Если бы я был чуть сентиментальнее, то непременно умилился бы при виде картины, представшей перед нами. Ну, сами посудите — ухоженный сад во всей его позднелетней (или даже уже раннеосенней прелести), неяркое солнышко, пробивающееся сквозь листву, курящийся дымком подлинный «воронцовский» самовар, который дядя Сережа еще в начале века купил за большие деньги на каком-то аукционе, стол, заставленный простой, но вкусной едой, и родители, попивающие чаек и мило беседующие друг с другом. Если не знать, сколько всякого разного между нашими семьями за последние два с половиной десятилетия произошло, то можно подумать, что они вообще родственники.

Впрочем, с учетом того, что я услышал пару минут назад, то оно почти так и есть. Как это правильно-то? Свояки? Сваты? Не знаю точно. Была бы тут Марфа Петровна, так ответила бы, ей ли эти тонкости не знать.

А забавно было бы сейчас ей позвонить и данный вопрос задать. Вот, поди, старушка удивилась бы!

— Мое почтение всем присутствующим — весело произнес я, подходя к столу — Смотрю, дядя Сережа, вы своим привычкам не изменяете. Как не жаловали чайники, так и не жалуете, предпочитаете более сложные конструкции.

— Зря иронизируешь — Певцов-старший привстал, отвечая на мое рукопожатие — Самовар очень умный человек придумал, Валера, который знал, что делал. Опять же сам процесс его раскочегаривания мне по душе. Это тебе не кнопку нажать, тут определенная медитативность присутствует, которая нервы успокаивает, мысли дурные прочь гонит.

— А если еще можжевеловых веточек в трубу сунуть, то и вовсе — уууу! — поддержал его я, подумав, и протянув руку отцу, чему тот, похоже, немного удивился — И это ни разу не шутка. Вот только непонятно, зачем я вино покупал?

— Мне тоже — подала голос тетя Жанна — У нас есть винный погреб, ты прекрасно про это знаешь.

Мама бросила на нее короткий взгляд, из которого мне стало ясно — отношения лучше не стали, и то, что эти двое сидят за одним столом, ничего не значит. Просто они решили не спорить с мужьями, каждая по своим причинам. Ну, или сочли данную партию для своего чада наиболее приемлемой из всех возможных. Так сказать, меньшим злом.

И это значит, что союзников ни у меня, ни у Юльки не осталось. Если, конечно, не считать нас самих.

— Для меня — бросила Юлька, усаживаясь на один из двух пустующих стульев, которые, похоже, заранее предназначили для нас — Валера, откупорь бутылку белого. Вон штопор лежит, видишь? Вечер у нас семейный, прислугу мама до завтра отпустила, потому уж расстарайся.

Я выполнил ее просьбу, после налил себе чашку чаю и уселся за стол.

— Не налегала бы ты на вино — посоветовала Юльке мать — Или хоть поешь сначала, ведь с утра голодная ходишь.

Ничего моя подруга ей не ответила, только осушила бокал до дна, и протянула его мне с четким посылом «освежи».

Я чиниться не стал и выполнил требуемое, поинтересовавшись правда:

— Ты чего есть будешь? Нет? Ну и ладно.

Сам же поститься не стал, навалив на тарелку овощного салата и отправив на нее же свиную отбивную. Дядя Сережа не Данглар, я не граф Монте-Кристо, так чего дурака валять? Да, после ресторанного стейка есть не хотелось, но обострять ситуацию раньше времени как минимум неразумно.

— В стабильности есть свои плюсы — заметила мама — Знаешь, чего ждать.

— Марина, ты о чем? — уточнила тетя Жанна.

— Годы идут, ничего не меняется — пояснила мама — Один посредственно острит, вторая пытается возмутить спокойствие своим поведением.

— Нет в этом плюсов — заявил мой отец — Дурь сплошная. Уже взрослые ведь люди, давно должны были перебеситься и за ум взяться.

— Никогда не любил фразу «вот мы в их годы», но сейчас так и подмывает ее произнести — вздохнул дядя Сережа — Другую сразу и не подберешь.

— Ну почему? — отец достал из кармана футляр, а из него свою курительную трубку — У меня есть кое-какие варианты, просто кое-кто не обрадуется, их услышав.

— Поколение миллениалов — вступилась за нас мать Юльки — У нас были одни ценности, у них другие. И время изменилось.

