63

Звук едва слышен, просто какая-то глухая дрожь, идущая с нижнего этажа, заставляет ее замереть и сесть в постели. Легкая вибрация оконных стекол, вызванная не проезжающим мимо доставочным фургоном, не ветром, не топочущим соседом. В час ночи доставочные фургоны тут не ездят. Снаружи тихо падает снег, она в доме одна. И еще прежде, чем этот звук слышится вновь, на сей раз громче, она понимает, что кто-то взялся за дверную ручку и пытается открыть мастерскую.

Она все время знала, что он явится. Рано или поздно. Методично наведается во все места, какие вспомнит. Карен, Марике, мастерская. Конечно, будет искать и у Эйрика с Коре. У ее родителей он уже побывал. Мама вчера не хотела говорить, не хотела тревожить дочь, но в конце концов, когда Эйлин допекла ее вопросами, призналась, что Бу побывал у них. Почти целый час сидел в машине на дороге неподалеку от дома. В конце концов отец вышел и крикнул ему, что ждать не имеет смысла. Эйлин здесь нет. Мать нехотя повторила, что́ ответил Бу:

“Он просил передать, что в отчаянии и хочет, чтобы ты вернулась домой. Не понимает, почему ты от него ушла”.

Детей он повидать не хотел. Мол, не стоит их тревожить, пока “все не утряслось”. Не спросил даже, где она. Наверно, понимал, что ответа не получит. Или спрашивать было незачем. Рано или поздно он сам все выяснит. Она думала, еще есть время. Надеялась.

И сейчас оцепенело сидит на краю кровати, а мысли кружатся, как белье в сушилке, и кровь стучит в висках. Она смотрит на полстакана виски на ночном столике, на нечитаную книгу. На хлебный нож, который принесла сюда вчера вечером, когда не могла заснуть. Почему-то он внушал тогда особую защищенность. А теперь кажется нелепым, как дурная шутка. У меня нет ни единого шанса, думает она. Как, черт побери, я могла верить, что сумею здесь спрятаться?

При мысли об этом сушилка наконец перестает вертеться. Медленно покачивается туда-сюда, меж тем как Эйлин осознает: он ломится не в ту дверь. Не знает про квартиру над мастерской. А секундой позже она вспоминает раздраженный ответ Марике на вопрос Карен: “Ты что, правда не веришь, что у меня есть сигнализация?” Конечно, дверь внизу на охранной сигнализации, ведь в мастерской множество ценных вещей. Она, наверно, не срабатывает, если просто дергают дверь, но если кто-то вломится внутрь… Затем эту мысль перебивает другая.

Вдруг это вообще не он?

Бесконечно медленно она соскальзывает на пол, ползет к стене с окном. Задернутые шторы тяжелые, не шевелятся от движения воздуха, когда она тихонько встает. Щелка слишком узкая, и секунду Эйлин мешкает, но потом осторожно отводит штору рукой. Нехотя прижимается лицом к окну, смотрит вниз, на улицу.

Фонари в пелене снегопада светят тускло. Темная фигура, которая отступила на шаг от двери и неотрывно глядит на мастерскую, может быть кем угодно. На очной ставке ни один свидетель не опознает этого человека. Ни один, кроме нее.

В следующий миг время замирает. Бу Рамнес делает еще шаг назад и смотрит на верхний этаж, она цепенеет. Стоит неподвижно, не дыша, видит, как его взгляд скользит по веренице черных окон. Потом он резко отворачивается и сердитой походкой идет к машине. Только когда слышит хлопок дверцы и видит, как черный “мерседес” медленно едет прочь, она переводит дух и опускается на холодный пол.