Глава 11
Побег

– А требуется от тебя не так чтобы шибко много. – Степан помог «есаулу» подняться. Сперва тот попытался было гордо проигнорировать протянутую руку, но старлей просто рывком вздернул его на ноги, буркнув «не дури», и подтолкнул к двери:

– Прикажешь караульному привести сюда моих товарищей. Скажешь, господин майор распорядился. Никаких подозрений это не вызовет, да и лишних вопросов румын задавать уж точно не станет, так что не нужно хмуриться и играть лицом. Просто делай что сказано. Когда парни окажутся в этой комнате, будем считать, что первую часть договора ты выполнил. Дальше ты меня станешь интересовать исключительно в качестве переводчика. Вот только не нужно втирать, что он тебя не поймет: по-немецки он не хуже тебя чешет, лично слышал.

– Глупо, – буркнул тот. – Как ты собираешься отсюда выбираться? В поселке больше роты румынской пехоты, да и немцев полно. Плюс моя сотня, не полная, конечно, но тоже сила немалая. Не вырвешься. А ежели и свезет, так на околице перехватят, там постов полно. После вчерашнего нападения на Глебовку, почитай, все дороги перекрыты.

– Мы уже на «ты»? – хмыкнул Алексеев, придирчиво осматривая оберст-лейтенанта. Вроде ничего так, с первого взгляда определенную помятость точно не разглядишь, а приглядываться румын точно не станет – не тот психотип. Поскольку у него все мысли на простодушном лице буквально аршинными буквами написаны, все обе. А вот клапан кобуры мы застегнем, чтоб не было заметно, что внутри пусто. И сбившийся под ремнем кителек со всем тщанием оправим.

– Впрочем, хрен с тобой, я не против… союзничек. Мы сейчас в одной дырявой лодке, ежели схалтуришь или шепнешь чего лишнего, первая пуля тебе, вторая – майору, третья, понятно, моя. А насчет отхода не волнуйся, скумекаю что-нибудь. Здесь мне оставаться всяко смерть.

– Добро, сделаю. Все одно вам отсель никак не уйти. Обидственно только, что и меня ни за что ни про что на тот свет утащишь.

– Все, поговорили, – свернул дискуссию морпех. – Давай зови румуна. А я за твоей широкой спиной постою. – В поясницу «есаула» уперся пистолетный ствол. – Без глупостей только, ладушки? Я, кстати, не шутил, лично мне твоя жизнь и даром не нужна. Срастется все грамотно – может, и поживешь еще. Хотя за товарищей моих, извини, ручаться никак не могу. Сам виноват – слыхал я, как ты к пленным относишься.

Скрипнув зубами, пленный толкнул дверь, в проеме которой тут же нарисовался давешний караульный. Поколебавшись пару секунд, казак ему что-то отрывисто приказал. Кинув ладонь к каске, тот развернулся и гулко забухал подкованными ботинками по коридору.

Краем глаза приглядывающий за майором Алексеев заметил, как удивленно вытянулось его гладко выбритое лицо. Характерно так вытянулось, ажно челюсть слегонца отвисла. Что ж, по крайней мере, теперь Степан точно знает, что казачок произнес именно то, что от него требовалось. И на том спасибо.

– Он все сделает, – деревянным голосом отчитался «есаул», аккуратно прикрывая дверь. – И господин майор теперича слышал, что я говорил. – Лицо предателя исказила невеселая усмешка. – И нету мне ныне пути обратного, так уж выходит…

– Нету, – согласился Степан, самую чуточку расслабляясь. – Покуда фриц жив. Поскольку других свидетелей тут не имеется. Так что ты теперь в сохранности его тушки вовсе и не заинтересован, а?

– Специально так сделал? – набычился казак, тяжело опускаясь на диван, к которому его ненавязчиво подтолкнул старлей, и складывая ладони на коленях.

