Глава 10
Одна улица, вторая, третья…
Я бежал на темпе, но не очень быстро, а так, чтобы действительно напоминать любителя трусцы, только ночной…
Несмотря на то, что шел второй час ночи, ночная жизнь столицы Российской империи не собиралась затихать даже в этом совсем не центральном её районе: по широким улицам постоянно проезжали машины, по очищенным от снега тротуарам ходили редкие прохожие, а из ночных заведений раздавались звуки музыки и крики посетителей. Не спали и тревожные службы — мне уже попался один экипаж ППС, который не обратил на меня внимания, а вот вывернувшая из-за угла вторая машина на следующей улице издалека начала притормаживать, и чуйка просигнализировала о внимании к моей скромной персоне. Замигавшая синим «люстра» прямо свидетельствовала о желании господ полицейских добросовестно выполнить свой долг по охране общественного порядка.
Учитывая свои не до конца изученные возможности и гололед на дороге, рисковать не стал, покорно остановился и принялся ожидать, когда полицейские притормозят и начнут вылезать из машины для проверки моей ну очень подозрительной личности.
— Господа, не обращайте на меня внимания, — обратился к ним внушительным тоном, — вам надо продолжать патрулирование улиц.
Можно было, конечно, воспользоваться услугами столь удачно подвернувшихся служивых для поиска Бирюкова, помочь им, так сказать, поймать настоящего злодея, но эту мысль я сразу же погнал по тем же самым причинам, по которым не стал использовать отца, Прохора, Ивана и подразделение «Тайга». Кроме того, только сейчас до меня начал доходить очевидный факт: если всё-таки обнаружу клятого батюшку Олега, не получу ли я повторения произошедшего неделей ранее в училище — кучу ни в чем не повинных левых людей в коматозе, а может, и вообще трупов? Бирюкову-то явно терять нечего, а, судя по досье, пиетета перед ценностью человеческой жизни он совершенно не испытывает. Сука, все козыри на руках у этой твари, и он это должен прекрасно понимать!
И тут, глядя, как отъезжает полицейская машина с уже потушенной «люстрой», я вступил на тонкий лёд сомнений — а стоит ли мне вообще заниматься поиском колдуна при таких неблагоприятных раскладах, может, лучше как-то спровоцировать батюшку и дождаться уже его нападения? Тогда могут пострадать мои близкие. Сука! Или единственным удовлетворяющим меня вариантом остается поиск Бирюкова канцелярией во главе с Пафнутьевым? Варик так себе, скажем прямо, показателен опыт поиска Кузьмина, да и соответствующая полицейская подготовка самого Бирюкова говорит сама за себя. Самым же идеальным вариантом представлялся тот, при котором та же самая канцелярия аккуратно выводила меня на Бирюкова, и я, по максимуму просчитав последствия, осуществлял чистый захват проклятого колдуна, а заодно и пресловутой картотеки, о которой упоминал отец. И, что самое характерное, посоветоваться по колдунской тематике чистого перехвата Олежи толком не с кем, кроме многоопытного Ванюши, а про «Тайгу» думать даже не хотелось — Лебедев может предложить только Круг, а Бирюков, тварь, канцелярских колдунов почует еще на подходе, когда они только свой Круг собирать начнут. Хотя… с Лебедевым про этот вариант поговорить все же стоит…
Машина ППС тем временем поворачивала за угол, я проводил ее взглядом, вздохнул и побежал дальше, продолжая гонять про себя все эти противоречивые мысли.
И снова улица, вторая, третья… Какой-то переулок, а за ним тупик. Твою же!.. А телефон с навигатором мне на что?
И всё-таки, может, прекратить поиски Бирюкова? Не провоцировать его на отчаянные поступки, которые могут привести к вполне ожидаемым человеческим жертвам?
Сука! Если ничего не предпринимать, эта мразь так и будет бесконечно бегать!
Еще раз с чувством выругавшись и как следует на себя разозлившись, уселся прямо на кое-как почищенный снег в этом самом тупичке, глубоко вздохнул и нырнул в темп как можно глубже.
Защитой решил пренебречь полностью и попытался охватить виденьем как можно большее окружающее пространство.
Глубже в темп…
Сильнее расслабиться…
Убрать раздражающую и мешающую злость…
И опять чуйка подсказывает, что тянуться не стоит, а наоборот — надо просто попытаться втянуть окружающее в себя…
Легко сказать!
Снова вздохнув, попытался именно что втянуть, а не тянуться…
Еще немного…
Вот, что-то начало получаться…
И только процесс пошел, как я тут же получил оглушительный удар по сознанию волной эмоций всех людей, затянувшихся в радиус моего внимания. И опять падение в черную бездну…
Очухавшись, помотал головой и протер лицо снегом. Сразу стало легче.
Темп, сука!
Тошноту побоку! Разозлись, Лешка! Эта тварь тебя кончить хотела!
Глубже в темп, сука!
Лови ощущение втягивания! Иначе счастья не видать!
Вот оно…
Но теперь втягивать надо аккуратнее и нежнее! Не торопись, Лешенька, ты обязательно сможешь… сдюжишь… перетерпишь…
И чем дольше я находился в этом новом для себя состоянии, тем больше понимал, насколько оно отличается от всего того, что я испытывал до этого — если раньше чуйка сигнализировала о некой опасности и конкретном внимании, направленном в мою сторону, то сейчас я тянул в себя вообще все подряд! Посторонние эмоции с конкретным расположением их владельцев, численность отдельных больших групп с оценкой на новом уровне их боевого потенциала и угрозы — сознание просто не справлялось с таким объемом данных!
И тут опять вмешалась ее величество Чуйка — яркость познаваемого пространства стала постепенно снижаться, пока не достигла того уровня, при котором сознание воспринимало его уже достаточно адекватно! Однако, стоило почуять какое-либо неправильное шевеление, как яркость этой конкретной области резко возвращалась.
