Глава 11
Перед тем как приняться за тако, «Маргариты» и горячих еврейских барменов, Грей нужно было еще раз заехать в офис. И как только она плюхнулась обратно за свой стол, в ее кабинет вошел Доминик Рейдер. В руках он держал бумажную тарелку с кусочками пиццы пепперони.
— Наконец-то, — сказала она, — визит большого босса.
Она подняла очки на макушку, затем потянула за рубашку, заботясь теперь о небольших промежутках между петлями для пуговиц.
— Вижу, ты хорошо устроилась, — сказал он. — Рад, что тебе удалось получить кабинет.
— Скажем так, у меня есть связи.
При виде Ника, сидящего в ее кресле для посетителей — в ее кресле, в ее кабинете, — у Грей перехватило дыхание.
Рядом с ее кабинетом на большой кухне вокруг коробок с пиццей столпились детективы и помощники по административным вопросам, аналитики и консультанты. И теперь соблазнительные ароматы итальянского мяса и томатного соуса с орегано щекотали нос Грей.
Ник поправил кожаную наплечную кобуру под пиджаком.
— Знаешь, там есть пицца. Я угощаю. — Он сделал паузу, а затем добавил: — Ты же не пьешь опять эти коктейли?
— Может, и пью.
Прямо сейчас в офисном холодильнике стояла банка с клубничным вкусом с ее именем.
— В рассылке говорилось, что будет пиво.
Его брови приподнялись.
— За мой счет?
— Ага. И хорошее пиво.
— Вы, ребята, этого достойны, — сказал Ник с полным ртом. — Лучшее для лучших.
— Новая эйчаршица — просто прелесть. Не секрет, что мы заботимся о вас. Это она так подписывает свои имейлы.
— Так мы и правда заботимся.
— Ты прислал мне розы после операции. Как учредитель и генеральный директор.
— Серьезно?
— Потому что ты заботишься.
— Поешь пиццы. Один кусочек не повредит. Тебе явно лучше. Надо поесть.
— Пицца — это не пенициллин.
Не то чтобы она пропила курс пенициллина после операции.
— Я могу попросить их заказать салат. Рисовые лепешки или…
— Ник…
Он поднял руку.
— Понял, все в порядке. Просто хочу, чтобы… Ну знаешь… Мы учитывали гастрономические потребности всех…
В марте Грей была морально готова к тому, чтобы стать младшим детективом, но что насчет ее организма? Видимо, не особенно. Через два месяца ей потребовалась аппендэктомия. До этого она работала из дома, но устала сообщать о результатах расследования — хотела руководить ими. Особенно в тех случаях, когда женщины уходили от опасных мужчин. Но Ник сказал ей, что она не сможет стать следователем, если не будет приходить в офис.
Теперь у нее был кабинет с окном, выходящим на аллеи, усаженные деревьями, и выходом в игровую комнату со столом для пинг-понга. К тому же здесь наливают лучший кофе в здании, раздают бесплатную пиццу и наливают алкоголь — так что она поправилась еще на десять фунтов от всего этого и от того, что пропускала ежедневные трехмильные пробежки. Доктор Мессамер сказал, что она сможет восстановить привычный распорядок дня в июне, но сейчас был июль, и с тех пор она бегала только в ванную.
Ник перешел ко второму куску пиццы.
— Ты гораздо лучше выглядишь.
Грей засмеялась.
— Больше не напоминаю треснувшую банку печенья?
— Я не это имел в виду. Просто переживаю за тебя. Ты заболела, а у нашей работы никакого расписания, никакого регулярного приема пищи. Ты показываешься врачу?
— При необходимости.
— Грей…
— Я не собираюсь раскрывать больше информации, чем необходимо. Ты сам меня этому учил. Я принимаю лекарства, и врач сказал, что бок поболит, это нормально, я выздоравливаю.
Она подняла вверх большой палец.
— Так в чем дело? Проверяешь, жив ли еще Иан О’Доннелл?
— Разве двое старых друзей не могут просто поговорить минутку?
Ник и Грей знали друг друга двадцать четыре года, с тех пор как ей исполнилось пятнадцать. Тогда они были как брат и сестра. Они выросли, и Грей влюбилось в него. А он сказал, что она для него недостаточно зрелая. Обидевшись, она поставила их дружбу на паузу и общалась с ним только как с работодателем. Да, сэр. Нет, сэр. Спасибо, сэр. И он избегал ее: никаких случайных встреч в коридорах, никаких столкновений на кухне или на стоянке.
