Глава 35

Гроза приближалась. Утром вместе с последней партией яиц я выехал в мэрию на нанятой телеге с весьма добродушным старичком-извозчиком. Корзины мы с Рубари погрузили вместе, а дальше я уже поехал без него.

— То-то-то! Милыя, пошли-пошли!.. — извозчик чуть ли не воздушными поцелуями разогнал своих неторопливо бредущих шарков, и мы поехали по улице, идущей вдоль обрыва. — Заказ поди везёшь, эфирник?

— А?… Да, отец, заказ везу сдавать… — подтвердил я.

— Хорошее дело! — одобрил старичок. — Сегодня вам всё равно вылетать не надо.

— Наверно, да. Не стоит, — кивнул я, поглядев в сторону склона скалы, откуда накатывал огромный тёмный вихрь. — Гроза, дождь…

— Гроза! Скажешь тоже!.. Буря! — старичок указал узловатым пальцем, проследив за которым я обнаружил искрящийся шар, пролетавший в отдалении. — Вон и мэлоннели собрались ужо! Вот ужо грянет так грянет… Как бы выброс не случился!

— А что не так с выбросом? — набравшись смелости, поинтересовался я. — А то я как ни спрашиваю, никто нормально не объясняет.

— А! Так ты подобрыш! — старик будто кивнул каким-то своим догадкам. — Так потому, сынок, не объясняют, потому что как вспомнят, так сразу штаны обгаживают. Это же выброс!

— Так страшно? — удивился я.

— Страшно… Он же, выброс, понимаешь ли, всю пневму отовсюду выбрасывает! — охотно отозвался старичок, который, судя по возрасту, штаны при мыслях о смерти не загаживал. Весьма достойный человек, уважаю!.. — Из человеков, из тварей и чудовищ, из животных… И из накопителей, если ничем не защищены. А ежли помрёшь — так и всё. Конец…

— Вон оно что! — я радостно закивал, но старик уже разошёлся не на шутку.

— Много я выбросов, сынок, видал, ой много… Ежли кратко говорить — страсть просто! Просто страсть! Молнии енти так и свёркают, так и свёркают! — старичок забавно коверкал слова, с чем я тут уже сталкивался. Как мне удалось узнать, это был диалект крайнего юга, в то время как я говорил на диалекте центра, который сейчас распространился повсеместно по миру людей и считался эталоном. — Гром гремит так, что стекла в домах брякают, двери трясёт… Страсть такая, что хочется забиться в уголок и скулить… Хотя это поначалу. Потом, ежли не совсем трус, привыкаешь… А бывает так, что человеки и счёты сводят промеж собой. Не всегда, но бывает…

Затем старичок пустился в своё богатое событиями жизнеописание, но, к счастью, к мэрскому складу мы добрались раньше, чем он добрался до взрослого возраста. Сдав яйца, я заглянул к Пали, отчитался и получил продление заказов в письменной форме, после чего сходил в бухгалтерию и пошёл в ангар пешком. Зря, кстати, пошёл — надо было бы бежать…

Понял я это слишком поздно — уже заметив, как над городом в каком-то просто непотребном количестве носятся мэлоннели, оставляя за собой шлейфы сверкающих искр. Я быстро свернул в сторону склона скалы и в ужасе уставился на тёмный вихрь, уверенно надвигающийся на город. Скорость у него была такая, что не оставалось сомнений — ещё десять минут, и надо мной разверзнутся все хляби небесные. Я рванул по улице в сторону ангара со всех ног, наплевав на незаметность и прочую чушь, что неизменно становится именно чушью перед гневом природы.

Впрочем, я такой догадливый был не один — люди вообще разбегались с улиц стремительно. И всё равно, несмотря на свой забег, в ангар я вошёл уже мокрый: попал под первый залп дождя, который обрушил на скалу усиливающийся ветер. Первым делом я попрятал все чешуйки, какие были, в кошельки — грозное предупреждение деда-извозчика меня аж до внутренней жабы пробрало. А потом старательно принялся перекачивать содержимое семечка пневмы в защищённый накопитель.

— Как п-т-хнет, н-до к р-д-чу з-йти! — напомнил Рубари про Фабило, а я в ответ только кивнул, внимательно слушая, как за дверьми ангара лишь нарастает шум.

