В 60-е годы XIX века аквариумы в Великобритании и Соединенных Штатах начали демонстрировать белух и бутылконосых дельфинов. Ф. Т. Бартнум, вероятно, первым научил белуху исполнять трюки, а в 1914 году директор нью-йоркского аквариума Чарльз Таунсенд с удивлением отмечал, что игры дельфинов напоминают «возню щенков». Но на протяжении десятилетий плохой уход за дельфинами приводил к тому, что они недолго жили в неволе.

В 30-е годы XX века несколько кинопродюсеров сняли во Флориде фильм о подводной жизни. «Марин Студиос» быстро превратилась во флоридский «Маринлэнд», куда потянулась публика. До «Маринлэнда» люди абсолютно ничего не знали о социальных, эмоциональных и когнитивных способностях дельфинов. Когда куратор водного парка Артур Макбрайд соединил двух самцов, которых выловили вместе, а затем разлучили на несколько недель, они, по словам Макбрайда, «выказали величайшее волнение… Несомненно, эти двое узнали друг друга». Растроганный и удивленный, Макбрайд писал, что дельфины, находившиеся на его попечении, «наши самые человекоподобные морские родственники… милое и игривое водное млекопитающее, которое помнит друзей». Теперь ученые могли наблюдать за бутылконосыми дельфинами вблизи. До этого люди думали о них – если вообще думали – как об источнике мяса, жира и кожи. Аквариумы покупали дельфинов и китов, завлекая публику удивительными млекопитающими, которые живут семьями. Так мы познакомились с социальной жизнью дельфинов.

Однажды в 50-е ночной сторож заметил, что один из дельфинов как будто подбрасывает пеликанье перо. Вскоре животные уже подбрасывали мячи и игрушки. «Маринлэнд» демонстрировал первую в мире «ученую морскую свинью». Затем начались шоу дельфинов. Но первым в контакт вступил дельфин, а сторож и публика учились его понимать. На протяжении следующих тридцати лет научные исследования были посвящены только дельфинам, жившим в неволе.

Бизнес набирал обороты. Росло число выловленных дельфинов, увеличивалась прибыль. Самой ценной добычей были косатки.

В захватывающем фильме «Черный плавник» Говард Гаррет, выступающий в защиту китов, вспоминает одну охоту, участником которой он был в 70-е годы. С быстроходных катеров бросали взрывчатку, чтобы напугать косаток и загнать их в сети. Но этих косаток уже ловили, объясняет он, «и они знали, что происходит, что у них собираются отнять детенышей. Поэтому взрослые без детенышей направились на восток, прямо в ловушку. Люди на катерах последовали за ними, думая, что туда плывут все». Но самки с детенышами отделились от основной группы и обогнули дальнюю часть острова. Косатки без детенышей держались на самом виду, а остальные незаметно ускользнули. Эта блестящая тактика заставляет нас задуматься над вопросом, который уже звучал в этой книге: как они передавали друг другу такие сложные мысли?

Но Гаррет напоминает нам, что «в конечном счете они должны были вынырнуть на поверхность, чтобы вдохнуть». Косаток заметили с вертолета, и катера направились к ним. Окружив молодняк, люди сняли главную сеть, чтобы выпустить взрослых.

Но те не уплыли.

– Когда ловцы начинают заарканивать детенышей, – рассказывает мне Кен, – матери пытаются защитить их и энергично сопротивляются. Самка становится между катером и детенышем и пытается оттолкнуть его. Все громко кричат.

По словам Кена, иногда люди пугаются и просто убивают взрослых косаток.

В фильме слово затем берет дайвер Джон Кроу. Когда они перемещали детеныша в носилки, чтобы забрать с собой, «вся семья выстроилась в линию в двадцати пяти метрах от нас, переговариваясь между собой. И тогда я понял, что мы творим. У меня слезы навернулись на глаза… Это как забирать ребенка у матери… Что может быть хуже?» Тем не менее он продолжил работу: «Все смотрели – что я мог сделать?» После того как все закончилось, в сетях нашли трех мертвых косаток. Кроу и двум другим дайверам приказали «разрезать сеть, затолкать внутрь животных камни, привязать к хвосту якорь и утопить». Кроу так вспоминает эту операцию: «Худшее, что мне когда-либо приходилось делать».