— Бездельники они — отмахнулся отец — Не наводи тень на плетень, Жанна, называй вещи своими именами. И все вашими с Мариной трудами, между прочим. Кто им все разрешал? Кто нам руки вязал, когда мы хотели им ума в головы вложить?

Он утрамбовал табак, щелкнул зажигалкой и свирепо пыхнул дымом, как одноголовый, но очень злобный Змей Горыныч. Я же говорил Ваське, что фольклорный дракон существует, а она не верила.

— Твой еще ничего, работает — отпив чаю, произнес дядя Сережа — За копейки, конечно, но хоть что-то. А моя ни богу свечка, ни черту кочерга.

— Спасибо, папа! — мило улыбнулась Юля и отсалютовала отцу бокалом — Я всегда знала, что ты в меня веришь.

— Мы собрались тут для того, чтобы нас обсудить? — уточнил я — Просто я ехал на тихий семейный обед, именно так на прошлой неделе декларировалось данное мероприятие. В плане еды все совпадает, но вот остальное я уже не раз слышал, и еще когда принял сказанное к сведению. Более того, я даже признателен за то, что мой любимый папа никогда не стеснялся в выражении эмоций и слова не подбирал. Что ты на меня так смотришь? Да, представь себе, признателен. Я только потому самим собой и стал, скорее всего.

— А девочке той, что по твоей милости в инвалида превратилась, тоже благодарен? — негромко поинтересовался отец — С ней как? А тот парень, машина которого в гармошку вместе с ним чуть не превратилась? Может позвонишь ему, скажешь «спасибо»? Просто они свои жизни чуть не отдали для того, чтобы ты самим собой стал.

Мама тихо охнула, Юлька с ненавистью глянула на моего родителя, вновь окутавшегося клубами дыма, дядя Сережа же тихонько прогудел, как огромный шмель:

— Толя, зачем? Было и прошло.

Было. Верно, было. Все было — пустая набережная, приятный шум в голове, тот, который появляется после изрядного количества хорошего виски, зашкаливающий в крови адреналин, не перегоревший после трех заездов на стрит-рейсинге, красивая, беззаботно смеющаяся глазастая девчонка, сидящая рядом и навевающая мысли об очень приятном завершении этой прекрасной летней ночи.

А потом случилось то, что случилось. Удар, скрежет, еще один удар, на этот раз о чугунное ограждение набережной, истошный визг моей спутницы, подушка безопасности, скрывшая от меня сероватый московский рассвет, боль в груди, — это тоже все было. Оно, конечно, хорошо бы все отмотать назад, не жать тогда на газ, остановиться на мигающем светофоре, как и положено, только вот нет у истории сослагательного наклонения.

И ведь до сих пор не понимаю, откуда выскочила та «тойота». Убей не понимаю. Да, я той ночью крепко надрался, не спорю, но точно помню — на повороте никого не было. Могла бы прояснить дело видеорегистратор из моей машины, но тогда, понятно, мне было не до него, а после он исчез как из вещдоков, так и из материалов дела, как, впрочем, многое другое. А потом и дела не стало как такового.

В чем-то отец, конечно, прав, я не спорю. Но вот только знал бы он, сколько раз я то утро снова и снова проживал, крик своей пассажирки слышал, из машины выбирался, размазывая кровь по лицу и пытаясь понять, что вообще произошло, смотрел в бессмысленно-пьяные глаза Сивого, который рванул на своем «ламборджини» за мной через перекресток. Ночь за ночью, раз за разом, снова и снова. Проживал, и ничего не мог изменить.

Нет, это не рефлексия, как могло бы показаться, и не крокодильи слезы задним числом. Сделанного не воротишь, тем более что все закончилось не так трагично, как говорит отец. Никакой инвалидности у той девчонки в помине нет, спасибо достижениям швейцарской медицины. Мало того, она в Лозанне умудрилась какого-то ординатора охмурить, после вышла за него замуж и живет-поживает припеваючи. Впрочем, с тем «парашютом», что эта милашка от моей семьи получила, не ей будущее швейцарец-медик обеспечил, а она ему.

Что до парня, с машиной которого я столкнулся, так и он в накладе не остался. Сотрясение мозга, десяток царапин — вот и все, что на его долю перепало. А еще новая БМВ в люксовой комплектации. К тому же этот бедолага тогда больше моего, кажется, перепугался, по крайней мере, когда мы вытаскивали через водительское сиденье залитую кровью девчонку, он знай бормотал:

— Я не виноват. Я не виноват.

