Глава 2
Остаток дня ничем примечательным не запомнился — только и разговоров было, что о болезненных ощущениях от шоковых разрядов. Морщились и потирали поражённые места даже Василь и Варя, которые, подобно мне, прошли инициацию на девятом витке, что уж говорить об остальных! Насколько помнил из сравнительных таблиц, их сопротивляемость энергетическим повреждениям должна была находиться в диапазоне от сорока шести до пятидесяти восьми процентов. А мне — нормально.
После времени, отведённого на самоподготовку, нам битый час втолковывали, как отличить настоящий пропуск на передвижение по Новинску от поддельного, рассказывали о выцветающих чернилах и советовали не просто сличать фотокарточку с внешностью владельца документа, но и принимать во внимание время, прошедшее с момента фотосъёмки.
Если человек выглядит, как на снимке двухлетней давности, так же одет и так же подстрижен — это подозрительно. У военных следовало сравнивать знаки различия и награды, у женщин — украшения. Помимо этого, в тексте пропусков преднамеренно совершались опечатки, а в зависимости от месяца и числа использовались чернила разного цвета — правда, такими подробностями нам голову забивать не стали, пообещав ввести в курс дела уже по мере надобности.
На вечерней тренировке снова бегали на водохранилище, только на этот раз компанию старшине составил незнакомый младший сержант, оказавшийся инструктором по плаванью. Просто поплескаться не вышло — пришлось отрабатывать кроль, в котором был не силён.
После ужина я как обычно в компании Вари и Василя сел пить чай, мы подчистую смолотили остатки печенья и сыра, заодно открыли банку сардин. Ну а после меня разморило, отрабатывать удары по доскам снова не пошёл, а неугомонная парочка отправилась на вечерний моцион. Возвращения соседа не дождался — уснул.
Ночью — вот уж воистину удивительное дело! — прошёл дождь. Судя по лужам, лило как из ведра, а я даже не проснулся от шума, до того вымотался.
На утренней зарядке, помимо обычной разминки и силовых упражнений, начали отрабатывать гимнастические приёмы на перекладине и брусьях: подъёмы переворотом, выходы силой, соскоки махами вперёд и назад. Да ещё Федя и парочка псов крутили на турнике «солнышко»; смотрелось это на редкость эффектно.
Перед завтраком я скрепя сердце сдал очередной талон на усиленный паёк. Последние несколько дней есть хотелось постоянно, и не просто есть, а непременно мяса. Даже не знаю, что за напасть, сроду такого не было.
В училище Миша Попович закончил работать с силовыми установками минут на двадцать раньше остальных, и, когда мы спустились в подвал, то ещё успели поглазеть, как с руки сослуживца срываются длинные нити электрических разрядов. Пусть они и не всегда попадали в медный шар, яркие резкие всполохи попросту завораживали. Мне тоже хотелось научиться этому трюку, но вместо этого пришлось конспектировать методику нелетального подавления операторов.
Увы, практическая ценность техники оказалась лично для меня не слишком велика, поскольку требовалось не только превосходить оппонента мощностью, но и обеспечить надёжный физический контакт. Так-то вроде ничего сложного — давишь сверхсилой, блокируешь приток энергии, связываешь и гасишь способности, но попробуй провернуть нечто подобное, когда подавляющему большинству операторов и в подмётки не годишься! Единственное, что действительно порадовало, так это заявленная возможность сломить одну цель, действуя сообща.
Савелий Никитич оглядел наши кислые лица и покачал головой.
— Больше энтузиазма, молодые люди!
Миша Попович оторвался от конспекта и выразил обуревавшие всех сомнения:
— Операторы пятого, шестого и седьмого витков сильнее нас, мы ничего не сможем противопоставить им. Стоит ли тратить впустую время?
— Вздор! — отмахнулся инструктор, поднял руку и согнул большой палец. — Знание техники даёт преимущество перед тем, кто ею не владеет. Это раз! Наибольшее число мелких правонарушений совершается учащимися первого года обучения, которым ещё далеко до пика своего витка. Это два! Алкоголь самым серьёзным образом ухудшает концентрацию, а основной контингент, с которым вам придётся столкнуться, — пьяные юнцы. Это три. Применение подобной техники позволит выгадать несколько мгновений даже в схватке с заведомо более сильным оператором. Это четыре. И наконец, она входит в учебный план и без зачёта по ней курсы не окончить. Это пять!
Крыть эти аргументы оказалось нечем, начали отрабатывать нападение и защиту, разбившись на пары. Боря вознамерился навязаться мне в партнёры, но Савелий Никитич пресёк эту попытку на корню.
— Восьмой виток упражняется с восьмым витком, девятый — с девятым! — объявил он, и поскольку инициацию на девятом витке из всего отделения, не считая отсеявшегося Матвея, прошли только три человека, пришлось мне работать с Варей и Василем попеременно.
Поначалу толком ничего не понимали и разбирались с деталями на ходу, ну а потом начали достаточно быстро выявлять чужие энергетические каналы и сбивать их. Тут всё было предельно просто, куда муторнее оказалось лишить оппонента возможности вновь дотянуться до сверхсилы. В итоге поединок сводился к волевому противоборству, где ключевую роль начинала играть выдаваемая оператором мощность.
Правда, при отработке защиты требовалось не только противодействовать давлению противника, но и продолжать генерировать электрический ток для питания стоваттной лампочки. В таких условиях о контратаках не могло идти и речи. Какой там! Чуть отвлечёшься, и свет тут же мигать начинает. А погаснет нить накаливания — считай, проиграл. Полное впечатление — пытаешься горящую спичку от ветра ладонями прикрыть, а на руки пудовые гири подвешены.
