Феномен поколения

В первые годы жизни мы, как губка, впитываем энергию, стиль, идеи наших родителей и учителей. Мы осваиваем язык, перенимаем определенные базовые ценности, способы мышления, начинаем понимать, как функционировать среди других людей. Нам постепенно прививают культуру нашего времени. В этот период наш ум распахнут навстречу любым влияниям, поэтому все наши переживания и впечатления так ярки, так насыщены сильными эмоциями. Через несколько лет мы осознаем, что рядом с нами – наши сверстники, люди примерно одного с нами возраста, проходящие тот же процесс принятия странного нового мира, в который нас выбросило при рождении.

Хотя мы сталкиваемся с той же реальностью, что и прочие живущие в наше время, в детстве мы воспринимаем ее под особым углом: ребенок физически меньше окружающих, он более беспомощен, он сильно зависит от взрослых. С этой точки зрения мир взрослых кажется довольно чужеродным, поскольку мы пока не очень хорошо понимаем мотивы их действий, их взрослые заботы и тревоги. То, к чему наши родители относятся серьезно, мы зачастую воспринимаем как нечто странное или даже комическое. Мы можем участвовать в тех же формах развлечений, что и они, но мы видим их с точки зрения ребенка, по определению обладающего лишь небольшим жизненным опытом. Пока у нас нет возможности повлиять на этот мир, но мы уже начинаем по-своему интерпретировать его и делиться своими трактовками со сверстниками.

А затем, когда становимся подростками или даже раньше, мы начинаем осознавать, что являемся частью молодого поколения (больше фокусируясь при этом на своих ровесниках), с которым мы можем себя отождествить и соотнести. Наши связи со сверстниками укрепляются благодаря тому, что мы сходным образом смотрим на мир, что у нас сформировалось сходное чувство юмора; кроме того, в числе ценностей, которые мы разделяем, оказываются, как правило, сходные идеалы успеха и «крутизны». В эти годы мы неизбежно проходим через период бунтарства, стремясь отыскать собственную личность, отделиться от родителей. Именно поэтому в нас вырабатывается такая чуткость к внешним характеристикам – стилям и модам. Мы хотим показать всем, что принадлежим к своему поколенческому «племени» с особой наружностью и манерой поведения.

Часто случается так, что в годы нашей юности происходит некое решающее событие или развивается важная общественная тенденция – это может быть крупная война, политический скандал, финансовый кризис или экономический бум. Таким событием может стать также изобретение новой технологии, которая глубинным образом воздействует на социальные взаимоотношения. Поскольку мы молоды и впечатлительны, подобные события оказывают решающее влияние на формирующуюся «поколенческую личность», делая нас осторожными (если это война или крах экономики) или жаждущими приключений (если это нечто приведшее к процветанию или стабильности). Естественно, что мы воспринимаем эти решающие события совсем иначе, чем наши родители, и они влияют на нас гораздо сильнее.

Все полнее осознавая происходящее в мире, мы часто приходим к выводу, что родительские идеи и ценности не очень хорошо вписываются в наш собственный опыт взаимодействия с реальностью. То, что говорили нам родители, то, чему они нас учили, кажется нам не соответствующим реальности, и мы жаждем идей, которые лучше соотносятся с нашим юношеским опытом.

В этой первой фазе жизни у нас формируется поколенческий взгляд на мир. Это своего рода коллективное мировоззрение: мы впитываем в себя культуру, доминирующую в данный период, одновременно с нашими ровесниками, воспринимая ее с детской и юношеской точки зрения. А поскольку мы слишком молоды, чтобы по-настоящему понять и проанализировать это мироощущение, мы обычно вообще не замечаем, как оно складывается и влияет на то, что мы видим и как интерпретируем происходящие события.

А потом, примерно на третьем десятке, мы вступаем в новую фазу жизни и претерпеваем определенные сдвиги. Мы уже имеем возможность приобрести некоторую власть, чтобы по-настоящему изменить что-то в мире в соответствии с нашими ценностями и идеалами. Продвигаясь в работе, мы начинаем влиять на культуру и культурную политику. При этом неизбежны столкновения с предыдущим поколением, которое уже некоторое время находится у власти, поскольку оно настаивает на том, что именно его образ действий и методы оценки событий единственно правильны. Многие из принадлежащих к этому поколению часто воспринимают нас как людей незрелых, неопытных, необразованных, слабовольных, недисциплинированных, избалованных и явно не готовых для того, чтобы взять власть в свои руки.