А отец… Не уверен я, что ему прямо уж вот так этих ребят жаль. Не уверен. Не случись тогда там, на перекрестке набережной, невесть откуда взявшихся журналистов из одного очень популярного новостного интернет-портала, да заключаемой в те же дни сделки с немцами, которые очень щепетильно относятся к репутации потенциального бизнес-партнера, в том числе и личной, то может, и разговора того самого не было бы. Или был, но другой, без тех слов, которые вбили между нами клин.

Но, повторюсь, все случилось так, как случилось. Да и то утро для всех давным-давно стало воспоминанием, даже для его непосредственных участников. Заглядываю я в инстаграм той девчонки иногда, смотрю на фотки двух детей и виды из дома на Альпы. Да и парень доволен жизнью, правда машину ту, что ему в качестве компенсации он продал почти сразу, и купил себе тачку попроще и подешевле. Про Сивого вообще можно даже и не упоминать.

Все всё забыли, кроме меня. А я помню и то, что случилось на набережной, и то, что произошло после, через неделю, когда я вышел из больницы и приехал домой. Последнее, пожалуй, даже куда лучше, чем первое.

«Захребетник», «Ты пальцем о палец не ударил в этой жизни», «Ты нам слишком дорого обходишься», «Ты позоришь нашу фамилию», «Ты бесполезное существо. Не человек, а существо».

Сейчас, по прошествии лет кое с чем я, пожалуй, соглашусь. Не со всем, разумеется, «существо» это уже перебор, но отчасти отец был прав.

Ну, а что до его фразы «Лучше бы тебя вовсе не было», той самой, после которой я покинул отчий дом с тем, чтобы в него больше не возвращаться… Не знаю. Сегодня, конечно, я бы настолько серьезно все услышанное не воспринял, поскольку с годами научился отличать слова, сказанные в гневе от слов настоящих, взвешенных и отмеренных. Те были именно что запальные, сейчас мне это предельно ясно, особенно если участь, что отец чуть ли не впервые в моей жизни дал волю настолько бурным эмоциям, но и тут назад ничего не откатишь. Тот я, молодой и вспыльчивый, издерганный снами, в которых неумолчно кричала девушка, кости которой молол ударивший в бок моего «астина» передок «тойоты», и свалившейся на меня благодаря новостному порталу сетевой славой, принял все прозвучавшее за чистую монету, и хлопнул дверью, перед тем сообщив, что сделаю все так, как папа хочет.

Я ведь много на эту тему думал, благо чего-чего, а времени у меня было в достатке. Думаю, отец тогда так полыхнул оттого, не только потому что сделка с немцами могла пролететь как фанера над Шпандау. Он тогда за меня испугался. Вот такая у него странная реакция на случившееся вышла. Думай он на самом деле так, как говорил, не вышел бы я из той катавасии относительно сухим, даже несмотря на то, что ни у кого из пострадавших никаких претензий ко мне уже не имелось. История-то резонансная, такую на тормозах запросто не спустишь, однако я даже условный срок не получил, хоть был уверен, что без него-то не обойдется. Разве только прав лишили, но это меня не печалило совершенно, поскольку первый год я даже в такси садиться не хотел, меня от запаха бензина мутило. Да и не по карману оно мне было, такси это. Случались дни, особенно поначалу, когда и на муниципальный транспорт еле-еле хватало. Мне только предстояло понять, как выглядит состояние «нет денег», и чем оно отличается от состояния «вообще нет денег».

Впрочем, и это тоже было к лучшему. Выживание в большом мире отличное лекарство от глупых мыслей и ненужного самокопания, к тому же оно замечательно излечивает от рефлексии, хронического безделья и инфантилизма. Мне, по крайней мере, помогло.

— В самом деле — поддержала мужа тетя Жанна — Что было — то прошло.

Надо же. Вот от нее заступничества не ожидал.

— Налей — ткнула меня в плечо бокалом порядком захмелевшая Юлька — А вам, Анатолий Дмитриевич, я скажу вот что. Когда у нас с Валерой родится ребенок, я костьми лягу, а вас к нему не подпущу. На пушечный выстрел! Тетя Марину в любое время дня и ночи, пожалуйста. А вас — нет! Охране вашу фотографию дам и скажу — вот этого чтобы рядом не было!