Обычно возобновить оборванный приток энергии уже не получалось, но иногда я дотягивал до конца поединка на внутренних резервах, с нейтрализацией которых дело ни у никого из нас не задалось. Бились с этой задачей так и эдак, пока Савелий Никитич не растолковал, что тут требуется оперировать не голой силой, а специальными энергетическими конструкциями.
— Так и дистанционно оператора подавить можно, но вам бы пока просто базу заложить. Не забивайте себе голову! — объявил инструктор, прохаживавшийся по комнате и контролировавший ход учебных схваток.
В итоге я вышел победителем из большинства поединков с Варей, да и счёт в противостояниях с Василем тоже сложился в мою пользу, пусть и с минимальным перевесом. При этом девушка была ощутимо сильней, просто терялась, когда дело доходило до волевого противоборства, а вот у моего соседа по комнате с морально-волевыми качествами оказался полный порядок, его я превосходил по мощности.
Через полчаса воздух в комнате наэлектризовался до такой степени, что встали дыбом волосы и начали помаргивать под потолком лампочки. Тогда нас опять отправили упражняться на тренажёрах. Сначала взмок, пытаясь выдать максимальную пиковую мощность, затем семь потов сошло, когда в течение получаса размеренно выжимал пятнадцать киловатт, ну а занятия по фокусировке добили окончательно. В коридор буквально выполз и сразу уселся на первый попавшийся подоконник. Рядом пристроился Василь.
— Тяжко? — спросил он, вытирая раскрасневшиеся щёки и крупный нос замызганным платком.
— Ага, — подтвердил я, пытаясь отдышаться. — Хуже, чем со штангой.
— Ну ты сравнил! — фыркнул мой сосед по комнате и встрепенулся. — Что за шум?
Откуда-то со второго этажа донеслись крики, а потом кто-то во всю глотку гаркнул:
— Наших бьют!
Кто-то?! Да это…
— Прохор! — выдохнул Василь и соскочил с подоконника. — Ходу!
Мы рванули к лестнице и взлетели на второй этаж, а только начали расталкивать толпившихся там учащихся, и бежавший первым Василь пропустил подножку и полетел на пол. Я сиганул через него и сходу проломился через плотное кольцо зевак, наблюдавших за дракой моих сослуживцев с десятком парней в гимнастёрках со значками энергетического училища.
Не теряя ни мгновенья, я врезал застигнутому врасплох противнику в нос, отбил встречный удар и едва устоял на ногах, пропустив мощный пинок в бедро. Сзади кто-то наскочил и толчком в спину впихнул в распахнутую дверь туалета, где двое парней мутузили зажатого в угол Мишу. Я сходу приложил одного из них носком ботинка под колено, а Попович вошёл в клинч со вторым, они рухнули на пол и выкатились в коридор.
И сразу — свист и топот ног.
— Атас!
Заблокированный мной паренёк ринулся на выход, и я прямым в голову отбросил его обратно. Попятился к двери сам, а этот паршивец вдруг сцепил руки, шумно выдохнул и создал искрящийся сгусток энергии.
— Вот тебе! — зло оскалился он, отправив в меня самую настоящую шаровую молнию — только миниатюрную, всего пару сантиметров диаметром.
Двигалась та не слишком быстро, но нас и разделяло не больше двух шагов; все лекции разом вылетели из головы, в дело вступили рефлексы. Совершенно машинально я влил в руку сверхсилу и отработанным движением отбил шаровую молнию в сторону.
Ладонь легонько уколол электрический разряд, а сгусток энергии подобно шарику для игры в пинг-понг с явственным гудением отскочил к окну, ударился о стекло и взорвался с едва слышным хлопком. От совсем небольшого оплавленного отверстия во все стороны разошлись трещинки, а затем раздался хруст и на подоконник посыпались мелкие осколки.
Паренёк сдавленно пискнул и вновь ринулся к входной двери, я плечом отшвырнул его обратно, развернулся и замер на пороге.
— Всем стоять!
На второй этаж уже взбежали вахтёры, и, не желая объясняться по поводу разбитого стекла, я заскочил на подоконник, глянул с него на улицу. Там — никого, внизу — мягкий на вид газон.
Можно было свеситься и разжать пальцы, но не стал терять времени попусту. Пусть в моём активе и было всего пять прыжков с парашютом, курс подготовки перед ними я прошёл полный и сейчас просто соскочил вниз, приземлился на чуть согнутые ноги, перекатом через плечо погасил инерцию движения и рванул прочь.
Забежал за угол, быстренько отряхнулся и, слегка прихрамывая, двинулся к входу в училище. Благополучно избежавшие встречи с вахтёрами сослуживцы со смехом обсуждали потасовку у крыльца, и пусть у них не обошлось без синяков и ссадин, по очкам победа, несомненно, осталась за нами.
— Петя?! — удивился Василь моему появлению с неожиданной стороны. — Ты откуда?
Всего так и распирало, отмалчиваться не стал.
— В меня шаровой молнией кинули, стекло — вдребезги. Я выпрыгнул и сюда!
— Врёшь! — не поверил Казимир.
— Айда покажу!
Мы всей гурьбой двинулись в обход здания, а там я ткнул пальцем в выбитое окно, в котором мелькали злые лица вахтёров.
— Вот!
— Обалдеть! — присвистнул Миша Попович. — И большой шар был?
Вопросы посыпались со всех сторон, и я начал сбивчиво отвечать, но почти сразу галдёж оборвал Фёдор Маленский.
— Дыбе о случившемся ни слова! А синяки на тренировке по рукопашному бою заработали! — заявил он. — Усекли?
Спорить никому и в голову не пришло, и впервые я ощутил чувство единения с остальными. Это было здорово.
Настроение испортил сержант Малыш. Он велел продемонстрировать связку из трёх ударов, а мне похвастаться оказалось нечем, получил нагоняй. Кладовщику тоже в кои-то веки надоело молча цедить тёплое пиво, и он устроил натуральный экзамен, заставляя по памяти называть расположение тех или иных кровеносных сосудов или внутренних органов, среднее расстояние до них от поверхности тела и защищённость скелетом. Ещё и бестолочью под конец обозвал.
