— Экие вы затейники — тоном доброго дедушки произнес антиквар, и погрозил нам пальцем — Амуры разводите, причем в рабочее время, в служебном помещении… Непорядок, непорядок.

— Да тут у них все по-простому — прощебетала Воронецкая, обвив рукой мою шею — Я уж давно это поняла. Собственно — вы же, Карл Августович, тоже тут? Не организация, а проходной двор.

— Не наговаривай на нас — встал на защиту родной организации я — Просто у моих коллег осень, время сбора урожая на дачных участках, и грибов в близлежащих от них лесах, потому в ближайшие две недели в архиве почти никого не будет.

Чистая правда. Розалия Наумовна каждый год ругается по этому поводу, но все же стопку заявлений на отпуск в результате подписывает, понимая, что есть некоторые грани, которые лучше даже ей не переходить. Дачники страшные люди, если у них отобрать любимую забаву, то они и другое заявление принести могут. На увольнение.

— Я не в том смысле — Шлюндт поддернул брюки и уселся на стул — Забавы у вас больно причудливые. Вон, у Стеллы Аркадьевны нос разбит, а на стене у входа кровь размазана. Молодые люди, эдакие эфиопские страсти вас до добра не доведут. До кладбища или тюрьмы — запросто, а вот до счастья и достатка — вряд ли.

— Милые бранятся — только тешатся — заявила Стелла и чмокнула меня в щеку.

— Ну, хорошо коли так — дипломатично согласился с ней антиквар.

— Карл Августович, вы, я так понимаю, желаете получить причитающуюся вам награду? — без особых реверансов осведомился у старичка я — Последний клад из тех, что я вам должен? Если да — то нет проблем, я нынче вечером свободен. Да и погода вроде разгуливается.

— И я! Я тоже свободна — оживилась Стелла — Поедем вместе! На этот раз я сама процент из добычи в твою пользу отчиню, а то вечно ты с носом остаешься. Это не в ваш огород камушек, Карл Августович, не таите обиду. У нас и других контрагентов хватает.

— Вовсе нет — закинул ногу на ногу антиквар — Причем сразу по всем поводам. И на вас, Стелла Аркадьевна я не обиделся, и взыскивать долг я тоже покуда не собираюсь. К чему спешить?

— Тогда позвольте полюбопытствовать — чем же вызван ваш визит? — поинтересовался я — Заранее извиняюсь, если мой вопрос прозвучал не слишком корректно.

— Экие вы сегодня куртуазные, друзья мои! — рассмеялся антиквар — Ей-ей, я начинаю беспокоиться! Где импульсивный и резкий Валера? Где взбалмошная и непоседливая Воронецкая? Эй, вы, двое! Куда вы их дели?

— Хорошо же о нас они все думают — громко, так, чтобы Шлюнд услышал, шепнула мне Стелла — Взбалмошная! Слово-то какое…

— Так ты такая и есть — не стал лакировать действительность я — А еще перегорная. Ну, это до кучи.

Воронецкая наморщила носик, но говорить ничего не стала, и с колен моих не слезла. Что примечательно — опухлости на нем почитай, что и не было. Как видно, хорошо у ведьм дела с регенерацией обстоят. Ведь даже лед не прикладывала.

— Я что пожаловал — антиквар снял с головы шляпу в дырочку, с которой, похоже, до осени расставаться не собирался — Валерий, друг мой, каковы твои планы на следующие выходные?

— Вот вы задачи задаете! — первой ответила Стелла — Тут и с этими-то ясности нет, а вы уже про следующие.

— Две недели — изрядный срок — не согласился с ней Шлюнд — Организованный человек, у которого есть понимание порядка и нет хаоса в голове, за данный период сможет верно распланировать свое время и найти несколько часов, чтобы пожаловать на день рождения к своему деловому партнеру. Не так ли, Валерий? Ты же почтишь старика своим визитом?

— Ну разумеется! — расплылся в улыбке я, надеясь, что она выглядит более-менее искренней — Буду всенепременно!