– Да вот нечем мне больше заниматься, только тебя специально подставлять! – фыркнул старший лейтенант, аккуратно выглянув в выходящее на задний двор окно. За не слишком чистыми стеклами царила тишь да благодать. В том смысле, что не наблюдалось праздношатающихся вооруженных гитлеровцев, томимых неодолимым желанием внезапно заглянуть внутрь комнаты. – Просто совпало так, уж не обессудь. Небольшая подстраховочка.

На несколько минут в комнате повисло тяжелое молчание. Прислонившемуся к простенку меж окнами Алексееву говорить не хотелось (да и о чем, собственно?), понуро повесившему голову «есаулу» сказать было просто нечего, а хер майор лишь многозначительно хмурился, недобро посверкивая злым взглядом из-под насупленных рыжеватых бровей то на одного, то на другого. Видать, пытался просчитать, что именно задумал подлый русский и как себя вести дальше, дабы ненароком не отправиться раньше времени на встречу с прекрасными Валькириями. Ну, думай, фриц, думай, глядишь, чего умного в башку и придет…

Как ни странно, первым молчание нарушил казак:

– Слушай-ка, а вон насчет погон золотых – то ты сбрехал али как? Ответь, не подличай, ась? Чую, что так, что эдак, а всяко недолго мне жить осталось.

– Правду, – не стал запираться морпех – да и к чему бы, собственно? – И погоны вернули, и командиров теперь снова офицерами называют. Да и кресты Георгиевские никто носить не запрещает. Так что отстал ты от жизни, есаул! Ты, кстати, раньше-то в каком звании служил?

– Так есаулом-то и был, – криво усмехнулся тот, не глядя на морпеха. – Угадал ты, как в воду глядел. Вумный…

– Да не жалуюсь, – беззлобно огрызнулся Степан, чутко прислушиваясь к доносящимся из коридора звукам. И где там этот мамалыжник запропастился, тут идти-то всего ничего. Ага, вот, похоже, и он – в коридоре затопали шаги нескольких человек. В дверь осторожно постучали.

Ну что ж, момент истины, так сказать. Если есаул – теперь уже без кавычек – соврал, все-таки подав караульному какой-то знак, сейчас в комнату ворвутся вооруженные солдаты, и все очень быстро закончится. Никакого особенного суперменства в том, что он достаточно легко справился с расслабившимся лейтенантом и не ожидавшим нападения казаком, не было в принципе – просто фактор неожиданности и неплохая боевая подготовка. С несколькими пехотинцами этот номер уже не пройдет, тупо возьмут количеством или попросту застрелят.

Кивнув казаку на дверь, Алексеев плавно перетек ему за спину, держа взведенный «люгер» в опущенной вдоль бедра руке. Мазнул быстрым взглядом по херу майору – ну, тут все нормально, сидит, как приклеенный, видимо, тоже дожидаясь развязки. Легонько пихнув «оберст-лейтенанта» (теперь уже в кавычках) в бок, сместился влево, чтобы его нельзя было заметить из коридора.

– Не толкайся, – буркнул тот, раскрывая дверь. – Сам знаю.

Вытянувшийся в проеме пехотинец о чем-то коротко доложил, после чего втолкнул в комнату пленных и замер на пороге в ожидании нового приказа. Руки парашютистов, в отличие от Алексеева, оказались связаны за спиной. Так вот отчего заминка возникла: небось подходящую веревку искали!

– Gut. Draußen warten. Schließe die Tür.

– Jawohl!

Дождавшись, пока румын захлопнет дверь, казак молча отступил в сторону, позволяя десантникам разглядеть прижимающегося к стене старшего лейтенанта. Глаза бойцов синхронно расширились, уж больно неожиданным оказалась открывшаяся их взглядам картина. Не дожидаясь вопросов, морпех подхватил обоих под локти, увлекая за собой:

– Так, мужики, все вопросы потом, времени нет. Вон туда топайте, чтобы из окон не высмотрели, мало ли что. Миша, давай руки освобожу, а товарищу уж сам поможешь. Ты что румуну сказал? – Последняя фраза адресовалась, понятно, есаулу.