— Юлия! — хлопнул ладонью по столу дядя Сережа — Что мелешь? Толь, не бери в голову, она у меня от капли сухого хмелеет, потому такое несет, что хоть всех святых выноси!

— Что думаю — то и говорю — злобно рявкнула девушка — Имею право.

— Юль, а когда? — неожиданно спокойно у нее поинтересовалась мама.

— Что «когда»? — переспросила моя подруга.

— Когда у вас с Валерой родится ребенок? Ты говоришь об этом, как о свершившемся факте, потому хотелось бы понять — мы все что-то про вас не знаем?

Юлька, которая в очередной раз припала губами к бокалу, закашлялась, во все стороны полетели винные брызги, а я от всей души стукнул ее по спине, а после любезно ответил:

— Конкретики, по данному вопросу, увы, покуда нет. Но, насколько я понимаю, мы ведь здесь все и собрались за тем, чтобы ее, родимую, внести в наши сложные и запутанные отношения. Верно? Если да — так говорите, чего тянуть. Я… Мы. Мы готовы выслушать ваше предложение.

— Все же жизнь вне семьи в каком-то смысле на него благотворно влияет — произнесла тетя Жанна — Марин, не надо так на меня смотреть. Он у вас был балбес балбесом, и это на самом деле так. А сейчас вон, на ходу подметки режет.

— И нашу надо было на пару-тройку лет куда-нибудь в Отрадное отселить — буркнул Певцов-старший — Чтобы ума-разума набралась.

— Ты же все уже понял, сын — отец пыхнул трубкой — Зачем лишние слова?

— Понял — кивнул я — Но никто не озвучил условий, на которых будет заключена сделка.

— Валера, это не деловые переговоры — возмутилась тетя Жанна — Вообще-то мы все — семья… Ну, в перспективе.

— Да? — притворно удивился я — Не знаю, не знаю. Мне кажется, вы расписали наши с Юлькой судьбы как раз как некий бизнес-проект. Слияние семейных капиталов путем нашего брака. Наверняка ведь юристами обеих компаний и брачный контракт уже подготовлен, а? Страниц эдак на тридцать, и всё мелким шрифтом, в котором каждый пункт проходил отдельное согласование.

— А если и так — что в том плохого? — невозмутимо осведомился дядя Сережа — Валер, это не столько нам нужно, сколько вам. Это ваше будущее. Ваше и ваших детей. Нам важно понимать, что мы работали не зря, что пеплом наша жизнь не станет.

— Вообще-то у вас еще одна дочь есть — уточнил я — С ней как быть? Неужто бесприданницей оставите?

— Валера, это прозвучало грубо — попеняла мне мама.

— Согласен — признал я — Перегнул палку. Дядь Сережа, прошу прощения.

— Как это все мило — Юлька наконец отдышалась и снова вступила в беседу — Правда у меня есть неотступное ощущение нереальности происходящего.

— Что ты имеешь в виду? — наморщила лоб тетя Жанна.

— Ну искусственное это все. Надуманное. Не бывает так.

— Только так и бывает — заверил ее мой отец — Чувства, романтика, всепобеждающая страсть, принц и нищий — это все прекрасно, но только в беллетристике. И дело не в дифференциации общества или нашем новоявленном снобизме, здесь элементарный расчет. Юль, ты же не дашь свою карточку на пару с пин-кодом малознакомому юноше только потому, что он тебе понравился и танцует здорово? Вот и мы не желаем подпускать к семейным капиталам может быть и хорошего, но чужого для нас человека. Да, его предыдущую жизнь можно разобрать по винтику, на то у нас и имеется служба безопасности, но главного это не изменит. Он — чужой, и навсегда останется таковым. Но именно этот чужак рано или поздно получит все то, что было заработано нами, что не может не раздражать.

— Все так делают — подтвердила тетя Жанна — Куликовы, Рагозины. Да вспомни, в том году мы на свадьбу Полины Свиридовой, одноклассницы вашей, ходили. За кого она вышла? Правильно, за Яшу Гельмана, что через дом от них живет. А уж тебе-то точно известно, что никакой любви между этими двумя нет, и сроду не было. Я уж молчу о том, что она вообще не еврейка. Но ничего, живут, все в порядке, Полина месяц назад мальчика родила.