Ни малейшего желания идти на данное мероприятие я, разумеется, не испытывал, но предложение было из тех, от которых не отказываются. Старичок Карл Августович пакостный, мстительный, к тому же между нами и так кошка пробежала, так что лучше те самые несколько часов отыскать, чем после себе локти грызть от осознания допущенной ошибки. Тем более что никакой опасности для меня этот визит не представляет, так как травить меня за пиршественным столом он точно не станет.

Опять же — интересно, кто еще окажется в числе приглашенных. Ясно, что это будут не только люди, но и обитатели того нового мира, в котором я более-менее начал обживаться. Мой отец, к слову, при всей его нелюбви к подобным статусным мероприятиям, всегда их посещал. А на мой вопрос: «зачем идти, если не хочется?», который я как-то ему задал, ответил так:

— Есть моменты, которые очень трудно проговорить в кабинетах, зато можно легко обсудить за рюмкой водки. Плюс застольные знакомства зачастую приносят куда больше пользы, чем формальные расшаркивания на официальных приемах.

Он и меня иногда с собой таскал, где представлял людям во внешне неброских, но очень дорогих костюмах, непременно при этом добавляя слова «наследник» или «преемник».

— А моего визита, я, так понимаю, вы не ждете? — чуть растягивая слова, уточнила Стелла.

— Я всегда рад видеть вас, Стелла Аркадьевна — старичок встал и с некоторой долей гротескности раскланялся перед ведьмой — Вы прекрасны, непосредственны, и, как бы это странно не звучало в отношении ведьмы, честны в отношениях. Не со мной, нет. Но с тем, кого я считаю своим другом. Этого одного достаточно для того, чтобы двери моего дома были для вас открыты всегда. Вот только среди гостей, что приглашены на сей вечер, есть те, встреча с которыми вас вряд ли обрадует. Да и они, признаться, будут не в восторге от подобного столкновения.

— Прямо заинтриговали — Воронецкая спрыгнула с моих колен — Это кто же?

— Например, Марфа Петровна — всплеснул руками Шлюндт — Вы же, насколько мне известно, в данный момент отлучены от личного общения с ней? Да и пути к ее резиденции для вас закрыли, что говорит о многом. Мало того, до меня донеслись вести, что кое-кто поднял вопрос о целесообразности вашего, Стелла Аркадьевна, присутствия в ковене. Что такое? Вы не в курсе? Охти мне, выступил я, выходит, в роли горевестника. Уж простите старого дурака!

То ли тени так упали на лицо Стеллы, то ли на самом деле последняя новость ее ошарашила, но она как-то вдруг постарела. Вернее, не постарела, а утратила то очарование юности, которое обычно ей сопутствовало, и теперь выглядела так, как ей предписывал истинный возраст.

— Если не ошибаюсь, предложение это исходило от вашей же товарки — с напускным сочувствием и безжалостностью матерого хирурга добавил Шлюндт — Как бишь ее? Изольда. Да, Изольда. Фигуристая такая девица, видел я ее несколько раз.

И самое неприятное, что он не врет, ему это просто ни к чему.

— Фигуристая — процедила Воронецкая — Есть такое.

— Ну, ничего — Карл Августович погладил ведьму по плечу — Перемелется — мука будет. Да и мы с Валерием за вас словечко Марфе Петровне замолвим, авось она и сменит гнев на милость. Да, Валерий? Замолвим же?

— Непременно — подтвердил я.

А что мне еще оставалось делать?

— Марфа сурова, этого у нее не отнять, но если задеть нужные струнки в ее сердце, то можно многого добиться — разливался соловьем Шлюндт — Об одном только прошу тебя, друг мой — не рассказывай ей о своих недавних похождениях, хорошо? Возможно, ты не знаешь, но она на самом деле терпеть не может как вурдалаков, так и тех, кто с ними дружбу водит.

— Чего же тогда за один стол с ними садится? — немедленно уточнил я — Кушает, общается?