А потом всё случилось так, как и описывал старичок. Сверкнуло, грохнуло — и створки ворот принялись покачиваться вперёд-назад, истерично гремя засовом. Ветер снаружи взревел, беснуясь и закидывая мир льющимися в разные стороны потоками воды. Я с удивлением посмотрел на Рубари, от которого отделилась золотая звёздочка и принялась кружиться в воздухе.

— Что за?.. — не удержался я, заметив, что и от меня звёздочка отделилась, а потом — ещё одна.

— В-брос! — в ужасе ответил мне механик.

Каждая золотая звёздочка стоила мне одной единицы пневмы… С каждой новой звёздочкой и запас на возрождение в моём семечке становился всё меньше и меньше. И очень скоро по ангару уже кружилось почти триста единиц. Две сотни моих и, видимо, ещё сотня — Рубари. Всё, умирать теперь было решительно нельзя… А за стенами ангара всё ещё бесновалась, рыча и урча, ненасытная буря.

— Ну всё… Т-перь с-тки без пн-вмы х-дить!.. — вздохнул механик.

— Сутки не получится пневму хранить в семечке? — удивился я, а Рубари грустно вздохнул:

— М-жет и б-льше, — пояснил он. — Б-ли сл-ч-и и д-сять дней б-ло н-льзя!

«Д-и-и-и-инь!» — требовательно зазвучало из нашего сарайчика.

Мы с Рубари переглянулись и вместе двинулись к двери. Шар висел прямо за дверью, переливаясь перламутровым и алым. И всё ещё продолжая тревожно звенеть.

Я протянул руку и коснулся его, кивнув Рубари, чтобы он побыстрее присоединялся.

— Не! — воспротивился он. — Не л-блю их!

— Не дури!.. Это звонок нам обоим! — жёстко сказал я. — И ещё мне очень не нравится алый…

Наконец, и Рубари осознал, что цвет явно весьма нехороший, и всё-таки коснулся шара рукой.

— Алло! Привет, люди! — знакомый жизнерадостный голос никак не вязался с тем, что вообще происходило вокруг.

— Привет! — поздоровались мы хором. А если быть точнее, то дуэтом… Несколько растерянным и минорно настроенным дуэтом.

— Рубари? Фант? — уточнил неизвестный собеседник.

— Да! — мрачно сказал Рубари.

— Это я, — стараясь сохранять спокойствие, кивнул я.

— Не ходите сразу к Фабило! Слышите? — голос затрещал помехами. — Ни в к… сл…ае…е…х…. к ….ло!

— Не ходить вообще? Или сегодня? — решился уточнить я, хмурясь в попытке разобрать слова.

— В ближ… ять час…! Пот…м мо. о! — помехи усилились, практически перекрывая всё, что нам сейчас пытались донести.

— Хорошо! — всё равно кивнул я, хоть уже слабо понимал, о чём вообще речь.

— Если пойдёте — не попадайтесь никому на …за с. ком …ый …те! Слы…. ни…му… за!

— Не очень слышим, но в целом поняли… — кивнул я.

— Н…ё….а!

Шар пропал. А прилетевшее вслед за ним сообщение немного приоткрыло завесу тайны:

— Что то зн-чит? — поинтересовался Рубари.

— Не знаю, что это вообще значит… Но мне всё это не нравится! — признался я. — Есть из дома твоего родича другой выход?

— Не зн-ю! — развёл руками механик.

Буря бушевала почти четыре часа… Прямо за дверями ангара был слышен грохот воды, лившейся вниз и разбивавшейся о наш причал. Всё, что вылилось на скалу и не осело в бочках на крышах, резервуарах и естественных углублениях, теперь стекало вниз самыми удобными путями, сплошными водопадами срываясь на поверхность.

Однако, как оказалось, это было лишь начало… Когда буря прекратилась, снаружи раздались крики и звуки — будто кто-то кидался грязью в стену. Вот только кидались не грязью и не в стену. Я приоткрыл дверцу в воротах и успел застать момент, когда со скалы полетело чьё-то тело. В городе, немного в отдалении, что-то громко ухнуло, а потом раздался страшный грохот…

— День выброса! День выброса, люди! — раздался сверху возбуждённый крик. — Покажем жирным свиньям поверхность!

— Да!.. — слитный рёв нескольких глоток стал ему ответом.