— Вопрос только от кого — усмехнулась Юлька.

— От Яши, можешь быть уверена — дядя Сережа взял бутылку водки, свернул крышку с ее горлышка и наполнил две рюмки — свою и моего отца — Не сомневаюсь, что старший Гельман еще во время беременности тест ДНК сделал.

— И это, разумеется, тоже было прописано в договоре — подытожил я — Представляю себе, как радовалась этому всему Полинка. С ее-то характером!

— Уверена, что восприняла как должное — категорично заявила тетя Жанна — Да, она всегда была девочка с гонором, но дурой ее не назовешь. Скажем прямо, брак был нужен не столько Гельманам, сколько Свиридовым, они под это дело тендер на поставку труб в Сибирь получили. Тебе напомнить, какое кресло Борис Львович занимает? Нет? Ну и хорошо.

— А у нас, между прочим, ситуация другая — отметил дядя Сережа, чокаясь рюмкой с моим отцом — Мы наравне стоим, и это очень хорошо. Ничье самолюбие не уязвлено.

— Разве? — негромко произнесла мама — Мне так не кажется.

— Марина, ты вроде согласилась с тем, что Юля оптимальный вариант для нашего сына? — отец осушил рюмку и хлопнул ей по столу — К чему тогда этот сарказм?

— Сарказм? С чего ты взял, дорогой? Я просто констатировала факт.

— Надоело — Юлька встала со стула, ее ощутимо качнуло — Валер, поехали к тебе, а? Сделаем ребенка, я его выношу, передам им его из рук в руки, пусть радуются. Только надо будет взять расписку о том, что никто никому ничего больше не должен. Такой вариант вас устроит, родители?

— А ведь хотели как лучше — заметила тетя Жанна — Для всех. Не получилось.

— Неверная формулировка — возразил ей отец — Мы хотели не как лучше. Мы хотели по-хорошему. И — да, не получилось. Значит будет просто по-нашему. Что ты лыбишься, сын?

— Пытаюсь понять, как именно ты попробуешь меня за горло прихватить, и ничего в голову не приходит. Вот живи я с вами все это время, тогда да, тогда я сейчас засунул бы самолюбие в одно место и взял под козырек, то есть все как ты любишь. А сейчас… Замучаешься ты, пап, придумывать как меня согнуть, по крайней мере законным путем.

— Нет у тебя, значит, слабостей? — отец разлил водку, но на этот раз по трем стопкам — Уверен?

— Предельно.

— Хорошо — он залез в карман летнего пиджака и достал оттуда небольшой блокнот с отрывными листами. У нас таких дома запас был лет на сто вперед, если не больше. Просто у бати имелась привычка, которая в наше гаджетное время выглядела совершенным анахронизмом, он наиболее важную информацию ручкой вот в такой блокнот записывал — Как скажешь. Итак — Воронецкая Стелла Аркадьевна, тридцати двух лет отроду, уроженка города Королева Московской области, домашний адрес… Ну, это неважно. Вот. Принадлежит ей салон красоты на Ленинградке. Хорошее расположение, кстати, выигрышное. Сереж, ты вроде себе место под новую точку подыскивал? Смотри — Ленинградский проспект, правая сторона, от «Белорусской» два шага вприсядку.

— Любопытно — заинтересовался Певцов-старший — Собственность или арендует?

— Какая разница? — пожал плечами отец — Просто скажи — нужно тебе это пространство или нет. Так и так оно скоро освободится. Незаконный захват московской недвижимости — это тебе не шутки, за такое и срок схлопотать можно. А если там еще и что незаконное найдется…

— А найдется? — уточнил дядя Сережа.

— Мне кажется, что да — кивнул отец.

Вот и все, ребята. Недолго я щеки надувал.

Ну да, я все еще могу состроить хорошую мину, но отец даже не станет заморачиваться вопросом что это за игра — плохая, или какая другая. Он просто спустит всех собак на Стеллу, и та очень быстро потеряет все — салон, квартиру и свободу. Это вам не Юлька с ее дилетантским подходом, батя бьет наверняка.

Вот только жить ему после данного демарша ровно до той поры, пока Воронецкая фамилию обидчика не услышит, и тут найдет коса на камень. Она ведь такая же, как он сам, потому ее не остановит факт нашего родства. Ведьма его просто убьет. Вернее — непросто. Даже представить не могу, как именно, но это точно будет очень, очень нехорошая смерть.

