И ничего не произошло. Я сжал кулак посильнее, так, что округлые края кольца врезались в ладонь. Все то же самое — тишина. Никто со мной не говорит, пелена в глазах не появляется, кино не показывают.

— Не халтурь — приказала мне Павла Никитична.

— И не думал — даже немного обиделся я — Может, просто какие-то профессиональные хитрости для таких целей есть? Просто никто про них не рассказывал, потому что наставника нет. Судьбу местных Хранителей вы лучше моего знаете, а зарубежные со мной общаться не рвутся.

— Может и есть — согласилась отдельская уборщица — Знаю только, что твой предшественник мог вещи заставить показать свою судьбу. Раз он мог, значит и тебе это под силу.

— Такой вопрос — я разжал кулак и глянул на перстень — Это вещь точно из клада? Возможно дело в том, что она по своим характеристикам не соответствует моему профилю, именно потому ничего и не получается.

— Из клада, не из клада — какая разница? — недовольно буркнула сотрудница Отдела, увидела в моих глазах сомнение и добавила — Она в земле два десятка лет провалялась, потому, Валера, не наводи тень на плетень. Знаешь, по закону человека через пять лет признают без вести пропавшим.

— И? — изумился я — Какая взаимосвязь?

— Прямая. Где человек, а где перстень? В земле лежал? Лежал. Значит, он клад. Давай, работай.

Вывихнутая какая-то логика. Но спорить с этой леди мне по прежнему было не с руки, потому я снова сжал перстень, прикрыл глаза и мысленно признес:

— Слушай, покажи мне последнее, что помнишь перед тем, как попал в землю, и я от тебя отстану.

Ну и ничего. Разве что пить захотелось. Сейчас бы квасу или лимонада со льдом, чтобы испарина по стенкам стеклянного стакана стлалась, такая, с потеками. И ладно бы жара стояла, но на улице-то дождь идет.

А еще в ушах зашуршало. Как видно, кровь к голове прилила от умственных усилий. Нет, добром эти игры не кончатся, сосудик какой-нибудь от напряжения лопнет — и все, нет Валеры Швецова.

Вот в этот самый миг на звук и наложилась картинка, причем довольно невнятная. Я увидел желтую листву, устилающую землю, она-то, собственно, и издавала то самое шуршание. Причем чуть ли не в глаза мне лезла, и кроме нее почти ничего видно не было, разве что землю — серую, лесную, с еловыми иголками. Да еще изредка стволы берез слева и справа в поле зрения попадали.

Надо же. Все-таки получилось! Причем сейчас я смотрю, то, что просил — последние воспоминания предмета, сжатого в моей ладони. А что до странности картинки — все абсолютно логично. Я вижу то же, что и перстень, а он в тот момент находился на пальце своего хозяина, которому, похоже, крепко не повезло. Неспроста же так его волокут по земле, верно? Да и Павла Никитична упоминала о чем-то таком.

Через пару минут мои предположения получили прямое подтверждение — картинка перед глазами дернулась, и вместо осеннего желтого ковра мне показали серое небо, ограниченное земляными краями глубокой ямы. А еще услышал голос, сказавший:

— Ничего личного, Фома, просто бизнес. Покойся с миром. Или еще как-то, мне все равно.

А после сверху в яму полетела земля, та, которая спрятала перстень от всех на десятилетия.

— Ну? — прозвучал в ушах недовольный и грубый голос, который не мог принадлежать никому другому, кроме как непосредственно перстню — Ты доволен?

— Извини, но нет — твердо заявил я — Этого мало.

Сдается мне, этого Фому убили не просто так. За что таких, как он, в те времена в расход пускали? Каких таких? Так он самый что ни на есть настоящий бандит, о том говорят все факты. Тут тебе и погоняло вместо имени, и перстень-печатка, и похороны в безвестной яме. Классика жанра. Я сам веселые девяностые толком не помню, так как мал совсем был, но позже, в нулевых, не раз слышал разговоры отца и его приятелей о тех временах, потому представление кое-какое об этой теме имею.

Так вот — за что таких, как этот Фома, убирали? Либо за чрезмерную борзоту, либо за крысятничество, либо за лишние знания. Подозреваю, что здесь имеет место именно последний вариант.