А я прикрыл дверь и огляделся, думая, чем бы привалить ворота. Рубари верно истолковал моё замешательство:

— Да к-му мы н-жны? — удивился он. — Не дрейфь!

Это был страшный день и страшная ночь для Саливари… Крики, грохот и сверкание оружия доносились даже до нашего отдалённого ангара. Когда мы, выждав положенные десять часов, всё-таки вышли на улицу, мне живо вспомнился Экори, разорённый гусеницами. То тут, то там в лужах крови и воды валялись изуродованные тела. Под удар попали все, кто хоть чем-то мог не понравиться погромщикам… Да и сами погромщики нередко гибли… А ещё иногда попадались места побоищ, где явно не грабили и даже не мстили — видимо, там сводили старые счёты банды контрабандистов.

Как там сказал старик? «Бывает, что человеки сводят счёты промеж собой?» Вот в этот выброс именно так оно и было. Сводили, да ещё и с остервенением… Шёпотом я спросил у Рубари, часто ли такое происходит, но тот, немного подумав, ответил, что нет — обычно выброс проходит более мирно. В Саливари люди как с ума посходили. То ли накопились противоречия в полукриминальном социуме, то ли просто выбросов давно не было…

С каким бы удовольствием я дождался бы конца выброса в ангаре… Однако Фабило требовал свою долю сразу, в тот же день — и это было прописано в контракте на передачу заказов. А, значит, надо было идти и отдавать… Мы с Рубари держались небольших переулков, стараясь лишний раз не выходить на открытую местность. Пару раз нам пришлось пережидать очередную стычку на улицах. Один раз мы были вынуждены обходить дом, откуда доносились крики и визг, а несколько вооружённых человек тёрлись перед входом. Но сейчас основное действие погрома переместилось ближе к арху, а если двигаться вокруг центра города — тогда хотя бы можно было пройти незамеченными, как и просил нас неизвестный собеседник.

Уже когда мы подходили к особняку, стало ясно, что и Фабило тоже досталось. Дверь была выломана, её рама опалена, а окна у дома — выбиты. Сам Фабило обнаружился в коридоре, ведущем к лестнице на второй этаж, где и располагался его кабинет. Он лежал лицом вниз. В правой руке он сжимал небольшой жезл с зелёным кристаллом на конце. Несколько изуродованных тел вокруг как бы намекали, что старый контрабандист не так-то легко сдался нападавшим. Со стен свисали обрывки обоев, а на полу лежала люстра, какой-то мусор и ещё тревожно хрустели осколки посуды.

Я присел рядом с Фабило и проверил пульс, но едва коснувшись, сразу понял, что он мёртв — окончательно и бесповоротно… Я освободил жезл из его пальцев и сунул его за пояс, себе под куртку. Рубари тяжело вздохнул у меня за спиной.

— Мёртв. Пойдём дальше… — негромко произнёс я, и сам удивляясь своей смелости.

Зажав в руке кастет и готовый встречать врага, я медленно двинулся вверх по ступеням, к заветному кабинету Фабило. И тут же обнаружил ещё один труп нападавшего… Это был тот щербатый, который опрашивал меня на улице. Следом обнаружилось ещё с десяток тел — последние два вообще лежали друг на друге прямо в дверях кабинета. Я снял надетую по случаю дождя шляпу и осторожно сунул её в проём. Шляпа вылетела из рук, будто сметённая ураганом — и намертво прилипла к стене.

— Сдохните, сволочи! — старческий голос принадлежал домоуправительнице Фабило.

— Так и знал, что бабушка опаснее стражи… И конкурентов… — заметил я Рубари, кивнув на метательный нож, которым мою несчастную шляпу пригвоздило к стене.

— Кто там? — неожиданно проговорила домоуправительница. — Это вы, молодые люди? Один из… Родственник хозяина?

— Да, то мы! — как можно более внятно отозвался Рубари. — Не стр-л-йте п-ж-л-йста!

— Слава изначальным… Заходите, — проговорила старушка.

Как она выжила — я ума не приложу. Судя по тому, что Фабило умер ещё часа три-четыре назад, она всё это время сидела здесь. Рядом на полу лежало несколько метательных ножей, а ещё два изогнутых клинка, больше напоминавших кинжалы, и жезл. Судя по всему, опустошённый в ноль. Сама домоуправительница выглядела не сказать, чтобы совсем хреново — скорее как ходячий труп… Обугленная рука, иссечённое тело, сочащееся кровью из-под изодранной одежды, и ещё одна лужа крови прямо под ней.