— Дело есть дело — пояснил старичок — Ради них личные пристрастия можно и отодвинуть в сторонку. Да вот хоть бы твой отец — он разве не так же поступает? Тебе ли не знать? Принципы — нет, он всегда их придерживается, про это я наслышан, а вот интересами может и пожертвовать, если надо. И своими, и твоими, насколько я знаю, тоже. Да! До меня тут донеслась благая весть о слиянии капиталов двух равно уважаемых семей, которые решили их связать тончайшей, но надежной нитью… Впрочем, сейчас, наверное, для обсуждения подобных материй не время и не место.

Антиквар глянул на Стеллу, которая помрачнела еще больше, и лукаво мне подмигнул.

Рано я решил, что стал Шлюнд сдавать, раз такие немудрящие заходы начал делать. Выходит, вся эта мишура с Марфой и вампирами была только приманкой, на которую я и клюнул.

Но откуда он-то узнал о том, что случилось в доме Певцовых? Не мама же ему рассказала? У нее, конечно, душа открытая, но ровно до тех пределов, за которыми начинаются дела семейные и коммерческие, тут в силу вступает вбитый намертво с девяностых режим герметизации, который исключает любую возможность передачи информации.

С другой стороны — источником мог выступить и не человек вовсе, а какой-нибудь столетний ворон, который на дереве сидел, за происходящим наблюдал, а после антиквару про услышанное все и доложил. Или, например… Да не знаю даже. Дух Наполеона, которого себе Шлюндт на службу определил.

Не скажу, что все прямо плохо, но Стелла — она такая Стелла, кто знает, что ей в голову взбредет? Может только посмеется, узнав о том, что был заключен некий брачный договор, в котором она не фигурирует, а, может, пойдет наводить на Юльку порчу. Говорено ведь мне было не раз, что ведьмы ужасные собственницы, так что хорошего все же ждать не стоит.

— Карл Августович, это вы о чем? — уставилась на моего гостя Воронецкая — А?

— Ни о чем серьезном, дорогая моя — расплылся в улыбке тот — Бизнес, бизнес, и не более того.

Доволен, старый хрыч, произведенным эффектом. Как видно, мелькнуло в моих глазах что-то близкое к растерянности, а он этот секундный импульс уловил. В этом весь Шлюндт — как только ты делаешь шаг назад, он тут же делает шаг вперед.

Вот только ему неизвестно о том, что он в свое время все же чуть-чуть, да прокололся, и очень скоро это выйдет ему боком, так что — квиты.

Но посыл всего этого спектакля понятен — всегда выбирай меня, или проиграешь.

А еще мне теперь кажется, что информирование Отдела о моих ночных приключениях является не мелочной проделкой антиквара, а частью некоего плана по моему усмирению и определению в стойло. И этот замысел пока еще до конца не реализован, так что надо ухо держать востро.

— Так я могу прийти с Валерой на ваш праздник или нет? — уточнила Стелла — Говорите, как есть.

— А пусть он сам и решит — Карл Августович достал из внутреннего кармана своего пиджака белый конверт и протянул его мне — Я же, как хозяин праздника, привечу всех, кто ко мне в гости пожалует.

В конверте обнаруживалось приглашение, написанное от руки на хорошей плотной бумаге с заковыристыми вензелями в виде сплетенных друг с другом букв «К» и «Ш».

Далее дата, время и место проведения. Последнее, к слову, удивило меня более всего. Карл Августович надумал провести день рождения не в ресторане с хорошей кухней, не каком-то пафосном месте, а в шаурмячной. Пусть и непростой, пусть в той, где хозяйничает гость из Азии аджин Абрагим, но все же шаурмячной.

Сэкономить решил, что ли?

— Ты подумал, что я изрядный скупердяй? — снова залился смехом Шлюндт — Ведь так? Ведь верно?

— Ну, не то, чтобы… — чуть смутился я.

— Подумал, подумал. Нет, мой друг, все не так. Просто гостей я жду разных, не все между собой ладят, а в доме Абрагима никто никому ничего сделать не посмеет. Это нейтральная территория, где все друг другу если и не друзья, то уж точно не враги. Прошу прощения за тавтологию.