Невозможно представить, что чувствует социальное млекопитающее с мозгом, который сравним с нашим, после того как оно изо всех сил пыталось отстоять своего детеныша, потерпело неудачу и теперь уплывает подальше от этого хаоса, разлученное с существом, с которым оно поддерживало постоянный контакт на протяжении нескольких лет. И детеныш, одинокий, внезапно отрезанный от голосов родственников, попавший из безбрежного океана в замкнутое пространство бетонной коробки, объятый ужасом и растерянный…

Когда Соединенные Штаты и Канада запретили отлов косаток, аквариумы переместили свои операции в Исландию. В 1983 году двухлетний трехметровый самец косатки, выловленный в исландских водах, прибыл в аквапарк канадской Виктории на Тихоокеанском побережье прямо напротив дома Кена, на противоположной стороне пролива Харо. Косатка получила кличку Тиликум. Эрик Уолтерс, бывший тренер аквапарка, вспоминает, что с Тиликумом «было очень приятно работать… он прекрасно себя вел, всегда старался угодить… Тиликуму можно было доверять».

Но до этого у Тиликума был другой тренер, который поместил его в бассейн вместе с уже обученной косаткой и использовал наказания. Если обученная косатка выполняла указания, а Тиликум нет, тренер наказывал обоих, лишая их еды. Вторая косатка расстраивалась и до крови кусала Тиликума за голову. Такого поведения никто не наблюдал среди косаток, живущих на воле.

Морской парк представлял собой просто огромный садок из сети, окруженный открытыми трибунами, – он плавал в заливе, словно маленький морской вокзал. Руководство парка опасалось, что кто-нибудь, пожалев косаток, разрежет сеть, и поэтому на ночь животных перемещали в плавучий стальной контейнер размерами шесть на девять метров. Для животных, которые в день преодолевают до ста двадцати километров и размеры которых составляют больше половины ширины их камеры, проводить две трети времени неподвижно, в состоянии сенсорной депривации, было «просто неправильно», как признается бывший директор морского парка Стив Хакстер. По утрам Тиликум – теперь выросший до пяти метров и проводивший большую часть времени в стальной банке в обществе двух враждебно настроенных сородичей, не принадлежавших к его стаду, – часто появлялся с кровоточащими ранами. Тиликум столкнулся с абсолютно неестественным уровнем насилия, избежать которого было невозможно.

Кен рассказывает мне, что ситуация, когда Тиликума четырнадцать часов в день держали в цистерне вместе с другими косатками, которые были враждебно настроены и тоже страдали, «вероятно, привела к психозу».

Еще в 1981 году в своей первой книге, посвященной косаткам, Эрих Хойт писал: «Косатки, живущие в неволе в морских парках, удерживали под водой тренеров, едва не утопив их. Иногда кусали людей. Эти инциденты обычно случались после того, как косатка прожила в неволе несколько лет. Из-за смены привычной обстановки, а иногда от скуки косатка вдруг становится подавленной и раздражительной. К счастью, тренер обычно замечает признаки такого состояния. До сих пор косатка ни разу не убивала тренера».

Однажды в 1991 году Тиликум и две другие косатки утопили тренера по имени Кэти Бирн, которая случайно оказалась в воде. Обычно тренеры в этом парке не спускались в воду. Один из коллег Кэти, Корил Бейрд, считает, что животные, удивленные появлением человека в их бассейне, просто играли. «Дело в том, что они просто не понимали, – сказал он, – …что она не может задержать дыхание на двадцать минут». Разразился скандал, и водный парк закрыли. Тиликума продали в тематический парк «Водный мир» в Орландо, штат Флорида. Он стоил миллионы – как самец-производитель.

По прибытии в «Водный мир» самца весом пять с половиной тонн поместили вместе с двумя самками, которые постоянно нападали на него. И дело не только в тесноте замкнутого пространства. Вспомните о разных вокальных диалектах кланов, о не общающихся между собой оседлых сообществах, о культурных и генетических различиях между бродягами и оседлыми косатками: их зоны обитания могут пересекаться, но они никогда не вступают в контакт. Свести косатку из Исландии с обитателями северо-западного побережья Америки – это все равно что поместить неандертальца, охотника на мамонтов, в одну камеру с тремя ирландскими официантками. Даже в неестественных условиях неволи Тиликум был пришельцем из другого мира – возможно, даже относился к другому виду. И тут же подвергся нападкам.