Чуть поигравшись с этой импровизированной лупой, решил вернуться к тому, что меня на это спровоцировало, и аккуратно стал втягивать все большее пространство в поисках образа батюшки Бирюкова…
И все равно посторонние эмоции лезли, мешали, зашкаливали, переполняли моё сознание, заставляя отвлекаться, а никого, кто хотя бы отдаленно соответствовал образу Олега, я так обнаружить и не мог…
Как долго занимался поисками, не отслеживал и собирался уже прекращать, как вдруг встревожившаяся чуйка указала на светлячка фактически за границей моего восприятия. Из последних сил потянул его к себе и внезапно осознал, что это скопление множества образов, а не один, как мне показалось сначала, и все они мне были как будто знакомы. Уверенность в том, что это колдуны «Тайги», пришла внезапно, а дикое напряжение резко сменилось облегчением…
В сознании так тумблер щелкнул, и меня опять накрыла темнота…
* * *
— Ваня, ты почуял? — Лебедев резко повернулся к Кузьмину.
— Почуял, — кивнул тот.
— Это Алексей или?.. — Командир подразделения «Тайга» прищурился.
— Точно Алексей, — уверенно ответил тот. — Ты обратил внимание на характер внимания?
— Меня это внимание едва коснулось, — поморщился Лебедев. — Оно просто было, и вот его нет.
— А я успел кое-что почувствовать, а именно, характерную для Алексея смену частоты и особую мягкость воздействия, которое проникает буквально везде. Теперь он знает, что мы здесь. — И он достал из кармана телефон. — Саша был прав, когда еще в особняке приказал поднять вас по тревоге, а мне ехать за ним. Я звоню царевичу, пора заканчивать эти ночные поиски…
* * *
Не знаю, было ли виной тому моё постоянное подсознательное напряжение в последнее время, но сразу же после того, как я пришел в себя, меня на автомате выкинуло в темп. Аккуратно втянув в себя близлежащее пространство в поисках опасности и ничего не обнаружив, расслабился, вышел из темпа, кое-как справился с приступом рвоты, умывшись снегом, поднялся на ноги, огляделся, убедившись в том, что тупик никуда не делся, и уже потом обратил внимание на какое-то жужжание. Точно, это я еще вечером поставил телефон на беззвучный режим.
— Слушаю внимательно.
— Царевич, как твои дела? — довольно-таки спокойным тоном поинтересовался у меня Кузьмин.
— Нормально у меня дела. Отец всё-таки подтянул вас с Лебедевым?
— А ты ожидал чего-то другого? — хмыкнул он. — Ты же у нас будущая надежа и опора цельной Российской империи, уже должен был привыкнуть. Ладно, царевич, хватит заниматься ерундой, уверен, ты Бирюкова так и не нашел.
— Почему так решил?
— Иначе бы ты со мной сейчас так спокойно не разговаривал. Говори свое точное местоположение, мы к тебе подтянемся.
— Сейчас вам точку пришлю… — вздохнул я.
* * *
— Ваня, ты расстояние прикинул? — Лебедев смотрел на Кузьмина круглыми глазами. — Я охреневаю, дорогая редакция!
— А чему ты удивляешься? — Тот с равнодушным видом пожал плечами. — Тебе мало было того, что царевич с нами в арсенале вытворил? Уверен, это ещё не предел его возможностей.
— Ваня, да я на полтора-два километра на полигоне нихрена ничего не чую, а тут в пределах городской застройки!
— Успокойся, Влад, и начинай гордиться — такому Романову тебе честь выпала служить. И прикажи своим бойцам не расслабляться, ещё ничего не закончилось.
— А у нас вообще в последнее время никто не расслабляется, — буркнул Лебедев, — как на пороховой бочке живём…
— Это ты к чему? — нахмурился Кузьмин.
— Это я к тому, что регулярно какая-нибудь ерунда происходит, и подразделение постоянно в тонусе.
— Сотрудники ропщут?
— Пусть только попробуют! — отмахнулся Лебедев. — Так, иногда ссылаются на усталость. Это один я себе позволяю брюзжать по стариковскому делу.
— Ну, это и я себе позволяю. Иногда… — Кузьмин перестал хмуриться. — Ладно, по коням…
* * *
Узнав у Кузьмина, что с Елизаветой все в порядке, успокоился и домой решил поехать с отцом на той же самой прохоровской «Нивке».
— И зачем надо было вызывать «Тайгу»? — решил для вида «повыступать» я. — Говорил же, Бирюков, в случае чего их кончит и глазом не моргнет.
— А зачем ты вообще поехал на поиски этого Бирюкова? — поморщился родитель. — Ведь непосредственной угрозы нападения на особняк не было. Не было же?
— Не было, — кивнул я. — Но реагировать как-то надо было, раз подобный шанс выпал. Не Пафнутьеву же информацию передавать и ждать, когда он её отработает. Да и не возьмут они этого Бирюкова даже при помощи «Тайги». И дело не в том, что он весь из себя обалденный колдун и бывший полицейский, а в том, что в городе при его захвате будет слишком много жертв как среди сотрудников канцелярии и бойцов «Тайги», так и среди мирного населения. Да и уверен я, что батюшка Олег почуял моё к нему внимание и скоренько «встал на лыжи».
— А ты у нас, значит, обеспечил бы чистый захват Бирюкова без человеческих жертв? — Отец поморщился ещё сильнее. — Можешь мне это гарантировать?
— Не могу, — вздохнул я и повторил: — Реагировать как-то надо было. Почему ты тогда меня вообще из особняка выпустил и даже со мной поехал?
— Сынок, — родитель усмехнулся, — вот тебе вроде семнадцать лет, через полгода будет восемнадцать, два ордена имеешь, в том числе и «Георгия», успел повоевать, в жутких переделках побывал, в которых подавляющее большинство подданных российской империи никогда в своей жизни, дай бог, не окажутся, а до сих пор ведёшь себя как твоя младшая сестрёнка Елизавета, со всеми этими капризами, закидонами и полной уверенностью в собственной правоте. Ответь мне честно — если бы я тебя начал останавливать в особняке, ты бы меня послушал? — Он на секунду повернулся ко мне и окинул насмешливым взглядом.
— Нет, — опять вздохнул я. — Все равно бы поехал, с тобой или без.
— Конечно, поехал бы! А вид у тебя какой был? Весь из себя решительный и непреклонный, приказы раздавал направо и налево! Вот я с тобой и поехал, понимая, что ты все равно влезешь в эту авантюру. Тем более остановить я тебя уже возможности не имею. — Он хмыкнул. — Мне в очередной раз более развернутые нравоучения читать?