— Что вы все загадками говорите? — возмутилась Воронецкая, забрала листочек, ознакомилась с содержимым, а после уставилась на меня — Швецов, а ты чего молчишь? Где «Стелла, ты же пойдешь со мной? Скажи, что да?».

— С языка сняла — заверил я ее — Куда ж мы друг без друга?

— На всякий случай напомню — я предупреждал Стеллу Аркадьевну о том, что ситуации даже на праздниках разные случаются — заметил Карл Августович и встал со стула — Ладно. Приглашение вручил, вас, мои дорогие, повидал, пора и дальше двигаться. Дел много, времени мало.

Мы обменялись рукопожатиями, и антиквар покинул кабинет. Через пару минут Стелла выглянула за дверь, а после сообщила мне:

— Мутит что-то воду этот старый пес. Он ведь никогда ничего просто так не делает, мне ли не знать. Нет, Швецов, один ты туда не пойдешь.

— И не собирался — я снова закинул ноги на стол — Ты не поверишь, но у меня и тени сомнения не возникло в том, чтобы туда без тебя отправится. Привык я к тебе, Воронецкая. Если мы не сдохнем в лесу, то даже не знаю, как дальше жить стану. В смысле — без тебя. Кто мне будет проблемы создавать, орать по поводу и без повода, грозить смертью?

— Давай сначала выживем — предложила Стелла — А уж после разберемся что да как. Времени три недели осталось, а у нас еще два предмета представляют собой белые пятна.

— И, что скверно, в ближайшие два-три дня эта ситуация фиг изменится — потянулся я — Ибо перерыв между сновидениями пока никто не отменял.

И, представьте себе, я ошибся. Видно, кто-то там, за облаками, или даже на другом пласте бытия, решил, что стоит сделать мне небольшое одолжение и подарить таким образом пару лишних суток на поиски очередной вещицы, ведь мне чем дальше, тем больше их не хватает. Нет, я, конечно, благодарен этой таинственной сущности, но, с другой стороны, я ведь человек, мне тоже отдыхать надо. Как минимум, мне очень хочется просто выспаться.

Но мои желания в данном случае просто не учитываются, потому и ожидания не оправдались. А ведь так славно все вроде складывалось — мы со Стеллой посидели в неплохом таком ресторанчике, поперекидывались уже почти традиционными двусмысленностями на тему: «кто кого первым прибьет, когда все кончится», после ей кто-то позвонил и она умчалась в наваливающуюся на город ночь, а я отправился домой, предвкушая крепкий и здоровый сон.

Крепкий — да, тут все сбылось. Ну, а что до остального… Не сказал бы.

Женщину, которую я увидел сразу после того, как провалился в сон, красавицей назвать было сложно. Впрочем, у каждого свои критерии привлекательности, кому-то, возможно, и нравятся именно вот такие представительницы слабого пола — рослые, крепкобедрые, грудастые, с крупными чертами лица. Хотя тут даже не во внешности дело, не всякий выдержит их темперамент. Это вам не трепетные субтильные красотки, которые плывут по течению, нет. Как правило, такие дамы очень жадны до власти, денег, удовольствий и всего прочего, что можно взять от жизни. Или вырвать у нее силой, если та доброй волей им ничего не дает, причем не взирая ни на что.

Вот и эта гражданка, похоже, жила по тем же принципам. Она, судя по всему, добывала средства на жизнь торговлей, причем не абы какой, а бродячей, что в века три-четыре назад в Европе было почти нормой. А что меня снова занесло в те времена, я понял почти сразу, грязь на улицах и одежды тех, кого я увидел, не оставляли в том никаких сомнений. Единственное, что пока было неясно, так это страна, в которой происходит дело, и конечная цель.

Так вот, собственная лавка в торговом квартале — это роскошь, доступная немногим. Большинство тогдашних предпринимателей зарабатывали себе на жизнь, ходя по дворам, так сказать — как потопаешь, так и полопаешь. И побеждал тот, кто умел доказать потенциальному покупателю, что без его товара далее тому жить невозможно, что было ох, как непросто.