В конечном итоге сотрудники «Водного мира» добились того, что их косатки принесли потомство. Но не оставили детенышей с матерями, как это происходит в природе, а отделили молодняк вскоре после того, как матери перестали их кормить, – как скотоводы. Потом руководство распределило детенышей по своим тематическим паркам, руководствуясь исключительно финансовыми соображениями, словно это был просто товар.

Бывший тренер «Водного мира» Кэрол Рэй рассказывает репортеру, что, когда персонал отобрал детеныша у Катины, косатка «осталась в углу бассейна, дрожала и кричала, буквально плакала. Я никогда не видел ее в таком состоянии… Настоящее горе, по-другому это не назовешь». Бывший тренер того же парка Джон Харгроув вспоминает, что кит Касатка и ее детеныш были «очень близки… неразлучны». После того как детеныша увезли в аэропорт, Касатка «издавала звуки, которых мы никогда от нее не слышали». Исследователь, проанализировавший эти звуки, пришел к выводу, что сигналы Касатки были дальнодействующими – животное пыталось установить контакт с пропавшим детенышем.

В фильме Говард Гаррет напоминает нам, что, когда косаток начали содержать в неволе, мы о них почти ничего не знали и считали их жестокими убийцами. Но потом выяснилось, что они «на удивление доброжелательные и отзывчивые, стремятся к общению. До сих пор не известно ни одного случая, когда в дикой природе косатки причинили бы вред людям». Живущие на воле косатки не убили ни одного человека, однако пребывание в неволе приводит к насилию среди самих животных. В естественных условиях насилие и жестокость в сообществах косаток полностью исключены. По всей видимости, необычное поведение обусловлено фрустрацией, которая развивается в неволе. В 1999 году мужчина, тайно пробравшийся в парк «Водный мир» в Орландо, был найден мертвым в бассейне Тиликума; тело его было изуродовано. В 2010-м Тиликум убил тренера Дону Браншо. По отзывам всех, кто ее знал, Дона была отзывчивым, мотивированным тренером.

Тиликум давно отличался странным поведением, и с ним уже связывали смерть двух человек. Тем не менее он продолжал зарабатывать деньги для парка. Незадолго до нападения на Браншо он пропустил сигнал от тренера; по всей видимости, он подумал, что выполнил команду, и расстроился, не получив вознаграждения. Такое глубокое непонимание может возникнуть только у двух существ, способных понимать друг друга.

В неволе дельфины часто расстраиваются или злятся, сталкиваясь с негативной обратной связью. Когда самка бутылконосого дельфина, содержавшаяся в неволе на Гавайях и обучаемая искусственному языку, не отреагировала на команду должным образом и не получила вознаграждения, она схватила большую пластмассовую трубу, плававшую в бассейне, и швырнула в тренера, едва не попав ему в голову. Другой дельфин в подобных ситуациях бросался колючими частями рыбы. Дать сдачи – это не просто честная игра; это игра ума. Но размер, сила и разум косатки поднимают ставки на новый уровень.

Вряд ли имеет значение, что Тиликум изначально не собирался причинять вред. Причиной его поведения была фрустрация или скука, или он просто рассердился, а потом уже не контролировал себя. Его судьба никогда не переплелась бы с судьбой тренеров, если бы не главная несправедливость – люди разлучили Тиликума с семьей, вырвали из привычного мира. «Морской мир» – это всего лишь парк развлечений. Настоящий мир – это море. Если мы используем обитателей этого мира для развлечения, вместо того чтобы общаться с ними в привычной для них среде, последствия неизбежны.

