27
Когда мы ехали из квартиры в участок полицейского управления на Кунгсхольмене, на небе не было ни облачка. Машину вела Люси, а я просматривал записи видеокамеры. Вольфганг сохранил их ни много ни мало на трех компакт-дисках. Так что они определенно не пропадут, как он выразился. Кроме того, он обещал ни слова не говорить полиции о копиях, если его не спросят напрямую.
Высокой четкостью записи не отличались, и поначалу это меня встревожило. Просмотреть их дома у Вольфганга не было времени, я только сказал ему, какое конкретно время меня интересует. С тех пор как я поставил машину в гараж, прошло часа три, не больше. Я нетерпеливо промотал дрожащие кадры вперед. Вот один из соседей выехал из гаража, другой заехал в гараж, потом долго ничего не происходило. Пока дверь гаража снова не открылась и внутрь не заехал незнакомый автомобиль.
— Ах ты черт, — прошептал я, наклонившись поближе к экрану.
“Тойота” незнакомой мне модели. Она остановилась посреди гаража, меж двумя рядами парковочных ячеек. Двое людей выскочили из машины, бросились к ее багажнику. Все происходило очень быстро, и мне казалось, что, если моргну, я наверняка что-нибудь пропущу. Меньше чем за минуту они открыли свой багажник, подхватили безвольное тело и запихали его в мой “порше”. Я изумился, когда они открыли мой багажник. Просто открыли, и все.
— Как такое возможно? — громко спросил я себя.
Прежде чем они закрыли крышку, я увидел, как тот, что повыше ростом, что-то проделал возле багажника “порше”, на уровне замка. Потом они захлопнули багажник, сели в свою “тойоту” и уехали.
Я тряхнул головой и перемотал запись назад.
— Ты кого-нибудь узнаешь? — нетерпеливо спросила Люси.
Увы, нет. Зато я почти не сомневался, что это были мужчина и женщина. Женщина с короткой стрижкой, у мужчины волосы немного длиннее. Люси затормозила на красный и глянула на экран компьютера.
— Парики, — сказала она.
— Что?
— Они в париках. Разве ты не видишь, у него парик сбился набок.
В самом деле, но я не заметил. Зато — к своему огромному облегчению — заметил другое: несмотря на относительно плохое качество записи, было хорошо видно, что мужчина не темнокожий, как я. Несмотря на дурацкий парик и большие очки, было видно, что он такой же белый, как Люси.
— На меня он не похож, — сказал я.
— Да, это уж точно.
Я искоса глянул на Люси, потом на женщину на экране. Кой-какое сходство есть. У меня свело под ложечкой. Я смотрю не потому, что всерьез думаю, будто здесь замешана Люси, твердил я себе. Просто хочу удостовериться, что все это совершил кто-то другой.
— Она похожа на меня? — спросила Люси.
Голос у нее сорвался. Позади засигналил автомобиль. Светофор переключился на зеленый. Люси резко отпустила сцепление, и мотор заглох.
— Что за хренотень!
Он запустила мотор и нажала на газ.
Когда они перетаскивали Элиаса в мою машину, женщина держала Элиаса за ноги. При этом она случайно посмотрела прямо в видеокамеру. Я остановил кадр, увеличил его. Нет, на Люси она совсем не похожа. Прежде всего, она гораздо сильнее. Люси не смогла бы нести труп такого размера, как Элиас.
— Спокойно, — сказал я и погладил ее по плечу. — Тебя на записи нет. Это кто угодно подтвердит.
Я внимательно всмотрелся в лицо женщины. Если б прибавить хоть немного резкости. Если б не дурацкий парик с длиннущей челкой.
— Это Ракель? — спросила Люси.
— Не могу разглядеть, — ответил я.
Невероятно досадно. Женщина могла быть кем угодно. В лучшем случае я бы назвал портрет на экране довольно приличным фотороботом. Я снова включил воспроизведение, и люди на экране ожили. Когда женщина садилась в машину, я увидел ее со спины. И — узнал.
— Это она, — сказал я. — Ракель.
— Как ты разглядел? — спросила Люси.
Вообще-то мне не хотелось отвечать на этот вопрос. Я просто узнал ее зад и походку. Печально, но такой уж я есть. Картинка дергалась, но я был все равно совершенно уверен. Женщина на записи шла в точности так, как Ракель. Этот факт и то, что труп Элиаса изначально находился в доме Ракель, сказали мне все, что требовалось. На записи была она, и никто другой. Неизвестно только, кто этот мужчина. И что их связывает.
* * *
— Ну вот, мы снова здесь, — сказал Дидрик.
— Что верно, то верно, — кивнул я.
— Последний раз, когда мы спрашивали про убийство журналиста Фредрика Уландера, выяснилось, что ваша машина всю ночь стояла в сервисе, — сказал Стаффан. — И очень хорошо, ведь мы могли сразу исключить вас из расследования.
Уже его гнусавый голос действовал мне на нервы. На столе перед нами виднелись брызги какой-то непонятной жидкости. Вероятно, кофе или чая. Не крови.
— Вы слушаете? — резко бросил Дидриков коллега.
Я посмотрел на него.
— Конечно. Вы говорите такие интересные вещи, трудно не увлечься.
Люси хихикнула, но быстро подавила смешок. Вообще-то было совсем не до веселья.
— Когда погибли дед и бабушка Беллы, мы, честно говоря, призадумались, — сказал Дидрик. — Возможно, ты и в самом деле стал жертвой заговора. У нас были сложности с чисто технической привязкой тебя и твоего автомобиля к прежним преступлениям. Но теперь, когда в твоем “порше” обнаруживается труп, все видится в ином свете, как по-твоему?
Я склонил голову набок.
