Глава 11
Первое желание — тут же пойти и доложить отцу о звонке батюшки Владимира — я в себе поборол и занялся кием, который, перед тем как сунуть в чехол, тщательно протер куском сукна, оставленным на столе Долгоруким. Еще минуту натягивал на себя пиджак и оправлял его, контролируя, чтобы ладони после телефонного разговора двигались спокойно и плавно. Ах да, надо бы руки помыть — после мела и сукна их чистыми было не назвать.
В уборной ополоснул лицо, заставил себя натянуть на него улыбку и, глядя на симпатичного, довольного жизнью молодого человека в зеркале, попытался сформулировать для себя ответ на вопрос: а как лично я отношусь к батюшкам? Понятно, вне контекста, связанного с Тагильцевым и Бирюковым.
Во-первых, подходить к компании, возглавляемой сейчас Владимиром и Василием, следовало с огромной долей опаски и уважения — одно то, что Романовы с их хваленой Тайной канцелярией на протяжении десятилетий, пусть и с оглядкой на Патриархию, позволяли батюшкам резвиться на полную катушку, говорило о многом. Во-вторых, даже если они решили сдаться, полного доверия к ним не будет никогда. Батюшки все прекрасно понимают и в этой связи при малейшем подозрении на нарушение договоренностей биться будут до последнего, что тоже не есть хорошо. В-третьих, желание церковных колдунов сдаться может быть частью хитрого посмертного плана Тагильцева, хотя это маловероятно, но отбрасывать в сторону подобную возможность все же не стоило…
Из положительных моментов виделись следующие: Владимир с Василием реально спасли меня от смерти, имея при этом прекрасную возможность добить после той атаки Тагильцева, и это был огромный, жирный плюс, практически перевешивающий все отрицательные моменты. Фактически я был обязан батюшкам, хоть они сами виноваты в сложившейся ситуации: не начни покойный Тагильцев охоту за мной, ничего подобного и не случилось бы. Следующий жирный плюс относился к знаниям церковных колдунов, которыми те могли с нами поделиться. И тут следовало думать в первую очередь о Ванюше, бойцах «Тайги» и военных колдунах, да и у меня по ходу общения будет масса вопросов. Не стоило забывать и об усилении рода — царственный дед точно постарается со временем прибрать батюшек вместе с их семьями, как он потребовал перестраховаться с Кузьминым, и тут я с ним полностью соглашусь, такую мощь без присмотра оставлять не следует ни в коем случае…
— Леха, ты чего залип?.. — от разглядывания себя красивого меня отвлек Андрей Долгорукий, стоящий в дверях уборной. — Пойдем уже, тебя все потеряли!
— Извини, дружище! — я потянулся за бумажным полотенцем. — Руки мыл и сам не заметил, как нашу с тобой игру начал анализировать.
— Делать тебе больше нечего! — фыркнул он. — Попроси потом у своих дворцовых записи с камер, вот и проанализируешь.
— Потом будет уже не то. — Мы вышли в зал. — Не будет таких свежих ощущений.
— Тут соглашусь, мне потом тоже трудно анализировать…
Долгорукий слукавил — в фуршетном зале наше с ним появление осталось практически незамеченным, присутствующие уже вовсю начали веселиться, попутно обсуждая все перипетии финала. Если Андрей пошел к отцу и деду, то я устроился рядышком с сестрами, занятыми общением с Николаем и Александром Романовыми, Сашкой Петровым, Кристиной, Стефанией и Джузеппе.
— Алексей, ты замечательно играл! — итальянец вовсю демонстрировал свою широкую улыбку. — Как вы эти… свояки, — старательно выговорил он, — вообще попадаете, не представляю! А ты в пул и снукер играешь?
— Пробовал пару раз для интереса, но мне ближе русский. Хотя с точки зрения контроля битка лучше пула и особенно снукера игр нет. Кстати, у нас снукерные столы практически не распространены, а вот пуловских очень много, и все из-за широких луз и кажущейся несведущим простоты игры. А так, кто у нас в пул или снукер регулярно играет, потом в русский бильярд «чужих» точно кладет.
— А карамболь?
— Ну, Джузеппе, скажешь тоже! — усмехнулся я. — Карамболь в Российской империи — вообще экзотика! Стол без луз быстро приспособят под что-нибудь более подходящее, например, для карточных игр используют или для обычных застолий с законным комментарием, зачем добру пропадать?