Но в мае они снова стали общаться, подобрали свою дружбу, словно пожелтевшую газету, лежавшую на ветхом крыльце. Как раз вовремя — у Грей лопнул аппендикс.
А теперь ее старый друг ухмылялся.
— Я удивился, что ты захотела стать детективом, — придется работать с людьми, которым платят за любопытство.
— Да, и любопытные люди говорят мне, что ты захаживаешь к биохимичке. Я тоже удивлена. В смысле у нее столько мозгов, в голове одни формулы. И теперь вы вместе?
Его улыбка стала шире.
— Удивлен, что тебя это заботит. Ведь в девяноста восьми процентах случаев ты меня игнорируешь. Ладно, что с твоим делом?
— Дурацкое.
— Да? — Ник скрестил длинные ноги и поправил складки своих итальянских шерстяных брюк.
— Он…
— Придурок? Но он не такой, как обычные придурки, которые ищут сбежавших подруг.
— Нет? Потому что душок от него именно такой.
— Ну, он друг, — сказал Ник. — Давным-давно он меня зашивал. Я подумывал самому по старинке заняться его делом, но мы уезжаем из города с…
— С биохимичкой, — закончила Грей, ухмыляясь.
Ник вытер пальцы о мятую салфетку.
— Она вечно жалуется, что я ее никуда не вожу. Думаю, я просто чего-то не понимаю. Все пляжи выглядят одинаково. Океан синий и мокрый или зеленый и мокрый. В май-тай льют этот отстойный «Малибу», а эти мерзкие комары кусаются везде одинаково. Экономьте свои деньги. Оставайтесь дома.
Грей подперла подбородок рукой:
— Ты такой романтик.
— В общем, меня в городе не будет, поэтому я не могу разобраться с этим делом, но я подумал, что ты легко с ним справишься и без особого надзора.
— Он упомянул, что никогда не встречался с родителями Изабель. Ты не знаешь почему?
— А ты спросила его?
Когда Грей не кивнула, он сказал:
— Надо о таком спрашивать, это твоя работа.
На кухне зазвенели стеклянные бутылки.
Ник оглянулся через плечо: на кухне стало больше людей.
— Пиво?
— Похоже на то.
— Хочешь бутылочку?
— Неа. Я же не пью пиво, помнишь?
Он снова взглянул на группу сотрудников.
— Я помню. Просто не верю.
— Можно, я скажу кое-что? Раз уж теперь я курсе дела… Я знаю, что это наша работа, — сказала она, — но с сотворения мира каждый день начинается и заканчивается тем, что женщина бросает мужчину. Это происходит на семи континентах в более чем ста девяноста странах мира. И даже на Плутоне.
— Таких, как он, женщины не бросают.
— В этом вся и проблема. И именно поэтому я просила не назначать мне клиентов-мужчин.
— Он бесит тебя, потому что эго у него размером с мой член.
Грей закатила глаза.
— Как низко, Ник.
— Да, до самых колен, детка. До колен.
Он резко вскочил с кресла.
— Как ты можешь сидеть, когда там, черт возьми, бесплатно раздают пиво?
— Не бесплатно, — сказала она, обращаясь к его спине. — Ты за него платишь.
Ник выскочил из ее кабинета и присоединился к толпе у стойки для завтрака.
И как бы она ему все рассказала? Сказала бы, что Иан О’Доннелл — друг Ника — бьет женщин?
Грей натянула бисерный шнур жалюзи, и только один лучик солнечного света остался на ее блокноте. Она потерла виски — подкатывал еще один приступ головной боли, звенящей за глазами. Все потому, что она не надела очки, говоря с Домиником Рейдером. И потому что кондиционированный воздух и высокая влажность усугубляли старые травмы.
Ник вернулся в ее офис, сжимая две бутылки «Флэт Тайр».
— Какую часть фразы «я не пью пиво» ты не понял? — спросила она.
Он фыркнул.
— Это не для тебя, дорогая. Эту, — он поднял одну из бутылок, — я возьму с собой. Ты бывала на Кауаи?
— Давно не была.
Грей не покидала континентальную часть США с 2008 года.
— Вот куда я ее везу. Забронировал нам люкс, и я даже взял машину в аренду.
Он свинтил крышку с пива, которое собирался выпить прямо сейчас и опустошил половину.
— Она, должно быть, гений и в лаборатории, и в постели, раз заставила тебя арендовать машину.
— Твое первое крупное дело. Круто, да?
— Ага.
— Думал, ты будешь довольнее, если тебя отправят искать людей.
Грей моргнула.
— Это мое максимально довольное лицо стервы.
— Ты ведь справишься?
