Дома, в кабинете, Кен подключает камеру к компьютеру. За годы, которые он посвятил наблюдениям за косатками, техника совершила стремительный скачок от черно-белой пленки до цифровой фотографии. Что еще изменилось?

– Мы им уже надоели, – говорит Дэйв. – Они прошли ту стадию, когда хотели общаться с каждой лодкой.

– А если они захотят приблизиться к нам, – прибавляет Кен, – то непременно появятся копы.

Кен часто свистел особым образом: «мой опознавательный свист» – так говорит он. Чтобы помочь косаткам узнать его. Теперь ему нельзя так делать.

Раньше можно было отстреливать косаток, преследовать и ловить их без разрешения властей. В наши дни незаконно даже свистеть. Нельзя делать ничего, что «может изменить их поведение».

Джазовый музыкант, новатор (и наш общий друг) Пол Винтер играл на саксофоне Баха в специальную стальную трубу, прикрепленную к борту надувной лодки Александры Мортон. Огромный самец по кличке Красавчик отделился от проплывающего стада, приблизился к нам и плыл рядом, пока Пол не закончил играть. «Когда музыка смолкла, – писала Мортон, – Красавчик издал долгий, протяжный свист, выдохнул и исчез».

Теперь это незаконно.

Конечно, недопустимо, когда участники холостяцкой вечеринки преследуют косаток, кричат и бросают в них банки из-под пива. Но иногда меры защиты животных выглядят чрезмерными – и направленными против тех, наблюдать за кем очень легко, то есть против исследователей.

– Это плохо, – говорит Кен, – потому что мы интересны косаткам. Границы этого интереса могут простираться дальше, чем мы можем представить.

Если косатки хотят взаимодействовать на собственных условиях и в удобное для них время, значит ли это, что мы все равно их беспокоим?

– Я категорически утверждаю, – подчеркивает Кен, – что никогда не беспокоил ни одну косатку. Я решительно на их стороне.

Мы делим эту планету с существами, чей любознательный разум мирно стремится к нам. Мы отвечаем тем, что строим барьер якобы для их защиты, одновременно уничтожая их пищу и разрушая их слух. Что это – дьявольский план? Нет. Просто недомыслие. Человеческий мозг этого не постигает.

В Бахе, в Мексике, бизнес экотуризма, основанный на близком общении с серыми китами, помог защитить их родильные лагуны от промышленного освоения. Вместо барьера – приглашение, которое посылают сами киты.

Большая часть лагуны закрыта для лодок. Остальную территорию разрешено посещать несколько часов в день. Приватность китов никто не нарушает, если они этого не хотят. Но некоторые из них предпочитают подплывать к лодкам вместе со своими детенышами. В Соединенных Штатах и Канаде за попытку погладить кита можно оказаться в суде. Но в Бахе, если вы не гладите китов, они уплывают к более общительным людям. Побывав там, я окончательно убедился в преимуществе этой системы. Вне всякого сомнения, она помогает понять китов – и по этой причине полезна для них. Для слонов, волков, китов и многих других животных близкий контакт помог заменить страх и ненависть на более глубокое понимание, и это лучше для всех. Законы, запрещающие проигрывать музыку или свистеть китам, нисколько не мешают людям уничтожать их. На самом деле в необычное новое время, когда животные нуждаются в политической поддержке, чтобы выжить, такое навязанное отчуждение лишь ускоряет их уничтожение.

В наши дни киты гораздо более рассредоточены и реже встречаются в районе островов Сан-Хуан.

– Старые добрые времена уже не вернутся, – сокрушается Кен.

Он имеет в виду 80-е годы. Он сам был моложе, популяции лосося хватало, численность косаток восстанавливалась, а не уменьшалась. Но на самом деле для косаток хорошие времена закончились еще раньше. По меньшей мере с конца XX века люди убивали их как конкурентов, вылавливали для развлечения, лишали их пищи, загрязняя реки, в которых нерестится лосось, и увеличивая промысел рыбы.