— У нас тоже в королевстве пул со снукером больше распространены, чем карамболь, и многие играют на деньги, но не на такие, как вы, конечно. Стефания, — он повернулся к француженке, — а у вас?
— У нас? — задумалась принцесса. — Нет, у нас на такие деньги тоже не играют. У нас в качестве развлечения больше распространены карточные игры.
— Неужели пасьянсы раскладывают? — улыбалась Мария. — Наша бабушка тоже любительница.
— Какие пасьянсы?! — отмахнулась француженка. — У нас общество собирается, чтобы в покер на деньги поиграть, нервы себе пощекотать, ну, и ещё в кучу других игр. Вот там деньги могут быть очень и очень большие.
— А как у вас вообще вечера проходят? — присоединилась к беседе Варвара. — Нам с Марией очень интересно!
И беседа закрутилась вокруг времяпрепровождения французской элиты. Вскоре к этому разговору присоединилась и Кристина, которая начала рассказывать курьезные случаи, случившиеся в среде французской богемы и не только в их княжестве, но и на соседнем Лазурном берегу. Разговор этот продолжался до тех пор, пока князь Долгорукий не начал стучать ножом по своему бокалу с вином.
— Ваши императорские величества, уважаемые гости! Давайте ещё раз выпьем за успешное окончание турнира! И пожелаем, чтобы и на следующий год подобное мероприятие всенепременно состоялось. По крайней мере, род Долгоруких сделает для этого все от него зависящее.
Все с удовольствием выпили, а представители участвовавших родов торжественно пообещали князю заявиться на этот турнир снова. После чего Долгорукий вновь взял слово:
— А теперь маленький сюрприз! Специально для вас! Наша эстрадная звезда Алексия! Прошу!
Под дружные хлопки присутствующих заиграла знакомая мелодия, и со стороны чёрного хода спортбара появилась певица в своем сногсшибательном платье. Я смотрел на свою девушку и не узнавал — эти выверенные, профессиональные движения и жесты, эта блуждающая, зовущая улыбка, сильный голос, пробирающий до глубины души. Это была Алексия и одновременно незнакомая мне и недоступная красавица.
Из лёгкого транса меня вывела Мария, зашептавшая на ухо:
— Лёша, а можно я с Лесей договорюсь на пару уроков сценического мастерства? Тоже такой… загадочной быть хочу.
— Безусловно, Машенька, — кивнул я. — Только Варю с собой не бери, ей ещё рано такой… загадочной становиться.
— Варька в любом случае за мной увяжется, — вздохнула сестра. — И ты прав, в ее возрасте это будет смотреться очень комично.
Исполнив две песни, Алексия под аплодисменты удалилась «за кулисы», и общение за столом возобновилось. После пары тостов, в том числе и со стороны императорской четы, присутствующие постепенно стали разделяться на компании по интересам и по возрасту. Не стала исключением и молодёжь, которая вскоре оккупировала дальний угол фуршетного стола, причём было заметно, как Александр и Николай Романовы стараются не смотреть в сторону Инги Юсуповой и не разговаривать с ней. Она, бедняжка, совсем потерялась и вела себя ещё скромнее, чем утром в университете. Пришлось тихонько переговорить с братьями, и они пообещали ситуацию исправить.
— Молодые люди, прошу прощения. — К нам подошел цесаревич. — Позвольте украсть у вас Алексея? — Родитель аккуратно взял меня под локоток и повёл в сторону императорской четы, до которой мы так и не дошли, а повернули и оказались у небольшого аквариума в самом углу спортбара.
— И когда ты хотел мне сказать про звонок батюшки Александра? — поинтересовался он.
— Так после фуршета и собирался, — пожал плечами я. — Пафнутьев уже доложился?
— Не только доложился, но и дал послушать запись вашего разговора.
— Кто бы сомневался…
— Алексей, прошу тебя, отнесись ко всему происходящему серьезно, шутки давно закончились.
— Да уж какие тут могут быть шутки? — опять пожал плечами я. — Вы хоть сформулируйте для меня понятную линию поведения с этими батюшками, а то я даже и не представляю, как себя на этой встрече вести — то ли их сразу кончать, — я натянул улыбку, — то ли сначала выпытать необходимую информацию, а уже потом… — и провел ногтем большого пальца по горлу.