Последнее было обидней всего, поскольку своими умственными способностями и в особенности памятью всегда небезосновательно гордился.
Дальше по расписанию шёл выезд на полигон, и я долго не мог определиться с одеждой. Пусть лужи на солнцепёке давно высохли и на улице вновь царила духота, имелся немалый шанс того, что дорогу на стрельбище развезло и, пока доедем, перепачкаемся по самую макушку в грязи.
В итоге я впервые напялил на себя кожаные штаны, сапоги, плащ, краги, очки и танковый шлем. Василь посмеялся было над этим нарядом, а потом задумчиво глянул за окно и последовал моему примеру. Ещё и Варю уговорил отказаться от гимнастёрки и юбки в пользу более подходящей для сегодняшней вылазки одежды.
На прошлой неделе отделение сдало зачёт по безопасному обращению с оружием, сегодня впервые выдвинулись на полигон всем списочным составом. Мы на мотоцикле катили перед грузовиком-полуторкой, в кузове которого разместились курсанты, и очень скоро я порадовался своей предусмотрительности — грязь и брызги из-под колёс так и летели. На подъезде к стрельбищу и вовсе едва не забуксовали, когда не справился с управлением и мотоцикл выкатился на обочину. За городом ночью определённо лило как из ведра.
— Вот повезло с зачётом! — с унылым видом протянул Василь.
Я только поморщился, поскольку сегодня требовалось продемонстрировать умение работать в команде и, помимо точного поражения мишеней, предстояло уложиться в норматив по времени. В обычных условиях мог проехать по маршруту едва ли не с закрытыми глазами, теперь же оставалось лишь гадать, получится ли сделать это по эдакой грязи. Дождь спутал все карты.
Наших сослуживцев сразу распределили по инструкторам и повели на стрелковые позиции, ну а мы быстренько избавились от верхней одежды и отправились за оружием. Пока снаряжали магазины и диски, Василь поинтересовался насчёт послаблений, но без толку — нормативы из-за прошедшего дождя снижению не подлежали.
— В зачёт идут и попадания, и время, — предупредил инструктор, когда мы вновь оделись и разместились на мотоцикле. — Удачи!
Трёхлинейку с оптическим прицелом Варя закрепила в держателе между собой и люлькой и для начала вооружилась моим пистолетом-пулемётом. Напрямую это правилами не запрещалось, а некоторые мишени на первом отрезке располагались заметно правее дороги, и выцеливать их со своего места Василю было не слишком удобно.
— До холмов не гони, — предупредил он меня. — Постараюсь тут поменьше патронов сжечь.
Я кивнул и резким движением ноги завёл движок, а стоило только инструктору дать отмашку, тронулся с места и начал неспешно набирать скорость. Мы миновали навесы стрелковых позиций и вывернули в поле, там нас немного занесло, но скорость была невелика, легко удержал мотоцикл под контролем. Когда миновали повязанный на шест красный платок, короткими очередями начал порыкивать пулемёт, немного погодя открыла стрельбу и Варя.
Поначалу так и ползли черепашьими темпами, а уже на подъезде к холмам я скомандовал:
— Держитесь!
Прибавил газу сильно заранее и не прогадал: пусть песчаный склон и успел просохнуть, подъём дался непросто; в какой-то миг показалось даже, что вот-вот и начнём буксовать, но нет — взобрались. Варя тут же вооружилась винтовкой, спрыгнула с сиденья и побежала к вершине, где на ветру трепетал очередной красный вымпел, а я вновь прибавил газу и едва с этим не переборщил: колёса промяли корку подсохшей грязи, и ускорившийся на спуске мотоцикл пошёл юзом, едва не улетев из-за этого в кювет.
Василь выругался, а я оказался вынужден ещё больше прибавить скорость, чтобы удержаться на дороге; брызги из невысохших в низинке луж так и полетели. На холме захлопали выстрелы, а дальше мы выскочили на открытое пространство и буквально влетели на небольшой пригорок. Мотоцикл остановился, пулемёт загрохотал и зарыскал на вертлюге из стороны в сторону, а потом Василь сдёрнул опустевший диск и скомандовал:
— Погнали!
Я тронулся с места, не без труда развернулся на небольшом пятачке и помчался обратно, вновь залив грязной водой только-только протёртые очки. Варя уже отстрелялась и бежала наперерез нам; подхватили её и помчались к соседнему холму. Одна из луж оказалась глубиной по колено, в ней едва не засели намертво. Если б не набранная скорость, то и засели бы.
Вновь подъём — этот дался куда сложнее первого, дальше разворот и очередная огневая позиция, где дежурил наблюдатель. Варя умчалась со своей винтовкой к вершине, а Василь снял пулемёт с вертлюга и рванул к уложенному на краю полянки бревну. Когда я принёс ранец с запасными дисками, он уже разложил сошки, упёр их и распластался на земле. Загрохотали выстрелы, зазвенели стреляные гильзы.
Поначалу я не вмешивался, но стоило только Василю перевести огонь на дальнюю дистанцию, приник к окулярам бинокля и принялся работать корректировщиком. Трассеры нам не полагались, а обычные облачка пыли сегодня не поднимались, лишь изредка разлетались в стороны комья земли.
Когда опустел очередной диск на сорок девять патронов, мой напарник шустро откатился в сторону, а я закинул пулемёт на плечо и понёсся к собственной стрелковой позиции метрах в пятидесяти дальше по склону. Мы и прежде никогда туда мотоцикл загонять не рисковали, а сегодня на сапогах и вовсе пудовыми гирями налипла влажная глина, застряли бы — как пить дать.