— Надо перевязать, — сказал я, опускаясь рядом с ней на колени.

— Брось!.. — старая женщина оттолкнула мою руку. — Хозяин мёртв… Я тридцать лет жила только для него… Обещание такое дала… Хватит воздух поганить… Ящик!..

Она подняла дрожащую руку и показала пальцем в угол. Там и в самом деле обнаружился большой ящик, прикрытый каким-то покрывалом.

— Возьмите ящик… Отдайте… Этому чиновнику… Как его? — женщина посмотрела на меня так, будто я обязательно должен знать его имя.

— Пали? — наконец, догадался я.

— Да… Это ему надо было… Не забрал… Изначальные… Ещё немного! — дышать домоуправительнице уже было тяжело, и слова давались ей с большим трудом. — В подвале есть ход… Уходите им… Чтобы не поймали… Сохраните ящик… Если… Если не получится отдать…Оставьте… Оставьте на поверхности… Единички… У вас есть единички?

Женщина, уже почти ничего не соображая, схватила меня за плечо своей рукой, которая не пострадала в бою.

— Да, немного есть…

— Пять — вправо… Ноль — влево…. Четыре — вправо… Один — влево… Шесть — вправо… Заберите всё!.. Слышите?… Чтобы тут ничего…. Ничего не осталось… Спалите дом… Спалите… его…

Её рука бессильно скатилась с моего плеча на пол. Хватка у престарелой валькирии была железной… Даже перед смертью. Я потянулся и закрыл ей глаза — то самое рефлекторное и правильное действие, принесённое ещё из яслей…

— Сейф! — Рубари первым кинулся к столу и принялся искать.

Сейф обнаружился прямо в стене — между полок, где стояли книги и сувениры. Сейфы здесь, в Саливари, напоминали земные с крутящимися ручками. Прокрутив нужную комбинацию цифр, мы повернули ручку и открыли хранилище. Внутри было два крупных накопителя — по пять тысяч единиц в каждом, и мешочек чешуек. Там же лежал ещё один посох и какие-то бумаги, которые мы трогать не стали, не обнаружив среди них ничего полезного. Я бы обыскал весь кабинет, но прямо чувствовал, как снова приближаются мои неприятности…

— Тащим ящик! — приказал я Рубари, поднимая жезл домоуправительницы и подходя к грузу.

Ящик оказался на удивление тяжёлым. Вдвоём мы, сопя и кряхтя, всё-таки спустили его в подвал. Вдоль стен там стояли многочисленные стеллажи, на которых пылились местные разносолы, а ещё пара крепко закрытых шкафов. В центре подвала были сложены какие-то ящики. Я принялся думать, где тут вообще обещанный ход, и простукивать помещение вдоль стен. А Рубари чем-то пошуршал возле ящиков — после чего раздался негромкий хлопок и звук глотка.

— Вот так лучше!.. — удовлетворённо заметил он.

— Надо было сейчас напиваться? — я резко обернулся к нему и нахмурил брови.

— Я не напиваюсь… Я это… Ускоряюсь! — возразил мой вновь разговорчивый механик, присев на ящик, принесённый из кабинета покойного родича. — Проклятье, если бы это не был дом Фабило, то я бы подумал, что это всё та же хрень, которую мы везли из Дукона…

— Где может быть ход? — спросил я, возвращая его от теории к практике. Весьма насущной практике.

— Либо под кучей ящиков в центре, либо за теми шкафами, — Рубари пожал плечами. — Давай-ка…

Он подошёл к одному из шкафов и начал его раскачивать. Я пришёл на помощь, и через пару минут наших совместных усилий шкаф, наконец, с грохотом упал. А прямо за ним была обычная каменная кладка. К счастью, тайный ход обнаружился за следующим шкафом. И уходил он куда-то в сплошную темноту. Низкий — идти по нему придётся, согнувшись в три погибели. Но другого варианта у нас не было…

Мы поднялись наверх, оставив тяжёлый ящик в подвале, и принялись, начиная со второго этажа, поджигать всё, что могло послужить пищей будущему пожару. Когда мы уже спустились на первый этаж — и принялись и там повторять лжеподвиг Герострата, с улицы раздались громкие крики.