— Тьфу на тебя три раза! — Отец раздраженно провёл рукой по волосам. — Я же тебе говорил, соответствующую беседу с тобой проведёт Пафнутьев. Сделает он это завтра, после того как мы с тобой вернёмся из офицерского собрания Измайловского полка. Всё ясно?
— Всё, — кивнул я.
— За подарок Гришке Пожарскому не переживай, я уже от нас все приготовил. Как первый день в университете? — родитель резко сменил тему.
— Нормально. Напутствия от ректора получил, как и обещанный список репетиторов по всем предметам. Докладываю, позвонить им ещё не успел, собираюсь это сделать на днях, как только разберусь со всеми остальными проблемами.
— Не затягивай. — Отец хлопнул меня по плечу. — Иди уже к своим друзьям. И ещё, сынок, поздравляю с победой! — Он улыбнулся. — Играл ты сегодня легко и свободно, мне было очень приятно за тобой наблюдать!
— Спасибо, отец. — Искренне поблагодарил я за приятные слова.
А вечер тем временем продолжался. Вскоре опять выступила Алексия, я успел пообщаться со своими друзьями, а потом наступило «время общения» с представителями других родов. Первыми меня «ангажировали» Воронцовы и вновь стали агитировать за будущую службу в военной разведке. Пришлось в очередной раз пообещать подумать.
— Как там мои поживают? — уже в конце беседы поинтересовался Воронцов-младший.
— Не переживайте, они в надёжных руках, — улыбнулся я. — Уверен, по их возвращении ваши операции будут проходить на более высоком качественном уровне.
— Нисколько в этом не сомневаемся.
Дальше у меня шли братья Орловы.
— Алексей Александрович, — младший брат смотрел на меня серьезно, — что-то вы забывать начали о полиции, которая нас с вами бережет. Может, найдёте время, а мы уж вам подходящие кандидатуры для запугивания контингента предоставим?
— Конечно. Только давайте этим займёмся уже феврале месяце, а то у меня тут с учёбой проблемы.
— Учёба — это святое, — кивнул генерал и покосился на старшего брата. — С наступающим новым годом, ваше императорское высочество!
— И вас, ваши превосходительства!
Самый же тяжелый разговор у меня состоялся с Шереметевыми. Сначала князь поздравил с победой в турнире, поинтересовался моей учёбой, потом неожиданно спросил:
— Алексей Александрович, я бы хотел что-нибудь узнать о судьбе тех батюшек, которые тогда Анну… они все еще бегают? А то я за безопасность внучки переживаю.
— Один бегает, Андрей Кириллович, — не смог солгать я. — И им очень плотно занимаются люди из Тайной канцелярии, да и я тоже. Обещаю, как только решим эту проблему, я вам обязательно сразу сообщу.
— Буду благодарен, — кивнул он.
— Дела по вире с Юсуповыми продвигаются?
— Пока нет, там пока ваш род ими занимается, мы потом свое возьмем. И ещё, Алексей Александрович… — Князь замялся. — Как себя Аннушка с вами ведёт? Не доставляет больше… неудобств?
— Я с ней поговорил пару дней назад. Думаю, мы друг друга поняли. А так, все хорошо.
— Очень рад это слышать, — кивнул Шереметьев. — Как-нибудь заезжайте на ужин, Алексей Александрович.
— Обязательно, Андрей Кириллович.
Не обошли меня стороной и любимые родственники.
— Алексей, ты же помнишь про моё приглашение на завтра? — поинтересовался у меня первым делом дядька Григорий.
— Только что обсуждали это с отцом, — улыбнулся я. — Обязательно завтра будем, ваше превосходительство.
Дядька Константин что-то опять говорил про деньги, которые Пожарские «нажили», сделав ставку на меня, а вот дед Михаил отвёл в сторону и аккуратно поинтересовался произошедшим сегодня ночью, мол, другой мой дед уже поделился с ним некоторыми подробностями. Утаивать я ничего не стал и кратко описал князю ночные события.
— Лихо! — прокомментировал дед и без перехода добавил: — Ты бы, Лёшка, все так близко к сердцу не принимал, вредно это для душевного здоровья.
С Голицыным мы долго обсуждали саму игру, он обещал как-нибудь заскочить ко мне в особняк и «провериться» на предмет бильярда. Подходили и другие участники турнира, которые тоже аккуратно напрашивались в партнёры по игре. Но больше всех удивил меня Пафнутьев:
— Алексей, — начал он после очередного выступления приемной дочери, — бери Сашу с Колей и идите к тому столу, за которым вы играли с Долгоруким и где ты оставил кий.