Повалившись прямо в грязь, я установил пулемёт на сошки, устроил на него диск, вжал в плечо деревянный приклад, сделал нескольких глубоких вдохов и утопил спусковой крючок.
Прогрохотала короткая очередь, все пули как одна ушли в молоко. Даже выругался с досады, но мигом взял себя в руки и заставил успокоиться.
Очередь! Очередь! Очередь!
Почти сразу мне удалось приноровиться и поразить ближайшие цели, а остаток патронов в диске сжёг одним чохом по группе дальних мишеней. На тщательное прицеливание просто не оставалось времени — сколько раз ни пробовали раньше, никогда не укладывались в норматив по времени.
Отстрелявшись, я рванул обратно, рыжая глина принялась пластами отваливаться с кожаного плаща. Вот ведь подобрали стрелковую позицию! Нет, чтоб на песочке…
Василь встретил меня шагах в пятнадцати от мотоцикла, он принял пулемёт, и дальше мы побежали с ним бок о бок. Напарник заскочил в люльку, я уселся за руль и рывком тронулся с места. Успевшая отстреляться Варя потянулась за моим пистолетом-пулемётом, пришлось на неё прикрикнуть:
— Держись!
Прибавив газу, я в неплохом темпе обогнул холм, а на финальном отрезке дистанции увеличил скорость и того больше. Управляемость ухудшилась, но удержался на дороге, не вылетел в кювет, хоть и мотало из стороны в стороны изрядно. Василь к этому времени успел и перезарядить пулемёт, и закрепить его сошки на вертлюге, он открыл огонь длинными очередями и вроде бы даже умудрился поразить часть мишеней, ну а потом — финиш!
Когда я заглушил движок, руки и ноги тряслись так, словно бежал всю дистанцию пешком, а полевая гимнастёрка под кожаным плащом насквозь промокла от пота. Но ни разу не пожалел о выборе одежды — грязью был заляпан с ног до головы.
Василь протянул фляжку, я прополоскал рот и попытался оттереть лицо. Тогда подошёл инструктор.
— По мишеням пока ничего не скажу, а проехались на троечку. — Скрыть разочарования не удалось, и прапорщик добродушно пихнул меня в бок. — Не куксись, курсант! На троечку — это как в спорте третий разряд. Но ещё секунд пятнадцать, и зачёта бы тебе не видать, как собственных ушей.
Я с облегчением перевёл дух. Вроде — ерунда для оператора сверхэнергии, но разом на душе потеплело.
— Это дело стоит отметить! — рассмеялся Василь. — Уже есть повод, как бы мы ни отстрелялись!
Но отстрелялись тоже неплохо: пулемётному расчёту поставили допуск к итоговому зачёту, а Варя и вовсе сразу прошла окончательную аттестацию.
Правда, с отмечанием дело не задалось. Сначала я отмывался сам и битый час отмывал мотоцикл, затем подошло время тренировки, дальше — ужин. В итоге, как обычно, собрались на вечернее чаепитие, благо оставалось немного заварки, половина шоколадной плитки и две банки сардин, одну из которых я смолотил буквально в пять минут.
— Такой худой, а ешь за троих! — не преминула заметить Варвара.
— Сам удивляюсь, — усмехнулся я.
— Будто с голодного края приехал, — пошутил Василь и спросил: — Но не бедствовал, ведь так? Из хорошей семьи?
— Из хорошей, — подтвердил я. — Папа старшим телеграфистом работает. Тоже на почту устроиться думал, а вот оно как получилось…
— А мне, сообразно семейной традиции, на торговой ниве подвизаться следовало, — вздохнул мой сосед. — Мы из коробейников, дед только после революции бакалейную лавку смог открыть. Вот и осели.
Варя насмешливо фыркнула.
— А я из своего волчьего угла при первой же возможности сбежала бы. Вам, городским, не понять, каково посреди ночи вставать и коров доить. И целый день по хозяйству — то одно, то другое. И так всю — жизнь.
— Прямо — посреди ночи? — не поверил Василь.
— А как же? И ладно бы только своих, ещё и общинную обихаживать надо. А бывает, люди и на кулаков вкалывают. У нас папенька домой только на зиму возвращался, мама одна хозяйство тянула.
Я покачал головой и завалился на кровать. Пойти бы по доскам постучать, но просто нет сил. Завтра! Всё завтра!
На следующий день кладовщик поразил до глубины души, притащив откуда-то манекен — совсем как те, что стоят в витринах магазинов готового платья.
— Человек с ножом — это как человек без ножа, только с ножом, — мудрёно высказался Михаил Дмитриевич. — Не умеешь пользоваться, толку не будет, один вред.
Но именно что пользоваться ножом меня учить не стали, вместо этого последовала команда нарисовать на манекене наиболее уязвимые кровеносные сосуды и органы, а потом штриховкой поверх них отметить рёбра и кости.
— С болевыми точками, связками и сухожилиями потом разберёмся, — заявил напоследок кладовщик и поморщился, отпив успевшего нагреться пива. — Приступай и не вздумай филонить!
Мои художественные способности оставляли желать лучшего, но физических нагрузок хватало и без перетаскивания неподъёмных ящиков, поэтому заточил пару цветных карандашей и принялся раскрашивать манекен. Так весь час и провозился, едва успел переодеться перед тренировкой по рукопашному бою, уже второй за день.
Вчера условился с Василем, что встану с ним в пару, но ничего не вышло: того оставили упражняться с Казимиром, а мне в напарники снова достался Борис Остроух.
— Сегодня будем отрабатывать захваты и освобождения от них, — объявил тренер, и наш бывший староста расплылся в гаденькой улыбочке, не сулящей мне ровным счётом ничего хорошего.
Ну да — он и тяжелее существенно, и объективно сильней, с такой тушей особо не поборешься. Не с моими навыками, так уж точно.
Сержант продемонстрировал на Феде захват, для наглядности повторил его чуть медленней, а после показал способ освобождения. И так — несколько раз подряд.