— Но ведь был свидетель.
На лице Дидрика проступило напряжение и тотчас ушло, мне даже показалось, что я ошибся.
— Какой свидетель? — резко спросил он.
— Свидетель убийства Дженни. Разве она или он не могли компенсировать отсутствие технических доказательств?
Дидрик долго смотрел на меня. Я криво усмехнулся. Если он не понял раньше, то теперь сообразил. Что мне известно, какой хреновый у них свидетель. Но он не рискнет спросить, откуда у меня эта информация.
— Давайте потолкуем конкретно о данном убийстве, — сказал коллега Дидрика.
— Вот именно, — подхватил Дидрик. — Мы допускаем, что, когда ты уехал из мастерской, трупа в багажнике не было. Мы также проверили твой джипиэс, и согласно этому прибору, ты, как и сказал, поехал прямо домой. Но, как мы упомянули ранее, это мало что говорит. И теперь мы хотим знать, чем ты занимался после того, как поставил “порше” в гараж.
Негнущимися пальцами я барабанил по столу. Мне ничуть не хотелось продавать Надю из детского сада Мио. Я вообще не собирался рассказывать, чем занимался. Но поддразнить всегда можно.
— Ездил посмотреть новый садик для Беллы.
— Ах, как мило. И где же он находится? — поинтересовался Дидрик.
Он улыбался, но во взгляде читалась настороженность.
— Во Флемингсберге. Называется “Тролльгорден”.
Улыбка погасла.
— Черта с два ты ездил туда насчет места для Беллы.
— Представь себе, ездил. Приятель посоветовал, сказал, что садик очень хороший. Съезди, мол, туда, поговори с персоналом. Они наверняка меня запомнили.
Дидрик отхлебнул кофе, который стоял перед ним. Нам с Люси кофе не предложили.
— Мартин, чем ты занимаешься? — сказал он.
— Пытаюсь снова наладить будничную жизнь.
Это было самое правдивое из всего, что я говорил Дидрику за последние недели.
Дидрик медленно покачал головой.
— После всего случившегося, — сказал он. — Ты продолжаешь. Кой черт тебя подгоняет?
На это я ему не ответил. Проклятие Люцифера нависало над моей семьей как дамоклов меч. Я поклялся ничего не говорить полиции и держал слово. А что меня вызвали на допрос, за это я вряд ли в ответе.
— По-моему, есть очень простое решение проблемы с трупом в багажнике, — сказала Люси, когда на время наступило молчание.
Дидрик вскинул брови:
— Вот как?
Люси нерешительно взглянула на меня:
— Разве нет?
Я согласно кивнул.
— Разумеется. Дело в том, что в гараже есть камера слежения. Но вы, наверно, уже знаете?
Пришел черед Дидрика кивнуть.
— Да, — сказал он. — Коллеги обнаружили ее всего через несколько минут после того, как мы расстались. Позвонили, когда мы сидели в машине, и сообщили хорошую новость.
Я пожал плечами:
— Ну так вот.
— Что “ну так вот”?
— Поскольку я не клал труп в свою машину, то полагаю, записи камеры подтвердят, что это сделал кто-то другой.
Снова тишина.
— Конечно, могло бы быть и так, — сказал Дидрик. — Только…
У его коллеги зазвонил мобильник, и он вышел из комнаты. Я смотрел на Дидрика, кровь шумела в ушах.
— Что “только”?
— Только запись никудышная. Вернее, не запись. Камера дефектная.
В детстве я играл в шахматы. И смею утверждать, что, если бы продолжил, добился бы успехов. Я хороший стратег и легко предвижу, какой ход будет лучше всего. Но вот на сей раз я колебался. Мы с Люси знали, что камера работала превосходно. У Люси в сумочке лежал диск с копией записи. Остальные копии мы спрятали в других местах. Дидрик явно играл по-крупному, раз сознательно солгал, что камера неисправна.
Когда вернусь, непременно поговорю с председателем Вольфгангом. Надо выяснить, кто приходил к нему в квартиру и спрашивал про камеру. Если приходил вообще. Ведь с тем же успехом кто-то мог украдкой, когда никто не видел, сломать камеру прямо на месте. А потом сказать остальным, что она все время была неисправна.
Левая рука Люси потянулась к сумочке. Я быстро схватил ее за плечо, правда, чуть слишком энергично. Она удивленно посмотрела на меня. Я предпочел не встречаться с ней взглядом. Главное, чтобы она не доставала запись. Пока рано.
— Ты, кажется, хочешь сообщить что-то важное, — сказал Дидрик.
Впервые в его голосе сквозила неуверенность.
— Да нет, — ответил я. — Просто удивился, что камера неисправна.
— Жаль, глупо, конечно. Кстати, тебе известно, кто отвечает за наблюдение?
Он сказал это как бы невзначай, но я понял, что вопрос важный. А еще важнее то, что́ я понял по его вопросу. Они не вышли на Вольфганга.
От страха я похолодел. Покойников уже слишком много. Я не знал, кому доверять, не знал, кому суждено жить, а кому — умереть. Но знал, что спасу Вольфганга, если будет время и возможность.
Я так поспешно вскочил, что опрокинул свой стул.
— Если у вас все, я, пожалуй, пойду.
Мы с Дидриком словно бы мерялись силами. Если он меня задержит, Люси достанет запись из гаража. В остальном мой план сводился сейчас лишь к одному: уйти отсюда.
Лицо у Дидрика было мрачное и замкнутое.
— Увидимся, — сказал он.
— Конечно.
Люси тоже встала и вместе со мной вышла из комнаты.
— Что теперь? — спросила она, когда мы стояли на улице.
— Едем домой спасать жизнь Вольфгангу.