Но эта гражданка явно знала, с какой стороны к клиенту подходить надо. Вернее, к клиентке, поскольку именно с женщинами она раз за разом вступала в беседу, невероятно бесцеремонно заходя во дворы.

И ведь продавала им свои пузырьки из мутного стекла, в которые, надо полагать, были налиты сомнительного качества духи. Ну, а что еще? Не лекарства же? Впрочем, фигурировали и какие-то коробочки с порошками. Может, это пудра? Или белила для кожи, красавицы той поры такими вроде пользовались?

Смена картины, и я убеждаюсь в том, что был прав и неправ одновременно. Правота заключается в том, что я абсолютно верно оценил способности моей новой цели. Она очень твердо стояла на земле, вон, натопала же себе по дворам на лавку, в которой теперь и торговала. А вот насчет ее товара ошибся, о чем недвусмысленно говорила вывеска с корявой надписью «Prodotti di bellezza e farmaci». Стало быть, она все же еще и аптекарь, слово «farmaci» никаких сомнений в этом не оставляло.

А еще — меня опять занесло в Италию.

Секундой позже я осознал, что это еще и Неаполь. Снова! Как видно, этот город на самом деле место силы, не просто же так сюда притягивает некие предметы, которые потом сеют хаос, шествуя сквозь века?

Как я догадался, что передо мной Неаполь? Как и в прошлый раз, узнал здание. На этот раз мне довелось увидеть Палаццо-дель-Студи, то, в котором находится археологический музей. К слову, чуть ли не единственный музей, посещение которого не вызвало у меня скуки и зевоты.

Да, выглядело оно немного по-другому, как видно, за последующие века его не раз перестраивали и расширяли, но ошибки быть не могло. Это Палаццо-дель-Студи. И это Неаполь.

Ну, и тишиной с покоем, свойственной для музеев, там не пахло. Да и откуда ей взяться в офицерских казармах, а именно на них я и смотрел. Мало того — там, похоже, квартировали кавалеристы, костяк тогдашней армии. Откуда я это взял? Просто в одной из поездок мама нас с Юлькой как-то затащила на выставку итальянской старины, или чего-то в этом роде, так там по залам ходили аниматоры, наряженные в одежды разных времен. И Певцова, всегда неровно дышащая к военным, сфотографировалась с одним из них, горбоносым усачом, напялившим на себя костюм вроде этого. А экскурсовод объяснил после, что вообще-то кавалеристы той поры перед боем на себя еще железа пару пудов навешивали, но в мирное время носили одежды в цвет знамени своего полка и с изображением его герба на груди. Тот самый герб я сейчас и увидел на одежде одного из бравых молодцов, лихо крутящего приличной длины меч.

Но главное было не это. Главное то, что уже знакомая мне, вот только немного постаревшая и изрядно расплывшаяся женщина, оглянувшись, сунула какой-то пузырек симпатичной девице, а та в ответ положила в ее ладонь большую золотую монету.

Сдается мне, ничего хорошего в том пузырьке нет. И цена за безобидное снадобье слишком велика, и больно пакостно девица улыбнулась, глянув на одного из офицеров. Далек ее взгляд был от доброты. Хорошо еще если там приворотное зелье или слабительно, а если яд?

И снова смена декораций. Дело, похоже, переместилось в лавку. Моя новая цель, еще сильнее постаревшая и потолстевшая, что-то втолковывает нескладной девице, чертами лица здорово на нее саму похожей, а та внимательно слушает да знай ворочает массивным пестиком в серой глубокой миске, размалывая в труху какую-то серую массу. Надо думать, мне показывают, как мать дочери секреты своего мастерства передает.

Открывается дверь, и в помещение входит дама средних лет, хорошо одетая и прижимающая к носу небольшой кружевной платочек. Нет-нет, она не плачет, просто ей, как видно, ароматы местные не по душе приходятся.

