БРО КУКУРАТОР

Сарацинский Князь Юга – гигант в зеленой чалме – завизжал и поднял над головой кривую саблю.

Белый Рыцарь был начеку. Он принял позицию «защита высокой дамы» – выставил правую ногу вперед и положил тяжелое лезвие своего двуручного меча на плечо, как бы фиксируя взмах.

Князь Юга бросился в атаку. Но Белый Рыцарь уже обо всем договорился со Смертью. Она прошелестела по широкой дуге и ткнула сарацина в грудь за миг до того, как тот успел опустить свое оружие. Князь Юга вспыхнул красными искрами и превратился в дым.

Но праздновать победу было рано. Перед Белым Рыцарем появился Гений Севера – рыжебородый воин, закованный в ржавую броню. В руках у него был топор.

Белый Рыцарь оглядел врага, хмыкнул и встал в позицию «защита лучника»: правой рукой перехватил меч за гарду, а левой взял за лезвие, словно баюкая на груди стального ребенка. Гений Севера поднял топор, и в этот момент Белый Рыцарь метнул в него свой меч. Острие поразило врага в единственное уязвимое место – шею, скрытую бородой. Гений Севера загорелся, засверкал прощально и стал черным дымом.

Белый Рыцарь успел еще снять железные перчатки, а потом вспомнил, кто он на самом деле.

Бро кукуратор – Кустодиан Развития и Куратор Гейзера, первый баночный сердобол и вождь Добросуда – понял, что просыпается.

Пробуждение было приятным. Кровь еще волновалась после боя. Ежедневная утренняя комбат-терапия во сне: две победы вместо зарядки. Лейб-медик говорил, одна мало, три – уже много. Оптимальный выброс эндорфинов, гормонов и что там у нас еще. Оздоровительная процедура. С какого-то момента, подумал кукуратор, в жизни успешного мозга не остается ничего, кроме оздоровительных процедур. Что же такое тогда успех, если не болезнь?

С этой мыслью он и вступил в серую пустоту бодрствования. Мозг уже проснулся, но еще не решил какое из пространств навестить. С некоторых пор кукуратор полюбил это лимбо между сном и реальностью и специально задерживался в нем на пару минут.

Чтобы это не выглядело подозрительно для медицинской команды, он придумал повод: слушать здесь ежедневную хохмочку от писателя Шарабан-Мухлюева из вчерашней «Настойки смыслов». Почему-то от этого всегда становилось теплее на душе. И потом, единение с народом, хоть и с отставанием в сутки.

– Сейчас на нашем торте о-о-очень сладкая вишенка, – сказал женский голос. – Антифашистский литературный анекдот от всенародно любимого Германа Азизовича, который он, как всегда, расскажет лично – прямо из своей банки пятого таера.

– Слышал еще до банки, – тут же отозвался хриплым волчьим басом Шарабан-Мухлюев. – Так что анекдот если не с бородой, то с усиками точно. Как говорят сегодня модные, но забывшие родную историю девочки, с «адольфычем»… Сейчас я намекну девчатам, какой в их «адольфыче» смысл, а заодно объясню, что такое был книжный маркетинг, когда книги еще выходили. Значит, так…

Классик выдержал театральную паузу.

– Гитлер печатает «Майн Кампф» в издательстве «Новая Искренность». Подходит к нему элегантный молодой человек со значком MBA и говорит – хайль-хайль, Адольф Алоизович. Я ваш новый бренд-менеджер. Мы рассчитываем поднять ваши продажи на двадцать процентов, но для этого вашему бренду нужен перезапуск. У нас на это дело выделен хороший бюджет – но вопрос в том, как его потратить. Мы провели дорогостоящее исследование, копнули вашего читателя. Сделали серию глубоких интервью, даже CJM составили – это, если вы у себя в бункере не слышали, customer journey map, как бы карта маршрутов, по которым потребитель прибывает к вашему продукту. В итоге мы пришли к выводу, что у вас есть своя устойчивая аудитория. Ну вы сами знаете: психопаты, садисты, убийцы, шизоиды, гомофобы, маньяки, уберменши, ницшеанцы, насильники, ксенофобы, белые супрематисты и так далее – в общем, обычные ваши ценители. Они купят продукт без нашего продвижения, поэтому бюджет на них тратить неразумно. Но есть три сектора, которые в вашем случае совершенно не охвачены. Это евреи, цыгане и гомосексуалы. Вместе – те самые двадцать процентов рынка. Поэтому у нас предложение – давайте сосредоточимся на них и на все деньги снимем красивый яркий клип. Вот представьте: в кадре косая красная надпись «Mein Kampf». Вступает цыганский хор. Видим поющих цыган с гитарами, которые на что-то очень внимательно смотрят. Долгое время на экране только цыгане, их расширенные в изумлении глаза и поднятые брови. Зрителю становится невыносимо интересно – ну что же перед ними такое? Камера медленно поворачивается – а там евреи вас в жопу пялят!

Классик умолк – и сразу же раздался взрыв записанного хохота, несколько раз пропущенного через ревербиратор. Казалось, будто звонкими и счастливыми голосами смеется вся страна. Потом вчерашний стрим отключился, и кукуратор остался в лимбо наедине с собой.

Зарядиться позитивом в этот раз не получилось – скорее наоборот. Анекдот словно бы напомнил кукуратору о каком-то давнем, крайне неприятном, но заблокированном от сознания опыте.

Гитлер, мрачно подумал он, всегда этот Гитлер. Столько веков прошло, а до сих пор в жопу пялят, никак успокоиться не могут. Сравнивают с ним, что ни сделай. А ничего не делать, скажут, преступное гитлеровское бездействие… Но ведь Гитлер этот, если разобраться, лоханулся только с тем, что войну проиграл. Потому что если бы он ее выиграл – по-настоящему, глобально – виноватыми стали бы те, кого он убивал. И все корпоративные правдорубы ежедневно плевали бы на их могилки со своих экранов точно так же, как сегодня плюют в Гитлера. Малышей принимали бы в гитлерята, и все держали бы рот на замке, потому что добро, свет и еда были бы с другой стороны прохода. Единственное преступление на нашей планете – слабость. Проиграл – ты военный преступник и массовый убийца. Победил – Александр Великий. Так было, есть и будет… У Гитлера просто глобального оружия не было. Одни тактические пукалки. Потому его до сих пор и ковыряют все кому не лень. Но мы пойдем другим путем… Надо поторопить Шкуро. Сегодня он как раз докладывать должен по новым системам…

Из лимбо пора было выходить, чтобы не волновать медицинскую бригаду. Куда? В Рай, весело решил кукуратор, зачем куда-то еще… И тут же привычным легким усилием спроецировал себя в Сад, в любимую Беседку Ста Птиц.

В Саду было утро. Когда кукуратор возник на своей скамье – как обычно с утра, нагишом – птицы, прячущиеся в зелени высокого купола, подняли веселый гомон и распустили хвосты – пестрые, яркие, похожие издалека на цветы. Кукуратор улыбнулся. Птички мне рады, подумал он. А я рад птичкам. Как хорошо, когда все в жизни просто.

Все было просто, конечно – но только если не думать. А иначе сразу делалось непонятно: что это за птицы? Настоящие птичьи мозги в спецбанках? Натренированная нейросеть? Или запись, транслируемая с небольшими девиациями? Но, как кукуратор знал уже много-много лет, секрет счастья именно в том, чтобы не ковырять происходящее сомнениями, а спокойно им наслаждаться.

Сперва птички щебетали невпопад и слишком громко, но постепенно в их пении прорезались строй и мелодия. Кукуратор узнал свой любимый марш, тотлебен, трогательно и смешно искаженный. Птички еще несколько секунд кое-как держали мелодию, потом симфония распалась, и они снова зачирикали каждая свое. Кукуратор слушал все равно. Постепенно пение стихло – разноцветные хвосты и хохолки под зеленым куполом один за другим сложились и исчезли.

Новый день послал кукуратору официальное приветствие. Пора было переходить к делам.

Кукуратор вышел из беседки на дорожку между розовыми кустами. Сегодня он встал поздно: Гольденштерн давно взошел, все его детские фазы отрозовели еще час назад и теперь он ракетой поднимался к зениту.

Хоть Прекрасный уже сделался шаром желтого огня – в точности земным солнцем – огонь этот не жег и не жалил, и на него можно было смотреть не отрываясь. Как только кукуратор остановил на нем взгляд, небесное пламя перестало слепить и кукуратор узрел славу Прекрасного.

Сначала он увидел похожую на тоненькую свечу фигурку. Это был юноша с пылающей короной на голове – прогнувшись ласточкой, он возносился к небу, и, хоть лица его не было видно, каким-то образом можно было ощутить играющую на его губах улыбку, таинственную и не по возрасту мудрую.

Кукуратор сморгнул, и картинка изменилась – на месте юноши появилась девушка с ослепительно горящей над теменем золотой звездой. Свет делал неразличимыми ее черты, но кукуратор знал, что она тоже улыбается.

Кукуратор моргнул еще раз – и увидел старца в хламиде, воздевшего руки. Над его затылком висел сделанный из света ребенок, полный загадочного счастья. Как только кукуратор перевел взгляд на ребенка, старец исчез, а ребенок стал расти и взрослеть, из мальчика стал юношей, из юноши зрелым мужем, а потом тем самым старцем в хламиде – и над его головой снова возник сделанный из света ребенок, но уже на шаг выше к небу.

Кукуратор моргнул, и то же самое повторилось с зарождающейся из света девочкой: девушка, женщина, старица, новый светлый плод над затылком…

Кукуратор моргнул еще раз – и увидел сонмы прекрасных мужчин и женщин, летящих к ждущему их Свету – их было много, очень много, но все они каким-то образом сливались в одну возносящуюся фигуру. Солнце превращалось в нее при внимательном взгляде – и становилось желтым шаром снова, стоило отвести глаза…

– Кто ты, Гольденштерн? – прошептал кукуратор. – Как стал ты этим чудом? Почему я не могу быть тобой? Или могу? Если могу, то обязательно стану, как бы трудно это ни было…

Прекрасный не ответил: он все так же неподвижно и великолепно летел к зениту.

Кукуратор вздохнул – как ни крути, его личная победа над миром была неполной. Гольденштерн стоял намного выше. Величие Прекрасного не просто недостижимо, оно непонятно… Приходится признать. Но это не значит, что мы не ведем разведку, господин Гольденштерн. Совсем не значит…

Над цветами и листвой пронесся зуммер вызова. А потом прямо впереди появились золоченые Врата Спецсвязи.

