14

– Простите, что опоздал, – добавил Фоска. – Дела задержали.

Мариана нахмурилась.

– Боюсь, мы уже начали.

– Но мне ведь все равно можно войти?

– Решать не мне, а всей группе. Кто за то, чтобы впустить профессора Фоску?

Не успела она договорить, как все девушки дружно вскинули руки.

– А вы за меня не проголосовали, Мариана, – с улыбкой заметил Фоска.

– Не проголосовала, – подтвердила она. – И оказалась в абсолютном меньшинстве.

С приходом Фоски атмосфера поменялась. Студентки явно напряглись. Перед тем, как занять один из свободных стульев, профессор коротко переглянулся с Карлой.

– Продолжайте, – усевшись, попросил он.

Немного поразмыслив, Мариана решила зайти с другой стороны.

– Профессор, вы преподаете девушкам древнегреческую трагедию? – невинно поинтересовалась она.

– Да.

– Вы уже проходили «Ифигению в Авлиде»? Историю Ифигении и Агамемнона?

Мариана пристально следила за реакцией Фоски. Упоминание трагедии никак на него не подействовало. Он невозмутимо кивнул.

– Конечно. Как вам уже известно, Еврипид – мой любимый автор.

– Да-да, вы говорили. Ифигения, на мой взгляд, весьма любопытный персонаж. Мне хотелось бы знать, что о ней думают ваши студентки.

– В каком смысле – любопытный персонаж?

– Ну… – Мариана помедлила, пытаясь подобрать нужные слова. – Наверное, меня удивляют ее безропотность и покорность.

– Покорность?

– Ифигения совсем не борется за жизнь. Ее не тащат на алтарь насильно, не принуждают туда идти. Она сама, добровольно, подчиняется решению отца.

– Интересная мысль! – Фоска обвел глазами студенток. – Кто-нибудь желает ответить Мариане?.. Карла?

Блондинка, явно польщенная тем, что профессор выбрал именно ее, снисходительно посмотрела на Мариану.

– В том, как Ифигения пошла на смерть, и есть весь смысл трагедии.

– Поясните?

– Ифигения заслуживает всеобщее уважение именно тем, что добровольно согласилась стать жертвой, – словно втолковывая ребенку, продолжила Карла и оглянулась на Фоску. Тот одобрительно улыбнулся.

Мариана покачала головой.

– Извините, не верю.

– Не верите? Почему? – Фоска явно был заинтригован.

Мариана оглядела сидящих перед ней Дев.

– По-моему, лучше спросить об этом саму Ифигению. Предлагаю пригласить ее на наш сеанс. Пусть займет один из свободных стульев. Согласны?

Девы обменялись презрительными взглядами.

– Какой бред, – выразила всеобщее мнение Наташа.

– Почему? Ей ведь было примерно столько же лет, сколько и вам. Может, чуть меньше. Шестнадцать? Семнадцать? Она была храбрым, самоотверженным человеком. Только подумайте, как бы сложилась ее жизнь, если б Ифигения воспротивилась воле отца, чего эта девушка достигла бы. Что бы мы ей посоветовали, если б она была сейчас здесь, среди нас?

– Ничего, – равнодушно отозвалась Дия. – А что тут можно посоветовать?

– И вы не предостерегли бы Ифигению насчет ее отца-психопата? Не попытались бы ее спасти?

– Спасти? – Дия презрительно поморщилась. – От чего? От судьбы? В трагедиях так не бывает.

– В любом случае Агамемнон тут ни при чем, – добавила Карла. – Не он хотел смерти Ифигении, а Артемида. То была воля богов.

– А если никаких богов нет? – возразила Мариана. – Только девушка и ее отец. Что тогда?

Карла пожала плечами.

– Тогда это уже не трагедия.

– А просто чокнутая греческая семейка, – подхватила Дия.

До этих пор Фоска молчал, с интересом прислушиваясь к разговору. Теперь не выдержал и полюбопытствовал:

– А что бы вы, Мариана, сказали Ифигении – девушке, которая предпочла погибнуть, чтобы спасти Грецию? Кстати, она была моложе, чем вы полагаете: лет четырнадцать-пятнадцать. Что бы вы ей порекомендовали?

Мариана на секунду задумалась.

– Я постаралась бы выяснить, какие у нее отношения с отцом и почему она считает, что обязана жертвовать собой ради него.

– И почему же, по-вашему?

