31

Остаток вечера принадлежит Коре.

Едва они успевают допить кофе, как дом наполняется множеством людей. Бьет десять, и фортепианные сонаты, которые за ужином были фоновой музыкой, тотчас умолкают. В следующий миг из динамиков гремит оглушительный рок, и в гостиной начинаются танцы. Карен видит, как Эйлин, смеясь, пытается отказать какому-то кавалеру, настойчиво приглашающему ее потанцевать. В конце концов она сдается и выходит с ним на танцпол, бессильно махнув рукой в сторону Бу. Тот отнюдь не рад.

Явно будет и живая музыка, думает Карен, глядя на маленькие подмостки в торцевой части огромного помещения. Там стоят ударная установка с усилителями, контрабас и две стойки с полуакустическими гитарами.

Теперь электричество в доме погашено, даже на кухне и в ванных. Лишь несколько десятков больших канделябров заливают пространство огромной виллы мерцающим светом, от которого кирпичные стены словно горят огнем. Карен подозревает, что обычное освещение, вероятно, еще и обнаружило бы то, чего ей видеть не следует. Мужчина, стоявший перед нею в очереди в туалет, выйдя оттуда, быстро провел пальцем под носом. А она в свой черед подавила желание провести пальцами по опущенному сиденью. Ей незачем знать.

Снаружи, в саду, за освещенной барной стойкой двое молодых парней в старых овчинных шубах и варежках с обрезанным верхом, смешивают коктейли, меж тем как дыхание дымными облачками вырывается у них изо рта. Большие тепловые пушки, видимо, создают снаружи вполне сносный микроклимат, поскольку кое-кто из гостей задерживается у бара, а не спешит вернуться в дом.

Карен знакома со многими из собравшихся. С иными сталкивалась у Коре в его музыкальной компании, “КГБ-Продакшнз”, которой он владеет сообща со шведско-доггерландскими братьями Энглунд, Гордоном и Брюнном. Других она шапочно знает по развлекательным и культурным разделам журналов и по ТВ. В основном музыканты, но есть и чета актеров, причем жена недавно получила роль в голливудском фильме, а муж уже несколько лет сидит вообще без ролей. Восходящая звезда стоит в центре группы почитателей и, запрокинув голову, громко смеется. Если верить бульварным газетам, брак трещит по швам, и, судя по взгляду, каким ее окидывает муж, сплетни не лгут.

Карен подходит к бармену в овчинной шубе, заказывает джин с тоником и, пока ждет, поворачивается в другую сторону. Эйлин и Бу направляются в дальний конец большого сада. Он крепко держит ее за плечо, но отпускает, заметив, что Карен наблюдает за ними. Они останавливаются и словно бы что-то обсуждают. Бу смотрит то на стойку бара, то на Эйлин, которая слушает его, склонив голову. Карен отворачивается, но краем глаза наблюдает за ними. Через несколько минут они возвращаются к дому. Бу обнимает жену за плечи и улыбается, проходя мимо Карен. Эйлин глядит в другую сторону.

Чуть дальше у длинной стойки стоят Гордон, Брюнн и Коре в компании новоприбывшего гостя. Карен замирает, увидев, кто это. Значит, в домыслах СМИ насчет того, что лос-анджелесская группа, два года назад возглавлявшая топ-листы, решила записать новый альбом у “КГБ-Продакшнз”, было больше правды, чем утверждал Коре. Карен давно не следила за новостями музыкальной отрасли, но Джейсона Лавара все же узнаёт. Татуировки, покрывающие бритую голову певца, глазницы и половину щек, не спутаешь ни с чем. Собственно говоря, она не удивлена; последние три-четыре года зарубежные артисты все чаще и чаще обращались в периферийное агентство, которое выпускало все больше хитовых записей. Эти успехи и позволили Коре и Эйрику купить самый большой дом в Тингвалле и обустроить его по своему вкусу.

Украдкой поглядывая на Джейсона Лавара, она отмечает, что вообще-то он куда ниже ростом, чем она думала, но весьма харизматичен.

— Star struck?

Она вздрагивает от звуков низкого голоса и от теплого дыхания на шее, поспешно оборачивается. Лео Фриис приподнимает бутылку пива “ИПА” и, многозначительно улыбаясь, чокается с ее бокалом.

— Тобой? Да ведь с тех пор, как ты был знаменитостью, минула уйма времени, — говорит она с деланным удивлением.

И тотчас жалеет о своих словах. Тот факт, что Лео Фриис был лидером группы “The Clamp”, они всегда обходят молчанием. Она, конечно, знала о мировом успехе доггерландской группы, хотя жила тогда в Лондоне и думала совсем о другом. Но “The Clamp” она при всем желании не могла не заметить.

А вот внезапный конец, весть о распаде группы и газетные заметки о внезапном исчезновении Лео Фрииса со сцены прошли мимо нее. Все, что случалось в окружающем мире, проходило мимо нее — после той страшной минуты декабрьского дня, когда ее жизнь разлетелась на куски. А когда она вернулась в мир, домыслы по поводу случившегося с Лео Фриисом давным-давно перестали вызывать интерес у СМИ. И минуло много времени, пока она сообразила, что грязный бомж, с которым она столкнулась в связи с расследованием преступления, тот самый Лео Фриис.

Что, собственно, произошло после его исчезновения с эстрады и до возвращения в Доггерланд, она никогда не пыталась разузнать. Сейчас у него есть крыша над головой в ее садовом домике, и, по его словам — и по ее мнению тоже, — он уже не пьет так много и отказался от наркотиков. А благодаря поддержке Коре нередко подрабатывает как студийный музыкант и теперь платит за жилье и еду. Чисто временное решение стало, как и многое в ее жизни, чем-то совсем другим, не тем, на что она рассчитывала.

— Туше́, — говорит Лео, улыбаясь уголком рта. — Чего ты желаешь себе в Новом году? Помимо того, чтобы я съехал, а?

Он достает пачку сигарет, она берет одну.

— Разве я об этом говорила?

— Ну, не словами, пожалуй, но загнанную женщину я распознаю с первого взгляда. Она похожа на зайца, который бежит, не в силах вырваться из луча фар, и одновременно на шимпанзе за решеткой. Так и ты.

— Лестная характеристика.

— Проблема в том, — продолжает Лео, — что буквально каждые два дня ты выглядишь как довольный поросенок. Если б не это, я бы давно съехал.

Карен фыркает.

— Куда? Назад под грузовую пристань в Новой гавани?

Лео пожимает плечами.

— Всегда что-нибудь да найдется. Но серьезно, Карен, если ты правда хочешь, чтобы я…

Он разводит руками и умолкает. Она открывает рот, но не говорит ни слова. Оба молчат, переминаются от холода с ноги на ногу, докуривая сигареты.

Ну и пусть уезжает, думает Карен. Пусть исчезнет из моей жизни, так же быстро, как появился.

— Идем в дом? — Лео затаптывает сигарету в снегу.

Не сказано ничего, и все же она знает. Если я сейчас ничего не скажу, в следующий раз, когда приеду домой, его не будет, думает она. Все станет, как обычно. Весь дом опять будет в моем распоряжении. Спокойный и уютный. И безмолвный.

Решения нет, но она слышит собственный голос:

— Оставайся, ладно?

Но Лео уже отвернулся и шагнул к двери, он ее не слышит.