– Поблагодарил и распорядился ждать в коридоре. Иначе шибко подозрительно было бы.

– Нормально, принимается. – Степан наконец справился с туго завязанными узлами, хозяйственно запихав веревку в карман бушлата. Отшагнул в сторону, контролируя взглядом майора с казаком:

– Сержант, ну и чего застыл? Развязывай Ваньку, живее. Вон пистолеты лежат, вооружайтесь. Другого оружия пока не имеется, не успел местный арсенал захватить, уж не обессудь… Не понял, ты это чего?! – Алексеев оторопело уставился на направленный на него ствол. Освобожденный от пут младший сержант тоже схватил пистолет и, проверив наличие патрона в казеннике, скользнул в угол комнаты.

– Сговорился, гад? – зло выплюнул разбитыми во время прошлого допроса губами десантник. – А я ведь тебе почти что поверил!

– Сержант, мать твою, ты о чем вообще?! – рявкнул Степан, прижимаясь к стене. – Охренел?

– Да о том, как ты с этим вон, – Тапер дернул головой в сторону есаула, – мило беседуешь. И как он тебе отвечает. Переметнулся, сволочь? Или изначально на них работал?

Морской пехотинец мысленно застонал.

Нет, старшего сержанта понять можно – видел, что казачки местные с его товарищем сделали. Да и всплывшая в памяти фраза, произнесенная во время знакомства в сарае и касающаяся местного «атамана», отличившегося особой жестокостью, внезапно стала понятна: Тапер узнал оберст-лейтенанта. С которым, по его мнению, Степан сейчас «мило беседовал». Вот и решил, что старлей – фашистская подсадка. Сгоряча, понятное дело, решил, не подумав, но от этого не легче. Да уж, ситуация… а время-то идет, часики тикают, и каждая потерянная минута – отнюдь не в их пользу. Да и есаул подозрительно напрягся, незаметно (ну, это ему так кажется) отступая к двери – в отличие от хера майора, он-то все сказанное отлично понимает. А сбежать для него сейчас – идеальное решение проблемы. Останется только сделать так, чтобы никто из присутствующих не уцелел – сообщить, допустим, что пленные убили майора с лейтенантом и захватили оружие, да закинуть внутрь парочку гранат…

– Миша, вон туда глянь. Угу, налево. Убитого фрица видишь? И как он в мое предательство укладывается? Или пистолет в твоей руке? Думаешь, не заряжен? Зачем тогда на меня направил? Да и Ванька вон затвором клацал, поди, убедился, что и магазин полный, и патроны боевые. Короче, кончай дурить, сержант! Мозги включи!

Морпех взглянул на есаула, еще больше повысив голос:

– Тебя это тоже касается! Сядь на диван, руки поверх спинки, ноги вытянуть. Живо!

Метнувшийся к лежащему под стеной немецкому лейтенанту Дмитрук подтвердил:

– Мертвый он, тарщ старший сержант, мертвее не бывает! Голову ему проломили, вона какая лужа под затылком натекла. Не врет, значится.

– Ну, допустим, – сквозь зубы буркнул, продолжая буравить лицо старлея недоверчивым взглядом, парашютист. – А с этой белоказачьей сволочью ты каким-таким образом договорился-то?

– Да просто поставил перед фактом – или прямо сейчас следом за лейтенантом отправиться, или пожить еще немного, – пожал плечами морпех. – Нетрудно догадаться, что он выбрал второе. Миша, может, хватит уже фигней маяться? Ты ж воздушный десантник, а туда абы кого не берут. Вас ведь не только воевать учили, но и факты анализировать! Вспомни, о чем я тебе в сарае рассказывал, да просчитай ситуацию! Нашел, блин, предателя…

Поколебавшись еще секунду, десантник опустил пистолет. Выглядел он при этом и на самом деле весьма смущенным:

– Виноват, тарщ старший лейтенант, ошибся. Как этого гада увидал, так словно бы разум напрочь и отшибло! Сразу Кольку, на заборе распятого, вспомнил, вот глупостей вам и наговорил… – Недобро прищурившись, Тапер взглянул на инстинктивно сжавшегося под этим взглядом есаула. – Должок у меня к нему имеется, вернуть бы нужно!