Через минуту мы с братьями были у стола, вскоре там появился и сам Пафнутьев с большим квадратным чемоданчиком в руках. Встав так, чтобы закрыть этот чемоданчик собой от присутствующих в спортбаре и не обращая никакого внимания на видеокамеры, Виталий Борисович щелкнул замками и открыл чемоданчик.
— Твою же мать! — не сдержал эмоции Николай.
Мы же с Александром лишь молча округлили глаза — в открытом чемоданчике на красной бархатной обивке лежал человеческий череп!
— Виталий Борисович, это тот, о ком я подумал? — как можно более спокойным голосом поинтересовался я.
— Ваш приказ выполнен, ваше императорское высочество, — кивнул Пафнутьев. — С наступающим Новым годом!
— Спасибо, Виталий Борисович… Вас тоже! — я уже окончательно пришел в себя и даже заулыбался. — Лучшего подарка и представить себе невозможно. Хотя… я покойному господину Тагильцеву обещал, что его череп царственному деду подарю, чтобы тот его на самое видное место в Кремле приколотил.
Тут вмешался Александр:
— Я бы такой трофей хрен кому отдал! — Николай поддержал брата кивком.
— Тебе решать, — обозначил улыбку Пафнутьев. — Но предупреждаю сразу, государь у нас хоть и любит памятные подарки, но, боюсь, так далеко его увлечение не распространяется. Кроме того, если соберешься государю черепушку сегодня преподнести, лишишь Прохора с Ваней удовольствия от лицезрения столь роскошного трофея.
— Точно! — воскликнул Александр. — А деду Коле черепушку подарить всегда успеешь!
— Уговорили, Виталий Борисович, — вздохнул я. — Пусть пока этот чемоданчик побудет у меня в особняке. Кстати, какие у вас планы на новогоднюю ночь? Может, с нами отметите?
— Спасибо за приглашение, Алексей, обещаю подумать, — кивнул Пафнутьев. — Ну, не смею вас задерживать, молодые люди. — Он потянулся к чемоданчику, закрыл его, щелкнув замками, и пояснил: — Отнесу-ка я его Прохору, от греха…
Глядя вслед уходящему Пафнутьеву, я ухмыльнулся:
— Даже не вздумайте об этом трепаться, братики, иначе молодое поколение Романовых вообще с какими-нибудь чудовищами ассоциироваться будет.
— К гадалке не ходи… — пробормотал Николай. — Ну а я бы, Лёшка, на твоем месте всё-таки хорошо подумал, прежде чем такую статусную вещицу деду Коле дарить.
— Статусную? — ухмыльнулся я. — Ну-ну, кровожадный ты наш!
— Это я-то кровожадный? Заметь, братик, не я тогда с Пафнутьева череп колдуна в женской общаге чуть ли не прилюдно потребовал!
— Ты чего разорался? — зашипел на него Александр и повернулся ко мне. — Лёха, Коляшка прав, не отдавай деду черепушку! Давай её в особняке приколотим? Ну, не над входом, понятно, а комнатку отдельную соорудим…
Я же на это только вздохнул:
— Алтарь поставим? Будем вокруг него хороводы по праздникам с песнями водить и свечки жечь? Это, Коля, даже не язычеством отдает, а фетишизмом в его крайних проявлениях. Ой, доведут вас с Сашкой продажные девки до цугундера…
— Кто бы говорил!
И, тихонько споря о судьбе останков Тагильцева, мы вернулись обратно в спортбар.
* * *
— И как тебе моё выступление? — поинтересовалась с довольной улыбкой Алексия, сидящая рядом на заднем сиденье «Волги».
— Ты была великолепна! Восхитительна и прекрасна! — нисколько и не слукавил я. — А судя по бросаемым на тебя взглядам остальных зрителей, большинство из которых составляли мужчины, к этим восторженным эпитетам можно добавить и «крайне соблазнительная»!
— Я старалась, — рассмеялась девушка. — Пусть все эти старики тебе завидуют, Лёшка. — Она взяла меня за руку. — И даже не сомневаюсь, что у тебя хватает уверенности в себе меня не ревновать.
