Вот так и получилось, что я сел в машину и поехал к дому человека, которого не знал. Обещание не предпринимать ничего безрассудного растаяло в выхлопе автомобиля. На обдумывание нет времени, внушал я себе. Обычно говорят о рассыпающихся карточных домиках. В моем случае домик уже рухнул. Я очутился под завалом карт и ждал бульдозера, который положит всему конец, стерев их в порошок.

Винсент Бейкер жил в двадцати минутах езды от центра. В Хьюстоне можно назвать это центральным жилым районом. Сплошь виллы среднего класса. Ни слишком роскошных участков, ни экстравагантных автомобилей. Множество женщин с детскими колясками. Те, что помоложе, скорей всего, няни. Те, что постарше, — домохозяйки. Население в большинстве белое. Винсент Бейкер — чернокожий. По крайней мере, я так предполагал, поскольку его брат Тони был чернокожим. Но, возможно, я и ошибался. Взять хотя бы нас с сестрой. Когда нас видели вместе, никто не верил, что мы брат и сестра.

На подъездной дорожке у дома Бейкера был припаркован пикап. Какой-то мужчина стоял в кузове, что-то загружал и выгружал. Белая рубашка взмокла от пота и облепила спину. Черные брюки явно не улучшали ситуацию. Я затормозил и остановился у тротуара. Мужчина, похоже, не заметил меня, продолжал свое занятие. Я несколько раз сглотнул, сердце стучало, как молот. Я медленно вышел из машины, захлопнул за собой дверцу.

Мужчина в пикапе выглядел едва ли не беспечно. Меня он заметил, когда я был буквально в двух шагах.

— Чем могу помочь? — улыбнулся он.

Красная бабочка, именной бейджик на груди. Джош Тейлор говорил, что второй брат Тони владеет кафе. Наверно, это он и есть.

Может ли он быть Люцифером?

Он держался обезоруживающе, и я подумал, что вряд ли. Надо взять себя в руки и не пускаться в домыслы.

Я тоже улыбнулся и, кажется, сумел скрыть нервозность:

— Я ищу Винсента Бейкера.

Человек в пикапе козырьком приставил руку к глазам.

— А кто вы?

— Мартин Беннер. — Тут мне пришлось глубоко вздохнуть, потому что я играл с огнем. — Я работал с его братом Тони.

Улыбка на лице мужчины погасла. Он медленно смахнул грязь с голых предплечий. Белые рукава рубашки были закатаны так, что раскатать их наверняка невозможно: будут как жеваные.

— В таком случае вы работали и с моим братом. Меня зовут Саймон.

— Простите, — сказал я. — Я понятия не имел, что у Тони есть еще братья, кроме Винсента.

Вранье, но брат Винсента этого знать не мог. Он спрыгнул из кузова на землю и очутился меньше чем в метре от меня.

— Что вам нужно?

Беспечность как ветром сдуло, она сменилась чистейшей яростью. Перемена удивила меня. К такой ситуации я не был готов.

Брат Тони склонил голову набок.

— Беннер, говорите?

— Да.

— Тогда я знаю, кто вы.

Незачем объяснять, что он имеет в виду. Так я думал. У него же на лице написано: он знает, что я сделал, и ненавидит меня за это. Так я думал. И вот тут для меня начиналось непонятное. Ведь каким образом мой выстрел, отнявший жизнь у незнакомого парнишки, мог испортить мои отношения с семьей давнего коллеги? Фактически Тони был виноват в случившемся не меньше меня. Той ночью он несколько раз повторил, что ужасно жалеет о случившемся. И что не выстрели я, выстрелил бы он сам.

— Вы сбежали, — сказал Саймон. — Так не делают.

О чем он толкует?

— Я не сбегал, — сказал я, не понимая, что он имеет в виду, но не желая давать ему больше информации, чем та, какой он располагает.

Он шагнул ко мне. Я заставил себя остаться на месте.