— Работаем! — скомандовал инструктор и пошёл присматривать за девчонками, взяв себе в помощь Маленского.
Боря довольно осклабился и сграбастал меня, но прогадал: этот приём я уже успел освоить на тренировках и потому легко скинул захват. Пришла моя очередь отрабатывать удержание, да только бывший староста крепко стиснул толстыми пальцами запястье и попытался вывернуть руку на болевой захват. Корчиться и пытаться вывернуться не имело никакого смысла, я и не стал. Пихнул противника в грудь плечом, не забыв поставить подножку, и Боря от неожиданности завалился на песок. Меня он дёрнул за собой, пришлось разорвать дистанцию кувырком в сторону.
— Что там ещё?! — раздражённо рявкнул инструктор.
— Равновесие не удержал, господин сержант! — быстро отрапортовал я и провёл захват, но Боря напрягся и не дал довести его до конца. Стояли так какое-то время и тужились, уступить пришлось мне. Не хватило ни техники, ни сил.
Дальше противостояние шло с переменным успехом и без особых обострений. Разве что у меня прибавилось на руках синяков из-за хватки неожиданно сильных пальцев, а бывший староста зевнул и пропустил тычок локтем в ухо. Но вот когда минут через пятнадцать инструктор показал новый приём — бросок через бедро, Боря повалял меня от души, самого же его опрокинуть удалось только раз или два. Очень уж этот толстожопый гад был устойчивым. Пару раз он и вовсе умудрился подловить меня и провести обратный бросок, что было обидней вдвойне.
Именно поэтому, когда начали отрабатывать последний на сегодня приём, я не удержался и вместо подсечки пнул Борю по голени. Тот взвыл от боли и ухватил меня за лямку комбинезона, но провести бросок не успел: я наступил ему на ногу и толкнул в грудь, усадив на задницу. Просто сказался эффект неожиданности.
— Без самодеятельности! — прикрикнул на меня сержант, а побагровевший Боря поднялся с земли, шумно засопел и ринулся в атаку. Честно говоря, сам не понял, как он приём провёл, просто вдруг ноги вылетели из-под меня, и я рухнул спиной на землю.
Тогда попытался отыграться на своём подходе, но сегодня точно был не мой день, и по итогам занятия преимущество осталось за соперником, при этом победил Боря вовсе не по очкам. Нестерпимо захотелось стереть с его лица мерзкую ухмылочку, я не удержался и напомнил:
— Завтра — дубинки.
Остроух мигом насупился и даже стиснул кулаки, но в драку не кинулся, просто негромко выругался, развернулся и потопал прочь. У меня как-то сразу на сердце потеплело. Завтра за всё отыграюсь. Завтра!
После ужина, как обычно, собрались в нашей комнате. Василь в кои-то веки потратился на шоколадные конфеты, но так выразительно вздохнул, когда я потянулся за второй, что мне даже стало немного совестно. Впрочем, не на столько, чтобы положить её обратно.
Потом я порезал сыр, большую часть которого сам и смолотил. Мои товарищи излишней застенчивостью тоже не отличались, просто действовал активнее их, только и всего. Заморил червяка, допил чай с вафлей и нехотя поднялся с кровати.
— Куда собрался? — спросила Варя, уплетавшая очередную конфету.
— Потренируюсь ещё немного.
— Серьёзно? — озадачился Василь. — Двужильный, что ли?
Удивление соседа было вполне понятно: небо к вечеру затянули тучи, и Дыба отменил пробежку до водохранилища, вместо этого мы битый час отрабатывали выброс сверхэнергии. Увы, если все уверенно выбивали самое меньшее восемь-девять очков, мне дальше семёрки продвинуться так и не удалось. Хуже дела обстояли только у Прохора, но зато тот лупил с такой силой, что неизменно срывал с держателя гонг.
Настроение скисло, и я тяжко вздохнул.
— Да хоть развеюсь, — махнул я рукой и отправился колотить кулаками по доскам, а то сложилось впечатление, что разочарованный отсутствием результатов наставник в самом скором времени перейдёт от словесных внушений к мерам физического воздействия.
На лавочке у крыльца сидели Михаил и Прохор, первый что-то чертил на земле веткой, но стоило только приблизиться, тут же стёр схему ногой. Я не стал навязываться, молча прошёл мимо. На площадке долго разминался, только не из желания разогреть мышцы и потянуть связки, просто до чёртиков не хотелось бить по доскам.
В итоге я размеренно задышал, пытаясь вогнать сознание в слабое подобие транса, затем сделал глубокий вдох, прикоснулся к сверхсиле и привычно втянул её в себя.
Толчок энергии в руку, удар!
Доска отозвалась сухим треском, костяшки ничего не ощутили. Но это пока.
Несколько раз я повторил уже отработанный одиночный удар, затем переключил внимание на левую руку. Бить ею было не слишком привычно, но технику уже худо-бедно отработал, обошлось без травм.
А вот когда начал действовать поочерёдно левой-правой, сразу сбился и крепенько приложился костяшками по доскам. Но вскоре поймал ритм, стал наращивать темп, делая упор не на силу, а на скорость.
Левой-правой, левой-правой, левой-правой!
Постепенно приноровился направлять энергию то в одну руку, то в другую, но стоило только добавить третий удар, и тут же скорчился, зажимая отбитый кулак.
Да чтоб тебя, зараза!
Успокоился, вновь вошёл в ритм, убедил себя, что на этот раз всё получится, и снова зашипел от боли в руке. И ведь вполне наловчился оперировать энергией, просто не хватало какой-то сущей малости! Слишком сильно вкладывался в первые два удара, а на третий не успевал собрать достаточный заряд, поскольку оперативно обрабатывать в таком рваном ритме входящий поток и сходу задействовать энергию не хватало мастерства.