Значит, мне надо увидеть то, за что Фому в яму определили, в этом вся соль. Именно это Павле Никитичне нужно, и пока она все не узнает, с меня не слезет.

А оно мне надо? Я вообще ее побаиваюсь, если честно. Очень уж лютая старушка.

— Конкретней излагай — потребовал перстень.

— Мне надо увидеть то, как твой последний хозяин умер. И если перед тем еще какие-то другие важные события происходили, те, из-за которых его скорее всего грохнули, то их тоже покажи.

— Блин, вот ты путаный — проворчал перстень.

Еще одна горсть земли, которая почти скрыла белый свет, короткая вспышка, и вот картинка изменилась, передо мной трое крепких парней, неуловимо похожих друг на друга, у них одинаковые короткие кожаные куртки, разве что только оттенками темных цветов различающиеся, широкие штаны, явно купленные в одном магазине, и прически типа «ежик». Прямо как из инкубатора, честное слово.

Они стоят на берегу озерка, окруженного деревьями, у порядком раздолбанной бордовой «Ауди», модель которой я, пожалуй, не возьмусь определить, и беседуют с владельцем перстня.

— Завалили мента — говорит один из бандитов, самый плечистый и выглядящий постарше, чем остальные — Наглухо.

— Отвечаешь? — уточнил Фома.

— Сроду порожняк не гнал — обиделся плечистый.

— Мы из него решето сделали — подтвердил один из братков, с шрамом на щеке — По обойме всадили в падлу, после такого не живут. Так что Монах на том свете порадуется.

— И второго завалим — добавил до того молчавший бандит — Отсидимся неделю-другую, и его тоже уработаем.

— Вас что, срисовал кто? — обеспокоился Фома.

— Да если и так, к ментам все равно никто не пойдет — сплюнул сквозь зубы плечистый — Зассут. Кому охота с проломленной башкой в больничке потом лежать? Просто ты же сам говорил, что так надо. Забыл?

— Тоже верно — согласился Фома — Ну ладно, грузитесь в тачку и погнали, определю вас на постой в одном месте, заслужили. Там раньше вожди партийные отдыхали, а теперь честная братва здоровье поправляет. Будет вам и море водки, и потные девки с большими сиськами.

Радостно галдя, троица загрузилась в «ауди», после чего я увидел пистолет, который появился в руке у Фомы. Он открыл заднюю дверь, которую только что захлопнул за собой обладатель шрама, и в упор расстрелял своих недавних собеседников. Те, похоже, и понять-то ничего не успели. Следом он всадил им в головы еще по одной пуле, опустил передние стекла, зафиксировал ногу водителя на педали газа, завел машину и мигом захлопнул дверцу. Бордовая «ауди», попыхивая дымком из выхлопной трубы, двинулась прямиком в озеро, и через пару минут скрылась под водой.

Следом отправился «ТТ», который Фома предварительно обтер платком. Затем он закурил и достал из кармана кожанки антикварный мобильный телефон, с антенной и откидной крышкой. Я такой лет в десять на чердаке нашего дома в коробке нашел, и какое-то время с ним играл, считая, что это на самом деле армейская рация.

— Карл Августович? — дождавшись ответа, произнес владелец перстня — Ага, все сработал, как было договорено. Они даже понять ничего не успели. Я ж не зверь, чего их мучать? Да, и здесь все, как вы сказали, сделал. Место хорошее подобрал, в этом озере никто не купается, потому что дно чистый ил. И гулять сюда никто не ходит, тут летом гадюк полно. Даже мелкота дачная, и то не заглядывает. Ага, еду!

О как. Карл Августович. Фамилия не прозвучала, но что-то мне подсказывает, что не так и много в мире владельцев данного имени, особенно в наших широтах.

Не его ли желала услышать Павла Никитична? Уверен, что да.

Смазанный кадр, и вот я вижу руки Фомы, лежащие на оплетенном серебряной нитью руле, как видно, по моде того времени. Следом замечаю грузовик, который летит навстречу его машине по «встречке», слышу грохот, за ним следует вращение, как в калейдоскопе.