– Потому что дети готовы на все ради того, чтобы их любили. Ведь пока они не вырастут, от этого напрямую зависит их способность выживать – сначала физическая, а потом и психологическая. Они сделают что угодно, чтобы о них заботились. – Мариана обращалась не к Фоске, а к сидящим вокруг девушкам. Немного тише она добавила: – И некоторые этим пользуются.

– Что из этого следует? – уточнил Фоска.

– Будь я психотерапевтом Ифигении, я помогла бы ей кое-что понять. Увидеть то, что ускользает от ее взгляда.

– Что увидеть? – вмешалась Карла.

Мариана помедлила, тщательно подбирая слова.

– Еще в раннем детстве Ифигения приняла проявления деспотизма отца за любовь. С тех пор эта ошибка влияла на ее восприятие окружающего мира. Агамемнон – никакой не герой. Он сумасшедший, психопат-детоубийца. Ифигении не стоило любить и почитать этого человека. Ей не нужно было умирать, только чтобы угодить ему.

Мариана посмотрела девушкам в глаза. Она всей душой хотела достучаться до них, надеялась, что ее объяснения заставят их задуматься. Но получилось ли? Неясно…

Почувствовав на себе взгляд Фоски, Мариана поняла, что тот собирается что-то ответить, и торопливо продолжила:

– Если б Ифигения прекратила лгать самой себе, если б осознала ужасную, горькую правду о том, что отец не любил ее, так как вообще не способен был любить, – в тот самый миг она перестала бы быть беззащитной девой, безропотно положившей голову на плаху. Она вырвала бы топор из рук палача и сама стала бы богиней. – Мариана повернулась к Фоске, тщетно стараясь скрыть свой гнев. – Увы, и у Ифигении, и у Тары, и у Вероники не было шанса стать богинями… у них не было шанса даже повзрослеть.

В глазах Фоски вспыхнула ярость, но, как и Мариана, он постарался ничем ее не выдать.

– Кажется, вы считаете меня кем-то вроде отца-злодея? Сравниваете с Агамемноном?

– До вашего прихода мы как раз обсуждали, насколько хорошо вы исполняете в группе обязанности отца.

– Ах, вот как? И к какому выводу пришли?

– Пока ни к какому. Я спросила девушек, по-прежнему ли они чувствуют себя в безопасности под вашей опекой после убийства двух своих сестер.

Мариана машинально покосилась на пустые стулья. Фоска проследил за ее взглядом.

– А, я понял… Свободные места предназначены для недостающих членов группы? Для Тары и Вероники?

– Именно.

– Тогда нужен еще один стул, – после небольшой паузы заметил Фоска.

– В смысле?

– А вы что, не в курсе?

– Не в курсе чего?

– А… так она вам не рассказала? Как интересно! – слегка удивился профессор. – В таком случае, может, вам стоит применить этот прекрасный психоаналитический метод к себе самой? Хорошо ли вы исполняете обязанности «матери»?

– «Врачу, исцелися сам», – поддакнула Карла.

Фоска усмехнулся.

– Вот-вот. – Повернувшись к студенткам, он, передразнивая Мариану, делано озабоченным тоном осведомился: – И какие же выводы мы как группа можем сделать из этого обмана? Что он означает?

– Думаю, по нему можно судить об их отношениях, – начала Карла.

– О да! – Наташа хихикнула. – Значит, они далеко не так близки, как полагает Мариана.

– И она, судя по всему, совсем не доверяет Мариане, – вставила Лиллиан.

– Любопытно, почему? – улыбаясь, пробормотал профессор.

Мариана почувствовала, что краснеет. Ее разбирала досада. Фоска с ученицами осмеивали ее, как дети в школе: подобно любому мальчишке-задире, профессор манипулировал остальными членами компании, умело натравливая их на Мариану. Все они потешались, глумясь и насмехаясь над ней. Внезапно Мариана ощутила, что ненавидит их.

– О ком вы говорите? – не выдержала она.

Фоска оглядел девушек.

– Ну кто исполнит обязанности радушной хозяйки? Серена, может, ты?

Серена кивнула. Поднявшись, она подошла к обеденному столу, взяла стул и, втиснув его в круг рядом с Марианой, вернулась на свое место.

– Спасибо, – поблагодарил ее Фоска и обратился к Мариане. – Видите ли, тут не хватало еще одного стула – для восьмой, последней Девы.

– Кто же это? – осведомилась Мариана, хотя и сама уже догадалась.

Фоска улыбнулся.

– Ваша племянница. Зои.