Ну а когда попытался более тщательно контролировать расход сверхсилы, потерял сосредоточенность вовсе. Начал отбивать руки через раз да каждый раз.
Остановился, пытаясь ухватить крутившуюся в голове догадку, и тут за спиной раздался смешок.
— Смотри, как изгаляется! Зуб даю, Боря, он сейчас тебе тумаки отвешивал!
Развернулся, а на площадку заявились Федя, Боря и Казимир; последний и отпустил шуточку на мой счёт. А вот заместитель командира отделения участливо спросил:
— Не получается?
Прозвучавшей в его голосе заботе я не поверил, коротко сказал:
— Не особо.
И, как видно, с ответом не угадал. Фёдор Маленский широко улыбнулся и заявил:
— Просто не хватает практики! Назначаю Казимира твоим наставником по рукопашному бою!
— У меня уже есть наставник, — хмуро ответил я.
Хлоп! Акцентированный удар в подбородок заставил голову мотнуться назад, в глазах сверкнули искры, а потом колени подогнулись, и миг спустя очнулся уже на земле. Сразу вскочил, намереваясь дать сдачи, но не устоял на ногах и вновь плюхнулся на задницу. Несильный пинок по рёбрам и вовсе опрокинул на спину.
— Первое правило: всегда смотри на наставника! — с усмешкой заявил Казимир и выплюнул пожёванную с одного конца травинку. — Давай — отдыхай, завтра покажу пару трюков с дубинкой!
Меня ещё раз пнули, на этот раз приложился Боря, а потом эта троица потопала прочь.
Суки!
В голове слегка прояснилось, и отступила ватная слабость, но кидаться вдогонку за обидчиками я не стал, лишь приподнялся на локте и сплюнул кровью. На пробу пошевелил из стороны в сторону нижней челюстью, и что-то неприятно хрустнуло, да ещё шаталась пара нижних передних зубов, ладно хоть ещё обошлось без серьёзной травмы.
Настроения мне это обстоятельство нисколько не улучшило, накатило бешенство, но совладать с ним оказалось легко. Казимиру я не соперник, он отделает меня и один на один.
Пожаловаться? А толку с того? Эта троица даже факт удара отрицать не станет. Федя просто заявит, что закрепил за мной сослуживца в качестве наставника рукопашного боя, но я оказался слишком невнимательным на тренировке и пропустил удар. Ничего моё заявление не изменит и завтрашнего избиения дубинкой не предотвратит.
Ну а дальше эти гады придумают что-нибудь ещё, вот только я становиться мальчиком для битья вовсе не собирался.
Приоритеты! Глядя в тёмное небо, я впервые за последние три недели вспомнил о своих приоритетах. Чего я хотел добиться? Чего ждал от инициации?
Списания кредита? Тут без обмана, получите — распишитесь.
Произвести впечатление на Ингу? Не срослось, но уже и не важно, на самом деле. Отболело, отпустило. Удивительно даже. Казалось — намертво к ней душой прикипел, а трёх недель не прошло и всё, чужие люди. Думал, так не бывает.
Ладно, что там дальше?
Хотел остаться с компанией? Ну да — хотел. И вот с этим моим желанием всё сложно и неоднозначно. Если со Львом ещё удалось сохранить связь, то Аркаша запропал неведомо куда, ни слуху от него, ни духу. А с девчонками, если разобраться, нас ничего и не связывает больше за исключением того, что мне до зарезу надо стать своим в обществе «СверхДжоуля», куда вхожи и они.
А как иначе? Альберт Павлович точно неспроста о курсовом проекте упомянул. Зарекомендую себя с лучшей стороны — и кто знает, какие перспективы это откроет? Пять лет улицы патрулировать — ну его к лешему! Именно поэтому со своими бедами к капитану Городцу подходить и не стану. Ему Федю в чувство привести — раз плюнуть, да только после мне на серьёзное отношение рассчитывать уже не придётся. Не в школе, чтобы учителю на хулиганов жаловаться.
Тёмное небо прорезал ветвистый росчерк молнии, и я улыбнулся вспыхнувшему в голове озарению. Ещё раскаты грома докатиться не успели, а уже знал, как поступлю.
Хотел обрести могущество? Придётся поработать. Даром такие вещи не даются.
Ну а Казимир крепко о своём ударе пожалеет. Не с тем связался!
Мелькнула мысль, что действовать по уставу не дают иррациональная обида и злость, но выкинул сомнения из головы. Всё решено уже!
Начал накрапывать дождь, но я с земли подниматься не спешил. Мысли перескочили на причину недавней неудачи со злосчастным третьим ударом, и как-то само собой пришло понимание, что, если не успеваю своевременно взять энергию извне, следует озаботиться её накоплением заранее.
Нечто подобное мы проделывали на практических занятиях в училище и, ощутив единение со сверхсилой, я на длинном размеренном вдохе втянул её в себя, а выплеснуться вовне не позволил, закрутил, начал накапливать, чтобы секунд через десять подняться на ноги и шибануть кулаком по доске.
Щёлкнул электрический разряд, от влажного дерева повалил пар, осталась небольшая подпалина. Руку тоже обожгло, но не слишком сильно.
Вот так номер! Не так-то просто, оказывается, дозировать энергию, когда тебя от неё так и распирает изнутри!
Дождь усилился, но вместо возвращения в комнату я уселся на мокрую землю, скрестил ноги и постарался не только отрешиться от окружающей действительности — тёплого ливня, всполохов молний и раскатов грома, но и выкинуть из головы обиду и разочарование. Один раз медитации уже помогли добиться прогресса с техникой закрытой руки, вот и сейчас решил прибегнуть к этому методу снова. Сложнее всего оказалось заставить себя позабыть о ноющей челюсти, но справился как-то, начал усилием воли разгонять сверхэнергию по телу.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Я спокоен. Я невесом.