А моя новая цель, завидев гостью, сразу оживилась, глаза заблестели, грудь под довольно-таки замызганной рубахой ходуном заходила. Она резво подбежала к даме, они обменялись парой слов, а после прошли в другой угол лавки, к резному шкафу, из которого мгновением позже был извлечен небольшой такой продолговатый флакончик с высокой пробкой. Причем это было уже не безликое мутное стекло как в прошлый раз, нет. Добротная поделка-то, без этикетки, понятное дело, откуда ей в те годы взяться, но зато с картинкой. Был на нем изображен какой-то святой в тиаре и с распростёртыми руками. Причем в одной из рук он держал посох, а у ног его находилось корыто, в котором сидели маленькие дети. Может, это была купель, но вот только я не уверен, что таковая у католиков вообще имеется.

Короче — тонкой работы флакон, мастерской. Может, я его ищу? Просто других вариантов у меня нет вообще. Из украшений на этой тетке только вон, нашейный крест католический имеется, но, как и в случае с нашей помещицей, я даже представить не могу, что он и есть моя цель. По ряду причин.

Ответ на свой вопрос я получил почти моментально. Не его. Я ищу перстень, тот, который послужил гонораром за полученное богатой дамой зелье. Она было хотела сунуть аптекарше кошель с деньгами, но та покачала головой и ткнула пальцем в перстень с рубином, что красовался на левой руке гостьи. Та вздохнула, что-то сказала, увидела непреклонность на лице продавщицы и отдала ей желаемое.

Значит, снова перстень. Впрочем, не удивлен. Собственно, тут вариантов-то в изобилии быть и не может, поскольку непосредственно основных разновидностей украшений не сильно много существует. Те, что носят на пальце, те, что носят на шее, те, что носят на одежде, и те, что носят на голове. Все. А далее — производные.

А перстень-то славный. Я разглядел его во всех деталях на пару с новой владелицей, та подняла его вверх и крутила туда-сюда, радуясь приобретению.

Был он довольно массивный, рубин в него был вставлен большой, кроваво-красный, и поддерживали сей камень в верхушке четыре золотых крепежа, стилизованных под листки винограда. И еще узор в виде лозы по золоту был выгравирован по внешней стороне шинки. Очень, очень изящная работа. Вот ведь мастера были в старое время — ни лазеров у них не имелось, ни тонких технических устройств, только руки и талант. А какие вещи делали, а?

Судя по всему, коммерция у пробившийся наверх торговки шла на «ура» вместе с уровнем жизни, не просто же так она от денег отказалась, верно? Во она, жизнь, устроена как качели, потому в следующем видении от новой владелицы перстня уже не исходила уверенность в завтрашнем дне. Страх — вот что она в данный момент испытывала. Страх и чуть-чуть надежду на то, что ей удастся убежать от толпы разъяренных горожан, которые гнали ее на пару с дочерью по узким городским улочкам как собаки волков.

И они даже вроде как успели улизнуть от преследователей, укрывшись в здании то ли церкви, то ли монастыря, только ненадолго. Их вытащили наружу, долго били, а после куда-то поволокли.

Ну, а кончилось все совсем уж невесело. Казнью все кончилось. Причем площадь, на которой это все произошло, мне была знакома. Просто я там был. Называется она Кампо-де-Фьори, что в переводе означает «Площадь цветов». Врать не стану, цветов я там не увидел, и вообще большая часть площади была занята прилавками с фруктами и сувенирами. А вот в старые времена там действительно казнили людей, в том числе и знаменитого философа-еретика Джордано Бруно. В честь него там даже статую установили, причем, если верить экскурсоводу, на деньги масонов, которые легендарного пантеиста весьма чтили. Вот только ни разу это не Неаполь. Это Рим. Видать, здорово бывшая уличная торговка на своих зельях поднялась, если в столицу переехала.