— Не надо, уже осознал и проникся, — в третий раз вздохнул я. — Спать сегодня лягу в бане, в комнате отдыха, не дай бог опять эта падла колдунская приснится, и снова гнев проявится.
— Разумно, — кивнул отец. — Не забудь утром пораньше проснуться, тебе ещё перед Елизаветой извиняться. И перед Викторией с Алексией тоже.
* * *
Выспался, на удивление, сносно, и утро мне не смог испортить даже ворчащий Прохор:
— Ты это, Лёшка, гонор свой поубавь. — Воспитатель развешивал на стуле мою свежую одежду, принесенную им из дома. — Ты хоть помнишь, как в приказном тоне с отцом общался при посторонних? С цесаревичем, на секундочку?
— Помню. Слегка не в себе был, — отмахнулся я.
— Не в себе он был… Почаще в себе надо бывать, и проблем не будет. Теперь по Виктории с Алексией. Ночью я с ними беседу провёл, проблем у тебя быть не должно, но за завтраком всё-таки постарайся быть с ними… поласковее. А сейчас мойся, одевайся и шуруй в покои отца, надо Лизоньку успокоить.
— Будет исполнено, господин императорский помощник! — вскочил и вытянулся я.
Общение с Елизаветой, с которой точно было все в порядке, прошло нормально, а все благодаря тому, что хитромудрый Иван еще ночью объяснил девочке весь этот ужас с потерей сознания ночным кошмаром на фоне ее и моих тренировок.
— Лёша, мне стало вдруг очень страшно! — рассказывала мне сестрёнка с округлившимися глазами, пока отец брился в ванной комнате. — А потом темнота! А потом дядька Иван меня разбудил, чаем напоил и заставил снова залезть под одеяло. А когда я не могла долго заснуть, он сказал мне считать овечек про себя. Ну, я и заснула. А что ты там такое тренировал?
— То самое состояние злюки, которым ты тогда напугала бабушку и сестёр. — И погладил её по голове. — А тебе эту злюку тренировать ещё рано, можешь напугать очень и очень многих людей. Помнишь, как ты в прошлый свой визит за шторой пряталась?
— Помню, — закивала она. — А ночью было ещё страшнее.
— Вот-вот, Лизонька, — начал я назидательно, — тебе этот прием пока тренировать не стоит, мы его с тобой начнём изучать, когда подрастёшь. Договорились?
— Договорились, братик, — и тон Елизаветы изменился на заговорщицкий, — мне вчера Машка с Варей сказали, что едут сегодня на какой-то турнир по бильярду с твоим участием. Возьми меня с собой? — она подскочила и обняла меня. — Ну пожалуйста!
— Этот вопрос решай с папой, — улыбнулся я и опять погладил сестренку по голове. — Он на этот турнир тоже собирается.
— Папа! — Девочка потеряла ко мне всякий интерес и унеслась в сторону ванной комнаты. — Папа!..
Вздохнув с облегчением, решил отправиться в свои покои, в которых сходу нарвался на расхаживающую по гостиной в одном полотенце Викторию.
— Почему дома не ночевал, Романов? — Она уставилась на меня прищуренными глазами. — Быстро говори, где шлялся, подлец?
В этот момент из спальни в таком же полотенце выглянула улыбающаяся Алексия.
— В бане переночевал, чтобы в очередной раз не нарушить ваш сон, красавицы. Чтобы вы у меня сегодня выглядели свежими, отдохнувшими и ослепительно прекрасными! А самое главное, чтобы никому и в голову не могло прийти, что великий князь Алексей Александрович слишком уж мучает вас по ночам.
Виктория нахмурилась еще сильнее, а Алексия, наоборот, шире заулыбалась.
— Романов, ты и так нас последнее время не балуешь своим присутствием, — продолжила Вяземская, — а теперь ещё и в баню решил переехать?
— Ну простите меня, красавицы! — Я прижал руки груди. — О вас в первую очередь думал! Вот вам крест!
— Как съездил-то? Поймал злодея?
— Ушел злодей, — вздохнул я.
— Как-то это не похоже на тебя, Романов, — Вика медленно стянула полотенце и модельной походкой, виляя попкой, направилась в сторону спальни. — Обычно у тебя таких проколов не бывает.
Когда Вяземская, судя по звукам, полезла в шкаф, Алексия шагнула в гостиную и закрыла за собой дверь, после чего с заговорщицким видом мне зашептала:
— Не обращай на неё внимания! Переживает она очень сильно за тебя, волнуется.
— Я так и понял. Как ты? Все нормально?
Девушка подошла и обняла меня:
— Очень испугалась, но потом отошла. Не переживай, все будет хорошо, Лёшка…
* * *
На этот раз в университет меня сопровождал господин Кузьмин, который, против своего обыкновения, расположился рядом со мной на заднем сиденье «Волги».
— Давай, царевич, делись всеми подробностями ночного происшествия, — фактически потребовал он, как только мы выехали из ворот особняка.
— Ну, началось всё с того, что отец показал мне досье на батюшек…
Поделился я с Кузьминым и своими мыслями об опасности неподготовленного поиска Бирюкова, который мог привести к самым печальным последствиям в виде серьезного количества жертв среди мирного гражданского населения. Когда я закончил, колдун продолжил сидеть с задумчивым видом, пока не выдал:
— Да, царевич, как говорила та Алиса, все чудесатее и чудесатее.
— И это всё, что ты мне хочешь сказать? — изумился я.
— А что ты хочешь от меня услышать? — дёрнулся он. — Я так не умею и ни разу с таким не сталкивался. Помнишь, я тебе в Бутырке тогда рассказывал про фантомы и прочую лабуду?
— Помню, — кивнул я.
— Так это, похоже, оно и есть. Больше пока ничего тебе сказать не могу, надо думать. — И через пару секунд добавил: — Царевич, я тебя очень прошу, не надо так широко шагать, штаны порвешь. Смысл этого образного выражения доступен твоему пониманию?
