Отцы написали, когда их спрашивали: «Ищи Господа, но не испытуй, где живет».

«Где Бог, там нет зла. Все происходящее от Бога мирно и полезно и приводит человека к смирению и самоосуждению».

«Когда человек приимет что-либо Божественное, то в сердце радуется, а когда диавольское — то смущается».

«Сердце христианское, приняв что-либо Божественное, не требует еще другого со стороны убеждения в том: точно ли сие — от Господа, но самым тем действием убеждается, что оно — небесное, ибо ощущает в себе плоды духовные: любы, радость, мир и проч. (Гал. 5, 22). Напротив же, хотя бы диавол преобразился и во Ангела света (2 Кор. 11, 14) или представил мысли благовидные; однако сердце все чувствует какую-то неясность и волнение в мыслях».

«Кто любит себя, тот любить Бога не может». «Вера есть начало нашего соединения с Богом».

«Истинная надежда ищет единого Царствия Божия и уверена, что все земное, потребное для жизни временной, несомненно дано будет».

«Человек, принявший на себя цель проходить путь внутреннего внимания, прежде всего должен иметь страх Божий».

«Все супостата нашего тщание сие есть, да мысль нашу от памятования о Боге и страха и любви отвратить» (прп. Макарий Великий).

«Чтобы воззреть к Святой Троице, надобно просить о сем учивших о Троице Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, которых ходатайство может привлечь на человека благословение Святейшей Троицы, а самому прямо взирать надобно остерегаться».

«Благоговейная осторожность здесь нужна для того, что сие море, т. е. сердце со своими помыслами и желаниями, велико и пространно: Тамо гади, ихже несть числа (Пс. 103, 25), т. е. многие помыслы суетные, неправые и нечистые, порождения злых духов».

Сюда мы отнесем и вопрос о хульных помыслах. Прежде всего, отец Серафим указывает обычное общее правило, чтобы не смущаться приражением их, когда они приходят независимо от нас и даже вопреки нашему желанию, а «ежели мы не согласны со влагаемыми от диавола злыми помышлениями, то мы добро творим».

Преподобный Серафим и в самых равнодушных к вере людей умел вселять дух веры.

Однажды к нему пришли муж и жена Кредицкие. Батюшка им много говорил о будущей жизни, о святых, о попечении о нас, грешных, Владычицы Богородицы.

«Эта беседа продолжалась не более часа. Но такого часа, — пишет муж, — я не сравню со всею прошедшею моею жизнью. Во все продолжение беседы я чувствовал в сердце неизъяснимую небесную сладость, Бог весть каким образом туда перелившуюся, которую нельзя сравнить ни с чем на земле и о которой до сих пор я не могу вспоминать без слез умиления и без ощущения живейшей радости во всем моем составе.

До сих пор я хотя и не отвергал ничего священного, но и не утверждал ничего: для меня в духовном мире все было совершенно безразлично, и я ко всему был одинаково хладнокровен. Отец Серафим впервые дал мне теперь почувствовать всемогущество Господа Бога и Его неисчерпаемое милосердие и всесовершенство.

Прежде за эту хладность души моей ко всему святому и за то, что любил играть безбожными словами, правосудный Господь допустил скверному духу богохульства овладеть моими мыслями; и эти ругательные мысли, о которых доныне я не могу вспомнить без особенного ужаса, целые три года сокрушали меня постоянно, особенно же на молитве, в церкви и более всего, когда я молился Царице Небесной. Уже я думал в отчаянии, что никакие муки, по суду земному, не достаточны для моего наказания, и что только адские вечные муки могут быть праведным возмездием за мои богохуления.

Но отец Серафим в своей беседе совершенно успокоил меня, сказавши со свойственной ему неизъяснимо радостною улыбкою, чтобы я не боялся этого «шума мысленного», что это — действие врага, по зависти его, и чтобы я безбоязненно всегда продолжал свою молитву, какие бы враг ни подставлял скверные и хульные мысли.

С тех пор действительно этот шум мысленный начал во мне мало-помалу исчезать, и менее чем в месяц совершенно прекратился».

А иногда это искушение хульных помыслов посылается для опыта.

Архимандрит Никон пишет, что, еще будучи семинаристом, он был у святого старца с вопросом о монашестве. Батюшка благословил его и дал наставления. После второго посещения отец Серафим сказал ему:

— Прощай, через шесть дней приходи ко мне.

«Это время, — пишет отец Никон, — было для меня скорбное; ибо напали богохульные помыслы, так что нельзя было взойти в церковь, хотел было уйти из пустыни, да удержал меня иеромонах Иларион (духовник), говоря: “Старец знает, что делает”. По истечении девяти дней, измученный прилогами вражьими, я едва мог войти в сени и, подойдя к его келье, не успел сотворить молитву, как отец Серафим отворил дверь, упал ко мне в ноги, говоря: “Прости меня за искушение, коим ты страдал: оно для того, чтобы ты знал, что таковые скорби будешь иметь, поступая в монахи, но не унывай!”

После сего, надев епитрахиль, исповедал меня и приказал у поздней Литургии приобщиться Святых Таин. А по принятии оных тотчас все темное удалилось от меня во тьму».

— Без Божией помощи, — говорит отец Серафим, — невозможно спастись. Когда Господь оставит человека самому себе, тогда диавол готов стереть его, яко мельничный жернов пшеничное зерно.