В некоторые исторические периоды молодежная культура бывает так сильна, что даже начинает доминировать в культуре как таковой: это происходило, например, в 1920-е и в 1960-е гг. Но, как правило, доминирующую роль играет предыдущее поколение, занимающее руководящие позиции, а влияние двадцатилетних («молодых взрослых», выходящих на арену) менее заметно. Так или иначе, между этими двумя соседними поколениями и их взглядами на мир непременно происходят борьба и столкновения большей или меньшей интенсивности.

Но затем, перевалив за сорок и достигнув условной середины жизни, мы сами занимаем многие из руководящих позиций в обществе и начинаем обращать внимание на молодое поколение, которое борется за власть и место в социуме. Теперь уже оно критически судит о нас и считает наш стиль и идеи не соответствующими реальности. Мы в свою очередь критикуем молодых, объявляя их незрелыми, неопытными, слабовольными и т. п. Нам даже может показаться, что мир стремительно катится в пропасть, ведь ценности, которые представлялись нам такими важными, для этой юной поросли ничего не значат.

Рассуждая о молодежи таким образом, мы вряд ли отдаем себе отчет, что реагируем на происходящее в полном соответствии с паттерном, существующим уже как минимум 3000 лет. На вавилонской глиняной табличке, датируемой примерно 1000 г. до н. э., имеется надпись, гласящая: «Эта молодежь рас-тленна до глубины души. Молодые люди злокозненны и нерадивы. Никогда они не будут походить на молодежь былых времен. Младое поколение сегодняшнего дня не сумеет сохранить нашу культуру». Аналогичные жалобы встречаются во всех культурах всех исторических периодов. Нам кажется, что мы вполне объективно судим о молодом поколении, однако на самом деле мы просто попадаемся на удочку распространенного заблуждения, связанного с особенностями взгляда одного поколения на другое: в действительности новое поколение ближе к нам, чем кажется. Скорее всего, тут играет роль и наша тайная зависть к их юности в сочетании со скорбью по утрате нашей собственной молодости.

Что касается перемен, порождаемых трениями между двумя поколениями, то основная их часть, пожалуй, возникает именно благодаря молодежи. Молодые люди более неугомонны, они ищут себя, они более чутки к настроениям группы, сильнее беспокоятся о том, как вписаться в коллектив. К тому времени, когда людям этого поколения будет за тридцать и за сорок, они уже сильно изменят мир в соответствии со своими идеями и представлениями, так что он будет выглядеть и ощущаться совсем по-новому по сравнению с миром их родителей.

Изучая любое поколение, мы видим внутри него определенное разнообразие, что вполне естественно. В частности, одни его представители более агрессивны, чем другие. Именно они обычно становятся лидерами, теми, кто особенно чутко улавливает стили и тенденции времени и первым выражает их. Эти вожаки меньше боятся порвать с прошлым и бросить вызов предыдущему поколению. Дантон – пример личности именно такого типа. Значительно более обширную группу в поколении составляют последователи и сторонники лидера. Они не так агрессивны, и им гораздо интереснее просто следовать за тенденциями и веяниями, помогая формировать и пропагандировать их. И наконец, есть бунтари, те, что бросают вызов собственному поколению и самоутверждаются, всегда плывя против течения. Примеры – битники 1950-х или та часть молодежи 1960-х, которая, в отличие от большинства сверстников, тяготела к консервативным политическим взглядам.

Эти бунтари несут на себе точно такой же отпечаток своего поколения, как и их ровесники, просто с обратным знаком. Дух поколения во многом проступает и в них: так, молодые люди 1780-х, сплотившиеся вокруг аристократии и выступавшие в защиту монархии, зачастую испытывали романтизированную любовь к старым порядкам; молодые консерваторы 1960-х были так же склонны к морализаторству, фанатичны и идеалистичны в борьбе за свои «обратные» ценности, как и большинство их сверстников. Сам тип мышления, свойственный поколению, неизбежно доминирует в сознании каждого, кто к этому поколению принадлежит, и не важно, как вы лично пытаетесь с этим бороться. Мы не в состоянии выйти за пределы исторического периода, в котором нам довелось родиться.

