Какого-либо признака общей для всей столицы администрации все еще не наблюдалось. Движения за муниципальную реформу в 1820-х и 1830-х годах в основном шли из провинций: из Манчестера, Бирмингема, Ноттингема и других городов. В то время как рабочие Лондона могли быстро организоваться по вопросам заработной платы и условий труда, на защиту политического дела их было поднять труднее. Сити продолжал пользоваться самоуправлением – сплоченным и отчасти даже демократическим, – корни которого лежали в его ремесленных обществах и гильдиях, в их секретных ритуалах и олдерменах. Перемен любого рода остерегались как чумы. Вестминстер был противоположным явлением. Он вовсе не имел своей местной политики. Его население под началом дюжины с лишним приходских управлений представляло собой постоянно сменявших друг друга временных жильцов, которым нужно было только место, где приклонить голову, и возможность либо заработать, либо хорошо провести время.

В результате город не слишком интересовался положением страны, столицей которой он являлся, или даже региона, центром которого он был. На протяжении всей своей истории он поддерживал или отвергал монархов и политические движения, руководствуясь сиюминутной выгодой. Любые решения принимались исходя из ответа на вопрос: какую прибыль извлечет из этого город? Как бы то ни было, а центральное правительство в Вестминстере Лондон своим другом не считал. С самого нормандского завоевания протокол запрещал монарху пересекать границу Сити без официального разрешения и сопровождения. Именно поэтому в более позднее время королевские поезда, следовавшие в Сандрингемский дворец, двигались по объездной ветке, отправляясь с вокзала Кингс-Кросс, а не с вокзала Ливерпуль-стрит, расположенного в Сити.

В конечном итоге несогласованность взаимодействия центральных и местных властей достигла апогея в вопросе об охране порядка. Местные «стражи» охраняли его более чем неэффективно. В 1829 году министр внутренних дел и реформатор Роберт Пиль провел Акт о столичной полиции, учреждавший единые оплачиваемые полицейские силы, которые должны были прийти на смену дискредитировавшим себя приходским сторожам и малочисленным «ищейкам с Боу-стрит». Новая полицейская служба, рядовые которой вскоре были прозваны «бобби» или «пилерами» в честь основателя, имела успех. Было получено свыше 2000 заявлений на вступление в нее, в основном от действующих стражей порядка. Приходы, само собой, протестовали: ведь им пришлось вводить дополнительные сборы на оплату полиции. Но «Мет», как называют столичную полицию британцы, уже вышла на сцену.