И Юльке несдобровать, Стелла на нее давно зуб имеет, потому непременно прихлопнет, причем походя, до кучи. Просто чтобы было.

Господи, какая идиотская ситуация! Запредельно идиотская. Отец думает, что я стану из каких-то высоких чувств выручать Стеллу, но на самом-то деле мне сейчас приходится спасать его самого, в каком-то смысле от него самого же.

Ценой собственного самолюбия спасать, между прочим. С детства не приучен лапки вверх задирать, а сейчас вот придется, чтобы эти два старых ворона угомонились.

А по-другому никак. Да, у бати с ним невероятно тяжело, но он мой отец. И не могу я допустить того, чтобы он из-за своего дурацкого характера на кладбище отправился. Ну, а Юлька… Она Юлька. Тут ничего не добавишь.

— Читать дальше? — осведомился у меня родитель — Или выпьем?

— Толя, это низко — очень отчетливо произнесла мама.

— Зато действенно — даже не повернул в ее сторону голову отец — Потому допустимо. Валера, был задан вопрос.

Я молча взял рюмку и поднял ее в воздух.

— Марина, я рад, что наш сын несмотря ни на что сохранил в себе ряд положительных черт, которые ты ему прививала с детства — отец повторил мой жест — Никогда бы не подумал, но твое воспитание, которое я так критиковал, только что сберегло нам время и нервы. Итак, бессмысленный спор закончен?

— Полагаю, что да — кивнул я, рюмки соприкоснулись, секундой позже к нам присоединился дядя Сережа — Иппон, отец. Твоя взяла.

Водка огненным шаром прокатилась по пищеводу.

— А я? — неожиданно трезво и очень зло спросила Юлька — Мое мнение хоть кого-то интересует? Или вы полагаете, я не знаю кто такая эта Воронецкая?

— Знаешь — ответила ей тетя Жанна — И что с того? Ты получишь то, что хочешь, мы все тоже. Остальное мелочи, которые в расчет брать не стоит. Даже думать о них не имеет смысла.

Что примечательно — не стала моя подруга матери возражать, и это наводит на некоторые мысли. Например, о том, что, на самом деле и ее все устраивает.

— Приятно осознавать, что наконец-то узнал, кем являюсь на самом деле — я встал из-за стола — Мелочь, вот кто я есть. Спасибо вам, тетя Жанна за то, что просветили.

— Вроде же все решили — миролюбиво пробасил дядя Сережа — Что ты опять начинаешь? Давай-ка лучше еще по рюмочке пропустим? Уже по-родственному, считай.

— По рюмочке? Почему нет? Теперь можно. Но прежде я кое-что все-таки уточнить хочу.

— Что именно? — страдальчески сморщила лицо тетя Жанна — Что еще?

— Формально мы договорились — я взял бутылку и начал разливать водку по стопкам — Но при этом попрошу до конца сентября меня не дергать. У меня есть определенные обязательства по работе, которые в сторону не отодвинешь.

А там вообще все может сложиться так, что никакой свадьбы не случится в принципе. Дай бог, чтобы тело-то нашли…

Ну, а коли повезет, и я в змеиный день в лес не только войду, но и выйду из него, то жизнь, возможно, заиграет новыми красками. Да и перед Воронецкой обязательства исчезнут, потому что мы перестанем быть партнерами, и станем друг другу врагами.

Или не станем? Я, по крайней мере, точно ее убивать не хочу, хоть и понимаю все глупость этого решения.

— Хорошо — подумав, произнес отец — Как скажешь. Но ты должен понимать, что тебе все равно придется уходить из твоего архива. Пожил схимником — хватит. Пора заняться делом.

— Нашим общим делом — уточнил дядя Сережа — Семейным.

— Звучит прекрасно — подняла чашку с чаем тетя Жанна — Не правда ли, Марина?

Мама промолчала, но по лицу ее было ясно, что она все же разделяет общее мнение. Да и Юлька, похоже, тоже. Ну да, она поерепенилась, уж не знаю, наигранно или от чистого сердца, высказала свое привычное безапелляционное «фи», сочла обязательную программу бунтарства выполненной, и приняла свой новый статус как данность.

Стопки звякнули, вторая рюмка пошла веселее, чем первая.