Анализируя поколенческий тип мышления, следует говорить о некоей совокупной личности: назовем ее коллективным духом. Наше поколение унаследовало от родителей и от прошлого в целом определенные ключевые ценности и способы мировосприятия, которые мы до поры до времени не подвергаем сомнению. Но новое поколение постоянно ищет нечто более живое и значимое, то, в чем выразятся отличия, перемены, которые происходят именно сейчас. Ощущение того, что движется и развивается в настоящем (в отличие от того, что унаследовано от прошлого), представляет собой коллективный дух, его беспокойную и вечно ищущую натуру. Словами это передать непросто. Это скорее настроение, эмоциональный тон, помогающий людям находить общее между собой.

Поэтому дух поколения часто ассоциируется в первую очередь с его преобладающим музыкальным стилем, типом образности в живописи или настроением, передаваемом в книгах и фильмах, созданных представителями данного поколения. К примеру, необузданный дух и бешеный темп жизни, свойственные 1920-м, адекватнее всего выражает джаз того времени, медное звучание саксофона, нового, бешено популярного тогда инструмента.

По мере того, как наше поколение проходит разные фазы жизни, этот коллективный дух обычно меняется. В пятьдесят с лишним лет мы как поколенческая общность иначе воспринимаем мир и коммуницируем с ним, нежели в двадцать с небольшим. Внешние обстоятельства, исторические события, сам процесс старения неизбежно изменяют этот дух. Впрочем, как и в отдельном человеке, нечто в поколенческой личности остается в неприкосновенности на протяжении многих лет.

Знаменитое «потерянное поколение» 1920-х гг., с его флэпперами и пылким джазом, имело в это десятилетие ярко выраженные пристрастия и черты: буйные вечеринки, алкоголь, секс, деньги, успех, циничный взгляд на жизнь. С годами некоторые из этих увлечений и страстей переставали интересовать представителей поколения, но жесткость, цинизм, приземленность и смелость в высказывании своего мнения остались с ними на всю жизнь. Беби-бумеры, достигшие совершеннолетия в 1960-е гг., проявляли исключительный идеализм в сочетании со склонностью судить и морализировать. Как правило, они и в дальнейшем сохраняли эти качества, просто изменились сами их идеалы и темы их рассуждений о нравственности.

Если нашему поколению присущ определенный общий дух, то же самое можно сказать обо всем периоде времени, который мы проживаем: как правило, в нем сосуществуют четыре разных поколения. Смешение этих генераций, трения и частые столкновения между ними рождают общий дух времени (Zeitgeist). Например, говоря о 1960-х, невозможно отделить настроения мощной молодежной культуры того периода от чувств антагонизма и смятения, которые эта культура вызывала у старшего поколения. Динамика и сам дух того времени складывались под влиянием драматичного взаимодействия между этими двумя весьма несходными взглядами на мир.

Чтобы уловить такие явления в вашем собственном опыте, мысленно вернитесь в те периоды прошлого, когда вы уже жили и осознавали себя, например, если вам позволяет возраст, лет на двадцать назад. Теперь, глядя на эти времена с некоторого расстояния, вы можете подумать о том, каким было их общее ощущение, их атмосфера, как тогда взаимодействовали люди, какова была степень социальной напряженности – и как все это отличается от нынешнего периода. Дух того времени проявлялся не только в стилях и одежде, отличных от сегодняшних, но и в чем-то социальном, коллективном, в общем настроении, атмосфере. Но даже разница в моде и архитектуре, в популярности того или иного цвета, в облике автомобилей многое говорит о духе, одушевляющем эти перемены, этот выбор.

Порой этот дух можно охарактеризовать как безудержный и открытый, когда люди жаждут социальных взаимодействий; в других случаях – как относительно сдержанный и осторожный, когда люди склонны в конформизму и чрезмерной корректности; он может быть циничным или полным надежд, затхло-застойным или творческим. Вам следует научиться улавливать дух текущего момента с таким же ощущением некоторой отстраненности, определять, в чем ваше поколение вписывается в общую историческую схему. А это, в свою очередь, позволит вам ощутить, «куда все могло бы двигаться».