Хрип, стон, рука с перстнем упирается в землю, ее владелец пытается подняться на ноги. Крепкий раньше народ был. Крепкий. После лобового удара не только выжить, но и найти силы двигаться — это, знаете ли…

— Фома, ты знаешь наши правила — слышу я голос того, кто в одном из предыдущих видений выступил могильщиком владельца перстня — Все можно оправдать — то, что ты трахаешь жен друзей за их спинами, то, что ты шакалишь на чужой земле, даже то, что ты за долю с бензоколонок брата своего двоюродного убил. Это грязь, но мне до нее нет дела, за это тебя накажет Аллах. Но вот то, что ты не вернул долг очень уважаемому в этом городе человеку, непростительно. Мужчина всегда платит свои долги, и напоминать про это ему не нужно. А тебе пришлось. Три раза пришлось. Но ты плевать хотел на это. Хорошо, пусть будет так. Деньги — что, деньги — это только бумага, самоуважение — вот что главное. А о каком самоуважении может идти речь, пока ты жив? Так что тебе пора.

— Айнар? — хрипит Фома, цепляясь руками за землю и листья — Кхакхой долг? Я никому ничего…

Хлопок выстрела, протяжный всхлип, еще выстрел — и вот рука уже не движется.

— О машине позаботьтесь — велит кому-то Айнар — К Мураду на свалку ее, и там под пресс. Меня не ждите.

И вот я снова вижу желтый ковер осенней шуршащей листвы, да еще изредка стволы берез попадающие в угол зрения перстня.

— Все? — осведомился у меня последний — Если желаешь, могу показать ляльку, которую хозяин за ночь до того на съемной хате парил.

Иронизирует, зараза. Ладно, пусть, его и так жизнь накажет. Чую, запихнут этого красавца в коробочку, присвоят ему инвентарный номер и определят на веки вечные в хранилище Отдела. Может, он даже рядом с серьгами подмосковной помещицы лежать будет.

Так ему и надо!

— Свободен — ответил я — И спасибо.

— Бог подаст — буркнул перстень, и я понял, что снова остался один.

Вернее, в компании Павлы Никитичны.

— Увидел? — строго спросила она.

— Ага. Слушайте, как все в девяностых незамысловато происходило-то, а? И убивали не думая, и следы прятали особо не стараясь.

— Мне твое мнение на данный счет не сильно интересно — поторопила меня старушка — Да и на какой-то другой тоже. Детали излагай. И подробно!

— В одном из разговоров был упомянут Карл Августович — произнес я заговорщицким тоном и протянул ей перстень — Вы же это имя хотели услышать?

— У меня в сумке кроме монпансье еще пистолет системы «браунинг» лежит — нехорошо улыбнулась Павла Никитична — Подарок Петерса на мое… На мой день рождения.

— Петерса? — переспросил я — Это того, который в Москве эсеров гонял после революции? Читал про него в учебнике, было такое.

— Неуч! Вообще-то это был мятеж — возмутилась старушка — Причем очень хорошо спланированный и организованный, что бы там потом кто не говорил. Но я с Петерсом познакомилась позже, в Туркестане, когда мы Энвер-пашу… Да что ты мне голову морочишь? А ну, выкладывай все, что видел!

Дальше тянуть на самом деле не стоило, потому я подробно и последовательно изложил все, что видел, не опуская не единой мелочи.

— Вот теперь молодец — погладила меня по голове старушка, когда я замолк — Не скажу, что удивил, нечто подобное мы и предполагали, причем еще тогда, в девяностых, но доказательств не было. А без них, на одних догадках, нельзя строить обвинение, даже если есть четкое понимание порядка вещей. Таков порядок, по которому мы живем. Даже если очень хочется отомстить, и ты точно знаешь кто виновник, будь любезен, докажи это.

— Значит тот мент, которого трое бандосов застрелили, из ваших был? — уточнил я — Да?

— Наш, наш — помрачнела Павла Никитична — Светлый человек был, и сыщик от бога. Может, лучший из тех, с кем я работала. Такие дела раскручивал, что никому не снилось, а погиб глупо, от рук каких-то недоумков.

— Ну, не так уж глупо — заметил я — Недоумки являлись всего лишь частью хорошо продуманного и реализованного плана.