В 1874 году капитан китобойного судна Чарльз Скэммон так писал о косатках: «В какой бы части света вы их ни встретили, они всегда как будто ищут, что бы разрушить или сожрать». Такое впечатление, что он писал о своем китобойном флоте. Косатки иногда охотятся на больших китов, но после миллионов лет убийств в океанах остались миллионы китов. А вот к тому времени, как занятие Скэммона и его товарищей попало под запрет, киты почти закончились.

Старые косатки должны помнить те времена, когда большинство людей боялись и ненавидели их. Кто поверит, что кит-киллер не воспользуется любой возможностью, чтобы напасть на человека? Рыбаки, которым они составляли конкуренцию, стреляли в них без всяких угрызений совести – и безнаказанно. В 1973 году инструкция по подводному плаванию ВМФ США утверждала, что косатки «будут нападать на людей при первой же возможности». В 1969-м в книге «Человек как добыча» косатки назывались «самыми крупными из известных людоедов». Главная проблема подобных заявлений – полный отрыв от реальности.

Кашалоты могут служить еще одним примером животного, репутация которого как кровожадного существа была опровергнута реальностью. «Нас убеждают, что в мире нет существа более жестокого, чем кашалот, – писал в 1838 году Томас Биль в своей книге „Естественная история кашалота“. – Но в действительности кашалот не только оказался самым робким и неагрессивным животным… готовым бежать от всего необычного и совершенно невиновным в тех действиях, в которых его постоянно обвиняют».

Мистические представления коренных жителей северо-восточной части Тихоокеанского побережья гораздо сложнее. И гораздо объективнее. Логика их наблюдений более точно отражает сущность китов. Они с близкого расстояния видели гигантское существо, смертельно опасное, но по какой-то таинственной причине не причинявшее им вреда. И поэтому к китам относились с благоговением. Именно благоговение было основой, из которого люди выковывали уважение к их уму, восхищение их мудростью, благодарность за их сдержанность. Люди считали черно-белых пловцов, полноправных хозяев их таинственного мира, чем-то вроде духов.

Тлингиты, живущие на территории современной юго-восточной Аляски, верили, что косатки способны подарить им силу, здоровье и пищу – косатки знали, как добыть все это из темных, холодных, неприветливых вод. Для коренных народов Британской Колумбии какауин, или косатка, тоже обладает сверхъестественными способностями. Какауин – это морской аналог куайакиик, или волка. Поэтому какауин, «морской волк», ассоциируется с правдой и справедливостью.

Большинство европейских народов, равно как и японцы, ничего не знают о косатках и поэтому не особенно о них задумываются. Для рыбаков они были вредителями и конкурентами, их демонизировали моряки и закидывали камнями дети. Грэм Эллис, который потом всю жизнь провел с косатками, первым начал тренировать их и изучать в дикой природе, в детстве тоже кидал в них камни. «Так делали все, а когда ты становился старше, начинал стрелять в них».

В период с 1950 по 1980 год Норвегия, Япония и Советский Союз убили около шести тысяч косаток, что, вне всякого сомнения, вызвало резкое сокращение популяции. Другие страны тоже внесли посильный вклад в этот процесс.

В 1956-м исландское правительство, испугавшись, что косатки охотятся на сельдь и рвут рыбацкие сети, обвинили их в том, что они «принесли убыток рыболовной отрасли» в размере двухсот пятидесяти тысяч долларов (удивительно маленькая сумма, даже если учитывать инфляцию, и, конечно, включающая ущерб от охотящихся на сельдь млекопитающих, морских птиц и рыб).

Исландия обратилась за помощью к Америке. В октябре 1956 года «Новости морской авиации» хвастались, что самолеты американского ВМФ «завершили очередную успешную операцию против косаток… сотни были уничтожены с помощью пулеметов, ракет и глубоководных бомб». Страдания и хаос на море, вероятно, были просто чудовищными.

Владельцы коттеджей для спортивной рыбалки в районе Кэмпбелл-Ривер на острове Ванкувер пожаловались на конкуренцию за лосося со стороны косаток, и канадское Министерство рыболовства в июле 1960 года разработало план по предотвращению проникновения косаток в промысловую зону под названием Сеймур Нэрроуз: «Рекомендуется использовать пулемет пятидесятого калибра с треногой… и открывать огонь при их приближении». Но после того как пулемет был установлен, косатки загадочным образом сменили место охоты и отошли подальше от этой зоны. Очередная невероятная история: откуда косатки могли знать?