– С этим позже разберемся, поскольку без него нам отсюда никак не выбраться, – отрезал старлей. – Дмитрук, пригляди за пленными, пока мы с сержантом пошепчемся в уголке.

Отведя старшего сержанта в дальний конец комнаты, Степан продолжил:

– Короче, так, Миша, давай-ка думать, что делать станем. Вас я из сарая вытащил, это факт. А вот дальше? Дальше у меня никакого четкого плана не имеется, так, одни разрозненные наметки. Потому ты мне первым делом скажи: когда сюда шли, что на улице высмотрел? Какие машины заметил? Там фрицы какие-то ящики из грузовика выгружали – он еще на месте стоит, не уехал? За ними еще унтер с автоматом присматривал.

– Стоит пока, – не задумываясь, кивнул десантник. – Но вокруг никого нет, только шофер в моторе ковырялся. И еще два легковых автомобиля неподалеку припаркованы, эти вовсе пустые.

– Немцев вокруг хаты много?

– Нет, только этот шофер да караульный на крыльце. Других не видел. У них, как я понимаю, обед скоро, видать, в сторону местной полевой кухни и потянулись. Ну, или каким они там образом харчуются? А, еще патруль румынский по улице топал – тот мамалыжник, что нас сюда вел, с ними парой фраз на своем языке перекинулся.

– Понимаешь по-румынски? – удивился морпех.

– Да ну, откуда? Просто уж больно каски ихние на фрицевские не похожи, да и шинели другие. Как тут перепутать?

– Добро. Ладно, Миша, я пару минут подумаю, а вы с Ванькой пока делом займитесь. Магазины к пистолетам заберите, документы у фрицев. Портупеи с кобурами пока не трогайте, пригодиться могут, когда вместе с пленными выходить станем. А вот запасные патроны поищите, в столе, там, или в полевых сумках. Только тихо. Три минуты на все про все, время пошло…

Капитан госбезопасности Шохин едва ли не впервые в жизни просто не знал, как ему поступить. Доставленный из вражеского тыла подполковник румынской разведки оказался более чем серьезным трофеем, требующим незамедлительной отправки на Большую землю. О чем Сергей немедленно доложил командованию, едва только старшина Левчук с пленным появился в расположении, благополучно перейдя линию фронта. Командование отреагировало мгновенно, подтвердив факт эвакуации отдельным катером, который с целью маскировки прибудет ночью вместе с другими судами.

По-хорошему, сопровождать его должен именно он, поскольку больше просто некому: не местного же особиста, и без того загруженного проблемами выше крыши и круглые сутки носящегося из одного конца плацдарма в другой, задействовать? Ну, отправит его Сергей, а здесь кто останется? Капитан Шохин? Который в местных реалиях практически не разбирается, бойцов не знает, поскольку еще и суток тут не пробыл – ну, и все такое прочее? Значит, все-таки самому на ту сторону идти, как у моряков говорить принято? Нет, оно, конечно, правильно… вот только основного-то задания никто не отменял! Того самого, что с непонятным старлеем Алексеевым напрямую связано. И никаких указаний на сей счет в ответной радиограмме не имелось, даже намека. Только не допускающий двойного толкования лаконичный приказ: «обеспечить немедленную и безопасную доставку пленного в Геленджик». Вот и думай…

Смерив сидящего перед ним Левчука мрачным взглядом, Сергей буркнул:

– Вы мне все рассказали, старшина? Больше нечего добавить?