— Да я испытываю чувство гордости за то, что являюсь обладателем такого сокровища! Ведь являюсь?
— Безраздельно, — кивнула она и опять рассмеялась.
Действительно, выступление Алексии прошло замечательно — публика была у её ног. Даже моя царственная бабка позволила себе отпустить пару комплиментов в сторону певицы после окончания её выступления, да и наши цветы пришлись очень кстати и были восприняты всеми присутствующими как заслуженная награда за полученное удовольствие, а уж приглашение певицы к нам за стол и подавно.
Там Алексия попала в «цепкие лапки» моих сестёр, в том числе и Елизаветы, которая просто-напросто сбежала от опекавших её царственных бабушки с дедушкой и весь остаток вечера провела в нашей компании, успев опять напроситься ко мне в гости. Елизавету взялся довести до особняка наш отец.
— Лёша, — продолжила Алексия, — мне тут папа шепнул, что ты его к нам Новый год пригласил отмечать?
— Было дело, — кивнул я. — Он обещал подумать.
— Тогда я ещё с мамой поговорю, они точно будут.
— Брата с сёстрами позови, всяко веселее будет.
— Хорошо.
В самом особняке нас встретила Виктория, поздравившая меня с победой:
— Кто бы сомневался! — поцеловала она меня. — Особенно после ночных похождений!
— В каком смысле? — не понял я.
— В прямом, — хмыкнул она. — Голова у тебя об этом бильярде не думала, вот заранее и не перегорел. Уверена, дружок твой, Долгорукий который, ночью не спал, весь испереживался и, как следствие, выступил не очень. У меня много раз такое в училище было — готовишься к чему-нибудь, готовишься, и все равно не очень получается, а когда относишься наплевательски, или тебе перед этим что-то мешает, все отлично складывается. Особенно был показателен зачёт по стрельбе, — улыбалась она, — накануне день рождения был у соседки по этажу, вот мы и гудели до трех часов ночи. Пришла и утром в тир, лишь бы отстреляться, ну и выдала сорок пять очков из пистолета на пятидесяти метрах. — Вика опять хмыкнула. — Больше я так хорошо в жизни не стреляла, за исключением текущей службы, где мне этот тир уже поперёк горла! О, а это кто у нас приехал? — Она нагнулась и подхватила вбежавшую в дом Елизавету на руки. — Лизонька, а ты видела, как твой старший брат очередную победу одержал?
— Видела! Я с самого начала говорила, что Алексей всех победит!
И пока девушки занимались моей младшей сестрой, направился в сторону бильярдной класть кий.
— И когда ты нам собирался сказать, что хочешь государю череп Тагильцева подарить? — В бильярдную зашел Прохор с искомым чемоданом в руках. — Ты что, совсем с ума сошел?
— А чего такого-то? — ухмыльнулся я. — Я реально тогда Тагильцеву по телефону обещал, что его череп деду подарю, вот и…
— Царевич, — появился в дверях Кузьмин, — ты меня знаешь, я всегда за здоровый кипиш, но тут… — он развёл руками, — явный перебор. Советую обсудить эту тему с отцом.
— Ладно, убедили, — кивнул я и указал на чемодан. — И куда мы это денем?
— У меня пока побудет, — буркнул Прохор и поставил чемодан за диван. — А сейчас пошли, надо кое-какие дела обсудить.
Через полторы минуты мы оказались в моем малом кабинете.
— Выбирай подарки, Лёшка, — воспитатель указал на стол. — До Нового года осталось совсем немного, а у тебя расписание крайне плотное. Батюшки ещё эти нарисовались, будь они неладны…
Приглядевшись, заметил на столе большое количество бархатных коробочек разных цветов с логотипом «Фаберже».
— Там ещё банковские карточки лежат для Виктории и Алексии, — продолжил тем временем Прохор, — по суммам сам определишься, а я дам команду управляющему их на счета карточек перевести.
— А чего на отдельные? — не понял я.
— Чтоб они подольше гадали, насколько сильно их любит и ценит его императорское высочество, — улыбался воспитатель. — Не побегут же они в новогоднюю ночь до банкомата?
— Прохор, какой банкомат? — отмахнулся я. — Мобильного приложения будет достаточно. Но все равно спасибо за заботу! — и подошел к столу.