Может быть, лучше не убивать их, а смотреть на них живых. В неволе. Правильно?

Первая попытка поймать косатку закончилась трагически. В 1962 году в заливе Пьюджет-Саунд два сотрудника калифорнийского парка «Маринлэнд» заарканили самку косатки из двенадцатиметровой лодки. На ее крики приплыли самцы. Люди запаниковали и стали стрелять. Самцы исчезли, а в заарканенную самку попали шесть пуль. Она пошла на корм собакам. В 1964-м аквариум в Ванкувере не только поручил тридцативосьмилетнему скульптору изготовить статую косатки в натуральную величину, но и отправил его убить одно животное, чтобы использовать в качестве модели. Он загарпунил маленькую косатку, почти детеныша, которая впала в шоковое состояние и начала тонуть; два члена стада поспешили к оглушенному подростку и вытолкнули на поверхность, чтобы он мог дышать. Когда молодая косатка пришла в себя, скульптор взял винтовку и начал стрелять. Загарпуненная косатка свистела так громко, что ее слышали люди, находившиеся на расстоянии сотни метров. Затем скульптор решил притащить косатку живой. Чтобы уменьшить боль, животное плыло рядом, как на поводке. Это стало событием международного масштаба. Впервые удалось поймать живую косатку! К ней было приковано внимание публики. Раненое животное пятьдесят пять дней отказывалось от пищи. После окончания голодовки косатка прожила еще месяц. Газета «Таймс» из Виктории высказала мнение, что молодая косатка – его назвали Моби Долл – умерла «мучительной смертью». Людям стало стыдно. Но не всем. «Меня смущает эта сентиментальность, – сказал корреспонденту директор аквариума. – Это красивое животное, но… оно же может проглотить вас живьем».

Трагедия замученной молодой косатки стала поворотным пунктом. Доброжелательность, любопытство, готовность к сотрудничеству – совсем не похоже на фальшивую репутацию жестокого зверя – удивили людей. Естественно, аквариумы тут же подхватили идею показывать косатку для развлечения публики.

В конце июля 1965 года косатку, случайно попавшую в рыболовную сеть, привезли в аквариум Сиэтла. Больше года Наму, как назвали самца, демонстрировал свою притягательность для зрителей. Затем он умер. Первый из многих.

Аквариумам и другим водным паркам требовалось больше животных. Первая операция по отлову живых косаток была организована парком «Морской мир» и аквариумом Сиэтла в октябре 1965 года. В 1973-м ловцам платили около семидесяти тысяч долларов за каждое животное. С помощью вертолетов, скутеров и взрывчатых веществ они загоняли группу косаток в залив, где рыбацкое судно набрасывало на них сеть. Ловцам были нужны недавно отлученные от матери детеныши. Но не всегда все проходило гладко.

Однажды ночью в 1969 году ловцы изолировали четырех косаток, принадлежавших к группе из двенадцати особей, среди которых был знаменитый Красавчик. Утром свободные косатки не покинули своих запертых в бухте сородичей. Тогда ловцы окружили их тоже, перегородив бухту сетями. Но одному самцу удалось ускользнуть, и он раз за разом таранил сети, проделав несколько дыр. Животные из группы – дезориентированные и, возможно, в шоке – не последовали за ним. Одна самка подплыла к сети, словно искала путь к спасению, но не нашла дыру; тем временем рыбаки чинили сети так быстро, насколько могли. В конечном итоге самец перестал таранить сети, но несколько дней держался поблизости. Потом уплыл – возможно, причиной был голод, а может, отчаяние.

Ловцы, получившие заявки от американских и европейских торговцев, продали семь молодых косаток. Четырех животных постарше они отпустили. Освободившись, эти животные тоже уплыли не сразу, а целый день держались рядом с бухтой.

Прошло много лет, прежде чем косатки вернулись обратно.

В Британской Колумбии в 1968 году были пойманы две беременные самки. Они целый месяц отказывались от пищи, после чего были проданы в место, название которого предполагает расстройство идентичности: «Африканский морской мир США». Одна самка родила мертвого детеныша, а вскоре умерла сама. Работники парка продолжали тренировать вторую, заставляя ее прыгать. Ее детеныш тоже родился мертвым. Сама она пережила эту потерю.