— Это да — согласилась моя собеседница — Это верно. План на самом деле оказался хорош, поскольку только через четверть века дело с мертвой точки сдвинулось. А если бы Москва расширяться не надумала, и строительство не доползло до тех мест, где Фому прикопали, то так ничего бы и не всплыло. И хорошо еще, что его данные в оперативной базе остались, по ним то, что от этого отморозка осталось, и идентифицировали.

— Странно, что вы тогда его не искали — заметил я — Ну, или хотя бы тех троих. Не на ровном же месте у них конфликт с вашим коллегой случился, правильно? Там вон какого-то Монаха упоминали еще.

— Почему не искали? Искали. Сначала эту троицу, нас на нее некто Олег вывел, он сам из ведьмаков будет, а потом и Фому, которого рядом с ними накануне убийства видели. Известная была в московском криминалитете особа в те дни. Вот только не нашли никого, и теперь понятно почему. Будь времена поспокойнее да народу в отделе побольше, наверняка добились бы результатов, дело-то принципиальное. Но не получилось, слишком много всего в тот год на нас навалилось. В какой-то момент даже мне показалось, что вот-вот все обрушится, как карточный домик — и расстановка сил в столице, и отдел, и страна в целом. Знаешь, я много чего видела, разные времена случались, но те, пожалуй, были самыми лихими из всех. Люди словно обезумели, а нелюди и вовсе как с цепи сорвались, совсем страх потеряли. Гули средь бела дня из канализации вылезали, чтобы детей воровать прямо из песочниц, вурдалаки молодые как-то посреди Тверской двух шлюх выпили, тела их под фонарь бросили, и пошли себе дальше, как ни в чем не бывало.

— Но ведь обошлось?

— Обошлось — подтвердила старушка, снова доставая банку с монпансье — Через смерти, кровь, боль, договоренности, которых лучше бы не было, и вот, отложенное возмездие. Ну, а потом, когда восстановилось равновесие, все получили по заслугам, мы никого не забыли. Отдел вообще никогда ничего не забывает, даже если в нем полностью меняется состав сотрудников. Всегда есть кто-то один, кто знает все, что следует знать. Если надо подождать год — мы подождем. И десять лет, и двадцать тоже. Мы терпеливые.

— Внушает уважение.

— И правильно — Павла Никитична причмокнула — Кисленькая. Люблю. Так вот — Шлюндт последним из героев вчерашних дней остался, мы его на сладкое приберегали, тем более что предъявить ему особо было нечего, он же всегда чужими руками жар загребает, и свидетелей никогда не оставляет. К тому же он тогда из Москвы почти сразу сбежал, как видно все же опасался, что в конкретном данном случае мы можем на принципы свои наплевать. Потом долго по Европам шлялся, у него ведь и там интересы есть, а несколько лет назад вернулся обратно. Решил, что если времена изменились, то и мы другими стали. Очень нам хотелось его убить, но улик-то не было.

Не для суда, для нас самих. У нас, Валера, тоже ведь есть свой Покон, который не нарушишь. Но вот, кто ждет — тот дождется. И мы дождались. Потому — еще раз спасибо. Удружил.

А я знаю, кого эта дама имеет в виду. В смысле — кого именно тогда убили те трое. Некоего Францева, бывшего начальника отдела, его в одном из разговоров Марфа упоминала. Мол — завалили его, а 15-К тогда это проглотил и утерся. И Ровнин после данную фамилию произносил, причем с большим почтением в голосе.

Видно, большой человек был. И хороший, скорее всего, не просто же так даже через столько лет Павла Никитична, для которой авторитетов вовсе нет, сама ко мне пожаловала в гости с перстнем-свидетелем и пистолетом в ридикюльчике. Не усомнюсь, что при необходимости она бы его в ход пустила, как один из аргументов.

Хотя все равно в чем-то она темнит, как обычно с сыскными дьяками и случается. Есть логические неувязки в ее рассказе, есть.

Но это не мое дело.

— Совесть в уши не жмет? — заботливо поинтересовалась старушка, вставая со стула — Ты же только что одного из своих деловых партнеров с потрохами сдал?

— Ни капли — безмятежно отозвался я — Он мне не нравится. Жадный этот Шлюндт, все вокруг готов под себя подгрести.

