После смерти отца, Георга III, принц-регент взошел на трон под именем Георга IV (1820–1830) и переехал из Карлтон-хауса в Букингем-хаус, вскоре названный Букингемским дворцом; Нэшу было поручено перестроить его во всем царственном великолепии. В 1630-х годах здание называлось Горинг-хаус, затем Арлингтон-хаус, а в 1761 году Георг III приобрел его для супруги. Между тем незавершенная Риджент-стрит прозябала в лихорадочном поиске жильцов и по-прежнему представляла собой милю строительных лесов и грязи. Но Нэш не сдавался, при каждом кризисе проявляя изобретательность и готовность идти на компромиссы. Сражаясь с парламентом за финансирование Букингемского дворца, он снес Карлтон-хаус, построенный лишь тремя десятилетиями ранее, и выстроил на его месте на продажу два ряда огромных террасных домов с видом на Сент-Джеймс-парк (по слухам, взяв за образец парижскую площадь Согласия). Кроме того, он перепроектировал парк Ленотра в стиле того же Риджентс-парка. Канал был превращен в извилистое озеро, а на южной стороне планировались (но так и не были построены) новые ряды террасных домов.

Однако худо-бедно проект дотянул до 1830-х годов, когда его спас последний перед приходом железных дорог всплеск на рынке недвижимости Вест-Энда. К тому времени бежевая лепнина Нэша запрудила черные от сажи улицы Западного Лондона. Нэш привнес в георгианский Лондон свое фантазийное представление о городе, достойном короля; он сделал столицу не столь холодной и добавил ей колорита. Королевская дорога никогда не имела наполеоновского размаха. Здесь не было ни большого плац-парада, ни широкого открывающегося вида – просто вдохновенный каприз, украсивший историю столичной застройки. В следующие тридцать лет ни один строитель не осмеливался пренебречь лепниной на фасадах. Новый Лондон из черного стал белым.

Пока фейерверки Нэша сотрясали Вест-Энд, Лондон эпохи Регентства решительно подрос. Число переправ через Темзу увеличилось: были построены новые мосты в Саутуорке, Воксхолле и Хангерфорд-маркете ниже Стрэнда. Все эти мосты были частными, и за проезд по ним взималась плата: предприниматели стали строить их после 1809 года, когда войны на континенте еще бушевали. Мост Стрэнда, позднее переименованный в мост Ватерлоо, спроектировал инженер Джон Ренни; он обошелся в сумму свыше миллиона фунтов стерлингов (ныне 100 миллионов фунтов с лишним). Итальянский скульптор Канова называл его «самым благородным мостом в мире». Этот мост, как и многие красивейшие сооружения Лондона, постигла трагическая судьба: в 1930-х годах он был снесен.

Теперь Лондон имел несколько общественных зданий, достойных столицы. В 1823 году в Блумсбери Роберт Смерк стал строить новое здание Британского музея, где первоначально должна была размещаться королевская библиотека, выкупленная у оставшегося теперь без гроша Георга IV. По сравнению с холодной монументальностью каменных колонн Смерка террасные дома Нэша выглядели более чем приветливо. Смерк спас и Миллбанкскую тюрьму, заложенную в 1813 году по прогрессивному плану Иеремии Бентама, но к 1816 году обошедшуюся уже дороже Букингемского дворца. В это же время изобретательный архитектор Джон Соун заканчивал здание судов в старом Вестминстерском дворце и новый Банк Англии в Сити (оба здания до наших дней не дошли).

Что касается Букингемского дворца, то этот проект, призванный стать венцом георгианского Лондона, обернулся фиаско. Нэш спроектировал мраморную арку над входом на передний двор, однако первоначальная смета в 250 000 фунтов была превышена более чем вдвое, и парламент назначил расследование. В 1828 году, когда больной король жил в уединении в Виндзоре, Нэшу пришлось предстать перед судом по обвинению в обмане и растрате государственных средств. Один из членов парламента назвал его «фаворитом, вливавшим яд в ухо сюзерена». Ныне за подобное расточительство в отношении государственных средств архитекторам жалуют рыцарские звания. Нэшу в подобном было грубо отказано, и в 1830 году он был уволен из Кабинета королевских работ. Арку перевезли в Тайберн, где она стоит и сегодня; во дворце вместо нее в 1847 году появился фасад, выполненный Эдвардом Блором для королевы Виктории, но позднее тоже переделанный.

Последним поразительным предприятием Нэша в Лондоне стала вторая «королевская миля», которая должна была пройти от Уайтхолла на север, к Британскому музею. В 1820 году Нэш переместил королевские конюшни, выходившие на церковь Святого Мартина-в-полях, на зады Букингемского дворца и расчистил место для новой Королевской академии художеств (позднее Национальной галереи). Но этот проект так и не продвинулся дальше. Нэш умер в 1835 году, оставив только «улучшения в западной части Стрэнда» с башенками-«перечницами» напротив вокзала Чаринг-Кросс – жалкий призрак своего второго великого замысла.

Национальная галерея, воздвигнутая в конце концов по проекту Уильяма Уилкинса, была ничем не похожа на Британский музей: она имела вид несообразный, неторжественный и неромантичный. Трафальгарскую площадь дорабатывал Чарльз Бэрри; он стремился выстроить архитектурное завершение авеню севернее Уайтхолла, но, как обычно, непринужденный дух Лондона оказался сильнее. Площадь стала несимметричной и нескладной, и галерея Уилкинса не выполняла больше никакой функции – только занимала место. Лишь в 1839 году Лондон наконец увековечил победу при Трафальгаре колонной Нельсона. В 1867 году были добавлены четыре льва работы Эдвина Ландсира; моделью послужила туша, присланная в студию художника и скульптора из Лондонского зоопарка. Лапы к тому времени настолько разложились, что на постаменте Ландсиру пришлось лепить их с собственного кота.

Если говорить о том, чего хотел сам Нэш при застройке Риджент-стрит, его проект можно в конечном итоге назвать успешным. Улица изолировала престижные анклавы Сент-Джеймс и Мэйфэр, защитив тамошнюю недвижимость от трущоб, наступавших с востока, из Ковент-Гардена и Сохо. Сент-Джеймсский дворец занимали младшие представители королевского дома, и к нему примыкал закрытый аристократический квартал – Мальборо-хаус, Кларенс-хаус и Стаффорд-хаус (позже Ланкастер-хаус). На Грин-парк выходил ряд особняков, в их числе Кливленд-хаус (позже Бриджуотер-хаус), Спенсер-хаус, Девоншир-хаус, Бат-хаус, Эгремонт-хаус (позже военно-морской клуб, известный как «Ин-энд-аут», In and Out) и особняк Веллингтона – Эпсли-хаус, известный (во всяком случае, водителям такси) под адресом Лондон, дом 1.

Вестминстер к этому времени завершил свою эволюцию от пригорода Сити до города в своем праве, причем он превышал своего «брата-близнеца» в составе Лондона и по площади, и по населению. Когда в 1813 году появилось газовое освещение улиц, первым освещенным местом под новый, 1814 год стал не Сити и не Лондонский мост, а Вестминстерский мост. Газ, изготовлявшийся из угля, привозимого с севера, поначалу использовался только для уличного освещения. Первой освещенной улицей стала Пэлл-Мэлл (обязанность по освещению легла на приходских сторожей и констеблей), но спрос на освещение мгновенно стал огромным. В течение двух лет число уличных фонарей выросло до 4000; к 1822 году в Лондоне было семь газовых компаний. Семь лет спустя их насчитывалось уже двести; вот ранний пример «микрорайонного» муниципального предприятия.