— А теперь давайте обсудим… — встрепенулась, было, тетя Жанна, но не договорила.

— Мне очень жаль, но вынужден откланяться — перебил ее я, вставая из-за стола — Дела, знаете ли.

— Проигрывать так и не научился — отметил отец — А ведь сколько раз тебе было говорено — главное, это уметь держать удар.

— Да он тут при чем? — недовольно бросил я — Правда надо ехать. Я и так важную встречу перенес, потому что обещал дяде Сереже, что сегодня наведаюсь к нему на обед. А слово свое надо держать, так меня в детстве учили.

— Деловой какой! — восхитилась тетя Жанна ну очень неискренне — Ну, дочка, я теперь за тебя спокойна! Не пропадешь за таким мужем.

— Спасибо, что напомнили — поблагодарил я ее — Чуть ведь не забыл! Юль, я же тебе подарок привез. Ну, повод, конечно, не очень серьезный, двадцать лет нашего знакомства, но все же. Вот, держи.

Конечно, находись те серьги, что я в лесу накануне прихватил из клада для Воронецкой, в футляре, они бы выглядели куда презентабельней, но с учетом их массивности и блеска камней все равно определенный эффект был произведен. Выходит, хорошо, что я их Стелле забыл отдать. Ну, ничего, она в убытке не останется, поскольку станет обладательницей кулона, который изначально Певцовой предназначался. Разумеется, узнай та и другая о сделанной мной рокировке, ругани было бы немало, но им же никто про это не расскажет.

— Ого — Юлька осмотрела подарок — Красивые. Под старину.

Тетя Жанна, сидевшая рядом с ней, взяла одну из сережек, изучила ее, посмотрела на камень под разными углами, и ничего не сказала, зато окинула меня довольно странным взглядом.

— Нет, моя хорошая — мама подошла к ней, взяла второе украшение и тоже внимательно его осмотрела — Это не стилизация, они на самом деле сделаны не вчера и не позавчера. Я не специалист по этой части, но точно могу сказать, что им века два, если не больше. И рубины как восхитительно огранены! Валера, у меня появились к тебе кое-какие вопросы.

— Все потом, мама — я чмокнул ее в щеку — Не сегодня. Но чтобы ты не переживала сразу скажу — нет, я не связался с криминалом. Мне это ни к чему.

Правильно я все-таки делал, что все эти годы держался поодаль и от своей семьи, и от их друзей. Да и вообще от всего своего бывшего окружения. Этим летом дал слабину, и вот результат — нарвался на неприятности в виде напрочь мне ненужных обязательств.

Домой я добрался уже под вечер. Признаться, я не особо и спешил, поскольку в кои-то веки у меня субботний вечер никем и ничем не был занят. Да я никого и не хотел видеть. Хватило мне на сегодня разговоров, через край. Я даже телефон отключил, когда в квартиру вошел, чтобы он меня не раздражал. Была мысль еще и звонок дверной отключить, но ее я отмел. Потом же мне ремонтировать его и придется.

Исключение было сделано только для Анисия Фомича, которого я застал в кухне за чисткой грибов, о которых совсем забыл. И ведь что любопытно — они сутки простояли, а не зачервивели даже. Подъездный не мог спокойно глядеть на впустую пропадающие дары леса, противились этому его природные инстинкты, и решил их отварить, рассудив, что вряд ли я стану на него за это ругаться. Я и не стал. Вместо этого взял нож и начал чистить картошку. Суп варить лень, а вот жареная картошечка, да с грибами, да под водочку… Для такого дня как этот, лучше завершения не придумаешь.

Телефонное молчание продлилось до следующего дня, обратно аппарат я включил только ближе к вечеру, и выяснил, что у меня куча пропущенных звонков. Ну, с Юлькой и Стеллой все ясно, со Шлюндтом тоже, но вот семь звонков от Арвида, с интервалом в полчаса каждый — это уже интересно.

— Мое почтение — весело проговорил я, когда на вызов ответили — Извини, телефон сел, только-только это заметил.

— Бывает — флегматично ответил вурдалак — Скажи, Хранитель, а ты визит этому старику точно хочешь именно завтра нанести?

— А что не так? — насторожился я.

— Все так — ответил Ленц — Просто если тебе та вещица, что ты ищешь, к спеху, то мы можем навестить его уже сегодня.