— Что есть — то есть — Павла Никитична поправила воротник пиджачка — Валер, а он тебе ничего не должен? Ну, мало ли? Деньги там, услуга… Если да — ты не тяни, забирай свое, чтобы потом об утраченной выгоде не печалиться.

— Это я ему одну услугу должен, так что печалиться будет не о чем. Нет человека — нет обязательств.

— Ну да, тут скорее повод для радости возникнет — признала старушка — И еще вот что… Тут нашему Николаше, ну, ты его знаешь, один источник с утра забавную историю рассказал. Мол, в Дорогомилово нынешней ночью квартиру знаменитого коллекционера вскрыли. Да так любопытно — ни один замок не сломан. Я к чему веду — в свое время, все в те же девяностые, вурдалаки таким образом много хат выставили. На балкон заберутся, хозяина спящего призовут, тот им сам двери и отпирал. Ну, пока они только деньги и украшения брали, мы в это не лезли, тем более что отдел, как было сказано, тогда переживал не лучшие времена. Кровососы вынужденное невмешательство восприняли как слабость, после чего начали хозяев еще и убивать. Так сказать — добыли денег, теперь закусим.

— Сдается мне, что вышло это им боком — пробормотал я, припомнив еще один давний разговор, в котором речь шла как раз о тех временах.

— Еще каким — растянула губы в улыбке Павла Никитична — Одна семья вообще перестала существовать, кое-кто был вынужден, ломая ноги, из страны свалить, остальным досталось так, что они до сих пор ту трепку помнят. Я к чему — ты про данное ночное происшествие ничего не знаешь случайно?

— А что, коллекционер этот жив? — спросил я — С ним все в порядке?

— Жив и здоров.

— А из квартиры что-то пропало?

— Тоже нет. По крайней мере в полицию он заявления не писал, это точно, уже проверили.

— Ну и слава богу — перекрестился я — На душе светлее стало. Просто, когда у всех всё хорошо, то это же замечательно?

— Бесспорно — старушка склонила голову к плечу — Ну, будем считать, что ты тут все же ни при чем.

— Мне кажется источник Нифонтова либо это придумал, либо с какими-то своими целями дезинформацию вам пытался впихнуть — предположил я, широко распахнув глаза — Хорошо бы узнать, кто именно ему эту новость поведал? Вдруг какие-то новые и интересные обстоятельства возникнут?

— Может и такое статься — кивнула Павла Никитична — Почему нет? Ладно, пойду я. Да, Валера, вот еще что. Уж прости меня старую за банальность, но ты же понимаешь, что о нашей беседе никто знать не должен?

— Во-первых — никакая вы не старая — я подхватился с кресла, подошел к ней и галантно (как мне кажется, облобызал ее ручку) — Во-вторых — то, что вы собираетесь сделать, полностью отвечает моим интересам. Чего же ради мне себе вредить? Это нерационально.

Ни словом не соврал. Со мной в последнее время такое редко случается несмотря на то, что я так-то парень честный и открытый.

— Весь в отца — сказал, как припечатала Павла Никитична, открыла дверь, и нос к носу столкнулась с Воронецкой

— Ой! — чуть отпрянула Стелла.

— Подслушивала? — брезгливо осведомилась у нее старушка — И что мне теперь с тобой делать? Все, что делается в интересах отдела, для ушей тех, кто живет в Ночи, не предназначено. Лишние знания — великая скорбь, ведьма.

— Я себя уважаю — мигом окрысилась Воронецкая — Больно мне нужны ваши секреты!

— Нужны, еще как нужны — усмехнулась Павла Никитична — Другое дело, что страха в тебе сейчас больше, чем любопытства. Может, и не врешь. Ладно, живи. Пока!

— Вот спасибо тебе, матушка — Стелла отвесила явно гротескный земной поклон — Сказала — как благослови…

Удар снизу, тот, что разбил Воронецкой нос, я заметить не успел. А вот второй, когда Павла Никитична, схватив ее за волосы, впечатала лицом в стену, уже разглядел во всей красе.