— Нет, сбежали. Бросили Тони, когда ему было чертовски плохо. Что вам надо от Винсента? Он плевать на вас хотел, и я тоже. Никто в семье не желает иметь с вами ничего общего. Раз вы не пришли раньше, незачем вообще являться сюда.

Я молча слушал его тираду. “Никто в семье не желает иметь с вами ничего общего”. Значит, они говорили обо мне. И решили, что знать меня не хотят. Здесь чувствовался какой-то подтекст, которого я не улавливал. “Никто в семье”. Чего же я никак не пойму?

— Мне очень-очень жаль, — сказал я. — Я не знал, что Тони было плохо.

Что еще тут скажешь? Разве я вообще имел возможность понять, что Тони было паршиво? Ведь после того страшного случая он перевелся в другой участок. А близко мы никогда не дружили.

— Вздор, это все знали. И вы тоже.

Он сунул руку в карман брюк, достал связку ключей.

— Мне пора. И вам тоже пора убираться. Раз и навсегда. Здесь никто не желает вас видеть.

Раз и навсегда. Никто в семье.

— Можете передать Винсенту, что я ищу его?

— Конечно, только он не станет с вами встречаться. Он вас ненавидит, как и все мы.

Настал мой черед шагнуть к нему, в полной растерянности.

— Простите, но о чем вы, черт побери, толкуете? “Он вас ненавидит, как и все мы”. Кто — “все мы”? Я вас не знаю. И вы, черт возьми, меня не знаете.

Окаянная жарища. Такое ощущение, что мы оба вот-вот расплавимся вместе с асфальтом. Мозги работают через пень-колоду. Мы оба стояли и неотрывно смотрели друг на друга, взвинченные и злые. И неспособные вымолвить ничего вразумительного.

Я попытался сказать что-нибудь помягче. Помягче, но не менее веское:

— Мне очень жаль, что так случилось. Но… вы… все вы не можете не понимать, что это была трагическая ошибка. Я… я ни секунды не думал, что он умрет. Мы стояли под дождем, а он достал пистолет… то есть не пистолет, но я думал, это пистолет… и просто…

— Простите, вы о чем?

Брат Винсента и Тони смотрел на меня в полном недоумении.

— О том, что тогда случилось… А вы сами о чем говорили?

Разговор нарушил звонок телефона. Его телефона, не моего.

— У вас с головой непорядок. — Он направился к водительской дверце, собираясь сесть за руль.

Я пошел следом, не хотелось мне уезжать отсюда с кучей новых вопросов, их и без того предостаточно.

— Простите, но я не понимаю, — сказал я. — В чем именно вы и ваша семья меня обвиняете? Я не знал, что Тони паршиво себя чувствовал. Мне известно только, что он тогда подал ходатайство о переводе и…

Саймон сел в пикап, закрыл дверцу. Окно было опущено.

— А как по-вашему, почему он так поступил? Ходатайствовал о переводе?

— Из-за случившегося?

Я чувствовал себя идиотом. Это слово, “случившееся”, явно означало для меня одно, а для родни Тони — совсем другое.

— Не знаю, что вы имеете в виду под “случившимся”, — сказал Саймон, подтверждая мою мысль. — Потому что мы бы сказали иначе: “содеянное вами”. Ведь Тони просил о переводе из-за того, что сделали вы, предатель.

Я покачал головой. Он включил мотор и дал задний ход.

— Мне очень жаль, — повторил я. — Если вы объясните, если расскажете, что́ я, по-вашему, сделал, то мы, возможно, во всем разберемся. Я совершенно уверен, что это просто огромное недоразумение и…

Машина вырулила на улицу.

— Нет тут никакого недоразумения. Держитесь от нас подальше.

Как ребенок, от которого никак не отделаешься, я побежал рядом с автомобилем.

— Скажите Винсенту, что я хочу повидать его! — крикнул я, сунув в машину листок с номером телефона.

В ответ он ударил по газам и уехал.