Огладив широкой ладонью прокуренные усы, морской пехотинец спокойно пожал плечами:

– Так точно, товарищ капитан государственной безопасности, все. Как на духу, что знал, то и выложил. И как с товарищем старшим лейтенантом познакомились, и как воевали бок о бок, и как пленного захватывали, и как обратно пробирались. Вы, вон, чуть не до самой корочки блокнотик свой исписали, цельных два карандаша извели. Так что нечего мне добавлять, уж не обессудьте. Все как есть рассказал.

«Хорошо держится, уверенно, – подумал Шохин, задумчиво постукивая по столу карандашом, уже третьим по счету. – Битый вояка, сразу видно – уважаю. Впрочем, не важно это: главное, не врет, уж это я бы сразу просек. А что всеми силами командира своего выгораживает, так это ему только в плюс – окажись наоборот, я б точно засомневался. Так что с этой стороны все чисто. Да и второй боец, Аникеев, тоже все один в один подтверждает. А вот насчет самого старлея? Тут вопросов, пожалуй, куда больше, чем ответов. Начиная от его непонятного появления и заканчивая той самой информацией, из-за которой все и завертелось. Еще и эти его странные словечки и обороты, на записывание которых он потратил добрую половину блокнотного листа. Вроде бы и смысл понятен, и звучит вполне по-русски, но все же как-то… не так звучит. Хоть наизнанку вывернись, правдоподобное объяснение подыскивая, а все одно – не так!

Эх, насколько б все упростилось, притащи этого румынского подполковника старший лейтенант самолично! С другой стороны, Алексеев принял вполне логичное решение, отправив с пленным своего самого опытного бойца, да еще и с переводчиком, для которого румынский – практически родной язык. Поскольку уничтожение немецкого аэродрома (если последний, понятно, вообще существует) и на самом деле крайне важная задача. Вражеские бомбардировщики ежедневно сбрасывают на крохотный плацдарм тонны бомб, что приводит к серьезным потерям – с ПВО на Малой земле дело пока обстоит худо, противостоять атакам с воздуха практически нечем. Да и кораблям тоже достается неслабо. Вот старлей и остался, ведь возглавляемая опытным диверсантом разведгруппа отработает всяко эффективнее, нежели возглавляемая его заместителем, не проходившим никакой специальной подготовки. Ну, ежели, конечно, этот самый Алексеев и на самом деле тот, за кого себя выдает. Ведь никакой информации про его группу, якобы в полном составе погибшую во время высадки у Южной Озерейки, по-прежнему не имеется. Короче, одни вопросы – и никаких ответов. А решение нужно принимать уже сейчас, через несколько часов подойдут корабли, в том числе и посланный за пленным бронекатер».

– Хорошо, старшина, вопросов к вам больше не имею. Вот вам бумага и карандаш, придется все, о чем мы говорили, еще раз изложить. И Аникееву – тоже. Ступайте в соседний блиндаж и работайте, там кроме пленного и охраны, никого нет. Писать разрешаю в произвольной форме, но подробно, начиная с того момента, когда вытащили старшего лейтенанта на берег, и заканчивая возвращением на плацдарм с пленным румынским офицером. Если вспомните еще что-то, чего нет в моем блокноте, – очень хорошо. Потом можете отдыхать, но шибко не расслабляйтесь, в ближайшее время снова понадобитесь. Полчаса на писанину хватит?

– Так точно, хватит! – Левчук поднялся с табурета, одернул бушлат. – Разрешите выполнять?

– Свободны. За бумагами зайду сам, до этого момента из блиндажа никуда не отлучаться, записи ни с кем не обсуждать и никому не показывать. Идите, старшина.

Дождавшись, пока морской пехотинец выйдет наружу, Шохин взглянул на сидящего в углу капитана третьего ранга:

– Ну что, Олег Ильич, все слышали? Есть что добавить?

