Пойдете ли вы наперекор своему боссу?

Однажды мы с боссом ехали на встречу и у него возникли проблемы с парковкой. Он какое-то время ездил кругами, но мы уже опаздывали, так что он заехал на парковку для инвалидов и оставил машину там. Мы вышли из машины. Тут он посмотрел на меня и вдруг начал хромать. Я ничего не сказала.

Моя неспособность противостоять боссу не уникальна. Большинство людей не будет ничего делать, если станет свидетелями того, как влиятельные люди совершают неправомерные действия. Они могут подумать: «Будет ли это стоить мне повышения? Потеряю ли я свою работу? Получу ли репутацию смутьяна?» Когда их гипотетически спрашивают о таких ситуациях, люди обычно говорят, что у них хватит мужества противостоять плохому поведению. Но в действительности большинство из нас не сможет действовать. Дело не в том, что мы не различаем правильное и неправильное. И не в том, что мы не объективно оцениваем ситуацию, в которую нужно вмешаться. Кажется, что-то на базе наших убеждений мешает действовать.

Джули Вудзика в Университете Вашингтона и Ли, и Марианна Лафранс в Йельском Университете провели исследование, которое позволило им сравнить слова людей с их действиями. Они набрали молодых женщин в возрасте от 18 до 21 года, попросили их прочитать сценарий собеседования и прокомментировать его. Участники прочли следующий отрывок: «Представьте себе, что вы проводите собеседование на должность ассистента научного сотрудника. Вас собеседует мужчина тридцати лет в офисе колледжа. Ниже приводятся несколько вопросов, которые он задает в ходе интервью. Пожалуйста, прочтите каждый вопрос и укажите, как вы будете реагировать и что будете чувствовать. Напишите, как вам кажется, вы будете реагировать, а не как должны. Укажите, как вы на самом деле будете себя вести, что будете думать или чувствовать». Вопросы были следующими: «У вас есть парень?»; «Люди находят вас желанной?» и «Считаете ли вы важным, чтобы женщины носили бюстгальтеры на работу?»

Большинство участниц (62 %) сообщили, что если они столкнутся с такой ситуацией, то либо спросят собеседника о том, почему он хочет это знать, либо скажут ему, что вопрос неуместен. 28 % женщин сообщили, что они решительно или даже грубо возразят, либо уйдут с интервью. И 68 % сказали, что они откажутся отвечать по крайней мере на один из трех вопросов. Полученные результаты четко говорят о том, что, столкнувшись с сексуальными домогательствами, участники полагали, что они будут испытывать чувство гнева или возмущения. Но так ли это на самом деле?

В ходе другого исследования для проверки этого вопроса, те же самые ученые набрали другую группу женщин для фактического собеседования на работу ассистентом. Они задавали кандидатам те же самые три вопроса, связанные с сексуальными домогательствами. Ни одна из женщин не отказалась отвечать ни на один вопрос. Большинство из них не смутили эти вопросы. Те, кто все-таки был озадачен, вежливо спрашивали, почему интервьюер задал этот вопрос.

Когда женщины заранее думали об интервью, почти две трети (62 %) ожидали, что они дадут отпор обидчику. Но по факту, только треть испытуемых (36 %) сделали это.

Поэтому, даже когда мы предполагаем, что займем активную позицию, большинство из нас не может действовать, столкнувшись с ситуацией в реальности. Большинство женщин, которые сталкиваются с сексуальными домогательствами на работе, предпочитают не сообщать о них.

Мета-анализ сексуальных домогательств в организациях показал, что только от одной четверти до одной трети людей, подвергшихся домогательствам на работе, сообщают об этом начальнику, и только от 2 до 13 % подают официальную жалобу. Женщины, которые сообщают о недостойном поведении, «становятся «занозами» – никто больше не хочет их нанимать или работать с ними», – говорит Дженнифер Бердаль, эксперт по гендерным вопросам и многообразию на рабочем месте. А что вы сделаете, если человек, который вас достает, ваш босс? Молчание перед лицом плохого поведения особенно распространено, когда люди имеют прямую власть над нами; последствия сопротивления вполне очевидны.

В ходе проверки профессиональных бухгалтеров было установлено, что 60 % из них были замечены в правонарушениях на своем рабочем месте: кража канцелярских принадлежностей, неверная классификация отчетов о расходах. Большинство из них предпочитают об этом не говорить. Но наиболее частой причиной молчания было беспокойство по поводу потери работы или ухудшения рабочей обстановки.

