За долгие годы было довольно много случаев — больше, нежели мне удобно признать, — когда я боялся, что Люси бросит меня по-настоящему. В смысле откажется работать со мной, откажется спать со мной. Такая ситуация возникла, когда я рассказал, что застрелил тинейджера, а потом похоронил его. И еще раз, когда я явился в ее кабинет у нас в конторе и сообщил, к какому пришел выводу:

— Я знаю, что́ было нужно Ракель. Не информация. Моя сперма. Понимаешь? Вот мерзость.

Я думал, она успела закалиться и не станет реагировать. Идиотизм, но я правда так думал.

Люси и бровью не повела. Просто сидела за своим письменным столом и смотрела на меня так, будто в этот миг до нее дошло, что на самом деле я марсианин.

Я заерзал на стуле. У Люси посетительские стулья очень маленькие. Невозможно отделаться от ощущения, что вот-вот соскользнешь.

— А как, Мартин? — спросила она.

— Что “как”?

— Как она добралась до твоей спермы? Ты ведь не носишь ее с собой в кармане.

Она откинулась на спинку кресла, не сводя с меня взгляда, который мог бы потопить авианосец. Издевается, что ли?

— Не пойму, в чем проблема, — сказал я. — Ты же знала, что я с ней переспал. Я…

— Когда?

— Тебе и это известно. В тот день, когда встречался с Дидриком в “Пресс-клубе”. И второй раз, через несколько дней.

— Довольно давно. По-твоему, она с тех пор хранила твою сперму в холодильнике?

— Н-ну да. Вообще-то не знаю. Главное, она имела к ней доступ.

Имела доступ. Крайне неудачная формулировка. Люси незамедлительно к ней прицепилась:

— В таком случае мы опять там же, где начали. Как, черт побери — извини за выражение, — она могла получить твою сперму, Мартин?

— Не пойму, о чем ты, — сердито сказал я. — Когда трахаюсь, у меня случается оргазм. Что тут такого чертовски удивительного?

— Ничего. Но неужели ты настолько глуп, что не пользуешься презервативом!

Люси редко кричит на меня, однако сейчас она кричала. Совершенно без причины, как мне казалось.

— Хорошего же ты мнения обо мне, — сказал я. — Ясное дело, я пользуюсь презервативом.

Сперва Люси была озадачена. Потом, кажется, едва не расхохоталась. Неизвестно, что хуже.

— Тебе четырнадцать лет или как? Господи, только не говори, что ты бросаешь презервативы на пол. Я потеряю к тебе всякое уважение.

Я порадовался, что она еще питала ко мне уважение, которое могла потерять, но в остальном ситуация выглядела весьма мрачно. Прежде чем ответить, я поневоле задумался. Спрашивать, куда я дел тогда презервативы, все равно что спрашивать, что́ я ел на завтрак в первую пятницу сентября того года, когда мне сравнялось десять. Презерватив можно швырнуть куда угодно. Как раз о таких мелочах я не думал. Согласен, иной раз я веду себя по-свински, но против гигиены грешу редко. Неужто я вправду оставил презерватив на виду, так что она могла его подобрать? Непохоже на меня.

— Она просила не спускать его в унитаз, — медленно проговорил я. — Я и сам знаю, что так нельзя, но порой все же случается. Первый раз я поспешил спустить все в унитаз, она и рта открыть не успела. А вот второй раз… Она сказала, что сама видела, как презервативы застряли в канализации и получился затор. И я бросил его в педальное ведерко на полу. Я ни о чем не думал… тогда.

Люси смотрела на меня как-то по-новому. В ее глазах читалось сочувствие, с каким смотрят на недоумков, совершающих безумные поступки.

— Не смотри так. — Я скрестил руки на груди.

— Я смотрю так, как ты заслуживаешь, — сказала Люси.

— Черт, дело плохо, — вздохнул я.

Люси пришла к такому же выводу. На нее навалилась усталость.

— Если все так плохо, как ты думаешь, — медленно проговорила она, — то как ты намерен выбираться из этого?

Я тоже задавал себе этот вопрос, и он до смерти меня пугал. Ведь с ДНК я точно сяду.

— Фредрик был голубой? — спросила Люси.

— Да.

— Но ты-то не голубой.

— Если улики доказывают, что я спал с ним прямо перед его смертью, то получится, что спал.

— А нельзя точно определить, что сперма была заморожена или охлаждена? Мы могли бы тогда запросить экспертизу.

Мне сдавило грудь.

— Люси, если они предъявят улику, я испекся. Верно? — сказал я, тихо, словно стараясь смягчить последствия того, что выдавил из себя.

Она молча теребила заусенец. Потом сказала:

— По-моему, мы добрались до конца пути. Тут ты не отвертишься. Тебе надо уйти в подполье, Мартин. Найди себе надежного адвоката и исчезни.

У меня голова пошла кругом. Я не из тех, кто скрывается. Слишком я ленив, слишком тяжел на подъем. К тому же я в ответе за Беллу. А это обязывает.

— У меня уже есть дельный и надежный адвокат, — сказал я.

Она покачала головой:

— Ты же знаешь, это не моя епархия.

Она была и права, и неправа. Мне совершенно не хотелось искать другого адвоката. Я вообще считал, что адвокат здесь совершенно не имеет значения. Эта штука — ДНК — революционизировала всю нашу юстицию. Она — доказательство неопровержимое, куда более весомое, чем, к примеру, жалкая свидетельница, утверждающая, что видела на месте преступления “порше”. И вот тут я подумал кое о чем, что до сих пор оставлял без внимания.

— Они наверняка подыскали вдобавок фальшивого свидетеля, — сказал я. — Я имею в виду убийство Фредрика. Ведь кто-то утверждал, будто видел, как его сбил “порше”.

— Боже милостивый, — сказала Люси. — Ты даже не представляешь себе, как я рада истории с апельсином.

Я позволил себе коротко усмехнуться. Но следом за инцидентом с апельсином возникли другие мысли, которые тотчас заставили меня снова помрачнеть.

— Белла, — сказал я.

— Я о ней позабочусь.

— Хорошо, — сказал я. — Спасибо.

Надо бы заплакать. Знаю, но я не мог. Тогда не мог.

— У нас есть один козырь, — сказал я. — Вольфгангова видеозапись.

— Верно. Когда придет время, я пошлю копию в полицию.

Ни мне, ни Люси больше говорить не хотелось. Мы просто сидели и ждали, когда остановится время или рухнет небо.

— Когда уедешь? — спросила Люси.

Будто у меня уже был план.

— В ближайшие часы, пожалуй, — сказал я.

— Куда отправишься?

На этот вопрос у меня был ответ:

— Возьму напрокат машину и нанесу кой-кому необходимый визит, прямо домой.

Люси смотрела на меня вопросительно:

— Кому?

— Дидрику. В Дании.

Итак, все решено. Впервые в жизни я пускаюсь в бега. От полиции и от безымянного недруга. Я считал, у меня есть некоторый запас времени. Час-другой. Но посреди разговора с Люси в дверь позвонили. В моем распоряжении были не часы.

Лишь считаные секунды.