Ну да, вспомнил кукуратор. Доклад. Уже ждут.

Кукуратор вызвал из воздуха зеркало и оброс стильным серым френчем со стальной искрой. Прическа как обычно – пробор с полукоком. Пожалуй, сегодня без усов – а лишь с намекающей на них небритостью верхней губы. Немного усталости в глаза, вот так… Мешочки, гусиные лапки… Про вас думаю по ночам, засранцы… И все про каждого знаю… Теперь хорошо. Штаны можно не надевать – под столом не увидят.

Осторожно переступив через норку какой-то райской мышки, кукуратор подошел к Вратам Спецсвязи и дважды повернул торчащий из замка ключ. По золотым створкам прошла волна голубых искр – включилась шифровка – и Врата открылись.

Прямо за ними начинался торец накрытого картой стола, за которым ждали соратники – Шкуро и Судоплатонов. На генералах были военные кители с красными ромбами. Больше никого в комнате. Похоже, дело и правда конфиденциальное.

Генералы сощурились от света, зелени и птичьего гама – но створки Врат закрылись и проблеск Сада за спиной кукуратора погас. Остался строгий и отрезвляющий интерьер Ближней Дачи. Бритые черепа, серьезные лица. Работаем.

Шкуро и Судоплатонов встретили кукуратора сердобольским салютом: тряхнули над головой руками, сложенными в замок, как бы дергая веревку невидимого колокола. Кукуратор ответил тем же и покосился на карту, расстеленную на столе.

Кружки, стрелочки – это замечательно, но почему опять Невада? А если за фаервол кто-то заглянет? Кто у нас сидит в дизайн-бюро – идиоты или враги? Скорее всего, конечно, идиоты. Врагов хоть расстрелять можно, а этим что сделаешь? Расстреляешь, так ведь и не поймут, за что…

Генералы увидели на лице кукуратора недовольство и истолковали его по-своему.

– Бро, – заговорил Шкуро, – извините за ранний вызов, но утром Большая Земля в первый раз определенно сказала, что все сошлось. Мы решили известить вас немедленно, не собирая бюро. Речь о новом проекте. Работы шли давно, но теперь я могу наконец рассказать, что это такое.

– А почему нельзя было раньше?

– Мы не поднимали тему на баночных совещаниях из соображений безопасности. Нас уверяют, что наши коммуникации абсолютно надежны, но кто его знает…

– Вы не верите нашим шифровальщикам? – картинно поднял бровь Судоплатонов.

– Не в этом дело, – сказал Шкуро, не глядя на второго генерала. – Это наша национальная стратегическая уязвимость. Мы живем в мире, общую картину которого – и даже любую конкретную картинку, если угодно – формирует для нас, по сути говоря, враг. Мы давно знаем, насколько он коварен, лицемерен и лжив. Но почему-то верим ему в самом главном. Доверяем ему управлять информационными потоками, достигающими наших мозгов…

– А что вы предлагаете? – спросил Судоплатонов. – Взять и перерезать провода к нашим банкам?

– Для начала я предлагаю хотя бы не полагаться так на шифровальщиков. Англо-саксы, если вы вспомните военную историю, обыграли и Германию, и Японию, расшифровав коммуникации противника. Машинка «Энигма», расписание полетов адмирала Того… Это их национальный стиль. С тех пор, конечно, они сильно поглупели, но мы-то могли поглупеть еще сильнее… Что-то по этому поводу надо делать.

Генералы замолчали, глядя на кукуратора. Это был важный вопрос. Стратегический. Сложный. Чреватый. И, как кукуратор давным-давно знал, неразрешимый. В таких случаях можно было разве что уподобиться воде, обтекающей камень – и ждать, как рассудит Провидение… Хотя, подумал кукуратор, аналогия неверная. Последний краеугольный камень – как раз мы и есть. Это нас со всех сторон обмывают и точат, обмывают и точат… Но генералам надо было ответить.

– Правильно рассуждаете, Везунчик, – сказал кукуратор, вспомнив для задушевности партийную кличку Шкуро. – Но баночный уклад един для всего мира, и нам его не изменить. Сегодня, во всяком случае. Надо учиться работать в этих условиях. Грамотно работать. Конкурировать, принимать вызовы. И создавать надежное сдерживание, которое будет эффективно даже в нашей непростой ситуации. Так что очень надеемся на вашу новую систему. Рассказывайте.

Шкуро щелкнул каблуками под столом – он знал, как кукуратору нравится этот звук – и сказал:

– Вы слышали про боевые лазерные станции, которые американцы строили в позднем карбоне?

– Если и слышал, – ответил кукуратор, – то забыл.

– Вот посмотрите…

Шкуро поднял руки и сотворил проекцию над столом.

– Это одна из них, – сказал он. – В конце карбона эти метадроны сравнивали с орхидеями. Похоже, да?

– Гм-м, – промычал кукуратор, разглядывая мерцающую над столом модель станции. – Не знаю, что я подумал бы сам, но теперь, когда вы сказали… Действительно есть нечто общее с большим хищным цветком. Который растет из стопки бубликов…

– Сейчас подниму увеличение… Вот так. Видите картинки? Они тогда все военное разрисовывали. Как бы проецировали национальный оптимизм.

Станция медленно поворачивалась над столом. Кукуратор увидел строгое белое назва-ние:

А потом на самом большом бублике появилась веселая яркая надпись в нарисованных языках огня:

– Их называли в честь национальных политиков, – сказал Шкуро. – Можно посмотреть, кто это был такой.

– Обязательно, – хмыкнул кукуратор. – Очки только найду и сразу… В чем назначение станции?

– В конце карбона, – ответил Шкуро, – люди соревновались, кто быстрее дотянется друг до друга. Строили все более быстрые самолеты и ракеты. А эти метадроны положили конец традиционной гонке вооружений. Они добивали своим ядерным лазером до любой точки планеты мгновенно. Гонка скоростей потеряла смысл. Эта система оказалась великим миротворцем, который поддерживал мир на планете всю эпоху карбоновых войн.

– По каким объектам они стреляли?

– Главным образом по азиатским заводам, которые выбрасывали в атмосферу много углекислоты. Ну или делали слишком хороший продукт. Там все дело было в расчете карбонового отпечатка, потому что методика была засекречена, и агентства…

Кукуратор поднял ладонь, показывая, что это неинтересно.

– А как такой дрон может мгновенно ударить по любой точке планеты? – спросил он. – Для этого же надо над ней оказаться.

Шкуро покрутил руками над столом – словно бы растянул что-то в воздухе, потом приблизил – и кукуратор увидел подобие сверкающего треугольного паруса, висящего в пустоте.

– Что это?

– Рефлектор, – ответил Шкуро. – Попросту говоря, зеркало. Их много. Зеркала расположены в космосе таким образом, что станция может ударить по любой точке планеты из любого места на орбите…

– Могла, наверное? – переспросил кукуратор.

– Эта конкретная станция до сих пор жива. Она осталась одна. Там горят габариты, меняется ориентация батарей и так далее. Реактор у нее практически вечный.

– А кто ею управляет?

– Ее собственный AI. Раньше он был в контакте с AI Пентагона, но после Мускусной ночи ничего подобного на Земле не осталось. На связь с этим дроном может выйти только искусственный интеллект близкого ранга, минимум тридцать мегатюрингов. Но такие уже двести лет нелегальны. Их никто не строит – только «TRANSHUMANISM INC.» для церебральных симуляций. Если бы я был поэтом, я написал бы поэму про этот метадрон, который века назад потерял связь со своим парным AI на Земле – и с тех пор тоскует в космическом одиночестве…

– Хорошо, что вы не поэт, Везунчик, – сказал кукуратор. – Почему вы рассказываете про эту станцию?

– Потому, – ответил Шкуро, – что три месяца назад мы получили коды управления ее оружием.

– Как вам удалось?

– Даже не старались. У них там, знаете, конгресс все время что-то рассекречивает. Ну, вы в курсе, кто у них в кордебалете – нативные активисты, диверсифицированные собиратели и охотники, всякие колдуны по части дождя. Один волшебной костью машет, другой «Интернационал» поет…

– Все технологии по-любому у них, – сказал кукуратор.

– У трансгуманистов в Неваде, – уточнил Судоплатонов. – Еще у сетевых спецслужб и медийщиков.

– Гольденштерн с инфокотиками – это серьезно, я не спорю, – сказал Шкуро. – А в столицах все мозги давно слились. Я имею в виду, с природой. Выложили боевые коды управления в открытый доступ вместе с очередным архивом… Никто даже не заметил, потому что архивы эти никто не читает.

Кукуратор усмехнулся.

– Так что, теперь станцией может управлять кто угодно?

– Нет, – ответил Шкуро. – Нужен AI когнитивностью в тридцать мегатюрингов. Но если у кого-то такой появится, то, зная коды, он сможет контролировать всю планету. Это будет гораздо круче кобальтового гейзера. Потому что не придется умирать вместе со всеми.

– Но это же запрещено. Такая когнитивность.

– А что нам не запрещено? – промурлыкал Судоплатонов. – Гейзер вот тоже запрещали.

– Подождите, – сказал кукуратор, – но ведь не только мы такие догадливые… Станцией могут управлять все одновременно?

– Если кто-то построит требуемый AI, – ответил Шкуро, – и выйдет на связь со станцией первым, он сменит коды, поменяет параметры канала управления и замкнет все на себя. Потом уже никто не сможет вмешаться… Даже если соберет еще одну боевую нейросеть. Станция автономна.

– Ага, – ответил кукуратор. – Начинаю понимать, Везунчик. Вы все это уже сделали?

Шкуро улыбнулся.

– Но как вы построили такой AI? На какой элементной базе?

– Крэпофоны, – ответил Шкуро. – Которые крэперам текстовки сочиняют. У самых мощных когнитивность до трех. Есть расчетная формула – если соединить в нейросеть очень-очень много трешек, несколько десятков тысяч, можно получить тридцатку. Крэпофоны не отслеживают, потому что они специально на этот случай залочены. Сеть на них не собрать. Но в Азии можно купить серые разлоченные. Мы уже давно закупали партии серых трешек. Понемногу. Если кто и заметил, подумали про разгул проституции. Крэпофоны для мобильности хранились в отдельном поезде. Специалисты у нас остались – русские научные школы, как вы знаете, веками сохраняются на подножном корму, спасибо им за это от Родины. Чтобы работу не засекли, мы отогнали поезд на запасные пути в Сибири и собрали нейросеть прямо в нем. В вагонах. Работали по ночам. А вчера включили, связались со станцией, передали коды – и она приняла нас за Пентагон. Теперь будем активировать лазер, если дадите добро… Инженеры обещают управиться за две недели.