— Место свое помни — буднично произнесла старушка, развернув окровавленное лицо Стеллы к себе — Ты кто есть, дешевка? Чего о себе возомнила? То, что ты удачу в виде Валеры за хвост ухватила, ничего не значит. И то, что Нифонтов в свое время тебя пожалел, тоже ничегошеньки не меняет. Я Марфу наберу, пару слов в трубку шепну, она мне твою жизнь подарит в коробочке с розовым бантиком, и еще корзину яблок из своего сада вдобавок пришлет. А то и пирожками фирменными побалует.

Странно. Несмотря ни на что, был уверен в том, что я для Стеллы обуза, а не удача. Ну да, может она так, как в начале лета меня уже не ненавидит, но все равно…

Ладно, в любом случае ее надо спасать, а то ведь и ее неукротимая старушка прибьет. Ей одного Шлюндта, похоже, мало.

— Павла Никитична — я подошел к этой парочке поближе — Не надо так. Вы все-таки в архиве, это место, где царят тишина, порядок и покой, тут подобные вольности не приветствуются. Вон, еще и стенку кровью перемазали. А если сюда сейчас мои коллеги набегут? Они, кстати, уверены в том, что Стелла от меня беременна. Вот вой поднимется!

— На самом деле? — мигом обернулась в мою сторону старушка — Я не про то, что набегут, про другое.

— Было бы забавно — хмыкнул я — Но — нет. Ну, от меня, по крайней мере, она точно забеременеть не могла. По ряду причин.

— Его благодари — посоветовала Стелле уборщица из отдела — Если бы не его заступничество, я бы тебя…. Мы не убиваем просто так, это верно, но непосредственно на тебя у нас материала скопилось уже достаточно, поверь. Фамилия Григорьев тебе ведь отлично знакома? Вижу, знакома. Так что сиди тише мыши, ясно? И еще вот что — кровь тут затри. Сама. Лично. Ручками своими белыми. Все понятно?

— Все-все — задушенно пробормотала Воронецкая, зажимая рукой разбитый нос — Прошу прощения. Я неправа была. Совсем неправа.

— То-то же — Павла Никитична отпустила волосы ведьмы, вытерла руку о ее плечо и удалилась.

Стелла после ее ухода еще минут пять злобно сопела, останавливая кровь, текущую из носа, которая никак не унималась, при этом злобно зыркая на меня. После несколько раз пробежалась по каморке от стены к стене, с легким рыком кувыркнула стопку «короновских» папок, попинала их ногами, затем стянула с плеч свой стильный пиджак, скомкала его и бросила в меня.

— Полегчало? — уточнил у нее я, заметив, что вроде на щеки ведьмы снова вернулся румянец, пропавший во время беседы с Павлой Никитичной — Или еще побезумствуешь?

— Как же я тебя ненавижу! — рыкнула Стелла, подняла стул и стукнула им о пол — Не-на-ви-жу!

— Ну, не то, чтобы удивила, конечно. Но в данной-то ситуации я при чем? Сама пришла, сама подслушивала, сама попалась. Ко мне какие претензии?

— Не подслушивала я — зло процедила Стелла — Просто так получилось.

— Ладно-ладно — выставил я перед собой ладони — Не подслушивала, только собиралась.

— Чего она приходила-то? — уже на пару порядков тише осведомилась у меня ведьма — Чего от тебя хотела?

— В отдел на работу звала — повесив ее пиджак за спинку кресла, ответил я — Очень хотят они меня в своем штате видеть. Даже отсутствие юридического образования не помеха для службы, представляешь?

— Врешь? — утвердительно произнесла Стелла — Врешь же?

Я пожал плечами, закинул руки за голову и откинулся в кресле, мечтательно уставившись в потолок.

— Не врешь? — изумилась ведьма — И чего ты ответил?

— Сказал, что подумаю. Но вообще склоняюсь к мысли, что надо соглашаться на предложение, очень уж у них условия хорошие. Но оно понятно — силовые структуры не наш архив, статусно они куда выше стоят. Проезд у них бесплатный, медицина лучше, раз в год можно в санаторий на халяву съездить, причем дорога туда-обратно тоже на халяву. И денег на десять пятьсот больше платить станут.

— Чего?

— Десять тысяч пятьсот рублей — повторил я — Тебе, как представителю бизнеса, такая цифра кажется смешной. А я бюджетник, копеечку считать умею.