В 1977 году, уходя с того представления, я даже не задумывался, как поймали этих китов. Мне не приходило в голову представить обратную ситуацию: сравнить косатку, выросшую среди людей, с молодым человеком, которого воспитывают косатки. С какой бы любовью косатки ни относились к мальчику, они не смогут обеспечить физический и эмоциональный контекст, в котором ребенок вырастет нормальным. Представьте, что в четырехлетнем возрасте вас захватили киты, которые вами восхищаются. У вас перестанет развиваться речь, остановится нормальная социализация. Мир сожмется до одной комнаты, которая окружена разглядывающими вас китами. Воспоминания о большом мире и о семье сотрутся. Еду вы будете получать после того, как опустите голову в воду, чтобы взять угощение из рук очарованных воспитателей, которые никогда не видели людей, живущих в семьях. Они не смогут понять ваших действий. Ваше образование – во всех отношениях – завершится. Вы больше не будете принадлежать большому миру. Вы станете маленькой, занимательной частичкой их мира. В юном возрасте вы еще будете находить их интересными – пока вам нужны внешние стимулы. Киты в какой-то мере скрасят ваше одиночество. Вы не будете осознавать, чего именно вам не хватает, но ваши базовые потребности в человеческом общении останутся неудовлетворенными. Вам станет скучно. И неизбежно наступит срыв.

Косатки рождены и созданы для большого и сложного мира, с дальними путешествиями и звуковыми сигналами, распространяющимися на огромные расстояния. Они остаются с матерями, братьями и сестрами до конца жизни. Они поддерживают связи на больших расстояниях, время от времени воссоединяясь с десятками других животных, которых знают всю жизнь. Мы помещаем их в бетонные бассейны, которые можно считать тюремными камерами и эхо-камерами. Как воздействует на развивающийся мозг косатки пребывание в маленьком бассейне с твердыми стенками? Представьте себе жизнь в круглой комнате с голыми стенами. Бесконечный бег по кругу.

Тематические парки и аквариумы называют живущих в них дельфинов «послами», и в этом есть определенный смысл. Глубокий смысл. В прошлом пленных американских индейцев и туземцев с островов Тихого океана привозили в Европу в качестве живых экспонатов. В 1906 году, через целое поколение после отмены рабства в Соединенных Штатах, мужчина из племени мбути по имени Ота Бенга был «выставлен» в обезьяннике зоопарка в Бронксе. Затем подобная практика прекратилась. Несмотря на то что его в конечном итоге освободили, а потом заботились о нем, Бенга покончил жизнь самоубийством. Этот мир стал для него чужим.

Косатки в «Водном мире» выступали под сценическим псевдонимом Шаму. Кен говорит, что это аббревиатура от английского shame on you – «как вам не стыдно». Они стали частью шоу-бизнеса, лишенные своего мира и потерявшие себя. Что мы узнали о них за те полвека, пока они прыгали и исполняли разные трюки для нашего развлечения? Потери не окончены. Отлов продолжается, например, в российских водах, потому что в Китае открылись новые океанариумы и спрос резко повысился. Я надеюсь, что шоу наконец завершатся и эра отлова косаток уйдет в прошлое. И полученные нами знания перевесят нанесенный ущерб.

Я не говорю, что мы ничего не узнали от косаток, содержавшихся в неволе. Наоборот, находясь рядом с ними, лишая их нормальной жизни и наблюдая, как они справляются, мы впервые начали присматриваться к ним. И они нас удивили. Мы наблюдали родственные отношения косаток – словно постигали глубину и широту человеческой души, глядя, как заключенные совершают удивительные поступки, чтобы помочь друг другу выжить. Мы узнали о них самое главное: они обладают индивидуальностью.

Кен рассказывает мне, что в 70-е годы мать и сын, которых поймали и держали в большом садке из сетей, три недели отказывались от еды. Люди, поймавшие их, даже не подозревали, что перед ними бродяги, которые охотятся на млекопитающих – тюленей, морских львов, дельфинов и китов. Люди пытались кормить животных сельдью. Должно быть, косатки были очень голодны. «Они слабели с каждым днем», – говорит Кен.

Затем их перевезли в ближайший парк «Морской мир». Когда они там появились, дрессированная косатка по кличке Хайда – она принадлежала к оседлому стаду, питавшемуся рыбой, и была поймана в 1968 году – нырнула под воду и начала рассматривать новичков через разделявшую их сеть. Потом Хайда вернулась к тренеру, который погладил ее, взяла сельдь и просунула через отверстие сети к новым соседям. Поделилась едой с незнакомцами. Мы думали, что на это способны только люди.