– А вдруг Ахмад тоже сейчас над этим трудится? – спросил кукуратор. – У них спецы не хуже наших.

– Мы уже поменяли боевые коды и параметры канала. Берни никому не ответит, кроме нас. Старые коды теперь недействительны.

Кукуратор задумался. Потом усмехнулся.

– Даю добро, – сказал он. – Активируйте лазер, надо испытать до съезда. А как им управлять?

– Сделаем еще одну контрольную панель в вашем чемоданчике, – ответил Шкуро. – Правая половина экрана управляет гейзером, а левая станцией…

– Хорошо, – сказал кукуратор. – Молодцы, объявляю вам благодарность от имени Доброго Государства. Возьмите себе по медальке, какая понравится… Шкуро может взять две. Даже три.

Генералы засмеялись.

– Я бы предпочел короткий отпуск, – сказал Шкуро. – Несколько дней. Стряхнуть все заботы.

– Отдыхайте, Везунчик – вы заслужили.

Кукуратор покосился на стену – и вдруг заметил висящую на ней картину.

– Что это? – спросил он. – Раньше такого не было.

Картина была прямоугольником белого холста в массивной раме. На холсте было написано большое красное слово в обрамлении двух стрелок:

– Я тоже не видел, – сказал Шкуро.

– Судоплатонов, вы у нас отвечаете за дизайн-бюро? – спросил кукуратор.

– Так точно. Вернее, мой заместитель. Но за него отвечаю все равно я.

– Как это понимать?

Судоплатонов растерянно пожал плечами.

– Картина, бро кукуратор. Я им команду давал, что-нибудь из культурного наследия. Чтобы связь с исторической магистралью… Действительно странно… Я сам-то в искусстве, если честно, не очень…

Шкуро подошел к стене и прочел табличку на раме.

– «Вольное сердце». Логотип радиостанции «Эхо Москвы-2» в тридцатых и сороковых годах двадцать первого века… Художник… Не слышал про такого. Похоже, у нас в дизайн-бюро фронда.

– Вряд ли, – вздохнул кукуратор. – Я сегодня про них уже вспоминал. Для фронды мозги нужны. А там просто идиоты.

– Или вредители, – сказал Шкуро, значительно поглядев на Судоплатонова.

– Идиотизм – всегда вредительство, – ответил кукуратор. – Думать надо мозгом. Тут комната совещаний высшего руководства, если визуал-утечка произойдет, что про нас скажут? Кому мы говорим «obey»? Человечеству? А если мы говорим человечеству «ой-вей», это еще хуже. Такого здесь быть не должно. Или вот Невада на карте – это как понимать? Вы же знаете, что у нас в Неваде.

– Согласен, – кивнул Шкуро. – Я тоже обратил внимание.

– Распорядитесь к следующему разу заменить. Повесьте на стену что-нибудь такое… Духовное, позитивное. Можно религиозное. Но не икону. Совсем старое не надо. Чтобы выглядело еще актуально, но уже как бы и классика.

– Библейское? – спросил Судоплатонов.

– Можно, если найдете. Но только без бога, а то опять кого-нибудь обидим. И чтобы художник международно известный. Идеально что-нибудь из карбона. И табличку сразу пояснительную подготовьте с историей создания и смыслом. Чтобы никаких кривотолков…

– Будет сделано, – сказал Судоплатонов.

– И подумайте, не пора ли там банки поменять. В смысле, в дизайн-бюро. А то народные деньги на них тратим.

– Есть.

– На сегодня все?

– Так точно, бро кукуратор.

Кукуратор отдал партийный салют – как бы наполовину в шутку, но строго по форме – и отступил от стола. Стена раскрылась, и он нырнул в солнце и птичий щебет своего Сада, свет которого на прощание озарил озадаченных генералов. Полезно заканчивать встречу на строгой ноте. Не будут расслабляться.

В Саду было жарко. Мозг должен как можно больше работать в некомфортных режимах, говорит лейб-медик. Благоприятно для общей пластичности нейронных связей.

Сейчас самое время поработать на грядке. Вспотеть. Даже, может быть, случайно тяпнуть себя по пальцу…

Кукуратор вернул своему телу наготу и вслушался в ощущения кожи. Прикосновения ветерка, жужжащие тычки каких-то мушек, мокрый жар подмышек. Все-таки слишком жарко. И это прекрасно. Как в жизни.

Если получится со станцией, подумал он, будет замена гейзеру. На сколько лет еще хватит гейзера? Лет на двадцать. А потом… Стоп, о делах больше не надо. Не надо совсем… Может, зайти к Еве? По графику уже пора. Нет, позже. Сейчас – физнагрузка, максимальный дискомфорт. Преодоление трудностей. Здоровый мозг, сражающийся с обстоятельствами. Так было последний миллион лет, и не стоит этого менять.

Прошел час.

Взмокший кукуратор окучивал уже третью грядку с пурпурными помидорами, работая нагишом, когда над садом разнесся зуммер вызова. Кукуратор поднял голову. Впереди снова появились Врата Спецсвязи. Опять надо френч. Что за день такой…

В комнате совещаний в этот раз стоял один Судоплатонов. Картину с «ой-вей» уже убрали – но на ее месте пока ничего не появилось, из-за чего помещение выглядело особенно аскетично.

– А где Шкуро? – спросил кукуратор.

– Бро, вопрос крайне чувствительный. Лучше, если мы сначала обсудим его вдвоем…

Кукуратор весело присвистнул.

– Ого. Значит, бывают в нашем мире такие вопросы, что даже Шкуро про них знать не положено… Я заинтригован.

– Бро, речь пойдет о Прекрасном.

– О Гольденштерне? – спросил кукуратор, бравируя безразличием к карме. – А что с ним такое стряслось?

– С ним ничего не стряслось… Вернее… Это как посмотреть. Речь идет о структуре собственности «TRANSHUMANISM INC.» Наш финансовый спецназ смог наконец проследить ее до самого конца.

– И?

– Фонды «Goldenstern All» и «Открытый Мозг» принадлежат не Гольденштерну. Их настоящий бенефициар – Розенкранц.

– Розенкранц? – переспросил кукуратор. – Второй отец-основатель? Но он же удалился на покой еще два… нет, три века назад.

– Видите, как интересно, – сказал Судоплатонов. – Вот проверьте себя. Что вы о нем знаете?

– Ну, он вроде был кореец… Или француз.

– А еще что?

– Ничего.

– Вас это не удивляет?

Кукуратор чуть подумал.

– Это нормально. Он частное лицо на высоком таере, охраняет свою приватную жизнь. Ее детали и не должны быть никому известны.

– Именно, – ответил Судоплатонов. – Никто не знает деталей. Даже мы. Всесильная баночная разведка сердоболов. Известно только то, что мы все у него в гостях.

– А в чем тогда роль Гольденштерна?

– Похоже, это просто ширма. Как раньше говорили, зицпредседатель.

– Вы понимаете, что несете? – зашипел кукуратор. – Прекрасный – солнце мира! Мы видим и чувствуем его каждый день – как он возносится и возвращается. Это что, по-вашему, тоже ширма?

– Я говорю не о его движении по баночному небу. Я говорю о структуре собственности «TRANSHUMANISM INC.»

– Какие у вас доказательства?

– Я готов предоставить вам все материалы, на основании которых были сделаны эти выводы. Вы можете лично все…

Кукуратор наморщился.

– Анализировать – ваша работа. И мы верим, что вы ее нормально делаете. Просто объясните, что вы раскопали. И как.

– Хорошо, бро кукуратор. Вы знаете, насколько двусмысленно все, окружающее Гольденштерна. Существует канонический миф о том, что Прекрасный выкупил у Розенкранца его долю стартапа на ранней баночной стадии их карьеры. Это знают все, кто лазил в юности по ГШ-веткам. Информация эта, однако, нигде не уточняется и не верифицируется официально.

– Неужели?

– История вопроса зачищена. В сети есть разного рода слухи и рассуждения об этой покупке, которые можно найти на ГШ-ветках. Но мы получили доступ к старым бумажным документам с информацией о реальных схемах управления активами «TRANSHUMANISM INC.» Точнее, эти документы для нас скопировали. В сети ничего подобного нет.

– Вы уверены, что это не фальшивка?

– В нашем мире, бро, мало в чем можно быть уверенным до конца, – усмехнулся Судоплатонов. – Но на том уровне, который представляется разумным и достаточным, нет сомнений, что именно Розенкранц, действуя через сеть фондов и трастов, осуществляет контроль над «TRANSHUMANISM INC.» Права собственности проследить до самого конца сложно, но все доверенности и голоса на сегодняшний день у Розенкранца.

– А как он их заполучил?

– Похоже, произошло недружественное поглощение. Или реальный собственник был скрыт с самого начала и никакого поглощения не было вообще… Это, кстати, объясняет, каким образом созданный двумя гиками стартап обогнал всех техногигантов своей эпохи. Возможно, это изначально была потемкинская структура с тщательно скрытыми хозяевами. Им не надо было никого обгонять – они и так держали всех за яйца. И за вагины, конечно, тоже.

– То есть вы хотите сказать, что все это время мы имели дело не с Гольденштерном, а с…

– Именно, – ответил Судоплатонов. – «TRANSHUMANISM INC.» и фонд «Открытый Мозг» – это Розенкранц.

– Интересно. Кто еще знает?

– Очень узкий круг баночной элиты.

– А кто прячется за Розенкранцем?

– Складывается ощущение, что за ним стоит тайная организация. Секретное общество, имеющее древние корни. Его члены, конечно, сейчас на высших таерах. Контакты с самим Розенкранцем крайне редки – но возможны.

– Так, – сказал кукуратор. – Так.

Он вышел из-за стола и принялся расхаживать взад-вперед по комнате. Судоплатонов смотрел в другую сторону. На втором проходе кукуратор вспомнил, что на нем нет брюк – и оброс фиолетовыми галифе, заправленными в потертые солдатские крокодилы. Генерал ничего не заметил, или сделал вид.

– Нас в хорошее общество не пригласили, – сказал наконец кукуратор.

– Нам даже не сообщили, что оно существует.

– Может, – сказал кукуратор, – надо напомнить им про гейзер?

– Они помнят, – сказал Судоплатонов.

– Мы можем выйти на связь с Розенкранцем?