— Доступен, — кивнул я, — но оно как-то само получается, не специально…
— Само получается… Не специально он… — передразнил Иван меня. — У тебя и так последнее время слишком много не специально получается, что пугает и настораживает даже меня. Может, эти батюшки, возглавляемые Владимиром и Василием, действительно сдаться собираются? Может, они что-нибудь нам с тобой подскажут по поводу твоих возросших возможностей? Тебе, кстати, отец чего по поводу встречи с ними сказал?
— Ваня… — укоризненно протянул я, — вот сам у отца и спроси.
Тот ухмыльнулся:
— Да знаю, что к тебе Пафнутьева прикрепили, меня же интересует прежде всего вопрос моего присутствия на этой встрече.
— Все вопросы к отцу, — улыбнулся я.
— Да, хорошо тебя Прохор учил. Враг не пройдёт?
— Так точно, господин Кузьмин…
Когда мы подъехали к стоянке университета, Иван пихнул меня в бок:
— Глянь, царевич, Юсупову-то нашу на учёбу отпустили.
Действительно, через лобовое стекло я увидел Ингу Юсупову, спешащую к ждавшим её Шереметьевой и брату с сестрой Долгоруким. Появление моего кортежа тоже не осталось незамеченным — после того, как Инга к ним подошла, молодые люди остались на месте и дружно уставились в сторону моей машины.
— А Шереметьева-то чудо как хороша, царевич… — протянул колдун. — Особенно вид сзади. — И вздохнул. — Где мои семнадцать лет?..
— Может, мне тебя все-таки царственной бабушке отдать? — улыбнулся я в ответ. — Там такой цветник у валькирий, закачаешься. И вообще, Ваня, когда ты нас с отцом и Прохором познакомишь с семьей?
Надо же выполнять «поручение» императора и постараться сделать это так, чтобы реально не взять в заложники семью Кузьмина.
— На Новый год собирался… — не очень уверенно сказал он. — Только… у нас в особняке с планами на праздники ничего не ясно, каждый день какая-нибудь ерунда случается. А тут еще Елизавета…
— А что с ней?
— С ней-то ничего, а вот с моими сыновьями… — колдун придвинулся ко мне и зашептал. — Вцепится в них государыня, будут они игрушками у твоей младшей сестренки…
— Ты хочешь сказать?..
— Царевич, только намекни, и я на колени перед тобой упаду!
Кузьмин от переизбытка чувств даже попытался схватить меня за плечо, но его рука соскальзывала с доспеха, а я, не обращая на это внимания, пытался себе представить всю картину целиком: оба сына Ивана, получается, унаследовали его возможности. Если не я, то тот же самый Лебедев или его подчиненные обязательно об этом доложат или Пафнутьеву, или сразу моему отцу, а уж когда об этом узнают мои царственные дед с бабкой, а узнают они обязательно… обоих младших Кузьминых тут же заберут в Кремль для развлечения и нужного развития великой княжны Елизаветы Александровны.
— Ваше императорское высочество! — продолжил настойчиво шептать Иван. — Не погуби! Возьми двух малолеток под свою опеку, пусть в особняке живут! Не дай забрать их в Кремль! Я знаю, ты можешь! Все для тебя сделаю!
— А кто недавно от подобного предложения нос воротил? — «нахмурился» я.
— Дурной был, не видел всех перспектив…
— А сейчас, значит, перспективы поражают новизной? Так получается?
— Получается так… Виноват… — он на мгновенье опустил глаза, а потом опять посмотрел на меня просяще. — Царевич, по гроб жизни тебе обязан буду и сыновей клянусь в том же ключе воспитывать.
— Обещаю подумать, — кивнул я и открыл дверь. — Решение приму после общения с Прохором, с которым советую на эту тему пока не разговаривать.
— Будет исполнено, ваше императорское высочество…
На самом деле я все для себя практически уже решил, но «помариновать» строптивого колдуна в воспитательных целях все же стоило, да и пора было отучать себя действовать под воздействием сиюминутных эмоций и брать подобного рода паузы «на подумать». Кроме того, стоило обязательно посоветоваться с воспитателем, тот будет явно доволен таким моим «взрослым» поведением, да и плохого не присоветует.
Не знаю, сколько времени занял наш разговор с Кузьминым, но университетские друзья меня дождались, а Долгорукий, после того как мы поздоровались, даже решил пошутить:
— Что так долго из машины не выходил? Совсем в универ не тянет?
— Извините, вопрос срочный решал, — улыбнулся я. — А почему не удивляетесь, что я не в училище?
— Алексей, Москва — большая деревня, — отмахнулся Андрей. — До Анны еще вчера вечером слухи из училища дошли, что ты обратно к нам возвращаешься.
— Кто бы сомневался, — усмехнулся я. — Пойдемте уже, а по дороге новости из своей студенческой жизни расскажете…
Рассказывал в основном Долгорукий, Наталья с Анной добавляли уж совсем несущественные мелочи, а Инга так и вообще молчала — я чуял, что ей, во-первых, до сих пор не по себе после всех этих событий в ее родном особняке, а во-вторых, она элементарно не знала, как себя вести в моем присутствии. Такое поведение подружки не осталось незамеченным Шереметьевой:
— Инга, а ты чего это у нас такая хмурая? Настроения нет? — поинтересовалась она, когда мы заходили в фойе учебного корпуса.
— Нездоровится, — натянула та улыбку. — Не обращайте внимания.
— Бедненькая! — Анна состроила соответствующее выражение лица. — Надеюсь, на турнире ты себя будешь чувствовать лучше. Встречаемся после второй пары на крыльце?
— Ага…
Шереметьева направилась к себе на факультет журналистики, а Долгорукий продолжил делиться со мной университетскими новостями, главные из которых касались зачетной недели.
— Ты бы, Леха, сходил сегодня до деканата, — закончил он, — а то тебя даже в списках нет. Мало ли что, вдруг до экзаменов не допустят. Хотя… — он хлопнул меня по плечу, — ты же не по собственной воле в училище попал, вот пусть твой… — Андрей осекся. — Молчу-молчу, но в деканат все же сходи на перемене после первой пары, или можем вместе сходить.
— Один схожу, спасибо, — кивнул я. — Разберемся.
— И после второй пары едем по домам, а потом встречаемся у нас в клубе. Ты Сашку Петрова с собой возьмешь?
— Возьму, а братья сразу из училища должны подъехать.