— Ты Хранитель кладов, у тебя денег, как у дурака фантиков! — не выдержала Стелла.

— Не у меня — посерьезнев, погрозил я ей пальцем — У матушки-земли. А если я что-то и пускаю в оборот, так только для пользы дела. На себя, между прочим, я за все это время почти ничего не потратил. И не собираюсь.

— И этому человеку я взялась помогать! — всплеснула руками Стелла, а после схватилась за нос — Блин, как она меня! Дай платок!

— Если не секрет — в чем заключается помощь? — протянув девушке запрошенное, уточнил я.

— Да хоть в чем — прогундосила Воронецкая — И это несмотря на то, что ты скотина, сволочь и нарцисс.

— Нарцисс-то почему? — изумился я — А?

— Видел бы ты себя со стороны — пошмыгала носом Стелла — Фу, вроде все. Я бы даже с тобой в квартиру коллекционера полезла сегодня. Мне знаешь, как стыдно стало, что я тебя с вурдалаками одного отпустила?

Ну да, конечно, теперь-то, задним числом… Впрочем, кто знает, может и не врет. Не просто же так она вчера мне длинное и проникновенное сообщение написала, в котором цензурными были только союзы и междометия?

— Как оно все прошло? — полюбопытствовала ведьма — Ты хоть расскажи.

— Знаешь, а особо и сказать-то нечего — помолчав, ответил я — Ловко, умело, технично. Как на прогулку сходил, серьезно. С Шлюндтом не сравнить, короче. Этот старый хрыч максимум в нужном направлении пальчиком тыкнет, а дальше ты сам суетись, а тут как в хорошем отеле — все включено.

— Можно подумать Марфа хуже условия предоставила? — как мне показалось, Стелла на самом деле немного оскорбилась за свой цех.

— Нет — признал я — Тоже все на уровне было, врать не стану. А если бы не Изольда, мы бы вообще не разговаривали сейчас.

— А чего это ты про нее вспомнил? — насторожилась ведьма — Она тебе звонила? Или вы виделись?

— Ни то, ни другое. Просто ты про ту ночь, когда мы в дом лазали вспомнила, а Изольда тогда…

— Ааааа, все! — вскочила со стула Стелла — Замолчи, а то опять полаемся. Поехали лучше поужинаем.

— Времени всего-ничего — я глянул на монитор — Четыре дня. Какой ужин?

— Ну, полдник — отмахнулась Стелла — Называй как хочешь. Я есть хочу.

— Как бы есть два обстоятельства — замялся я — Ну, которые этому могут помешать.

— Только не говори, что рабочее время для тебя свято — взмолилась ведьма — Все равно не поверю. Ты, как верно было замечено, бюджетник, это значит, что ты работаешь на государство. А государству как таковому плевать, работаешь ты на него или нет, ему важен факт того, что ты по бумагам проходишь как работник.

— Фига себе — проникся я — Переведи! Но вообще я не о том. Первое — надо бы со стены кровь отмыть, как Павла Никитична велела. Нет, дело не в том, что она придет и проверит, просто если кто-то из моих кумушек эти пятна увидит, то уже завтра столько конспирологических теорий будет разработано, что иному писателю-детективщику их на всю творческую биографию хватит.

— А второе?

— Ты бы в зеркало глянулась — чуть подавшись назад, предложил я — Ну так, для приличия. Чтобы казуса не вышло.

Стука в закрытую дверь я не услышал. Оно и не странно, разбушевавшаяся после созерцания себя в зеркальце Стелла срывала на мне злость, колотя «короновской» папкой. Больно не было, напротив, я хохотал во все горло, осознавая комизм сцены, и это бесило ведьму еще сильнее.

Судя по всему, эта сцена изрядно впечатлила вошедшего в помещение Шлюндта, поскольку он застыл на пороге, глядя на нас. Уж не знаю, что он в ней нашел такого эдакого, но лицо у него было здорово удивленное. И это при его-то сдержанности и нежелании кому-либо показывать свои истинные эмоции.

— Мы не одни — сказал я Воронецкой, перехватил ее руку, а после того она каким-то непонятным образом оказалась у меня на коленях, раскрасневшаяся, и с чуть растрепавшимися волосами — Добрый день, Карл Августович! Рад вас видеть.