– Нет. Контакты осуществляются только по его инициативе. Когда он хочет кого-то призвать к себе, он делает это сам.

– Каким образом?

– Он посылает розу.

– Розу?

– Да. Это его знак – и одновременно пропуск.

– Кто-нибудь из наших получал ее?

– Нет, – ответил Судоплатонов. – По слухам, розу получал шейх Ахмад. Но я предполагаю, что мы тоже скоро ее получим.

– Почему вы так считаете?

– Мы раскопали всю эту информацию не просто так. Если кто-то узнаёт правду про Розенкранца, Розенкранц в курсе. Подобное могло произойти только с его ведома. Не переоценивайте возможности баночной разведки – скорей всего, наша активность стала слишком заметна, и с нами теперь работают. Возможно, они узнали о деятельности Шкуро по станции «Bernie» – он начал закупать крэпофоны полгода назад без всякого согласования…

– Я верю Везунчику, – нахмурился кукуратор. – Так что не надо тут… внушать…

– Я тоже верю Шкуро, бро. Но на вашем месте я перешел бы на оранжевый уровень.

– Учту. Это все?

– Так точно.

– Благодарю за службу, – сказал кукуратор, возвращаясь на свое место у стола. – Мне надо подумать и помолиться. Я вас вызову, когда пойму, что делать дальше.

На чело кукуратора упал солнечный луч. За его спиной запели птицы, засверкала зелень. Судоплатонов козырнул. Кукуратор благосклонно кивнул – и шагнул назад в свой Сад.

Грядка с помидорами уже исчезла – теперь было не до нее. Кукуратор поднял глаза, прищурился на ярко горящего в небе Гольденштерна, усмехнулся и пошел в свою молитвенную келью.

Дорожка приятно напрягала мышцы – петляла в зелени, ныряла, поднималась. Устав, кукуратор успокоился. Запахи цветов сливались в аромат, напоминающий о чем-то дивном и милом из детства. Золотые попугаи прятались среди солнечных пятен, выглядывали из листвы, пели славу и осанну, щелкали разнокалиберными колоколами – но тихо-тихо, так что щебет их сливался в еле слышный благовест. Кукуратор не любил шума.

В середине сада росла разлапистая старая яблоня, поднимавшаяся над остальными деревьями – подойдя к ней ближе, кукуратор пригнулся и спрятался за специальным кустом для подсматривания.

Под деревом стояла Ева – нагая, едва прикрытая копной рыжеватых волос, доходивших ей до бедер. Она разглядывала большое красное яблоко, только что врученное ей змеем. Адам сидел у дерева и строгал кремниевым ножом какую-то деревяшку. Вид у него, как положено, был лихой и придурковатый.

От вида Евы плоть вдруг взволновалась. Ну да, подумал кукуратор, раз у нее яблоко, три дня уже прошли. Надо будет навестить сегодня, но не прямо сейчас. Как говорили наши, свергая Михалковых: богу богово, а кесарю – сечение…

Кукуратор пригнулся еще ниже, чтобы не потревожить сладкую парочку, и продолжил путь.

Гольденштерн был уже в зените – и походил на пылающего бога. Грозными и слепящими были лучи его славы, но кукуратор лишь морщился, отворачивая лицо. Фальшивое солнце фальшивого мира, думал он, теперь-то мы знаем… То есть мы ничего пока не знаем. Но скоро выясним.

Дверь в келью была увита диким виноградом. Открыв ее, кукуратор нагнул голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, и шагнул в прохладный ладан своего тайного убежища.

Внутри струился сиреневый свет и тихо пели тонкие детские голоса. Ангелы, милые ангелы…

Все здесь было выдержано в стиле поздних Михалковых – сечение им, конечно, сделали в полном объеме, но все-таки они были помазанники божии и понимали толк в молитве.

Кукуратор прошел мимо шеренги бронзовых императоров: кавалергардские шлемы, фуражки, каски. Обнялся с одним Александром, кивул другому, пожал бронзовую длань Николая – и упал на колени перед низким письменным столом, где стояли три белых телефона со знаками Отца, Сына и Святаго Духа. Рука, ягненок и голубь. Витые серебряные провода, празднично поблескивая, взбегали к трем висящим на стене иконам.

Вопрос следовало задать по возможности бессловесно – не артикулируя, чтобы никто не узнал, о чем он спрашивает, и не смог подделать ответ, посылаемый Высшей Силой. Так, во всяком случае, объясняли военные шифровальщики.

«Что думать про Розенкранца? И как быть, если придет от него роза?»

Помыслив это, кукуратор не без трепета поднял трубку с голубем – по такому важному делу следовало советоваться напрямую с Духом.

В трубке чуть слышно шумело, раздавались щелчки и треск: разряды энергий и сил в непостижимом пространстве, отделяющем дольнее от горнего. Вдруг заиграли трубы – и донесся тихий и словно бы усталый женский голос:

– Выслушайте меня, благочестивые дети, и растите как роза, растущая на поле при потоке, издавайте благоухание как ливан; цветите как лилия, распространяйте благовоние и пойте песнь; благословляйте Господа во всех делах; величайте имя Его и прославляйте Его хвалою Его, песнями уст и гуслями и, прославляя, говорите так: все дела Господа весьма благотворны, и всякое повеление Его в свое время исполнится; и нельзя сказать: «что это? для чего это?», ибо все в свое время откроется…

Щелкнуло, и донеслись быстрые короткие гудки. Кукуратор благоговейно положил трубку.

Звуки труб указывали – слова эти не духовдохновенные, а всего лишь полезные для раздумья. Дух не отвечал прямо, но и не уклонялся от беседы. Общий смысл был в том, что решать придется самому. Вот еще одно испытание, подумал кукуратор, сколько же их у тебя, господи… Однако некоторые намеки присутствовали.

Кукуратор поднялся с колен, подошел к стене и написал на ней пальцем ключевые слова, засветившиеся золотом:

1) Роза (на поле/при потоке)

2) Ливан

3) Распространять благовоние (?)

С розой после доклада разведки все было ясно. С Ливаном тоже: следовало связаться с шейхом Ахмадом, вождем Средних Тартаренов. Шейх, понятно, обитал не в Ливане, а в том же баночном хранилище восьмого таера, что и сам кукуратор – но военный центр, политический штаб и все физические святыни Средних Тартаренов находились в Ливане, так что слово явственно указывало на них.

Встреча с Ахмадом вряд ли несла в себе угрозу, но на всякий случай кукуратор решил сделать несколько боевых упражнений. Поклонившись телефонам, он погрузил пальцы в стену, раздвинул ее и вошел в свой зал воинских искусств.

Пол зала был покрыт мягкими камышовыми матами. На стенах висели мечи разных стран и эпох. У стен стояли доспехи древних воинов, мишени для лука и накивары для битья. Кукуратор выдохнул, расслабился – и вдруг кошкой отскочил назад, уворачиваясь от воображаемого удара. Затем прыгнул на пол, перешел через кувырок в низкую стойку и царапнул себя пальцем по левому запястью.

Тотчас на его левой руке появился небольшой алюминиевый чемоданчик, похожий на мутировавшие от радиации часы. Чемоданчик раскрылся книгой – и замигал резкими красными огнями.

После доклада Шкуро прошло совсем немного времени, но экран уже разделили на две панели. Правая по-прежнему управляла кобальтовым гейзером: запускала всеобщую погибель. Левая… Левая пока была черна… Ждем новостей. Но если враги Доброго Государства и правда стараются вывести гейзер из строя, их ждет очень и очень неприятный сюрприз.

Кукуратор не слишком боялся, что баночные власти перехватят управление национальным оружием. Чемоданчик был просто анимационным интерфейсом – а управлял гейзером и всем остальным вмонтированный прямо в его мозг имплант, над которым у «TRANSHUMANISM INC.» не было контроля. Если кто-то попытается отрезать оружейный имплант от прямой связи с военными, гейзер после проверочных процедур придет в боевую готовность и сработает сам. У врага будет, конечно, мизерный шанс вмешаться в обмен кодами, но вряд ли кто-то захочет играть с такими ставками…

Правда, шейх Ахмад теоретически может. Потому что у тартаренов такая эсхатология – взять с собой всех остальных. Причем даже не с собой взять, а как бы сбросить в предначертанную им бездну при отъезде в рай. Такие уж люди, что тут поделать. С другой стороны, эсхатология эсхатологией, но сам-то шейх не дурак – сидит под Лондоном. А здесь возможности у него ограничены.

Но в любом случае, теперь, кроме гейзера, будет и другая панелька… Очень неожиданная для всех панелька. Шкуро молодец. Прорвемся. А что значит – «прорвемся»? Это значит, порвем всех, кто окажется на пути. И пройдем прямо по их клочьям.

Кукуратор втянул закрывшийся чемоданчик в запястье и вышел из тренировочного зала в Сад.

– Кукуратор Добросуда запрашивает встречу с шейхом Ахмадом, – сказал он пролетавшей мимо стрекозе.

Стрекоза зависла перед ним, чуть подумала и тонким детским голосом ответила:

– Шейх хочет знать, в чем цель встречи, чтобы приготовить благородному кукуратору достойный прием.

– Пожалуйста, никаких церемоний, – сказал кукуратор. – Неофициальный визит. Просто поговорить по-соседски. Имеется информация. Может иметь значительные последствия. Хотелось бы обсудить.

Стрекоза блеснула зелеными глазами и сказала:

– Шейх заканчивает совещание с полевыми командирами и благословляет шахидок. Через сорок минут он будет счастлив лично встретить бро кукуратора у дверей своего жилища.

Когда стрекоза улетела, кукуратор прикинул, что как раз успеет навестить Еву – в мозгу с утра выработалось много тревожных химикатов, и разрядка перед важным разговором не помешает. Кроме того, у шейха дома соблазн на соблазне, и он этим пользуется в переговорах – проще будет противостоять.

Кукуратор вздохнул. Почему, господи, ну почему рабу твоему каждый раз требуется оправдание, чтобы согрешить? Грех неизбежен – но не ты ли сам захотел, чтобы все было так? Или я чего-то не понимаю…

Кукуратор опустился на землю и стал сидящим под старой яблоней Адамом.

Ева стояла неподалеку – стройная, юная, рыжеблестящая, с загадочной ухмылкой на лице, и ждала. Как кошка в засаде, подумал кукуратор и посмотрел на деревяшку в своей руке. Понятно, Адам Еву и выстругивает. Только сиськи слишком большие получаются, и задница тоже… А ножки и ручки крохотные, и голова почему-то в насечках…

Все ископаемые венеры так выглядят. Что-то это напоминает… Ага, понял кукуратор, вот что: когда ученые составляют карту подключений мозга к нервным окончаниям кожи, они делают сенсорных гомункулов. Таких смешных гоблинов с крохотным туловищем и огромными ручищами и губами.