– Нет, товарищ капитан госбезопасности. Ничего нового я не узнал – как и вы, полагаю? Мы с вами об этом долго говорили, как видите, все совпадает. Практически до мельчайших подробностей. Понятия не имею, кто этот старлей на самом деле, но лично мне хотелось бы иметь в своем распоряжении побольше таких командиров, как этот Алексеев. Новороссийск, понятно, с наскоку бы не отбили, но и воевать стало б чуток легче.

– Почему, кстати? – искренне заинтересовался Сергей. – Поясните?

Кузьмин усмехнулся:

– Да так с ходу и не сформулируешь, пожалуй… Но попытаюсь. Понимаете, товарищ капитан, у него бесшабашность поразительным образом уживается с холодным расчетом и грамотной оценкой ситуации. На первый взгляд Степан – авантюрист, эдакий рубака без царя в голове. Помните, как он на тот фашистский артштурм полез? Ведь самоубийство же чистой воды! А он и самоходку сжег, и потом еще много чего в том бою наворотил. Вот и выходит, что на второй взгляд – ничего подобного. Подрыв артсклада, захват радийного бронетранспортера, выход из окружения, вчерашнее уничтожение штаба в Глебовке. Все одно к одному. Он постоянно ходит по самому краю, по лезвию, так сказать, – и практически всегда успешно, поскольку заранее просчитывает ситуацию! Такое ощущение, что смерти он вовсе не боится. Не ищет ее, нет, а именно что не боится. Не знаю, как вы, товарищ капитан, а я тех, кто за смертью ходит, уж повидал. Плохие из них бойцы, в первом же бою гибнут, еще и товарищей своих под ее косу порой подставляют. Вот только с тем танком, когда меня отбивали, – комбат смущенно кашлянул, – он слегка опростоволосился. Хотя я, пожалуй, догадываюсь, отчего он к нему сам полез, а не Аникеева послал…

– Отчего же?

– Бойцов он своих всеми силами бережет, – угрюмо буркнул Кузьмин. – Вот только понять не могу, отчего так? Может, после того, как всю группу свою потерял, у него в голове что-то и замкнуло? Контузия, опять же, да не одна.

– Это все? – Шохин сделал в блокноте несколько пометок, подумав, что сложившийся в его голове психологический профиль загадочного старшего лейтенанта в целом вполне соответствует сказанному комбатом.

– В принципе все. Хотя… знаете, о чем я еще подумал? Он ведь, так уж выходит, все самое важное и опасное старается самостоятельно сделать! Или как минимум возглавить.

– Товарищам не доверяет?

– Не думаю. Практически убежден, что не в этом дело. Тут другое что-то… вот только знать бы, что именно?

– Добро, товарищ капитан третьего ранга, я вас услышал. И, к слову, приблизительно к таким же выводам и пришел. Впрочем, ни подтвердить их, ни опровергнуть до личной беседы с Алексеевым никак не смогу. Да и не о том речь. Скоро придут корабли, и я отправлюсь с пленным в Геленджик. Надеюсь вернуться этой же ночью, максимум на рассвете. В связи с этим у меня к вам особое задание будет: сформируйте группу из наиболее опытных разведчиков. Левчука с Аникеевым и третьим, как бишь его, Баланел, кажется? – туда тоже включите. – Шохин на миг задумался. – Собственно, этих троих плюс еще один, максимум два бойца, будет вполне достаточно – я, скорее всего, тоже не один вернусь. И ждите меня. Постараемся перехватить нашего авантюриста, когда он со своими разведчиками обратно возвращаться станет. В крайнем случае отвлечем на себя противника – есть у меня нехорошее предчувствие, что после Глебовки за них в любом случае возьмутся всерьез. Существует ли тот аэродром, еще вилами по воде писано, но фашистов они в любом случае разозлили дальше некуда. Если задержусь или вовсе не вернусь, действуйте самостоятельно.

– Сделаем, – серьезно кивнул Кузьмин. – Прямо сейчас и распоряжусь.