Ловцам разрешалось забирать столько молодых косаток, сколько они хотели. Никто не представлял социальной структуры или размера популяции этих животных. Всем хотелось верить, что косатки случайным образом приплывают во внутренние воды из практически неограниченной популяции, мигрирующей по всему Тихому океану. Какой вред будет от того, что выловят нескольких животных?

В те годы Кен тоже мыслил терминами рыболовства, но ему хотелось знать, каков может быть «устойчивый вылов» косаток. Эта величина не могла быть неограниченной. Блестящий канадский исследователь Майк Бигг понял, что может различить отдельных особей косаток, что состав групп стабилен – и эти группы гораздо меньше, чем мы представляли. Он предположил, что бродяги и оседлые косатки встречаются в одних и тех же районах, но у них разный рацион, разные сигналы и социальные привычки и они никогда не смешиваются. Этого никто раньше не знал, и это казалось необъяснимым. Необычные взгляды Бигга высмеивали и отвергали. Его не любили не только ловцы косаток – власти считали его, как выразился Кен, «кем-то вроде душевнобольного». Кен угодил в ту же сеть постоянных преследований со стороны чиновников и представителей морской полиции. Это были непростые времена.

С 1962 года до середины 70-х многие косатки по нескольку раз попадали в сети – ловцам нужны были их детеныши. Примерно четверть выловленных животных имели пулевые ранения от беспорядочной стрельбы. Таковы были взаимоотношения между людьми и косатками северо-западного побережья.

Косатки стали избегать своих любимых изобилующих пищей мест – они стали опасными. Затем общественное мнение изменилось, и люди начали выступать против вылова косаток. В 1976 году на место одной из операций явились более тысячи протестующих.

В конечном итоге исследователи документально доказали – в этом не было сомнений, – что в прибрежных водах обитает меньше ста пятидесяти оседлых косаток. Вероятно, работа этих ученых предотвратила уничтожение всей группы. Если считать животных, пойманных живыми и убитых во время отлова, то популяция косаток уменьшилась почти на 40 % – примерно на шестьдесят особей. Из пятидесяти трех косаток, помещенных в аквариумы, шестнадцать (примерно каждая третья) умерли в течение года. В разгар охоты за живыми косатками в океанариумы доставили девяносто пять животных с северо-западного побережья Америки и из Исландии. В 1975 и 1976 годах Канада и США наконец запретили вылов косаток.

Летом 1977-го в канадской Виктории я, выпускник колледжа, купил билет в океанариум, занял место на открытой трибуне и впервые в жизни увидел косаток. (Пройдет еще пятнадцать лет, прежде чем мне представится возможность взглянуть на свободно живущих косаток в их естественной среде.) Они аккуратно брали рыбу из рук хорошеньких девушек и выпрыгивали из воды.

Я был поражен тем, как эти «киллеры» ведут себя с человеком. У меня на глазах выступили слезы. Это не безмозглые убийцы, а нежные, общительные и благородные гиганты. Великолепные в своей мощи. Шоу было пронизано сочувствием и благородством людей, которые старались преодолеть межвидовой барьер, – и надеждой косаток, что мы научимся любить их. Мне никогда не приходило в голову заглянуть за кулисы.

Люди, видевшие то же, что и я, изменили свое мнение. Животные, которых столько времени считали убийцами, избавились от незаслуженной репутации и превратились просто в «косаток».

Они не изменились. Перемены произошли с нами, когда мы внимательно посмотрели на них. В те времена никто не наблюдал за косатками. Создатели документальных фильмов о дикой природе даже не могли мечтать о том, что им доступно теперь. Первые косатки, попавшие в неволю, пожертвовали жизнью ради того, что были не в состоянии понять. Вопрос: стоила ли эта жертва перемены в общественном мнении?

Теперь мы можем по-разному на это ответить. Но в тот день в 1977 году, когда я вышел со стадиона, вытирая глаза и испытывая восторг от одной мысли, что мы живем в одном мире с такими удивительными существами, сомнений не было. Никаких. Насколько я мог видеть, косатки явно получали удовольствие от представления.