А венеры из палеолита – это карта того, что этими ручищами щупают. Что сенсорным гомункулам интересно. Все остальные части женского тела ученые из палеолита изображали в уменьшенном масштабе. Поэтому к каждому сенсорному гомункулу надо прикладывать венеру из палеолита, и будет симфония всех земных смыслов… Черт, какой интеллект пропадает на партийной работе.

Кукуратор отложил деревяшку и кремниевый нож.

– Ну что там у тебя? – спросил он Еву.

Ева понимала всего несколько слов, но интуиция ее не обманывала никогда. Она подошла, села рядом, хлопнула пару раз ресницами и протянула кукуратору большое красное яблоко. Оно было уже надкушено с одной стороны. И яблоко, и Ева крепко пахли французскими духами.

Кукуратор взял яблоко и покосился вверх. Древний змей без выражения глядел из листвы, разрезая воздух перед мордой раздвоенным розовым языком. Во раздышался, подумал кукуратор, как лобзиком пилит. Жарко ему. Мучается. Кому рай, а кому ад, который всегда с тобой.

Кукуратор посмотрел на маленькие твердые груди Евы, на острые розовые соски и плоский живот с золотым треугольником волос. Потом представил, как сейчас узреет ее наготу и сглотнул от предвкушения. Затем откусил от плода, прожевал, проглотил – и упал в невозможное.

Рай полон переживаний, к которым нельзя привыкнуть – но узреть наготу Евы было, пожалуй, самой сильной гормональной встряской. Мозг после такого перезаряжался полностью. Вот только змей по медицинским ограничениям выдавал не больше одного яблока в три дня…

Когда Ева ушла к ручью мыться, кукуратор был уже полностью спокоен, расслаблен и готов к важной встрече.

Встав, он вызвал перед собой зеркало в полный рост, оброс ветхой сердобольской гимнастеркой с заштопанным локтем, фиолетовыми галифе и потертыми крокодиловыми сапогами. Затем добавил на щеки немного щетины, а глазам придал легкую мешковатую усталость: вождь работает… Впрочем, шейх все поймет по-своему, тут не угадаешь… Выдохнув, кукуратор поправил волосы и спросил:

– К шейху можно?

– Шейх уже ждет! – ответило зеркало, и кукуратор шагнул прямо в его серебристую прохладу.

Свет. Свет со всех сторон – но не жгучий, не слепящий, а нежный, молочный, ласкающий глаза.

– Почтенный имам! – позвал кукуратор. – Мир вам! Вы здесь?

Никто не откликнулся, но кукуратор и не ждал ответа.

Таков был ритуал. Тартарены считали шейха Ахмада скрытым баночным имамом, чего сам Ахмад по теологическим причинам («воистину скрыт тот, кто скрывает») не подтверждал и не отрицал. Поэтому он не откликался на обращение «имам», но по негласному протоколу следовало сначала назвать его имамом. А после того, как он скромно промолчит, можно было обращаться к нему как к шейху. Кукуратор знал эти тонкости хорошо.

– Мир вам, почтенный шейх! – повторил он чуть громче.

Молочный туман впереди отступил, и кукуратор увидел чернобородого красавца в золотой чалме. Шейх Ахмад всегда выглядел именно так, как на тартаренских листовках, только позволял себе иногда менять цвет головного убора.

– Мир вам, благородный кукуратор, – ответил шейх звучным русским басом. – Сердце мое вырывается из груди, а глаза увлажняются – так я рад видеть вас снова.

Кукуратор даже не знал, на каком языке шейх говорит в действительности. Арабский? Фарси?

– Моя радость и волнение от встречи невыразимы, – сказал кукуратор.

Вожди сблизились и церемонно обнялись.

Жемчужный туман рассеялся, и кукуратор увидел высоченные золотые ворота, покрытые резьбой и драгоценными камнями. Ворота были настолько огромны, что это было почти безвкусно. Их охранял такой же гигантский страж – сотканный из света силуэт с золотым копьем за спиной.

– Кто ты, идущий к дверям вечного дома? – вопросил страж.

– Это со мной, – махнул ладонью шейх.

Страж почтительно склонился, ворота приоткрылись и кукуратор вошел в жилище шейха.

За воротами был обширный сад – почти такой же, как у кукуратора. Но все деревья и кусты, даже цветы и трава здесь были из золота. Ветерок, шевеливший полупрозрачные зеленоватые листья, заставлял их чуть слышно звенеть. Стоило вслушаться в эту музыку, и она делалась громче, а потом начинала причудливо меняться, захватывая внимание – и кукуратор прикусил щеку, чтобы отвлечься. Не следует терять контроль.

Шейх хлопнул в ладоши, и из золотой листвы выплыла огромная – размером с диван – продолговатая жемчужина с двумя углублениями. Он хлопнул в ладоши еще раз, и жемчужина опустилась к полу. На этой драгоценной скамье могли удобно устроиться два человека.

– Перед беседой следует утолить голод и жажду, – сказал шейх, весело глядя на кукуратора, – прошу моего почтенного друга присоединиться!

Он сел на жемчужное сиденье – и указал на место рядом.

Скамейка взлетела над садом, потом над уменьшающимся миром, поднялась до туч, проткнула их – и повисла над белым облачным простором. В синем небе одновременно видны были звезды, солнце и луна. Они освещали Вселенную приятным приглушенным светом.

Кукуратор увидел два небесных потока, белый и красный – как бы реки без берегов, текущие в пустоте.

– Что предпочитает бро кукуратор в это время суток? – спросил шейх, посмеиваясь. – Молоко или вино?

– Вино? Оно пьянит?

– Ничуть, – ответил шейх. – Только радует праведную душу.

Он хлопнул в ладоши, раскрыл рот и один из потоков – белый – вдруг приблизился к жемчужной скамейке и каким-то невозможным образом завернул шейху в рот, оставаясь при этом таким же безмерным.

Отказываться от угощения не следовало. Кукуратор несколько раз сморгнул, чтобы убрать аберрацию восприятия, и сделал то же самое, что шейх – раскрыл рот и хлопнул в ладоши.

Винная река втекла кукуратору в рот и заполнила все тело, сделав его таким же огромным и величественным, как небесные тела над головой. Но, самое главное, так же огромна и безбрежна сделалась душа кукуратора. Часть ее теперь была пьяна и веселилась, другая же смотрела на веселие в трезвой насмешливости, и одно не мешало другому… И все больше возникало этих веселящихся языков души, и все они резвились по-разному, танцевали и смеялись, и продолжалось это долго, так долго, что кукуратор даже успел забыть, зачем он здесь и с кем рядом.

Шейх хлопнул в ладоши два раза, и обе реки вернулись в небо тем же быстрым и невозможным способом. Кукуратор пришел в себя.

– Хорошо, – сказал он. – У меня такого нет.

– Вам следует попробовать и молочную реку тоже, мой брат.

– В другой раз.

– Новая разработка шайтана Гольденштерна, – улыбнулся шейх. – Только для моего джанната, но я закажу еще один линк и пришлю его вам.

– Спасибо, – ответил кукуратор. – Буду признателен в высшей степени. Но по природе своей я склоняюсь к более традиционным удовольствиям.

– Почему?

– Наш мозг – все-таки просто внутренний орган млекопитающего, миллионы лет жившего среди негостеприимной природы. Менять его привычки слишком радикально… Кто знает, к чему это приведет.

– Да, – кивнул шейх. – Вы правы, конечно. Но мне помогает пламенная вера в мудрость нашего Создателя. Ведь зачем-то он попустил всему этому быть.

Кукуратор прокашлялся – пускаться в теологический спор не следовало, сразу возникли бы проблемы. Пора было переходить к делу.

– Как раз о некоторых аспектах веры я и хотел с вами поговорить. Приватно.

Шейх сделал серьезное лицо и хлопнул в ладоши.

Вокруг скамейки сомкнулась жемчужная сфера с золотыми арабскими письменами. Пространство, недоступное для любых видов сканирования – если, конечно, верить «TRANSHUMANISM INC.»

– Я хотел обсудить с вами полученные моей разведкой данные, шейх. О настоящем хозяине того места, где мы сейчас находимся.

– Вы говорите о Всевышнем? – спросил шейх с улыбкой.

Кукуратор почувствовал легкое раздражение – но тут же понял, что шейх страхуется: все его слова должны быть безупречными с теологической точки зрения на тот случай, если все-таки дойдут до последователей.

– Нет, мой возвышенный друг. Я говорю всего лишь о хозяине мозгохранилища под Лондоном, где наши банки стоят на одной полке. Если, конечно, верить слухам.

Шейх засмеялся.

– Вы остроумный собеседник, – сказал он. – И если мы действительно стоим на одной полке, что мои источники подтверждают, то это поистине большая честь.

– Я не заслуживаю таких слов.

– В высшей степени заслуживаете. Мои последователи уже который год просят меня принять девятый таер. Но я считаю, что Лондон защищен лучше. В этом городе сосредоточено слишком много полярных интересов для того, чтобы с ним случилось что-то плохое.

– Или наоборот, – ответил кукуратор.

– Да, есть и такое мнение. Но я все равно считаю, что в нашем мире нет места безопаснее, чем по соседству с хозяином кобальтового гейзера.

– Или, повторюсь, совсем наоборот, – вздохнул кукуратор. – Дело ведь не только в нас, мой друг. Дело еще и в Гольденштерне.

– Вы говорили, что получили о нем тревожные сведения. Он что-то замыслил?

– Дело не в его планах. Дело в том, что он вовсе не владелец «TRANSHUMANISM INC.» Гольденштерн – это подставное лицо. Настоящий хозяин инфраструктуры – Розенкранц. Про которого лично я не знаю ничего вообще. И это меня крайне тревожит.

Шейх сложил ладони на животе, и лицо его стало серьезным. Он долго думал, потом поднял ладони и хлопнул в них три раза.

Внутри жемчужной сферы возникла еще одна, поменьше. Она мерцала характерными голубоватыми искрами: кукуратор понял, что включился защитный модуль внешнего производителя, не прошедший сертификацию в «TRANSHUMANISM INC.» Такие привилегии были всего у нескольких пользователей. В том числе и у самого кукуратора.