— Алексия готова выступать? — он хитро прищурился.
— Она всегда готова, — отмахнулся я. — Такой гастрольный опыт.
— А ты сам-то тренировался?
— С отцом. И в воскресенье целый день, и вчера до ночи катали.
— Мне б такого спарринг-партнера! — мечтательно протянул Долгорукий.
— Так я сейчас не на казарменном положении, будем чаще встречаться.
— Хотелось бы… Мне тут Маша сказала, что ее теперь чаще будут к тебе в особняк отпускать.
— Ага. Только не станет ли Маша ко мне ревновать, если я тебя в бильярдную утаскивать начну?
— Разберемся! — отмахнулся он. — Ее с собой брать будем.
— Тоже вариант.
Мы как раз зашли в аудиторию, где у нас по расписанию стояло семинарское занятие. Мое появление не осталось незамеченным, по партам пронесся шепоток, после чего один за другим студенты встали и дружно выпалили:
— С возвращением, ваше императорское высочество!
Мысленно поморщившись, натянул самую широкую улыбку, на которую был способен, и громко ответил:
— Очень рад видеть вас снова, дорогие одногруппники!
На этом взаимные приветствия были окончены, и мы с Андреем прошли к нашей парте.
— Мое место осталось свободно? — поинтересовался я у него.
— Осталось свободно, — кивнул он. — Были тут попытки занять его и девушками, и молодыми людьми, но Наталья с Ингой этих смельчаков быстренько отвадили, мне даже делать ничего не пришлось.
— Наталья с Ингой могут… — усмехнулся я. — Слушай, дружище, как же я рад вернуться в универ! А то в училище чем только на лекциях и семинарах время не убивал! Да и неудобно все равно было перед преподавателями и другими курсантами, что балду пинаю.
— Отдохнул, теперь с новыми силами будешь грызть гранит науки.
— Это точно!
А про себя подумал: «Тебе б, Андрюша, самому такие каникулы, после которых виски седеют и по ночам всякая херня снится, посмотрел бы на тебя!» И тут же устыдился — какое право я имею судить Долгорукого за его относительно спокойную и размеренную жизнь? Право на подобное существование, я уверен, его предки выгрызали и выцарапывали многими поколениями, как, впрочем, и мои. Но в моем случае усилия Романовых не сработали, не дали нужного эффекта, а скорее, наоборот, и Андрей тут уж точно ни при чем.
Мои умствования прервал звонок, одновременно с которым в аудиторию зашел препод.
А после занятия, на перемене, меня вызвали к ректору Орлову, который, поздравив с возвращением в родной университет, обрисовал перспективы моей дальнейшей учебы: зачеты по всем предметам мне проставят авансом и до экзаменов допустят, но сессию придется сдавать самостоятельно и на общих условиях. В конце ректор выдал мне список контактов преподавателей, которые после Нового года будут натаскивать меня к этим самым экзаменам, и добавил, что распоряжение по репетиторам идет с самого верха и отказаться я не могу. Поблагодарив Орлова, пообещал, что обязательно свяжусь с преподавателями, и, покинув ректорат, вернулся на учебу…
* * *
— Ясно. — Император хлопнул ладонью по столу и обратился к скромно сидящему рядом с цесаревичем Кузьмину. — Ваня, что имеешь сказать по этому поводу?
— Государь, — колдун сделал попытку вскочить, но после властного жеста упал обратно на стул, — уверен, что Алексей Александрович действительно не только видел батюшку Бирюкова, но и мог достаточно точно определить его текущее местонахождение. Кроме того, в таком измененном состоянии Алексей Александрович мог вполне эффективно оказывать дистанционное воздействие на Бирюкова, вплоть до летального.
— Вплоть до летального? — у императора округлились глаза.
Впрочем, не у него одного — у императрицы, цесаревича и брата императора, великого князя Владимира Николаевича они округлились тоже.
— Да, государь, — кивнул колдун. — Я бы не стал исключать подобной возможности. Дело в том, что в старых книгах о подобных возможностях упоминалось вскользь, и мне это казалось просто сказками. Я даже рассказывал об этом Алексею Александровичу, чтобы он не терял интереса к тренировкам, стремился, достигал, а тут… — Кузьмин развел руками.
— Но Алексей с этим Бирюковым не знаком, — нахмурился император, — он его вообще никогда в жизни не видел.
— Досье, государь, в котором он видел фотографию Бирюкова, — спокойно продолжил объяснения колдун. — Этого Алексею Александровичу, как оказалось, вполне достаточно. Вернее, он запомнил энергетический отпечаток Бирюкова, его фантом, если так можно выразиться, а ночью в этом своем глубоком измененном состоянии потянулся к нему, ну и… Можете Влада поспрошать, он вам, государь, скажет примерно то же самое.
— Ясно, что ничего не ясно. — Николай забарабанил пальцами по столешнице. — Говоришь, Бирюков его тоже почуял?
— Вероятность велика, государь.
— Что бы ты сделал на месте батюшки после… подобного внимания?
— Или уносил ноги как можно дальше, государь, и жил с постоянным ощущением чужого взгляда в спину, или… — колдун замялся.
— Ну!..
— Попытался бы устранить источник беспокойства, особенно такой, от которого у тебя фактически нет защиты.
— Насколько вероятен второй сценарий развития событий, Ваня?
— Очень велик, государь.
— Чтоб от Лешки ни на шаг! Понял меня?
— Да, государь. — Кузьмин вскочил.
— И с «Тайгой» после сегодняшнего мероприятия в нужном русле беседу проведи, взбодри их там.
— Будет исполнено, государь.
— Как там Елизавета?
— Нормально, государь, но вам лучше на эту тему с Алексеем Александровичем пообщаться, он уже сейчас лучше меня в этих делах разбирается.
— Добро. Спасибо, Ваня, можешь возвращаться в университет.
Когда за колдуном закрылась дверь, император оглядел оставшихся родичей:
— В семейном архиве о таких способностях прадеда Александра ничего нет, или я ошибаюсь, Вова?
— Не встречал, — помотал тот головой. — Но проверю еще раз. И вообще, Коля, у меня складывается впечатление, что Алексей у нас с этими событиями за полгода лет десять спокойного развития прадеда Александра прошел, и архив в этой части безнадежно устарел. Шурка, как думаешь?