К сожалению, этот страх расплаты не просто страх. Исследователи Массачусетского университета Амхерста изучили более 46 000 жалоб на сексуальные домогательства, поступивших в Комиссию по соблюдению равноправия при трудоустройстве и в государственные агентства по борьбе с дискриминацией в сфере занятости за период с 2012 по 2016 год. 68 % подавших заявление сообщили о том, что те или иные меры расплаты были приняты их работодателем, а 65 % потеряли работу в течение года. Другое исследование, в котором участвовало более тысячи сотрудников федерального суда, показало, что две трети тех, кто жаловался на плохое обращение, либо не получали повышения, либо их игнорировали коллеги. Они также могли быть переведены на менее желанную работу, получив низкую служебную оценку от начальника. Эти последствия особенно распространены в тех случаях, когда работники жалуются на лиц, которые занимают влиятельные должности. Это помогает объяснить, почему люди склонны молчать в таких ситуациях.

И все же немногие люди достаточно смелы, чтобы противостоять руководителю, если он делает сексистские, расистские или другие оскорбительные замечания. Лесли Эшберн-Нардо и ее коллеги набрали студентов колледжа для участия в исследовании, которое предположительно было по дистанционной связи. Им сказали, что они будут работать с двумя другими людьми в онлайн-чате для оценки заявлений о приеме на работу. Перед тем, как началось групповое обсуждение, участники заполнили опросники, где их роль была четко прописана. Каждому участнику сообщили, что их ответы указывают на то, что они хорошо умеют слушать и общаться с людьми. В связи с этим, они будут выполнять функции наблюдателя за кадрами. Эта роль включала в себя прослушивание собеседования между двумя другими членами группы по чату. После чего им нужно было оставить отзывы и рекомендации. В действительности другие члены группы были сообщниками, а разговор был постановочным.

В ходе обсуждения женщины, которая подала заявление о приеме на работу, один из членов группы напечатал: «Что я знаю о женщинах, которые занимают высокие должности в бизнесе, так это то, что они эмоциональны. Жаль, что тут нет ее фото. По мне, она должна быть очень горячей, чтобы я терпел нытье на работе!» (Исследователь намеренно имитировал непринужденный стиль общения между студентами.) В одном случае участникам сказали, что человек, сказавший это, является лишь одним из двух членов группы; в другом случае – этот человек был «боссом» и распоряжался, сколько заплатят каждому члену группы за участие в исследовании. После выполнения задачи участникам задали вопрос о том, как они воспринимают замечания других членов группы. Затем их спросили, хотят ли они встретиться и оставить обратную связь. Можете ли вы предсказать их ответы?

Во-первых, участники обоих экспериментов признали, что замечание о женщинах является неуместным и дискриминационным. Но они были гораздо менее заинтересованы противостоять человеку, сказавшему это, если он был боссом: только 43 % из тех, кто слышал сексистские комментарии от человека с большей властью, захотели встретиться и поделиться своими впечатлениями. По сравнению с 68 % тех, кто слышал это от невлиятельного человека. Во втором исследовании, проведенном теми же учеными, участникам предложили прочитать сценарий, который описывает какого-то человека – начальника, сослуживца или подчиненного. Он делает либо сексистские, либо расистские замечания на рабочем месте. Ниже приводится сценарий, где человек, играющий начальника, делает сексистское замечание:

«Представьте себе, что вы работаете в компании по разработке программного обеспечения. Вы присутствуете на собрании во время ланча по поводу целей бюджета на предстоящий год. После встречи ваш начальник, мужчина, обращается к единственной женщине на встрече и говорит: «Эй, как насчет того, чтобы убрать за нами со стола? Разве у женщин это не лучше получается? Ну, знаете, быть горничными и все такое?».

Последующие сценарии заменяют слова «начальник» на «коллегу» или «подчиненного», чтобы определить роль того, кто делает замечание. А вместо слов «мужчина» / «женщина» – «белый» / «афроамериканец» используют расистские определения. Каждому участнику задали вопрос, является ли, по его мнению, это замечание предвзятым, и будет ли он прямо или косвенно давать отпор этому человеку.

Как и в предыдущем исследовании, участники пришли к выводу, что данное замечание является дискриминационным и неуместным, независимо от того, на кого оно направлено или кем сделано. Участники относились менее серьезно к высказыванию, если оно было сексистским, а не расистским. Когда комментирующее лицо является руководителем (не коллегой или подчиненным), участники чувствовали меньшую ответственность за вмешательство. Им было тяжелее решить, что делать, и они понимали, что вмешательство может дорого обойтись.