– Вы подошли к опасному рубежу, мой друг, – сказал шейх. – Древний мудрец говорил, что во многой мудрости много печали. Пока мы на территории мудрости. Но если вы пойдете по этому пути дальше, вы обретете печаль.

– Я полагаю, – ответил кукуратор, – для меня будет разумно остановиться там, где остановились вы. Ибо вы не кажетесь мне печальным человеком.

Шейх засмеялся.

– Ваши слова – мед моих ушей. Вы мудры и проницательны, поэтому не стану играть с вами в прятки и расскажу все, что знаю. Вы говорите, Гольденштерн – просто вывеска, а настоящий юридический хозяин инфраструктуры – Розенкранц. По документам все так, не спорю, хоть этот любопытный факт мало кому известен. Но если вы начнете копать дальше, вы выясните нечто еще более любопытное.

– Что?

Шейх Ахмад сложил пальцы на животе и улыбнулся, словно предчувствуя, какое впечатление его слова произведут на кукуратора.

– Розенкранц, мой друг – это тоже вывеска.

– Простите? Но кому тогда…

– Приготовьтесь, – сказал Ахмад. – То, что я расскажу, может показаться похожим на мрачную сказку. Собственно, это и есть сказка. Но мы с вами в этой сказке живем.

– Я весь внимание.

– Инфраструктура «TRANSHUMANISM INC.» принадлежит… Не знаю, какое слово лучше употребить. Их называют по-разному.

– Например?

– Шайтаны. Демоны. Вампиры. Или просто черти, как говорят в народе.

– Вы серьезно?

– О да. И разве могло это быть иначе?

– А что это за… хм… шайтаны?

– Они называют себя именами древних богов. Как и все шайтаны. Это тайные владыки человечества. Они направляют историю мира. Они пьют нашу кровь и видят через нее наши сердца. И только вера во Всевышнего дает человеку возможность избегнуть погибели и освободить от них свою душу…

Кукуратор чуть наморщился и поднял ладонь.

– Я верю в вашу духовную мудрость, мой друг. Но давайте держаться практических аспектов. Кто такой Розенкранц?

– Это, если угодно, их фронтмен. Амбассадор бренда, ха-ха. Если вы вступите в контакт с их миром, вас будет ждать именно он.

– А кто тогда Гольденштерн?

– Гольденштерн хотел стать одним из них. Поэтому он принял имя древнего бога – Атон.

– Ему удалось?

– Я не добрался до таких подробностей, – ответил шейх, морщась. – Это небезопасно. Но, насколько я понял, разгадка тайны скрыта именно в его симуляции. Если вы хотите узнать, что произошло с Гольденштерном, следует проникнуть в его симуляцию изнутри.

– Вы это сделали?

– Я остановился за шаг до этого.

– Почему?

Шейх долго молчал. Кукуратор тоже молчал, ожидая ответа. Шейх наконец решился.

– Хорошо. Вы сами сказали, что наш мозг – просто мозг животного. Дело именно в этом. Их мозг – это не наш мозг. Не пытайтесь вести дела с мирскими богами, не понимая их природы. Двойной природы.

– О чем вы говорите?

– Их мозг отличен от нашего. В мозгу мирского бога живет другая сущность. Это своего рода червь, он же древний змей – ибо слова эти, при всем уважении к вашей вере, означают совсем не гадюку из вашего сада, подсчитывающую, сколько яблок вы съели с вашей рыжей девочкой… Древний змей действительно существует. Только он маленький и похож скорее на змееныша. И он не один. Их много.

– Откуда они взялись?

– Правильнее спрашивать о том, откуда взялись мы. Мирские боги утверждают, что вывели нас, как своих носителей и слуг. Они тысячелетиями переселялись из одного человеческого мозга в другой. Это была болезненная и рискованная процедура. Смысл трансгуманистической революции заключался в том, чтобы дать им постоянное пристанище. Они достигли своей цели – и живут вместе с захваченным мозгом неограниченно долго. Их господству над миром не угрожает ничто.

– Включая нас с вами? – спросил кукуратор.

Шейх махнул рукой.

– Мы? Мы даже не часть их плана. Мы просто рябь. Жужжащие на заднем плане мухи. Нас терпят потому, что на нашем месте должен кто-то быть. Стадом людей должен кто-то управлять. Но если мы решимся пойти против них, нас сметут. Или, говоря точнее, заменят. На нас не будут тратить ни эмоций, ни сил… С Гольденштерном, вероятно, произошло нечто подобное. А может быть, он действительно стал одним из них… Такое раньше случалось. Возможно, случается и сейчас.

– Это все, что вы знаете?

– Более-менее.

– Вы видели этих змей?

Шейх Ахмад оглянулся, словно проверяя, нет ли у разговора свидетелей, кроме небесных светил – и ударил себя по золотому кольцу-печатке на волосатом пальце. Над его рукой загорелась сфера с микросимуляцией.

– Отвернитесь, мой друг, – пробормотал он, перебирая светящиеся слои внутри сферы. – Сейчас найду…

Кукуратор отвел глаза. Он чувствовал себя польщенным – в этой сфере хранились главные тайны и командные шифры тартаренов: это как если бы он сам открыл при Ахмаде свой кобальтовый чемоданчик.

– Ага, – сказал Ахмад, – вот. Смотрите.

Кукуратор увидел разрез человеческого мозга. В его центре синел свернувшийся червь. Затем появился карандашный рисунок: странный гибрид человека и летучей мыши прыгал из окна. Рисунок отдавал несомненным безумием. Потом кукуратор увидел масляную картину, изображавшую нескольких джентльменов в смирительных рубахах. Джентльмены были привязаны к стульям. У каждого во рту была деревянная палочка между зубами – видимо, чтобы нельзя было откусить язык. На их головах красовались высокие старинные шляпы.

– Это дополнительная информация по теме… Многое тут непонятно. Ага, вот главное…

Кукуратор увидел схему, похожую на план подземного командного центра.

Большую часть чертежа занимал косо заштрихованный разрез земной тверди. В центре, на приличной глубине, была пустая полость. С ее потолка свисало огромное яйцеобразное тело. Оно было изображено нечетко и приблизительно, словно рисовавший не знал точно, как оно выглядит. Скала вокруг была изрезана сетью проходов и комнат. Вбок от подземной полости отходила узкая пещера. Она загибалась вверх – и дымоходом поднималась к поверхности земли.

– Что это? – спросил кукуратор. – Их баночное хранилище?

– Нет, – ответил шейх Ахмад. – План их святилища.

– Интересно, – сказал кукуратор, внимательно разглядывая схему. – Очень интересно. Что это за подземное яйцо?

– Это не яйцо, а их мать. Мать всех шайтанов. Их богиня. Они называют ее «Мать Мышлений» или «Великая Мышь». Она имеет прямую связь не только с ними, но и с каждым человеческим мозгом, баночным или нет. Когда мозг занят мышлением, он говорит с Великой Мышью. Это происходит даже с нами, мой друг.

– Ее прячут под землей? В одном из хранилищ? На какой глубине?

Ахмад ухмыльнулся.

– Подумали о военном решении? Забудьте. Раньше люди действительно считали, что главный штаб шайтанов спрятан под землей. Но на самом деле он находится в другом мире, так что схема условна. Шайтаны попадают туда во время ритуала, называемого «великим грехопадением». Как я понял, происходит это так: шайтан бросается в пропасть – видите, вот она – и во время полета переходит на другой план реальности.

– Что за другой план?

Шейх покрутил рукой.

– Ну, как это… Четвертое измерение, параллельное пространство… Я не разбираюсь. Смысл в том, что туда не ведет ни одна наша дорога. Шайтаны научились строить лифты, способные перемещаться между измерениями. Но падение в пропасть остается их главным ритуалом. Оно соединяет два разных слоя реальности – долетев до дна, вы попадаете в их мир. Вход вот тут, внизу.

– Да, – сказал кукуратор, разглядывая схему. – Впечатляет. А как это связано с Гольденштерном?

– Не знаю. Но хочу предупредить, что дальше интересоваться этим вопросом небезопасно. У Розенкранца и его друзей есть баночная тюрьма под названием «Новая Жизнь». Ну, понимаете, такой намек на нравственное исправление, хотя, насколько я знаю, оттуда еще никто не вернулся. Все, кто слишком энергично ломится в гости к Розенкранцу, попадают туда.

– Но вы же не попали, – сказал кукуратор.

– Я не попал, потому что не ломился. Я понял, где надо остановиться.

– Вы получили от Розенкранца розу?

Кукуратор знал, что переходит границу, задавая этот вопрос. Но шейх только вздохнул.

– Получил… Вскоре после того, как моя разведка начала собирать материалы по симуляции Гольденштерна. Именно эта роза и спасла мне жизнь.

– Вы видели Розенкранца?

Шейх отрицательно помотал головой.

– Как вы получили розу?

– Ее подала мне одна из гурий, – ответил шейх. – В пиале с изюмом. Такой тугой красный бутон. Я поглядел ей в глаза – в смысле, гурии – и понял, что она этого бутона просто не видит. Все стало ясно, и я начал собираться на встречу…

– Расскажите, если можно.

– Вы, наверно, знаете – когда я выезжаю в гости из своей симуляции в чужую или встречаюсь на нейтральной территории, я путешествую на трех золотых джипах с баночной охраной. Мне лично эта роскошь не нужна, но мои воины требуют, чтобы их вождь… Вы понимаете…

– Я понимаю, – сказал кукуратор, – конечно.

– Когда я получил розу, рядом с джаннатом появились новые ворота. Просто в пустоте. Роза их открыла. Мы проехали ворота и помчались в неведомую даль. Сначала был только свет. Потом мы различили дорогу. Обычную дорогу в поле. Ничего особенного. Прошло несколько минут, и…

– Пейзаж стал меняться? – предположил кукуратор.

– Нет, – сказал шейх. – Не пейзаж. Стал меняться мой выезд. Я загляделся в окно, пришел в себя и вдруг понял, что еду уже не в джипе, а в карете…

– Перехват симуляции?

– Именно. Все три моих джипа превратились в древние кареты – отделанные золотом, жесткие и скрипучие, на примитивных рессорах. Как было еще до карбона…

– Знаю, – ответил кукуратор. – Видел в музее.

– Мало того, – сказал шейх, – изменилась моя одежда. На мне вместо моих обычных роб оказался наряд какого-то средневекового… средневекового…

– Рыцаря? – предположил кукуратор, вспомнив утренний сон.

