруг они и на самом деле ошиблись, неким немыслимым образом столкнулись со своими?!

Шанса ошибиться в третий раз судьба ему уже не предоставила. И выпущенная русским снайпером пуля поставила в жизни немецкого горного егеря последнюю точку.

– Ich habe mich nicht geirrt. Scheiße Aufgabe. Blöd, – захлебываясь собственной кровью, прохрипел он, мешком заваливаясь на бок. – Schade, dass in diesem Schlamm und nicht in echten Bergen… – Слабеющие пальцы заскребли, соскальзывая, по клапану кобуры, но сил вытащить пистолет уже не достало…

Когда грохнул первый выстрел, Алексеев, не теряя ни мгновения, ушел перекатом вправо, затаившись в нескольких метрах. Изготовив к бою трофейный автомат, попытался оценить обстановку. Обстановка оценивалась из рук вон плохо. Хреново, можно сказать, оценивалась. Хотя кое-что понять было можно: циркулярной пилой звенел «тридцать четвертый» Мелевича, как и обещал бывший танкист, причесывая левый фланг – со своего места Степан видел плюющиеся щепой стволы сосен и срезанные пулями ветки кустарника. А вот немецкий пулемет молчал – справился Коля как есть справился! Недаром не один раз стрелял! Одновременно со старлеем порскнувшие в стороны десантники уже тоже вступили в бой, огрызаясь короткими очередями или одиночными, прицельными выстрелами – экономили боеприпасы. Фрицы пуляли в ответ, причем главным образом из карабинов: фашистских автоматов старлей слышал только две штуки, без особых проблем отличая их звук от торопливого перестука Шпагиных.

А вот позицию нужно менять однозначно. От пуль пока защищает, но и не более того. Количество егерей неизвестно, рано или поздно придут в себя, перегруппируются и зажмут с флангов. Да и на то, что вражеский пулемет молчит, тоже особо надеяться не стоит: вряд ли Ивченко повредил саму машинку, наверняка только выбил расчет. Так что это ненадолго. Доберется до «эмгэшника» новый стрелок – и устроит им веселуху во всю ленту. В подобной ситуации единственный реальный шанс на победу – рывком сократить дистанцию и смешаться с противником, принудив того к рукопашной. Если бой разобьется на отдельные очаги, глядишь и справятся. Тоже без малейших гарантий, понятно: уровень боевой подготовки у них примерно одинаков, но противника в любом случае больше. Тупо числом задавят – одна надежда, что Мелевич со снайпером все же успеют существенно проредить вражескую группу…

– Карасев! Дмитрук! – найдя взглядом укрывшихся метрах в десяти от него десантников, крикнул Степан. – Прикройте! Затем дуйте за мной, тоже прикрою! Вон туда, зайдем с фланга. Готовы? Погнали!

Убедившись, что товарищи услышали и поняли, Степан дал короткую отвлекающую очередь. Вперед! Оттолкнуться от земли, пригнуться, сделать несколько прыжков в намеченном направлении, резко дернуться в сторону, сбивая вражескому стрелку прицел, залечь. Кастрированная шинель, как ни странно, почти не сковывала движений – в бушлате, конечно, бегать удобнее, но и так сойдет. Отчаянный рывок не остался незамеченным, мерзлая земля впереди вздыбилась фонтанчиками, пара пуль с неприятным звуком вспорола воздух над головой. Алексеев дал еще одну очередь, приноравливаясь к незнакомому оружию и по ходу дела учась отсекать нужное количество патронов – переводчика огня затейники-фрицы не предусмотрели.

Заметив периферическим зрением метнувшихся следом парашютистов, отработал еще одной серией, прикинув, что магазин наполовину пуст. Ну, или наполовину полон, тут уж как в том анекдоте про пессимиста и оптимиста. Получилось неплохо, удалось отсечь, как и планировал, пять патронов – хороший результат для автомата, из которого стреляешь впервые в жизни. Похоже, еще и попал. Рыже-коричневый силуэт за кустами судорожно дернулся, уткнувшись в землю срезом затянутой камуфляжным чехлом каски. Второй гитлеровец, залегший неподалеку, вскинул карабин в направлении новой опасности, но справа коротко протарахтел «ППШ» кого-то из товарищей, отправив его следом за камрадом.