— Согласен, дядька, — кивнул цесаревич, — а судя по очередному бесконтрольному выплеску царского гнева, если проводить аналогию с прадедом Александром, развитие и становление Алексея продолжается.
— Надо думать! — буркнул император. — У внука только две стихии проснулись из четырех, а он даже ими толком не научился управлять. Боюсь представить, что из внучка получится, когда он в полную силу войдет. А если учесть то, о чем нам только что поведал Кузьмин… — он поежился.
С минуту в кабинете стояла тишина — каждый думал о своем, пока не решилась высказаться императрица:
— Саша, — она напряжённо смотрела на старшего сына, — делай, что хочешь, но надо пустить энергию Алексея в мирное русло. Иначе быть беде…
Император с братом тоже выжидательно уставились на цесаревича, который тяжело вздохнул:
— Парень взрослеет, меняет взгляды на жизнь в лучшую сторону, да и с Лизой, похоже, ой как вовремя все произошло…
— Ты хочешь сказать?.. — прищурилась императрица.
— Да, Алексей все больше воспринимает себя частью нашей семьи, а уж ситуация с Елизаветой, вот увидите, сделает из него самого настоящего любящего и заботливого старшего брата, главное, не препятствовать ему в этом славном начинании. Ну… иногда можно, чтоб уж слишком гладко все не шло, молодой человек подсознательно воспринимает трудности как вызов. Это же касается отношения Алексея к Маше с Варей… и к нам с вами. Только не надо думать, что я свое сближение с сыном специально организовал! — грустно улыбнулся Александр. — Просто Алексей сам по себе такой, люди к нему тянутся. — И посмотрел на императрицу. — Доминирующие гены Дашковых, никуда от них не деться.
Та фыркнула, а хозяин кабинета с братом переглянулись и хохотнули.
— Ладно, все понятно, — встал из-за стола император. — Будем заканчивать. Саша, ты к Долгоруким с нами поедешь или сам?
— Я со всеми дочерями пораньше выеду.
— И Лизу с собой берешь?
— Кто-то ей вчера про турнир сказал, вот она и напросилась. Кстати, везу Лизу я, а там дочь отдам вам.
— Как всегда, — не так уж и тяжко вздохнула Мария Федоровна. — Договорились, Саша.
* * *
— Про ночные события ничего не хочешь спросить?
Я повернулся к Сашке Петрову, сидящему рядом на заднем сиденье «Волги». Он пожал плечами и ответил:
— А чего тут спрашивать? Ты кого-то там во сне нашел, разозлился и вместе с отцом поехал его искать. Судя по тому, что во время завтрака и Александр Николаевич, и Прохор, и Иван Олегович присутствовали и вели себя как обычно, поиски этого неизвестного закончились ничем. Я прав?
— Прав, — кивнул я.
— А по поводу твоего ночного состояния могу сказать одно. — Петров усмехнулся. — Лешка, ты страшен в гневе! Знаешь, у меня вообще сложилось впечатление, что не подчиниться тебе в тот момент означало умереть. Недаром все вышеупомянутые мной лица мгновенно выполняли твои команды и фактически одного отпустили на поиски этого… Бирюкова. Я сам только через полчаса отошел после вашего отъезда, а заснул так и вообще под утро. Представляю, что Вика с Лесей чувствовали, находясь рядом с тобой.
— И не говори…
— Вот-вот! Лешка, а ты точно хочешь, чтобы мои родители с братом на праздники приехали, или будет лучше все отменить?
— Все будет хорошо, — пообещал я.
— Очень на это надеюсь. Кстати, я с Кристиной поговорил.
— Напомни, о чем?
— Ну, помнишь, она в выходные лицо кривила, когда меня Коля с Сашкой в «Каньон» звали? — Петров принял гордый вид. — Так вот, Кристина сначала обиделась, как ты и говорил, но потом отошла и обещала впредь подобного себе не позволять.
— Очень за вас рад!
— И еще, Лешка… — он чуть замялся. — Когда Кристина обиделась, она заявила, что у меня с начала нашего с ней знакомства очень поменялся характер… Короче, я стал более… жестким… В общем, она считает, что всему виной общение с тобой, мол, я копирую твое поведение…
— И?..
— А когда Кристина отошла, — Сашка заулыбался, — заявила, что я ей такой нравлюсь даже больше.
— Так это ж замечательно! — я пихнул его в бок. — Но, как мне кажется, здесь не только моя вина, но и Прохора с Викторией, а также сказывается тлетворное влияние Коли с Сашей.
— Это точно! — закивал Петров. — С кем поведешься, от того и наберешься!
На подъезде к «Метрополии» Долгоруких почуял возросшее напряжение и постучал по плечу Виктора, старшего моей сегодняшней охраны, сидевшего на переднем сиденье «Волги»:
— Виктор, вы всю «Тайгу» на мероприятие подтянули?
— Да, Алексей Александрович. Кроме того, в квартале выставлено дополнительное оцепление. А как вы хотели, практически весь Свет соберется, такое не каждый день происходит. Да и после сегодняшних ночных событий генерал Михеев всем в очередной раз хвосты накрутил.
— Ясно, — кивнул я и повернулся к Петрову. — Шурка, машину покидаем спокойно, никуда не спешим, ведем себя достойно.
Он демонстративно поправил галстук, сделал серьезное лицо и откашлялся:
— Есть вести себя достойно, ваше императорское высочество!
Сам же не удержался и, выйдя из машины, подмигнул стоявшим у первого авто сопровождения Прохору и Ивану, обряженным в стандартные деловые костюмы и игравшим роли рядовых дворцовых. Получив ответные «хмурые взгляды» и эмоцию ободрения от Кузьмина, перехватил чехол с кием в левую руку и прошествовал по ступенькам.
По всему пути следования до бильярдной встречал только знакомые лица Дворцовой полиции, охраны хозяев заведения не видно было вообще. На входе в шаровню нас встретили Долгорукие. Тепло нас поприветствовав, князь пригласил проходить внутрь и чувствовать себя как дома, отправив нас сопровождать уже одетого «по форме» Андрея, его сестра осталась с отцом и дедом.