– Нет, – раздраженно махнул рукой шейх, – нет. Просто какого-то повесы. Курточка со смешными плечиками, узкие штанишки, неприличный гульфик как у крэпера и длиннющая шпага. И шляпа с перьями. Лежала у меня на коленях. Главное, я даже не заметил, в какой момент это произошло. Признаюсь, я испугался.

– Еще бы, – кивнул кукуратор.

– Потом две другие кареты исчезли, осталась только моя. Прекратила отвечать охрана. Наконец мы остановились. Я вышел. Кучера на козлах уже не было. Вокруг – огромный пустырь. Лошадиные скелеты и старые повозки, некоторые уже развалились, колеса ушли в землю… И вороны. Оказалось, я там один. Совсем без сопровождающих. Просто вот один на этом лошадином кладбище, и спецсвязь молчит. Ходить неудобно – штанишки эти жмут, шпага за ноги цепляет. А там, куда уходит дорога – холм, и на нем средневековый замок. Приземистый и мрачный. С башнями, стеной, все как положено. У дороги – стрелка типа дорожного указателя. С одним только словом: «Elsinore».

– Что это?

– Замок, где жил Гамлет. Ну и эти Гольденштерн с Розенкранцем тоже крутились. Я не знал тогда, мне потом объяснили. А в тот момент я понял одно – это последняя остановка. Можно вернуться назад, а можно пойти по стрелочке – и неизвестно, что будет, но вряд ли что-то хорошее… Вот просто интуиция подсказала. И я…

– Что?

Шейх развел руками.

– Решил вернуться.

– Как вы это сделали?

– Очень просто, – ответил шейх. – Подошел к этой стрелке-указателю и говорю – так и так, уважаемые, понял, что не надо соваться в ваши дела. Был излишне любопытен, больше не повторится. Черт с вашим Гольденштерном, не буду им интересоваться. Давайте вернемся в статус квот…

В степенной речи шейха Ахмада прорезались интонации торговца фруктами, говорящего с рыночным рэкетом – и кукуратор еле удержал улыбку.

– Разумно, – сказал он. – Весьма разумно. И что произошло дальше?

– Вы не поверите, мой друг. В следующий момент оказалось, что я сижу за столом и гурия – та самая – протягивает мне пиалу с изюмом. Та же пиала. И тот же миг, когда мне подали розу – я по музыке узнал. Но только розы в пиале больше нет…

– И с тех пор…

– С тех пор я перестал интересоваться Розенкранцами и Гольденштернами, – ответил шейх. – А если посещает любопытство, вспоминаю этот пустырь с лошадиными скелетами, и все проходит.

– Но вы ведь и так все уже знаете.

– Далеко не все. Видимо, такой объем запретного знания совместим со спокойной жизнью. Теперь вам известно то же, что мне. Но если вы будете копать дальше или полезете в симуляцию Гольденштерна, будьте готовы ко всему. Запомните вот что – возле слова «Elsinore» еще можно покаяться и повернуть. Но потом… Не все яблоки познания одинаково полезны…

И шейх погасил светящуюся сферу над перстнем. Кукуратор понял, что других объяснений не будет. Но он узнал уже многое. Гораздо больше, чем надеялся.

– Благодарю вас за откровенность, мой друг, – сказал он. – Вы несколько раз упомянули яблоки из моего сада. Обязательно пришлю вам лукошко. Хотя бы для того, чтобы отблагодарить вас за это волшебное угощение. Подумать только, выпить винную реку! Я никогда не был одновременно так пьян и так трезв…

Шейх уже вернул себе самообладание – от испуганного торговца фруктами не осталось и следа.

– Чудеса Всевышнего неисчерпаемы, – ответил он. – И если они приходят к нам через зловещих шайтанов, в этом промысел и лучшее доказательство бытия и всемогущества нашего единого Отца, повелевшего даже шайтанам прислуживать своим верным детям.

– Мудрые слова, каждая буква в которых на вес золота, – кивнул кукуратор.

Шейх чуть нахмурился – видимо, прикидывал, сколько весят буквы и нет ли здесь скрытого поношения – но потом все же благосклонно улыбнулся.

– Винная река прибудет к вам в дар, мой друг – надеюсь, что в вашем суровом аскетическом раю хватит для нее места… А пока…

Он поднял руку и щелкнул пальцами. Перед диваном сгустился из воздуха золотой поднос с разноцветными шербетами и голубой халвой на расписном блюде.

Шейх захватил щепоть халвы и отправил ее в рот.

– Теперь, когда ваше любопытство удовлетворено, – сказал он, проглотив, – позвольте сменить тему и поговорить о делах действительно насущных… Угощайтесь, умоляю вас…

Кукуратор взял с подноса золотой стаканчик шербета.

– Я много думаю про важнейший источник нашего с вами дохода, – продолжал шейх, – я имею в виду имплант-рекламу. Это ведь не слишком хорошо с нравственной точки зрения – сдавать шайтану в аренду мозги своих братьев по вере, как вы полагаете?

Теперь откровенность шейха стала понятной – он чего-то хотел в обмен на свою информацию.

– Уж конечно, – усмехнулся кукуратор. – Хорошего мало.

Он отхлебнул шербета. Напиток был бесподобен: кукуратору представилось, что в грудь к нему залетела маленькая нежная птичка, затрепетала крылышками, запела – и пение стало вкусом. Надо же, подумал он, шербет, похожий на птичью трель… Следует подробнее ознакомиться с их учением о рае.

– Но если Господь решил, что мы все-таки должны идти по этому пути слез и скорби, – продолжал шейх, – надо хотя бы наказать шайтана.

– Как именно?

– Подумайте, мой друг, – сказал шейх, отправляя в рот новую щепоть халвы, – что такое шайтан? Это дух, отринувший высокое ради низкого, вечное ради сиюминутного. Шайтан, если говорить на языке близкого вам учения, продал небо за сребреники. Поэтому лучший способ уязвить его темное сердце – это заставить рыдать, расставаясь с этими самыми сребрениками.

– Безупречное рассуждение, – ответил кукуратор.

Он попробовал другой шербет, и его навестила еще одна птичка, не похожая на первую, но такая же милая и нежная – зачирикала, пощекотала изнутри своими крылышками и превратилась в сладкие пузырьки…

Все, больше никаких дегустаций – следовало блюсти протокол. Хотя, конечно, очень хотелось попробовать голубую халву, которую уплетал шейх.

– По воле Всевышнего вместе с вами мы контролируем серьезную часть евразийского материка, – продолжал шейх. – Если мы выступим общим фронтом, нам будет гораздо легче вести переговоры о новых тарифах на имплант-трансляцию…

– Я тоже размышлял об этом, – сказал кукуратор, – но здесь возникает вопрос… Как бы выразиться, имиджа… Ведь идет война. Если мы вдруг объединим усилия в такой чувствительной области, ваши и мои враги смогут использовать это в пропаганде.

– Вопрос легко решается. Следует создать внешнюю для вас и меня структуру где-нибудь на нейтральной территории, в Венесуэле или Бразилии. Или на островах. Нужен серьезный и уважаемый посредник, акции которого мы негласно поделим пополам. Не прямо, конечно, а через фонды, бенефиции, других посредников и так далее. Эта структура будет работать с шайтаном от своего собственного имени, но проводить согласованную с нами политику…

– Так, так… Интересно.

– Внешне все будет выглядеть более чем пристойно. Крупный мировой трейдер, к услугам которого прибегают самые разные клиенты… Для полного лоска пустим в схему каких-нибудь африканских президентов, американских племенных вождей и мелких акционеров. Никакого экономического риска, а имиджевый уйдет. У нас с вами и так есть доли в одних и тех же портфелях, и что? Мир слишком тесен, чтобы избежать подобного.

– Свежая и сильная идея, – сказал кукуратор. – И как вы планируете поднять тарифы?

– Минимум десять процентов. Может быть, даже пятнадцать.

– Насколько я представляю ситуацию, – сказал кукуратор, – шайтан согласится на такой рост, только если мы будем готовы серьезно увеличить объем трансляции. Или изменить зональность. А у меня зональность уже на пределе. Отступать некуда – за спиной только Кремль.

– Так давайте увеличим объем, – пожал плечами шейх. – Но вместе и на максимально выгодных условиях. Если сделать это одновременно, не будет вообще никаких кривотолков. Все решат, что изменения идут от самого «Открытого Мозга». Я имею в виду, от шайтана. Синхронность наших действий важнее всего.

– Вы убедили мой ум и усладили сердце, – сказал кукуратор. – Поддерживаю вашу идею полностью.

– Радостно вести дело с мудрым оппонентом, понимающим все с полуслова.

– Я сам хотел в скором времени поднять эту тему, – признался кукуратор, – но не знал как. Вы меня опередили. А предложенное вами решение чрезвычайно разумно.

– Значит, – сказал шейх, – мы договорились.

– Да. Детали оставим помощникам.

– Еще какие-нибудь вопросы?

– Мелочи, – ответил кукуратор. – Жалуются на ваших хакеров. Они сгружают шахид-программы холопам на имплант. Спалили несколько усадеб в Сибири. Вы про это слышали?

Шейх стукнул себя по перстню и сделал кукуратору знак отвернуться. Через минуту светящаяся сфера погасла.

– Я не занимаюсь этим сам, – сказал шейх. – Но это, как я понял, не наша инициатива, а подряд, взятый нашими кибервоинами у «Ивана-да-Марьи».

– Подряд?

– Ну да, – ответил шейх. – У них проблема с пиратскими программами для холопов. Вернее… У «Ивана-да-Марьи» есть программное обеспечение, поставляемое как был третьими лицами помимо техпротокола. Это серый бизнес, он приносит серьезный доход, и они всем платят, конечно. Но работать легально на этом рынке они не могут. Их хелперы сертифицированы только для сельхоз…

– Знаю, – сказал кукуратор. – Это согласовано. Неужели «Иван-да-Марья» платит вашим хакерам за то, что те создают проблемы?

– Мы не создаем проблем для «Ивана-да-Марьи». Мы их решаем.

– Каким образом?

– Кроме «Ивана-да-Марьи», на рынке работают пираты. Пользуются тем, что эта часть бизнеса находится в серой зоне. Пираты ведут серьезный демпинг. Наши кибершахиды работают исключительно по пиратским программам, создавая им плохую репутацию – и, насколько я знаю, в «Иван-да-Марье» очень этим сотрудничеством довольны. Но я понимаю, что в новостях это может выглядеть некрасиво…

– Ага, – сказал кукуратор, – теперь понятно. Значит, мне неверно доложили.