И пусть внутри закручена пружина в полсотни граммов тротилового эквивалента — это уже не имеет никакого значения. Равновесие. Мне удалось обрести равновесие.
«Они заряжены», — сказал террорист о студентах, и сейчас я ощутил заряженным себя самого. Больше не требовалось прилагать постоянных усилий для сдерживания энергии, она растворилась во мне, потекла по крови и сделалась неотъемлемой частью.
Не теряя сосредоточенности, я вскочил и на шаге вперёд нанёс три быстрых удара по доске. Правой-левой-правой!
Послышался явственный треск, и я продолжил бить. Левой-пра…
На пятом тычке взорвались болью ссаженные костяшки, и я затряс рукой, выругался. Потом хрипло рассмеялся, обозвал сам себя дураком.
Накопленной за время медитации энергии надолго не хватило, а одновременно бить, удерживать концентрацию и подпитываться извне оказалось для меня слишком сложным.
Но хоть какой-то прогресс…
Я запрокинул голову и несколько минут просто стоял под дождём.
Хорошо. Всё будет хорошо.
Когда следующим утром по пути на зарядку Боря со всего маху шагнул в лужу и окатил грязной водой, я ему и слова не сказал. И когда в столовой на завтраке Казимир сцапал с моей тарелки бутерброд, тоже промолчал.
Василь посмотрел с нескрываемым удивлением, я досадливо отмахнулся.
— Не обращай внимания.
Сам-то ничего иного и не ожидал. Сначала будут давить вот так — будто невзначай, затем перейдут к открытым оскорблениям, потом начнутся побои. А попытаюсь дать сдачи, и Маленский выставит меня крайним, ещё и на гауптвахту законопатить попытается.
Федя… С Федей нужно было что-то решать. Борю я не боялся — с ним был более-менее на равных. Казимир скоро своё получит, но вот Барчук превосходил меня не только физически, статус заместителя командира отделения давал ему определённую власть. В открытом противостоянии с ним ничего не светило, жаловаться не имело смысла, и оставалось лишь обставить всё так, чтобы он сам стал держаться от меня подальше.
Никто не связывается с психическими?
Я поразмыслил над этим утверждением Матвея и решил, что в нём есть рациональное зерно. Разыграть истерику — раз плюнуть, но для пущей убедительности не хватало своего «обломка кирпича». Чего-то столь же нелепого, сколь и опасного. Тут было о чём подумать.
Отвлёк Василь. Он подался ко мне над столом и, понизив голос, сказал:
— Что значит — не обращай внимания? Ты долго это терпеть собираешься?
— Терпеть — что? — криво улыбнулся я в ответ.
Но сосед по комнате сбить себя с толку не дал.
— У тебя только с этими дуболомами проблемы или с Федей тоже?
Особого смысла скрытничать не было, и я пожал плечами.
— Да кто они без Барчука?
Василь задумчиво потёр подбородок, потом сделал глоток компота и огляделся по сторонам.
— Помнишь, Матвея с бутылкой водки на пропускном пункте прихватили?
— Ну?
— Я точно знаю, водку он для Маленского нёс.
— Ты уже говорил. Мне это как поможет?
— Да ты сам подумай! — чуть ли не прошипел сосед по комнате. — Федя караульных предупредил, больше некому! Если Матвей об этом узнает, Барчуку не поздоровится!
Я присвистнул. Ну да — Федя мог, и будет справедливо, если ему за это намнут бока.
Да что там говорить?! Просто здорово будет!
Увы, секундное воодушевление сменилось откровенным скептицизмом, поскольку возникли серьёзные сомнения в том, что Федя стал бы подставлять своего конкурента столь прямолинейно. А раз так, не пытается ли Василь загрести жар чужими руками?
Со скаута станется!
И опять же — моих проблем простым избиением заместителя командира отделения никак не решить. Более того, здоровяк впоследствии непременно выложит всё как на духу, что поставит меня в крайне неприятное положение разоблачённого провокатора. Так и отметку о неблагонадёжности в личном деле заработать недолго.
— Ну так что скажешь? — заговорщицки подмигнул Василь.
— Просто слов нет, — улыбнулся я и поднялся из-за стола.
Уж не знаю, какого ответа ждал сосед, больше сказать ему мне было нечего.
Ни по дороге в училище, ни во время занятий ко мне не цеплялись, ну а дальше я вернулся в расположение и продемонстрировал достижения в технике закрытой руки наставнику. Сержанта мои успехи не воодушевили, он даже постучал костяшками пальцев по лбу.
— Твоя задача не пытаться изобрести велосипед, а научиться правильно работать с энергией, задействуя столько её, сколько нужно и ни джоулем больше! Использовать надо входящий поток, в этом весь смысл тренировки!
Но слова словами, а гонял он меня сегодня не столь интенсивно, как вчера и позавчера, — выходит, какое-никакое впечатление произвести всё же удалось. Освободился я в итоге чуть раньше и перед обедом успел сбегать в автохозяйство. Проверил мотоцикл, заодно попросил разрешения воспользоваться мастерской.
Сколько ни ломал голову, ничего удачней гвоздя-заточки для своих задач выдумать так и не смог. Нож — слишком банально. Простой гвоздь — примитивно. А вот если человек тратит время на кустарное изготовление заточки, у него точно не в порядке с головой. Лично бы я с таким связываться не рискнул.
Для начала я зажал в тисках гвоздь-двадцатку и щипцами загнул его часть со шляпкой — уменьшил длину, заодно получил нечто вроде рукояти. Потом раскалил металл докрасна, тяжёлым молотком расплющил остриё и сунул в банку с машинным маслом. Ну а под конец немного даже заточил на шлифовальном круге. В слесарном мастерстве я был не силён, но сейчас это пошло только на пользу делу — поделка получилась не просто убогой, а прямо-таки корявой. Оставалось обмотать рукоять верёвкой или шнуром, и можно пускать в ход.