— Слава богу, что вы приехали пораньше! — улыбался Андрей, оправляя жилетку с гербом Долгоруких. — Теперь я полностью освобожден от представительских обязанностей и могу приступить к разминке. — Мы как раз вошли в еще пустой зал, украшенный в соответствии с новогодней тематикой. — Леха, пиджак можешь повесить прямо на стул. Саша, бар в твоем полном распоряжении. Кстати, скоро начнут подтягиваться все остальные наши друзья, и тебе не будет так скучно.
В самом спорт-баре, выполнявшем сегодня функции фуршетного зала, заметил прохаживающуюся с микрофоном в руках Алексию, на которой было просто умопомрачительное длинное платье золотистого оттенка с блестками. Кинув чехол прямо на бильярдный стол и сняв пиджак, направился к девушке:
— Добрый день, красавица! Вот не поверите, но я ваш давний тайный поклонник! Не сочтите за дерзость, можно вас пригласить на романтическое свидание?
А какой макияж, таким Алексия не баловала меня дома! А это декольте, обещающее… много чего обещающее! А высокомерный взгляд зеленых глаз!
— Молодой человек, — голос певицы отдавал холодком, — настоящие поклонники, особенно тайные, сначала кидают красавицам под ноги роскошные букеты и только потом смеют заговаривать! Где вы воспитывались, молодой человек?
— Смоленские мы… — услышал я сзади сдавленный смешок Петрова. — Столичным манерам не обученные. Зато выросли на свежем воздухе и на парном молочке.
— Оно и видно, — припечатала Алексия. — Но мне импонирует ваша… провинциальная наглость, так что в вашем распоряжении полчаса на задобрить меня букетом.
— Будет исполнено, красавица! — кивнул я, повернулся к вовсю ухмылявшимся Шурке с Андреем и повел их обратно в бильярдную. — Вот же я деревенщина! На ровном месте не подумал! — и достал телефон. — Прохор, выручай, я про цветы Алексии забыл. Надо два роскошных букета — на сейчас и в конце выступления.
— Четыре, — влез Шурка.
— Четыре, Прохор. Петров тоже участвует.
— Пять, — добавил Андрей. — На конец выступления дед с отцом о цветах позаботились. Кстати, предупреди братьев, пусть по дороге тоже купят.
— Прохор, пять роскошных букетов, — скинул вызов и принялся набирать Николая.
Через пятнадцать минут, которые мы с Долгоруким посвятили разминке, в бильярдной начали собираться выбывшие участники турнира и приглашенные лица. Все они подходили к нам сами, желали удачи и удалялись в сторону бара, не желая мешать готовиться к финалу. Таким же образом хотели поступить и мой родитель с одетыми в красивые платья сестрами, но с ними случилась заминка. Начало положила Мария:
— Лешка, Андрюша, я буду болеть сразу за вас двоих! — улыбалась она. — Желаю удачи, и пусть победит сильнейший!
Тут ножкой топнула Елизавета:
— Братик победит! Леша самый сильный! Они вчера с папкой долго тренировались!
Попытки сестер ее успокоить прервались появлением процессии дворцовых, несших перед собой в плетеных корзинах действительно красивые букеты.
— Это нам? — чуть ли не взвизгнули от радости Мария с Варварой.
Мы с Андреем и Шуркой обреченно переглянулись и дружно кивнули, а я добавил:
— Вам и Алексии, она же сегодня здесь выступает.
Смотревший на нас с подозрением отец решил с улыбкой поинтересоваться:
— А государыне вы, надеюсь, букет тоже приготовили?
— Конечно, — кивнул я и с надеждой уставился на Долгорукого.
Андрей понял меня правильно и тоже кивнул:
— Самый красивый, Александр Николаевич!
Отец же хмыкнул и обратился к младшей дочери, смотревшей в сторону цветов достаточно равнодушным взглядом:
— Лиза, тебе этот букет будет большой. Давай мы тебе сейчас быстренько еще один маленький организуем?
— Хорошо, — подпрыгнула она на месте. — А где Алексия? Давайте и ей уже цветы подарим!
Через десять минут мы с Андреем все же вернулись к столу. Все «заботы» о цветах взял на себя мой родитель, которого я успел об этом попросить.
— Будем надеяться, — Долгорукий принялся протирать кий куском сукна, — что на нашу с тобой игру собравшиеся глянут хоть краем глаза, а не посвятят это время решению очередных деловых вопросов и обсуждению светских сплетен.
— Дюша, будут ставки, так что дела и сплетни наши аристо отложат на фуршет. — Я загнал очередного «свояка». — А вот на фуршете… Хорошо, что у нас тут друзья собрались, спокойно посидим в сторонке своей компанией.
— Согласен.
А приглашенные все прибывали…
— Физкульт-привет! — именно так нас поприветствовали Николай с Александром Романовы, одетые в гражданские костюмы. — Готовы нам показать всю красоту «шахмат в движении»?
Вместе с ними подошли Джузеппе и Стефания с Кристиной. Наше общение было недолгим, а пожелание друзей так и вообще кратким:
— Ждем от вас зрелища! — заявили они дружно на французском.
Внимание братьев и Джузеппе уже привлек официант с подносом, на котором стояли запотевшие бокалы с шампанским. Александр указал брату правильное направление, а нам подмигнул:
— Ну, не будем вас отвлекать…
Следующими подошли Воронцовы с братьями-генералами Орловыми, за ними Пожарские, опять с удовольствием отметившие мою жилетку их цветов, следом были Шереметьевы, которые, как оказалось, привезли с собой и Ингу Юсупову, дед с отцом которой «очень извинялись, что не смогли присутствовать», а потом в бильярдной наметилось некое движение — пожаловала императорская чета в сопровождении великих князей Владимира и Николая Николаевичей, а также Виталия Борисовича Пафнутьева.
«Протокольные» мероприятия долго не продлились, после них состоялась обязательная фотосессия, и князь Долгорукий толкнул краткую торжественную речугу, после чего со всеобщего одобрения назначил судьей Глеба Алексеевича Голицына, который тут же занялся чисткой сукна и шаров.
— Господа и дамы! — Долгорукий обвел собравшихся взглядом. — Прошу делать ваши ставки!