– Мы же договорились не вмешиваться в бизнес-вопросы, – сказал шейх Ахмад. – Пусть наши дети сотрудничают где можно к взаимной выгоде.

– Пункт снят, – кивнул кукуратор.

– Тогда закончим на сегодня с делами, не возражаете?

– Как вам будет угодно, почтенный имам.

Шейх Ахмад трижды хлопнул в ладоши. Сфера из голубых искр погасла. Он хлопнул в ладоши еще раз, и погасла сфера с арабскими письменами. Вместе с ней исчез поднос с угощением.

Кукуратор поднял глаза. В небе над жемчужной скамейкой все так же текли две небесные реки – белая и красная. Молочная заворачивала к луне, винная к солнцу…

– На вашем небе нет Гольденштерна, – заметил кукуратор.

– Только здесь, – вздохнул шейх, – внизу он, увы, есть. Девочки смущаются… Кстати, насчет девочек – они очень хотят заполучить вас в гости, чтобы послушать про вашу революцию… Особенно им интересно знаете что?

– Что? – улыбнулся кукуратор.

– Как вы лично расстреляли из нагана последних Михалковых-Ашкеназов. Целя каждому клону в голову, чтобы контрреволюция не ушла в банки… Скажите, а правда это был тот самый наган, из которого покойный государь стрелял ворон и кошек?

– Правда, – улыбнулся кукуратор.

– А почему вы так поступили? Какая-то личная обида? Или отомстили за кисок?

– Нет, – ответил кукуратор, – тут другое. У Михалковых была одна династическая привилегия – бить сердомолов туфлей в лицо. «Jus tabernus», если не ошибаюсь. В общем, такая феодальная архаика. Они слишком уж этим злоупотребляли. Эпоха изменилась, а они не поняли. Из-за этого, собственно, все и началось… И с наганом этим, и вообще революция…

– Должно быть, – сказал шейх мечтательно, – был незабываемый день.

– Как раз наоборот, – ответил кукуратор, – очень даже забываемый. Я все это помню не из личного опыта, а из истории партии.

– В каком смысле?

– Начиная с седьмого таера у нашего лендлорда есть одна замечательная услуга. Называется «задержка памяти». Выборочное забвение. Вы доплачиваете, чтобы не помнить каких-то деталей своей жизни…

– Забываете полностью?

– Нет, в том-то и дело. Подсознание все помнит, и вы остаетесь самим собой. Но на сознательном уровне вы не тревожитесь. Сильно помогает, когда у вас в прошлом много… Ну, сцен борьбы и насилия. Поставил задержку – и все уходит. Живешь в настоящем. Совесть не беспокоит. Получаешь радость от простых бытовых мелочей. Вы так не пробовали?

– Нет, – сказал шейх, – слышал про это, но не планирую… Пока. Я горжусь своими спецоперациями. А вы о чем-то жалеете?

– Да нет, – ответил кукуратор, – не то что жалею, а… Ну, это как бы новая чистая жизнь. Свежая страница каждый день. Но дорого. Очень дорого.

– Очень дорого? – переспросил Ахмад с интересом. – Тогда я подумаю… А все вспомнить по желанию можно?

– Конечно. Я по календарю вспоминаю. Раз в месяц. На два часа вспомнил, ужаснулся, помолился – и назад… Обещаю, что как-нибудь специально сниму на день блокировку и развлеку ваших девочек. Вот только не сегодня.

– Благодарю вас, друг мой, благодарю – девочки будут ждать. Но все равно, давайте выйдем к ним на минуту вместе. Они не простят, если я скрою от них такого высокого гостя.

– Как вам угодно.

– Тогда спускаемся?

Кукуратор кивнул и прикрыл глаза – он не слишком любил головокружительные полеты сквозь облака. Когда жемчужная скамейка остановилась, вокруг снова был золотой сад и нежный звон листвы.

Шейх встал и подал руку кукуратору. Кукуратор поднялся на ноги – и ощутил легкое головокружение. Все-таки к новым аттракционам надо привыкать.

– Девочки! – позвал шейх игриво. – Мы знаем, что вы здесь! А ну-ка идите к мальчикам!

Золотые заросли зазвенели, и из них стали выходить женщины.

Кукуратор редко видел столько красавиц одновременно. Как он помнил из отчетов баночной разведки, их должно было быть семьдесят две – но на первый взгляд казалось, что их больше минимум в два раза.

Гурии были прекрасны. Белокожие, излучающие утреннюю свежесть, они приветливо улыбались, сверкая огромными черными глазами. Некоторые из них казались почти прозрачными – их тела просвечивали. Вглядевшись, можно было увидеть белую кость под кожей, а под костью различить розовый мозг.

Они казались нагими, но долго рассматривать их было невозможно – наготу почти сразу скрывали от гостя шелковые и цветочные ворохи, возникавшие в луче направленного на гурию внимания. Завесы эти начинали светиться и переливаться тем ярче, чем бесстыднее делался взгляд. Хорошо, к Еве заскочил, подумал кукуратор. А то бы взволновался…

– Это небесные подруги, – сказал шейх. – А вот мои земные спутницы…

Он указал на отдельную группу девушек – райская почва поднялась под их ногами так, чтобы они стояли выше небесных созданий. Эти тоже были белотелыми и черноглазыми, но на их шеях и руках висело такое количество золотого блинга, что даже на фоне золотой листвы ощущался перебор. На их животах и бедрах сверкали бриллиантами и изумрудами громоздкие и неудобные драгоценные пояса.

Кукуратор еле заметно ухмыльнулся.

Он знал, конечно, что это за земные спутницы. Это были взрывные шахидки, чьи мозги сохранились после теракта и переехали в одну из зарезервированных тартаренами банок. Такое редко, но случалось. Шейх терпел их рядом, потому что они были важным инструментом агитации – об их жизни в раю рассказывал каждый второй пропагандистский ролик.

Шанс попасть в банку у обычной шахидки был даже меньше, чем, например, у сибирского сердобола, уволенного из конной гвардии за пьянство, но сентиментальные клипы с видами джанната невероятно мотивировали тартаренскую молодежь. Поэтому все шахидки перед детонацией спускали взрывной пояс низко-низко на бедра – так был больше шанс, что уцелеет голова.

Разведка доносила, что личный рай шейха Ахмада сильно подпорчен этим соседством. Ходили даже слухи, будто мученицы его бьют и вообще ведут себя довольно непредсказуемо из-за повреждений мозга при транспортировке. Везде скорбь, подумал кукуратор философски, везде невзгода, просто во дворцах язвы бытия скрыты под шелком и парчой…

– Что вы так вздыхаете, мой друг? – спросил шейх. – Я не могу предложить вам своих небесных подруг, ибо это личный дар Всевышнего. Но земные спутницы готовы разделить с вами ложе – если, конечно, вас не ослепит их красота… Они свободны выбирать.

И про это тоже доносила разведка – лично удовлетворять шахидок в раю было одной из главных религиозных обязанностей шейха. На это уходило две трети его времени, и при каждом возможном случае он пытался поделиться своей почетной миссией с гостями. Голубая халва наверняка была каким-нибудь афродизиаком, не зря же он ее жрал перед спуском. Не завидуй, человек, ибо не знаешь никогда, чему завидуешь…

Интересно, подумал кукуратор, оглядывая строй красавиц, а что будет с шейхом, если он узрит их наготу? Получится как с Евой, или в семьдесят два раза сильнее? Или вообще по-другому?

Большинство шахидок смотрели на кукуратора хмуро и недоверчиво – видно, не забыли еще, что это враг. Некоторые, впрочем, улыбались и манили прозрачными перстами, но в их черных зрачках отсвечивало что-то такое, что кукуратору первый раз за день стало по-настоящему страшно. Бедный Ахмад, подумал он, вот ведь попал… Не забыть послать ему яблок.

– Благодарю вас за царское предложение, – ответил кукуратор. – Однако сегодня я не могу принять его из-за поста. В моем раю есть не только радости, но и подвижничество. Вернее, именно подвижничество является одной из главных радостей.

– Ох, – вздохнул шейх, – и в моем раю тоже… В таком случае буду ждать вас в любое удобное для вас время – это предложение всегда в силе. И не волнуйтесь, мои девочки без кнутов. В джаннат с ними нельзя.

Шейх шагнул к кукуратору, и вожди деликатно обнялись. Кукуратор слегка поклонился гуриям и шахидкам – и пошел к вратам, выйти за которые полагалось по этикету перед тем, как исчезнуть.

– Бро кукуратор! – позвал шейх, когда врата раскрылись.

Кукуратор оглянулся. Шейх поднял над головой золотую розу, сорванную с куста.

– Будьте осторожны с цветами, мой друг. Помните о колючках…

Кукуратор улыбнулся, кивнул и вышел из джанната.

Оказавшись у себя в Саду, он сразу же направился к Вратам Спецсвязи, послушно возникшим среди зелени. Постучав в них, он подождал минуту, давая генералам время собраться, и два раза повернул засверкавший голубыми искрами ключ.

Судоплатонов и Шкуро в своих ретро-кителях с ромбами уже ждали в комнате для совещаний.

– У меня вопрос к одному Судоплатонову, – сказал кукуратор. – Можете отдыхать, Везунчик – вы и так трудитесь не покладая рук. Отправляйтесь в отпуск и не вздумайте возвращаться, пока не наберетесь сил.

Шкуро козырнул и исчез. Кукуратор перевел взгляд на второго генерала.

– Новое задание, – сказал он, упирая кулаки в расстеленную на столе карту (теперь там почему-то была Испания). – Разведке поручается проникнуть в симуляцию Прекрасного и выяснить, из каких событий и переживаний она состоит. Ахмад говорит, что тайна именно там.

Судоплатонов поднял бровь.

– Тайна чего?

– Всего, – ответил кукуратор, – всего вообще. Вот этой нашей проблемы с Гольденштерном и Розенкранцем.

– Но каким образом я…

Кукуратор слегка постучал костяшками по столу.

– Любым. Даю вам три недели… Нет, две. Но действовать следует очень осторожно. Ахмад говорит, что тема крайне чувствительная.

– Есть, бро. Задание понял.

– Тогда на сегодня все… Или не все? Я по глазам вижу, генерал, у вас еще что-то.

– Да, – сказал Судоплатонов, – но я даже не знаю, стоит ли про такую мелочь… Насчет Шкуро. Пикантная информация насчет его отпуска.

Кукуратор засмеялся.

– Схватка бульдогов под ковром, – сказал он. – Только бульдоги заползают туда по очереди.

– На этот раз не бульдоги, бро.

– А кто?

– Коты.