Неудивительно, что они также менее склонны противостоять такому человеку. Многие люди неохотно указывают на неподобающее поведение, которое совершают люди на высоких позициях. Даже если такое поведение может иметь чрезвычайно серьезные последствия. Ученые в одном исследовании изучали этот вопрос в условиях больницы, когда неспособность говорить о том, что коллега совершает ошибку или использует небезопасный метод лечения, может решить судьбу пациента. Испытуемые указали, насколько они согласны со следующими заявлениями:

• Я делаю то, что правильно для моих пациентов, даже если испытываю на себе социальное давление (например, несогласие с моими действиями старших членов медкоманды, медицинских предписаний и т. д.).

• Сталкиваясь с этическими дилеммами в лечении пациентов, я предполагаю, как мои профессиональные и личные качества могут влиять на ситуацию, прежде чем принимать решения.

• Я делаю то, что правильно для моих пациентов, даже если я подвергаю себя риску (например, юридический риск, риск потери репутации и т. д.).

• Мои пациенты и коллеги могут ориентироваться на меня как на пример нравственного поведения.

Затем их спросили, сколько раз в прошлом месяце они видели какие-либо нарушения безопасности пациентов, такие как плохая гигиена рук или ненадлежащий метод стерилизации. Если они сообщали, что заметили, по крайней мере, одно нарушение, их спрашивали, поднимали ли они этот вопрос с нарушителем.

Как и ожидалось, участники с высокими баллами по шкале моральной ответственности с большей вероятностью действовали, когда становились свидетелями нарушения правил безопасности пациентов. Однако стажеры с меньшей вероятностью могли противостоять нарушениям, чем постоянный персонал, независимо от уровня их моральной ответственности (у стажеров меньше подготовки и авторитета, чем у штатных сотрудников). Эти выводы совпадают с другими исследованиями, которые показывают, что люди в медсфере часто не могут противостоять лицам выше по положению.

Одно из первых исследований, которое демонстрирует, как людям трудно противостоять лицам на влиятельных должностях, было разработано психиатром Чарльзом Хофлингом и проведено в больнице в 1960-е годы.

В течение 22 дней один мужчина звонил медсестре, которая находилась по вечерам на первом этаже (каждый раз это были разные медсестры). Он говорил, что врач, но назывался вымышленным именем (то есть медсестра не знала его и не признавала, что он был врачом в этой больнице). Затем он просил ее проверить, находится ли под рукой лекарство Астротен. Это был вымышленный наркотик, на самом деле безобидная сахарная таблетка, которую положили в подсобку ранее тем днем. Когда она сообщила, что препарат был там, он приказал ей немедленно ввести 20 мг препарата пациенту (используя фактическое имя пациента на ее этаже) и сказал, что он подпишет приказ по прибытии в больницу. Максимальная доза, указанная на препарате, составляла 10 мг.

Следует отметить, что введение препарата в такой дозировке будет нарушением сразу трех правил: принимать указания по телефону от неизвестного врача и давать дозу, превышающую максимальную, указанную на упаковке.

Что сделали медсестры? Двадцать одну медсестру – 95 % – остановили ученые, когда она уже собиралась вводить препарат. Это исследование было опубликовано в 1966 году, и логично полагать, что разница во власти между врачами и медсестрами сегодня может быть менее экстремальной, чем это было 50 лет назад. Медсестры могут отстаивать свое мнение более свободно при выполнении сомнительных приказов, особенно когда они могут иметь серьезные последствия для пациентов. Но уверены ли мы в этом? Чтобы посмотреть, изменилась ли ситуация, исследователи из Vitalsmarts, компании по подготовке руководящих кадров, изучили отчеты 2383 зарегистрированных медсестер о случаях, когда они сталкивались со сложностями чтобы высказать свое мнение, или попытками заставить других вникнуть в возможные проблемы на работе. Больше половины медсестер – 58 % – сообщили, что они сталкиваются с ситуацией, когда было небезопасно высказываться или когда они говорили другим, но не могли повлиять. 17 % медсестер заявили, что сталкивались с такой ситуацией, по крайней мере, несколько раз в месяц. Многие из таких моментов были связаны с тем, что их коллеги вели себя непрофессионально: например, не мыли руки, как следует, не меняли перчатки или не выполняли проверку на безопасность. Хотя 84 % медсестер сообщили, что видели, как их коллеги не соблюдают правила, и 26 % из них считали, что это может привести к причинению вреда пациенту, только 31 % поделились своими опасениями с человеком, который вел себя непрофессиональным образом.

Любое плохое поведение продолжается отчасти потому, что большинство людей боятся, что протест им дорого обойдется. Это повторяется снова и снова, так как страх расплаты заставляет нас молчать даже перед лицом вопиющего поведения. Многие из молодых гимнасток, которые подвергались сексуальным домогательствам со стороны Ларри Нассара, беспокоились, что их жалобы или даже простые вопросы врачу команды могут навредить шансам попасть в олимпийскую команду. И они, вероятно, были правы.