Не знаю, хотели ли другие роды угодить Романовым, но на мою победу поставили в общей сложности сорок четыре миллиона рублей, на Долгорукого только девятнадцать. Улыбающийся Андрей это прокомментировал так:
— После того, что вы в прошлый раз с Александром Николаевичем тут показали, я вообще удивлен, что на меня поставили так много! Учти, Лешка, биться буду до последнего!
И Андрей сдержал свое слово, выбрав своей основной тактикой игру от обороны. Я же, в очередной раз доверившись чуйке, играл легко и свободно, используя все более или менее реальные возможности для атаки, да и складывалось у меня все «в елочку» — позиции доставались решаемые, после промахов ничего «не вставало», а вот моему визави везло не так. И уже во время второй партии после моей серии с «подставки» и «автоотыгрыша» Андрей поплыл, а когда я уложил восьмого шара, он попросил у Голицына перерыв и ушел в уборную.
Тут же в шаровне поднялся гул бурных обсуждений этих двух партий среди любопытствующей публики, я же спокойно расположился на стуле и, не обращая ни на кого внимания, приступил к вдумчивой дегустации апельсинового сока.
Вернулся раскрасневшийся Андрей минут через десять, со следами воды на белоснежной рубашке и взъерошенными волосами, нервно схватил кий и принялся его яростно протирать куском сукна. В мою сторону Долгорукий старался не смотреть и, попив минералки, сделал знак Голицыну, что готов.
Третья партия сложилась по сценарию первых двух, Андрей плыл все сильнее, а во время моих двух серий сидел на своем стульчике с отсутствующим видом, нервно болтал ногой и в сторону стола даже не смотрел, полностью доверившись судье.
В четвертой партии обозначился некий «переворот» — я обнаглел, перестал отыгрываться вообще и «лупил» все подряд. И игра меня чуть не «наказала» — Андрей сначала забил пару элементарных «чужих», фактически «застрявших» в лузах, а потом сделал серию из двух же «своих», ошибившись на простеньком «в середину», выкатив мне другого шара «в угол» — у Долгорукого начал сказываться продолжительный «отдых на стульчике» и длительные отыгрыши, после которых у большинства частенько пропадает «кладка». Среди зрителей пронесся ропоток…
Если бы мы с Долгоруким сейчас находились в бильярдной одни, я бы точно услышал от молодого человека матерный комментарий по поводу его собственных навыков владением кием вообще и физических свойств конкретного шара в частности, но мы были в большой компании, и Андрей сдержался, опустил голову и понурой походкой направился на свое место. А я, сжалившись над университетским другом, которого, ко всему прочему, мог и потерять после подобного «соревнования», помелил кий, упал в стойку и «дал мимо», заведомо целясь тоньше, чем требовалось, и вывел «биток» под другие шары.
Воспрянувший Андрей выиграл у меня еще одну партию, добавив тем самым адреналина не только себе, но и зрителям, но встречу в конце концов проиграл со счетом 2:5, показав в последних двух партиях уже нормальный бильярд, а не его дедовский аналог «укатайки» со всеми этими бесконечными «отыгрышами» и «жизнью на борту». Руку он мне жал и поздравлял с победой вполне искренне:
— Леха, ты молодец! Поздравляю с заслуженной победой! А я вот чего-то мандраж поймал… — Андрей смущенно улыбался.
— Да я сам мандраж поймал, когда ты меня на пару партий разгрузил! Кое-как собрался! Но ты все равно молодец — второе место на таком представительном турнире занял! Поздравляю, Дюша!
Мы обнялись, потом пожали руку Голицыну, и наступила самая настоящая минутка хаоса со всеми этими поздравлениями со стороны родичей и друзей, причем Андрея хвалили не меньше, и император с императрицей сначала подошли к нему и уже потом занялись мной.
Что я чувствовал? В большей степени огромное облегчение от того, что этот чертов турнир наконец-то закончился! Хотя были в нем и положительные моменты — неформальное общение с княжичем Голицыным, братьями Орловыми, Шереметьевыми, с военным министром князем Воронцовым и его сыном, с рядом других знатных дворян. Друзья с братьями, опять же, собрались, сестры приехали. И, приказав себе улыбаться из-за всех сил, я продолжил принимать поздравления…
Последовавшая церемония награждения не заняла много времени, как и краткая фотосессия с врученным мне серебряным кубком, после чего князь Долгорукий пригласил всех в фуршетный зал «отобедать чем Бог послал».
Я же задержался около стола, решив убрать кий в чехол, но мне помешал телефонный звонок с незнакомого номера:
— Слушаю.
— Добрый день, Алексей Александрович! — в шуме бильярдной единственное, что я определил, — это мужской голос. — Поздравляем вас с победой!
— Спасибо. Представьтесь, пожалуйста.
— Отец Владимир вас беспокоит, с которым вы недавно познакомились в военном училище. — Я напрягся. — Алексей Александрович, хотелось бы встретиться…
— Мой особняк в качестве места встречи меня вполне устроит, — я помнил инструкции родителя. — День, час? Количество гостей? Особые пожелания к карте вин и меню?
— Ваш особняк? Мы предполагали что-то подобное… — И после непродолжительной паузы: — Хорошо, Алексей Александрович, эта суббота часиков в четырнадцать вас устроит?
— Вполне.
— А вино белое сухонькое под рыбку для меня и отца Василия. Его святейшество нам в известность о встрече поставить или?..
— Будьте так любезны, батюшка, — хмыкнул я. — Еще пожелания?
— Хотелось бы получить ваше слово, Алексей Александрович, что со стороны ваших цепных псов из «Тайги» и особенно господина Кузьмина не последует… провокаций. Это же касается и лично вас…
— Даю слово. Конечно же, в рамках разумного.
— Ну конечно, на другое мы и не рассчитывали. У вас остались еще ко мне вопросы?
— Масса, батюшка! Но это, как вы догадываетесь, не телефонный разговор.
— Догадываюсь, Алексей Александрович, — отчетливо хмыкнул он. — Не смею больше задерживать! До встречи!
Свое «до встречи» я сказал уже в пустоту, убрал телефон в карман брюк и на автомате принялся искать глазами родителя и Виталия Борисовича Пафнутьева…