– Сделайте, Олег Ильич, не в службу, а в дружбу, как говорится. – Шохин убрал в полевую сумку драгоценный блокнот и последний нерастраченный карандаш. – Догадываетесь ведь, насколько мне этот ваш старлей нужен. – Сергей коротко рубанул ладонью по собственной шее. – Во как нужен! Можете мне верить или, наоборот, не верить, но вот нутром чую, что он еще многое из того, что знает, не сказал! Только объяснить, отчего так думаю, не могу.

Капитан третьего ранга ухмыльнулся:

– Не удивили вы меня, товарищ капитан, вот вообще ни разу не удивили. Я это уж давно понял, оттого и спросил, откуда он. Ну, тогда, когда Алексеев в разведку уходил.

– На что старший лейтенант сообщил, что принадлежит к разведке флота? Но вы, насколько понимаю, ему не особенно-то и поверили?

– Как и вы, товарищ капитан, когда я про это рассказал. – Поморщившись, Кузьмин пристроил поудобнее раненую ногу. – Тут уж вам виднее, кто именно мог его группу послать. А все, что от нас с товарищем Куниковым зависит, мы сделаем. Возвращайтесь поскорее, все будет готово. Только вот еще что, товарищ капитан… не враг он! Хоть режьте, но в этом я твердо убежден. Алексеев – не враг и уж тем паче – никакой не шпион!

– Благодарю. – Накинув на голову капюшон, Сергей замер на пороге блиндажа. Медленно обернулся:

– Ну, вы уж меня совсем-то за дурака не считайте, Олег Ильич. Я и сам прекрасно знаю, что никакой он не враг, иначе совсем иначе с вами бы разговаривал. До свидания, товарищ капитан, мне еще пленного к дороге подготовить нужно и рапорты у бойцов забрать. Надеюсь на скорую встречу.

Аккуратно прикрыв за собой дверь, Сергей вышел на улицу. Промозглый сырой ветер рванул полы плащ-палатки, проник под бушлат. После ставшей привычной душной теплоты блиндажа мгновенно стало холодно. Зябко поежившись, контрразведчик поплотнее закутался в прорезиненную ткань и, кивнув сопровождавшему бойцу, двинулся по ходу сообщения…

Спустя сорок минут прибывшие под прикрытием быстроходных морских охотников и оставшегося на ближнем рейде эсминца траулеры и катера доставили на Малую землю очередную партию боеприпасов и продовольствия. Забрав раненых, суда немедленно двинулись в обратный путь. По неведомой экипажам причине этой ночью переход оказался одним из самых безопасных за несколько последних суток. Гитлеровцы, понятно, обстреливали побережье и прилегающую акваторию из пушек и минометов, запускали осветительные ракеты, однако ни один фашистский бомбардировщик в небе так и не появился. Моряки сочли это просто удачным совпадением и нелетной погодой – над морем и на самом деле повисли тяжелые, низкие тучи, в любую минуту готовые разродиться ледяным дождем или мокрым снегом.

Однако уже привычно занявший место у палубного ограждения капитан государственной безопасности Сергей Шохин имел на этот счет собственное мнение. Накинув на голову капюшон и запахнувшись в плащ-палатку, он продолжал размышлять, анализируя полученную информацию. Пока множество разрозненных фактов и фактиков еще не сложились в единую и непротиворечивую картину – собственно, для этого необходимо как минимум лично поговорить с Алексеевым. Хотя кое-какие выводы можно сделать уже сейчас. Вот только озвучивать ли их перед командованием? Нет уж, слишком рано. Главное, поскорее управиться с пленным и успеть вернуться до рассвета – катер ему выделят, об этом можно даже не переживать.

Что же до отсутствия в небе вражеской авиации? Похоже, был-таки в районе Абрау-Дюрсо полевой аэродром, точно был! Не ошиблись, стало быть, авиаразведчики.

И старлей Алексеев, кем бы он в конечном итоге ни оказался, его благополучно уничтожил!..