Сперва отрубили голову дочери горе-аптекарши, причем при виде этой картины меня немного замутило. И чего люди в старые времена с таким удовольствием ходили на казни? Я понимаю, что развлечений в жизни горожан было немного, но все-таки… Следом за девицей, которая, к слову, уже избавилась от подростковой неуклюжести и налилась девичьей сытью, скверная карта с изображением Смерти выпала трем каких-то мужикам, ну, а последней к массивной колоде, залитой кровью, подошла вся синяя от побоев и изрядно похудевшая торговка. Взмах топора — и вот палач показывает ликующей толпе, состоящей, что примечательно, почти из одних мужчин, отсеченную женскую голову, держа ее за волосы.

А после я и перстень приметил. Он красовался на пальце одного из пасторов, стоящих чуть поодаль от эшафота.

Вспышка, темнота — и на этом все заканчивается. Можно спокойно спать дальше, вот только поди теперь, усни.

Я открыл глаза, скверно выругался и пошел к столу. Надо перстень изобразить на листке, пока он перед глазами стоит. Хотя, конечно, вряд ли я его забуду, очень уж вещица видная, даже с учетом того, что за последнее время я самые разные украшения в достаточном количестве повидал.

И все-таки — кто же это был? Ясно, что продавала эта тетка явно не полезные микстуры, а что-то сильно нехорошее, скорее всего — яд. Не просто же так за ней и дочерью такая куча народу с дрекольем в руках по улицам бегала? Мало того — их вытащили со святой земли, коей является храм, в котором эти двое укрылись. Сейчас, конечно, подобным никого не удивишь, особенно в нашей стране, где атеизм долгое время являлся официальной религией. Но тогда отношения между человеком и Богом были на совсем другом уровне. А если учесть то, что речь идет о крайне набожной и сегодня Италии, то становится ясно — крепко аптекарша накосорезила. Человек, пришедший под своды церкви неприкасаем, это почти догмат, и тем не менее их выволокли за волосы, вытащив чуть ли не из-за алтаря.

Я поглядел на рисунок и остался им доволен. Положительно, не зря мама деньги тратила на уроки живописи, не зря. Привили мне тогда кое-какие художественные навыки.

Отсканировав рисунок, я отправил его своим деловым партнерам, включив в рассылку и Стеллу. А то ведь она и завтра припрется ко мне на работу с очередной претензией, с нее станется.

Ну, а что до персоналии… Надо лезть в сеть, чего тут думать? У меня вводных вагон и маленькая тележка, не найти сведений о человеке, пусть даже жившего триста-четыреста лет назад при таких стартовых позициях — это позор. Нет, если речь идет о каком-то горожанине из Неаполя тех лет, который просто родился, жил и умер — то да, от него не то, что памяти, но даже и могильного камня не осталось. Но эта-то красотка ох, как весело жила. Опять же — громкая казнь с кучей зрителей, да еще на статусной площади в центре Рима — это что-то да значит. Так что надо просто поискать.

Скорее всего, я бы на самом деле нашел ответ на свой вопрос в сети, куда бы он делся. Но — не успел. Просто я решил выкурить сигарету перед тем, как сесть за компьютер, для чего вышел на балкон, и именно в этот момент позвонила Воронецкая.

— Чего не спишь? — осведомился я у нее, щелкая зажигалкой — Обо мне мечтаешь, глядя на звезды? Мол, он так же холоден и недостижим?

— Не льсти себе, Швецов — попросила Стелла — Недостижим… Скажешь тоже! Три раза «ха», вот тебе мой ответ.

— Тогда дай угадаю — я затянулся — Ты узнала перстень!

— Тоже нет. А вот пузырек — да!

Дело в том, что до кучи к перстню, я изобразил на листке и флакон, тот, что торговка отдала богатой даме, плюс добавил несколько комментариев, касающихся мест, где засветились данные предметы, а также времени, когда все это происходило.

— Удивила — чуть не поперхнулся дымом я — Нет, серьезно. И ты знаешь, что в нем было, в этом флаконе?

— Конечно — с легкой ехидцей ответила Воронецкая — Но прежде скажи мне, Валера — получу я что-то за информацию или нет? С Шлюндтом в аналогичной ситуации ты рассчитался. А мне заплатишь?