Ну вот как так, а? Имея возможность оперировать сверхэнергией и выдавать пиковую мощность прочти в двадцать киловатт, занимаюсь какой-то сущей нелепицей!
Парадокс, да и только.
Провозившись с заточкой, на обед я опоздал и прибежал в столовую, когда отделение уже начало расходиться. Оно и к лучшему — хоть поел нормально, никто в рот не заглядывал и усиленным пайком не попрекал. На складе немного ещё повозился с манекеном, дорисовал последние отростки вен и артерий, а потом хлопнул себя ладонью по лбу.
— Да! Господин прапорщик, мы сегодня опять с дубинками упражняться будем. Я приготовлю заранее?
Одутловатый и сонный Михаил Дмитриевич отпил пива, поморщился и махнул рукой.
— Где лежат, знаешь.
Я мигом кинул карандаш и поспешил к нужному стеллажу. Там начал одну за другой доставать дубинки, всякий раз внимательно изучая их рукояти. Остановил свой выбор на самой побитой жизнью, с трещиной в крышечке и щелью с одного бока, но сразу вскрывать её не стал, сгрёб в охапку все четырнадцать штук, утащил в каптёрку.
Дальше оставалось только ждать подходящего момента, коих обычно случалось по нескольку в час, и очень скоро мне улыбнулась удача. Возникла какая-то путаница с документами, и кладовщик принялся собачиться по этому поводу с нахрапистым старшим лейтенантом. Я тут же отвлёкся от манекена, зажал пломбу прихваченными из мастерской щипцами и, усилием воли раскалив проволоку, вытянул её из мягкого свинца. Осторожно раскрутил, снял крышку и с облегчением обнаружил, что потратил одну из перемен на посещение библиотеки училища не зря — конструкция трансформатора ничем не отличалась от найденной мной в одной из брошюр.
Выкручивать болтик, удерживавший в нужном положении металлический контакт, я не стал, вместо этого впихнул между крайними клеммами комочек скомканной золотинки от конфеты, да ещё сыпанул внутрь пыли и несколько песчинок. Дальше вернул крышку на место, вновь раскалил скрученную проволоку и вдавил её в разогретую пломбу, а оставшиеся на поверхности бороздки загладил ножом.
Посмотрим, каково будет Казимиру выхватить не десятую часть рабочего разряда, а его весь целиком! Глядишь, не станет в следующий раз цепляться. А не поймёт, снова руки распускать начнёт — тогда уже доложу старшине по всем правилам, официально. В этой ситуации Федя ничего решить не сможет, поскольку для всех очевидно будет, что Казимир просто со мной поквитаться решил.
Вернулся кладовщик, оглядел расписанный с головы до ног манекен, махнул рукой.
— Как курица лапой, но сойдёт и так. Завтра с азов начнём.
Завтра — так завтра, я не возражал. Дождался Александра Малыша, потащил на спортивную площадку охапку дубинок. Там выложил их на скамейку и отступил, не забыв прихватить себе «правильную». Потом огляделся и немного план действий скорректировал; песок ещё толком просохнуть не успел, но луж на нём не было, зато их с избытком хватало по периметру. Туда и отошёл.
Как видно, этот манёвр оказался расценен попыткой остаться незамеченным, и Федя поставил мне в пару Казимира с нескрываемым презрением. Удивился даже, гадёныш, когда я не стал протестовать и апеллировать к сержанту.
А по собственной инициативе тот в распределение курсантов по парам вмешиваться не счёл нужным и сначала минут десять показывал на Маленском наиболее уязвимые для удара дубинкой места, затем продемонстрировал новый удар и защиту от него. Эту связку и велел отрабатывать.
Казимир тут же попытался шибануть меня дубинкой по голове, едва удалось отмахнуться. Действовал я рефлекторно, и блок вышел жёстким, спарринг-партнёр даже отшатнулся в ожидании ответного удара. И я ударил, но несильно, неловко и без задействования сверхспособностей.
Отбить замах Казимиру не составило никакого труда, впрочем, как и мне — увернуться от его не слишком умелого ответного выпада; просто не сумел заставить себя подставиться, отступил к краю площадки.
Тогда-то и осознал, что мой нынешний противник определённо переоценил свои силы, и я вполне могу с ним потягаться и без грязных трюков. Навалились сомнения, захотелось отказаться от задуманного и попытаться отдубасить противника по-честному, несмотря даже на риск огрести потом тумаков в каком-нибудь тёмном углу. Пусть и требовалась прилюдная эскалация конфликта, но если справлюсь и так…
Задумался, заколебался, замешкался, и следующий удар Казимира выбил дубинку из руки, а не успел ещё поднять её и получил по рёбрам, аж перекосило всего. От благоразумной осторожности вмиг не осталось и следа, нестерпимо захотелось со всего маху приложиться по ухмыляющейся физиономии противника, едва сдержался.
Для начала следовало посильнее изгваздать рукоять в грязи, пока ещё она выглядела слишком чистой.
Мы обменялись быстрыми выпадами, и вновь я не активировал шокер, что было воспринято своеобразной капитуляцией. Казимир принялся мутузить меня изо всех сил, один из ударов пришёлся по пальцам, дубинка вылетела из руки и плюхнулась в лужу.
То, что надо!
Недалёкий дурачок весело заржал, а я, прежде чем поднять оружие, ещё и вдавил его рукоятью в грязь. Потом стряхнул воду, вернулся на площадку и уворачиваться от следующего замаха не стал, принял его на предплечье, чтобы миг спустя со всего маху приложить Казимира по голове.
Получай, тварь!
Разряд!
Ослепительно сверкнула мощная искра, крепыш повалился, будто подрубленное дерево, запахло горелыми волосами и вроде бы даже — опалённой кожей.
Вот это я дал…