Поддеть ее он не пытался.
— И да, ты говорила, что не хочешь помогать придуркам находить сбежавших девушек…
Грей улыбнулась.
— Все нормально. Я все время помогаю придуркам. Вот сколько раз я помогала тебе?
— Я серьезно.
Глаза Грей бегали по ее кабинету — малиновая орхидея, Эд Руша и его «Идея», плавающая в сером, и «Абсолютный конец» в синем.
Что, если…
Она нашла на телефоне текстовое сообщение Изабель Линкольн и прочитала его Нику.
Он хмыкнул.
Грей моргнула.
— И все?
— Иан не такой.
Ее ноздри раздулись.
— Раз он твой друг, он не может быть придурком?
— Придурок и убийца жен — разные вещи.
— Я знаю.
— Я уверен, поэтому и дал тебе это дело.
Он ткнул в нее пальцем.
— Сделай два шага назад. Все врут. Каждый что-то упускает из повествования.
— Наша работа…
— Делать то, за что нам платят, и в данном случае наша работа — это?..
Она не ответила.
— Наша работа — это?
— Найти Изабель Линкольн. Чтобы она подписала заявление о том, что она в порядке. Чтобы она ответила на три вопроса. Чтобы сфотографировать татуировку на ее левом бедре и то, что она держит в руках газету, затем передать фотографию и заявление…
— И еще собака, — прервал ее Ник. — Надо найти собаку.
— А если она его боится? Что тогда?
— Может быть, это дело для тебя — слишком.
Он сказал это больше себе, чем Грей.
— Может, еще слишком рано. Может быть…
— Я справлюсь, — твердо сказала Грей. Они смотрели друг на друга, пока она не вздохнула и сказала: — Я думаю, собаку он хочет вернуть больше, чем девушку.
— Думаю, ты права. Просто… прислушайся к своему чутью. Заставь ее подписать чертово заявление.
— А если ей нужна наша помощь? — спросила Грей.
Он разочарованно выдохнул:
— Тогда мы ей поможем.
Она нахмурилась.
— Ты говоришь об этом так пренебрежительно.
Он допил пиво.
— А ты драматизируешь.
— Драматизируешь, — сказала она, драматично растягивая слово.
С каких пор «пропала без вести» превратилось в «она прячется и не хочет, чтобы ее нашли»? И если Изабель Линкольн не хотела, чтобы ее нашли, то может потому, что тот, кто ищет — Иан О’Доннелл, — бил ее, руками или ногами, душил. Если она не хотела, чтобы ее нашли, то, может, потому, что он ее убил. Драматично? Конечно. Возможно ли такое? Да как нефиг делать.
Грей и Ник направились к его черному «Юкону». Ее фары отражали закатный огонь, которым пылали горы, окружающие Лос-Анджелес. Белое солнце расположилось на верхнем слое над городом, среди пепла, смога, влажности и потрескавшейся земли.
Джип поджидал, когда они выедут со стоянки, — хотел занять место Ника. Ник и Грей посмотрели на женщину за рулем джипа. Водительница увидела что-то враждебное в их лицах и помчалась вперед в поисках другого места.
— Если по какой-то причине ты не можешь со мной связаться, — сказал Ник, — позвони Поршии. Она поможет. И Джен тоже может помочь. Она много знает. Или Зэди, если ты не хочешь иметь дело с Джен.
— Понятно.
— Привезу тебе ананас или снежный шарик.
— А можно и то и другое?
Она обняла его, закрыла глаза и вдохнула. От него пахло апельсинами и чистой стиранной одеждой.
— Говорю же: биохимичка дорого обходится. А тут еще вы все — бесплатная пицца и пиво, расхищаете мой бюджет.
Она задела рукой его пистолет, и он поцеловал ее в щеку. Губы его все еще пахли пивом.
Как только они перестали обниматься, Грей сказала:
— Когда-нибудь ты вернешься женатым на какой-нибудь случайной цыпочке со светлыми волосами и отбеленными зубами.
Ник сделал вид, что поежился.
Грей сделала вид, что рассмеялась.
Этот разговор был большой ложью. Да, он ехал с биохимичкой. Но не в отпуск. Он умел находить людей, а также умел их прятать.
Биохимичка уезжала.
Но официально Грей этого не знала. Она не осмелилась спросить. Ничего из этого не было в книгах, которые она читала, или на курсах, которые посещала. Она видела, как уходили другие женщины. Она даже искала новые места для этих женщин, чтобы они могли начать новую жизнь.
И если она сможет доказать, что это необходимо, Ник поможет и Изабель Линкольн.