Снова сменить позицию, залечь, перекатиться, укрывшись за ближайшим деревом. В ствол которого тут же с сухим стуком влепилась вражеская пуля. Заметили! Это кто ж тут у нас такой глазастый? На миг высунувшись из-за комля, старлей заметил стрелявшего – фашист как раз перезаряжал карабин, чуть приподнявшись над землей. Неприцельно добив магазин, Степан рванул из подсумка новый. Не попал, конечно, но хоть напугал, позволив Дмитруку с Карасевым уйти с пристрелянного места. Блин, как же не хватает гранат! Гм, а зачем нам, собственно, настоящие гранаты? Там, на аэродроме, он ведь купился на простенькую хитрость – отчего бы сейчас не вернуть должок?

Подобрав подходящий камень, морпех заорал «ахтунг, гранатен!» и метнул поддельный «боеприпас» в сторону егеря. И тут же боком вывалился из-за дерева, вскидывая оружие. Фриц не подвел, отреагировав именно так, как и ожидалось – дернулся к крохотной низинке, способной худо-бедно прикрыть от осколков. Всего лишь вбитый на уровне подсознания рефлекс, один из тех, что в критической ситуации должен спасти твою жизнь. Попробуй определи в горячке боя, что шлепнулось рядом с тобой, безопасная каменюка – или реальная осколочная граната? С рефлексами у горного стрелка все оказалось на уровне. Просто сегодня был не его день. Автомат в руках старлея протарахтел короткой очередью, вспарывая строчкой девятимиллиметровых пуль перекрещенную ремнями разгрузочной системы камуфлированную спину.

А вот теперь нельзя терять ни секунды: в три прыжка добравшись до убитого, Алексеев выдернул из-за поясного ремня две гранаты. Вот и хорошо, вот и прибарахлился, разменяв полдесятка патронов и грязный камень на парочку «колотушек». Уже что-то…

В стороне, примерно там, куда рванули парашютисты, торопливой скороговоркой захлебнулся «ППШ» сержанта Карасева, бухнул немецкий карабин – то ли Дмитрука, то ли кого-то из фашистов. Степан дернулся было помочь… и в последний момент едва увернулся от удара стальным затыльником приклада. Кувыркнувшись через плечо, морпех приземлился на спину и выставил перед собой автомат, готовясь парировать следующий удар – о том, чтобы подняться на ноги, и речи не шло. Однако противник оказался опытным, даже слишком. Сделав обманное движение, будто и на самом деле собираясь вновь ударить прикладом, вдруг резко выбросил вперед ногу в горном ботинке… и Алексеев неожиданно понял, что «МП-40» в его руках больше нет. Как именно егерь ухитрился его выбить, старлей так и не понял, лишь автоматически отметил, что оружие отлетело достаточно далеко и дотянуться до него нет ни малейшего шанса.

Довольно осклабившись, гитлеровец – здоровенный, метра под два ростом, да и в плечах куда шире отнюдь не хиленького Степана, – отбросил карабин, видимо, разряженный, и дернул из ножен штык. Не теряя ни мгновения, навалился сверху, так что единственное, что старший лейтенант успел сделать, – выставить перед собой левое предплечье, не позволяя лезвию добраться до груди. Попытался ударить коленом, сбрасывая противника – безрезультатно, фашист ожидал чего-то подобного. И тут же сам получил короткий удар в печень, быстрый и весьма профессиональный, хоть егерь и бил левой рукой. Ну, так и у нас тоже одна рученька свободна, причем как раз таки правая. Н-на… что, не нравится, больно? А если вот так… ох, твою ж мать, тоже больно…

