На протяжении 1850-х годов Лондон все увереннее смотрел в завтрашний день, но в 1866 году все рухнуло. Обанкротился главный вексельный дом Сити – «Оверенд и Герни» (Overend and Gurney). Фондовый рынок обрушился, выросла безработица. Паника стихла только тогда, когда Банк Англии подтвердил готовность выступить в качестве кредитора последней надежды для банков, попавших в финансовые затруднения. Сильнее всего крах ударил по Ист-Энду, где второй крупнейшей отраслью после судоремонтной было судостроение. Закованные в металл броненосцы и построенный недавно Брюнелем «Грейт Истерн» спускали на воду со стапелей Собачьего острова, Дептфорда и Вулиджа. Этот сектор производил треть всех британских кораблей и давал работу 27 000 человек. К концу 1866 года практически все они стали безработными. Большинство производственных мощностей были перенесены на север Англии и в Шотландию, на реку Клайд, поближе к месторождениям угля и железа. Всего через несколько поколений закрылись и судоремонтные доки, столь долго составлявшие основу экономики Лондона. Столица, жившая за счет рыночной экономики, становилась ее жертвой.

Одновременно стала вновь набирать силу кампания за реформу избирательного права, и на этот раз Лондон оказался в ее авангарде. Возрождение чартизма в период краха «Оверенда и Герни» и верфей Ист-Энда не обошлось без многочисленных митингов, проводившихся новой Лигой реформ. В 1866 году ветеран Либеральной партии лорд Джон Рассел внес в парламент законопроект о реформе, но, как и в 1832 году, через парламент он не прошел, а правительство подало в отставку. На улицах возрастала напряженность. В мае того же года толпа приблизительно из 100 000 человек, пугавшая уже самим своим размером, прорвала заграждения и ринулась в Гайд-парк. Следующей весной произошло то же самое, но на этот раз недовольных встретили полиция и войска численностью около 10 000 человек. Тем не менее правительство на этот раз уступило, и Дизраэли утвердил законопроект Рассела. Уличная акция, несомненно, возымела политические результаты. Пускай в Лондоне не было бульваров Османа или венской Рингштрассе, но, в то время как у Парижа и Вены впереди было военное поражение от бисмарковской Пруссии, столица Великобритании нашла новый источник стабильности. Практически все взрослые работающие мужчины теперь имели право голоса.

С ощущением наибольшего эмоционального подъема жили, пожалуй, те лондонцы, кто застал период первого правительства Гладстона (1868–1874). Сам премьер-министр с характерной для себя скромностью назвал свое правительство «самым тонким инструментом управления из когда-либо созданных». Лондон оправлялся от краха 1866 года. Базэлджет строил свои канализационные трубы и набережные. Улицы были чистыми и хорошо освещенными. Смертность среди детей до пяти лет упала до одной трети (в 1750-х тот же показатель был вдвое выше). Последняя эпидемия холеры прошла в 1866 году. Возможно, Лондону не хватало архитектурного величия, зато у него были железные дороги, метрополитен и новое здание парламента, возвышающееся над Темзой. Гилберт Скотт достроил здание Министерства иностранных дел и отель при вокзале Сент-Панкрас.

Самое же главное – Лондон испытывал демографический взрыв. Его население удвоилось, чему основной причиной были железные дороги и стимулируемое ими расширение города. Строительные компании безжалостно сносили дома бедноты. Однако в пригородах возводилось больше домов, чем сносилось в городе, и дома эти были заметно здоровее и просторнее. Это одновременно и отражало сдвиг в структуре работающего населения от так называемых синих воротничков (индустриальных рабочих) к белым воротничкам (работники сферы услуг и прежде всего финансового сектора), и способствовало такому сдвигу.

Парламент Гладстона отреагировал на эти изменения. Наиболее слабым местом Закона о бедных 1834 года была забота о больных бедняках. Теперь особым актом было учреждено Столичное управление лечебниц, уполномоченное строить больницы и лечебницы, первоначально предназначенные для обитателей работных домов. Эффект был замечательный. К 1900 году в Лондоне было построено 74 общедоступные больницы для бедных; частными остались только основанные в Средневековье больницы Гая, Святого Варфоломея и Святого Томаса. Хотя бы в этом аспекте социальной защиты Лондон опередил всю страну.

В 1870 году был принят закон Форстера об образовании: в районах, где из-за монополии Церкви на образование был недостаток школ, создавались школьные управления. Учитывая, что в 1867 году было расширено избирательное право, новый закон об образовании называли «законом об образовании наших правителей». В лондонском управлении было 49 выборных членов, причем женщины имели право избирать и быть избранными. Наибольшее число голосов получила первая лондонская женщина-врач Элизабет Гарретт Андерсон; позже ее успех повторила радикальная социалистка Энни Безант. В Times восторженно писали, что, «за исключением парламента, в Англии нет и не будет другого столь же влиятельного органа власти, если власть измерять по влиянию, положительному или отрицательному, на людские массы». Деятельность управления выдвинула Лондон на передний край социальной реформы: школьное образование стало обязательным, а для тех, кто не мог себе его позволить, – бесплатным.

В области транспорта реформы были гораздо скромнее. Из-за роста пассажирских перевозок все чаще возникали заторы на улицах, по которым тысячи запряженных лошадьми омнибусов везли пассажиров на работу с тех вокзалов, куда не достигало метро. Одна авария на перекрестке могла на час заблокировать проезд во всей округе. После успешного завершения строительства набережной Столичное управление работ решило проложить новые магистральные улицы в Вест-Энде. Виктория-стрит связала вокзал Виктория с Вестминстерским аббатством. Через трущобы Сент-Джайлса были проложены Шафтсбери-авеню и Чаринг-Кросс-роуд. Нортумберленд-авеню связала Трафальгарскую площадь с набережной; правда, жертвой строительных работ пал Нортумберленд-хаус, последний из старинных дворцов на берегу реки.

Вдоль самой набережной компанию Сомерсет-хаусу составили новые здания: Школа лондонского Сити, отели «Сесил» (Cecil) и «Савой» (Savoy), Национальный либеральный клуб. Законники Темпла пытались запретить строить продолжение набережной Базэлджета через свои сады, раскопав в архивах дарованное когда-то старинное право «прогуливаться в сумерки вдоль реки». Суд решил дело не в их пользу. Однако, дойдя до границы Сити у Блэкфрайарса, новая дорога внезапно остановилась. Величавые склады Аппер-Темз-стрит не сдавались дорожным строителям до 1970-х годов.