— Старая сука! — разобрал я грубые голоса. — Чтоб тебе просто сдохнуть!..

Пламя, разгоревшееся в прихожей и гостиной, скрывало нас с Рубари от людей снаружи, но было понятно, что долго ждать они не станут и попытаются потушить дом. Я запалил небольшой логос на пальце, поджигая ещё и обои, и решительно махнул Рубари рукой. Мы спешно ушли в подвал, по пути поджигая хранящиеся там продукты, а потом взялись за ящик и с кряхтением нырнули в подземный ход.

Кто-то скажет, что только дурак поджигает дома, находясь под землёй — и будет прав. Вышло глупо… Кашлять мы начали всего через двадцать-тридцать метров. Дым пошёл сначала в подземный ход, по которому мы уходили — и только потом, когда огонь разгорелся, наконец, потянулся обратно. Впрочем, сам по себе ход не был длинным и выводил в каменный мешок с мокрыми стенами. Выход из лаза со стороны каменного мешка был замаскирован плитой. Мы сначала натолкнулись на неё, пробираясь по проходу, а я в панике (сплошная темнота вокруг! замуровали, злодеи!) толкнул преграду, и плита с грохотом обрушилась. Сверху в крыше каменного мешка виднелась решётка, через которую вниз падала вода, а дальше ход уходил ниже — и вот туда нам сейчас не стоило идти. Судя по раздававшемуся снизу шуму, далеко не всё, что принесла с собой гроза, успело покинуть скалу.

Я подсадил Рубари, чтобы он дотянулся до решётки. Он принял ящик, а потом помог мне вылезти. Мы выбрались в одном из тихих переулочков этой части города. Здесь не было слышно погромщиков, здесь не проходили яростные бои между бандами, а ещё никто испуганно не пялился из окон. На улице было уже довольно темно, и фонари в этот раз никто зажигать не собирался. Под прикрытием темноты мы осторожно двинулись к ангару вместе с тяжёлым ящиком.

Странное и страшное это было путешествие… Путь, который занимал у нас раньше минут десять, в этот раз продлился полчаса. Мы пробирались в тенях, всё так же не показываясь на больших улицах — а там всё ещё вовсю шли ожесточённые бои. Саливари озарялся вспышками логосов, разражался радостными криками, взрывался испуганными воплями и оглашался предсмертными стонами. Будто кто-то открыл в городе дверь в преисподнюю, и наружу вырвались самые страшные демоны, что теперь терзали человеческие души…

Мы проходили мимо магазинов, которые расторопная местная гопота (молодая и ещё полная надежд) вовсю избавляла от излишков товара. Мы видели дома состоятельных граждан, где из окон свешивались человеческие трупы. Мы по широкой дуге обходили пожарища, возникающие то тут, то там. Впрочем, одно такое мы даже создали своими руками… Мы миновали несколько мест массовых бандитских драк, где ещё оставались выжившие, которые стонали и пытались ползти…

Вдалеке, в районе храма и арха, бойня шла особенно активно. Видимо, именно там местные элиты при поддержке стражи пытались сдержать потерявших страх и совесть погромщиков. Несколько раз мы замечали фигуры людей, кутавшихся в тёмные одежды и стремящихся в том направлении. Это был странный вечер, и ему на смену должна была прийти не менее странная ночь, в которую внешне благопристойный город показал своё кровавое нутро в полной красе…

И всё-таки нам с Рубари удалось добраться незамеченными до ангара. И даже если нас кто и видел, то, к нашему счастью, просто не запомнил. Во всяком случае, сообщение говорило о том, что все условия соблюдены:

Ящик из кабинета Фабило мы закинули в трюм дирижабля, а ворота и дверь надёжно закрыли на все засовы и замки. Заваливать только не стали, хотя я и настаивал — но у механика хватило алкоголя и слов объяснить мне, что глупо перекрывать путь к собственному бегству на случай экстренной ситуации.

Мы по очереди отмылись от грязи и крови, переоделись в чистое, без особого аппетита поели и стали ждать. Один из нас по очереди стоял на часах у ворот ангара, а второй в это время пытался отдохнуть и поспать. Хотя мы и надеялись, что ночь всё-таки пройдёт без происшествий…