Поскольку в дикой природе оседлые косатки и бродяги никогда не смешиваются, поступок Хайды был, по человеческим меркам, выдающимся. Поначалу новички не брали рыбу. Тогда Хайда прижала рыбу к пасти сородича – и так несколько раз, с обоими новичками. Вскоре косатки начали есть. Это можно назвать… как? Если бы так поступил человек, мы бы говорили о «милосердии». «Огромное милосердие». Давайте проявим благородство и не будем лишать благородное животное награды из этих двух простых слов.

Вместе с этими двумя бродягами были пойманы еще три, которые оставались в садке из сети в той же бухте. Они отказывались от пищи семьдесят пять дней, и у них через шкуру проступили ребра – невиданное для китов истощение. Одна из косаток начала медленно кружить, наталкиваясь на предметы, как будто в бреду, затем, в пять вечера, она со всей силы протаранила толстую пропиленовую сеть. Спинной плавник застрял в отверстии. Голодная, обессилевшая косатка высвободилась, открыла рот, выпустив воздух, и легла на дно – мертвая. Как будто последнее отчаянное усилие лишило ее воли к жизни и она намеренно покончила с собой. Сразу же после смерти косатки самец по кличке Чарли Шин посмотрел на людей, схватил сеть и стал за нее тянуть. Просил помощи в освобождении? Люди стали бить его по голове, но он упорствовал. А потом отпустил сеть.

На семьдесят восьмой день Чарли Шин взял лосося из рук служителя, но не проглотил, а поплыл к оставшейся в живых самке. Оба засвистели. Потом он положил лосося прямо перед носом подруги. Она схватила рыбу за хвост, Чарли Шин – за голову. Так, держа рыбу за разные концы и продолжая свистеть, они описали круг. Потом разорвали рыбу. Каждому досталась половина. Через несколько минут Чарли Шин получил еще одну рыбину и снова принес самке. Она съела угощение целиком. Чарли Шин вернулся за лососем для себя.

Вскоре каждый из них ежедневно съедал по двести килограммов рыбы.

И вскоре их продали в аквариум в Техасе.

Но «Водный мир» не успел их отправить. Однажды ночью кто-то поднял части сети. Косатки сбежали. (Злоумышленника не нашли, но я и многие другие люди хотели бы его поблагодарить. Этот случай многое говорит о нас самих: можно ловить и продавать косаток в неволю и зарабатывать на этом деньги, а за освобождение животных можно попасть в тюрьму. Как заметил Боб Дилан, «укради немного, и тебя бросят в тюрьму, укради много, и тебя сделают королем».)

Через несколько лет двух косаток, сбежавших в ту ночь, кому-то удалось сфотографировать – вместе с новорожденным детенышем. «Мы время от времени встречали их на протяжении двадцати пяти лет», – говорит Кен. Чарли Шин умер в 1992 году. «Он и его семья не хотели иметь никаких дел с людьми».

Грэм Эллис несколько десятилетий изучает косаток в их естественной среде. Сразу после школы он устроился на работу в аквариум Ванкувера. Ему поручили уговорить новую косатку, которая отказывалась от пищи, хотя бы немого поесть. Прошел месяц. Животное голодало. Однажды Эллис от скуки начал брызгать на косатку водой. Животное неожиданно брызнуло на него в ответ, исчезло на глубине, затем выпрыгнуло из воды. Через несколько часов косатка уже подплывала к Эллису, чтобы он ее погладил и почесал, на следующий день она начала есть. Косатка – общественное животное, ей нужно было сначала просто установить контакт. Некоторые ученые убеждены, что социальные потребности у косаток так же сильны, как у человека, или даже сильнее. И эти потребности для них иногда важнее пищи.

«Дело не в том, скольким трюкам ты можешь их научить… а в том, как долго ты сможешь поддерживать у косатки здоровую психику», – говорит Эллис. Нужно знать, как работает их мозг. Молодые косатки стремятся к общению примерно год. Но после двух лет пребывания в неволе новизна пропадает, и психическое здоровье косатки начинает разрушаться. «Некоторым становится скучно, и они делаются апатичными. Другие превращаются в невротиков и могут быть опасны». Через несколько лет жизни в неволе, утверждает Эллис, «они все становятся немного чокнутыми».