Несколько секунд соперники возились на земле, обмениваясь быстрыми, практически незаметными ударами-тычками. Ни клинок в руке горного стрелка, ни свободная правая рука старлея не давали преимущества ни одному, ни другому. А добраться до кобуры или ножен Алексеев не мог: любые попытки фриц парировал без особого труда. Еще и подсумок с запасными магазинами к трофейному автомату откровенно мешал, уткнувшись в живот. Единственное, что ему все-таки удалось – это вывернуть из вражеской кисти штык. Сильно это не помогло: несмотря на вывихнутое запястье, егерь немедленно вцепился освободившейся рукой старлею в горло. Основательно так вцепившись, со знанием человеческой анатомии – Степан буквально физически ощущал, как стальные пальцы сминают податливые хрящи гортани, напрочь перекрывая кислород. В очередной раз пытаясь добраться до штык-ножа (кобура, зараза эдакая, практически сразу сползла куда-то далеко под поясницу), морпех внезапно наткнулся на что-то угловато-твердое в брючном кармане. Почти теряя сознание и так и не осознав до конца, что это такое, выдернул, с треском разрывая двойной шов. Уперев в живот противника, из последних сил нажал на спуск. Первого выстрела он даже не услышал, лишь ощутил, как дернулся егерь, мгновенно ослабив напор. И продолжал стрелять, пока не понял, что больше не слышит негромких хлопков…

Спихнув с себя тело поверженного врага, внезапно ставшее каким-то излишне тяжелым, Степан разжал сведенную судорогой, липкую от крови кисть, позволив небольшому пистолетику упасть на землю. Перекатившись на живот, приподнялся на локтях и закашлялся – судорожно, до рвоты, отплевываясь вязкой, пенистой слюной. Со свистом вдохнув, ощутил, как с каждым мгновением тает затмевающая зрение багровая пелена. Казалось, будто бы он никогда не дышал ничем чище этого лесного воздуха, ощутимо пахнущего кровью и пороховым дымом.

Подтянув за ремень автомат и подобрав оброненные гранаты, старлей отполз в сторону, окончательно приходя в себя. Скользнул взглядом по валяющемуся около трупа пистолету – блин, ну вот бывает же, а?! Вчера, подобрав его возле застреленного майора и на полном автомате запихнув в карман (и до сих пор так ни разу и не вспомнив про покоящуюся в кармане смертоносную игрушку), он и представить себе не мог, что такой несерьезный с виду пистолетик спасет ему жизнь. И ведь спас же! Иначе б придушил его этот бугай, еще пару секунд – и раздавил бы кадык, падла!

Поколебавшись, морпех забрал пистолет – не бросать же, даже нехорошо как-то. Правда, патронов к нему на фронте хрен найдешь, калибр не тот, ну, да пусть на память останется. Или лучше Аникееву отдаст – пускай медсестричке своей подарит, девчонка оценит. Если жива еще, понятное дело.

Ладно, хватит отдыхать, бой идет. Это словами их драку с бугаем-егерем долго описывать, а на деле и десяти секунд не прошло. Пулемета, кстати, больше не слышно – то ли Мелевич отстрелял ленту, то ли его огневую точку все ж таки накрыли. Нет, похоже, ошибся – смертоносная «циркулярка» снова заработала, вот только отчего-то совсем с другого направления. Толик сменил позицию, чтобы было сподручнее работать по правому флангу? И когда только успел? Твою ж мать, так это ж не танкист стреляет!

Как ему удалось успеть укрыться за ближайшим деревом, Степан так и не понял – отработал на одних рефлексах. Ощутимо впечатавшись плечом в шершавый, покрытый лишайником ствол, сполз вниз, прячась за торчащими из земли узловатыми корнями. По сосне словно бы простучал обожравшийся первитина сумасшедший дятел – аж клочья коры и щепки полетели. Остаток очереди стегнул по земле, раскидывая мерзлые комья и с визгом уходя в рикошет, если на пути пули попадался камень.

«Хреново, – отстраненно подумал морпех, проверяя автомат. С оружием все оказалось в полном порядке, что радовало. В отличие от окружающей обстановки. – Добрался-таки кто-то из фрицев до пулемета, сменил пострелянный расчет. Кисло нам сейчас придется. Одна надежда, что Ивченко подсуетится или кто-то из парашютистов с пулеметчиками разберется. Главное, чтобы они тоже трофейными гранатами разжились, всяко попроще будет…»