«Да, — подумал я, — даже на Новый год подарки у меня стали совсем не скромными, статус обязывает. А ведь, помнится, еще год назад…» — Вздохнул и приступил к выбору украшений, помня известное высказывание, что лучшие друзья девушек — это бриллианты.
— Про сестёр не забудь, — сказал Прохор, наблюдавший за мной с улыбкой.
— Ага…
— Вот это Алексии подойдёт, — аккуратно ткнул пальцем в колье с изумрудами Иван. — Как раз под цвет её глаз.
Сделав выбор и уложив футляры в соответствующие подарочные пакетики, заботливо приготовленные воспитателем, с сожалением посмотрел на оставшуюся на столе красоту. Идея, как всегда, пришла неожиданно. Повернувшись к Прохору, с улыбкой сказал:
— Тебе же твоей Екатерине предложение делать, вот и совместишь приятное с полезным. Выбирай, — указал ему на стол.
— Ты чего, Лёшка? — нахмурился он. — Это же Фабер! Ты знаешь, вообще, сколько эти цацки стоит?
— Так ты, значит, свою Екатерину ценишь? Разве она такого подарка не достойна? — продолжил улыбаться я.
— Хрен с тобой! — вздохнул воспитатель и стал приглядываться к оставшимся украшениям. — Вот это ей должно подойти… — Он показал на скромное только на вид украшение из жемчуга.
— Забирай! — хмыкнул я и, наблюдая, как Прохор аккуратно захлопывает футляр, повернулся к Ване. — Ну, теперь ваша очередь, господин Кузьмин. — Я чуть изогнул спину, изображая услужливого продавца. — Не желаете ли подобрать подарок для супруги?
— А мы негордые! — ухмыльнулся он. — Вот этот гарнитурчик мне очень нравится. — И указал на серёжки с цепочкой.
— Вам упаковать или так возьмёте? — Я изогнулся ещё сильнее.
— Так возьму, — отмахнулся он. — Премного благодарен, ваше императорское высочество.
— Прохор, — выпрямился я, — пригласишь потом сюда Михеева? Пусть своей второй половине тоже что-нибудь подберет.
— Будет исполнено, ваше императорское высочество! — шутливо поклонился воспитатель, резко посерьезнел и повернулся к Кузьмину. — Ванюша, поделись с Алексеем содержанием вашего с Лебедевым разговора.
Колдун кивнул:
— Короче, так, царевич, переговорил я сегодня с Лебедевым, и вот что мы с Михалычем решили: сейчас у тебя свободное время, которое можешь провести с девушками и с младшей сестрой, а около девяти вечера я уезжаю из особняка, отдалюсь на приличное расстояние. Ты же идёшь в так полюбившуюся тебе баню и по моей команде пытаешься оттуда меня найти, как ты это делал с господином Бирюковым сегодня ночью. Определение моего хотя бы примерного местонахождения очень желательно. Цель эксперимента объяснять надо?
— Хотите проверить, на самом ли деле я ночью чуял Бирюкова?
— В первую очередь, царевич, хотим, чтобы ты сам в этом убедился, — назидательным тоном ответил Кузьмин. — Дополнительные инструкции мы с тобой обговорим отдельно. Вопросы?
— Нет вопросов, — кивнул я. — Если появятся, обязательно задам.
— Чудно, царевич.
* * *
Настроение у меня после общения с младшей сестренкой было отличным — её детская непосредственность зарядила меня позитивом, а уж после прогулки на свежем воздухе в нашем импровизированном лесочке с игрой в снежки мои текущие проблемы как-то незаметно ушли на второй план.
Наши с Кузьминым планы пришлось сдвинуть по времени — дома мы с Елизаветой оказались только в десятом часу вечера, и то мне пришлось сестру уговаривать под предлогом собственной усталости и ее предстоящего сна, и возможность выслушать последние инструкции от колдуна появилась только в это время.
— Царевич, задача, поставленная перед тобой, проста и незатейлива, — «накручивал» он меня по новой, — просто найди меня, обозначь свое присутствие, если можно так выразиться, и постарайся как можно точнее определить моё местоположение. Гасить меня или пугать гневом совсем не обязательно, — усмехнулся Кузьмин, — разве что чуть-чуть. Договорились?
— Договорились, — кивнул я. — Связь по телефону?
— Так точно. И самое главное. Не озоруй, царевич, батюшку Бирюкова тебе пока искать не надо, сосредоточься только на мне. А теперь шагай в баню и жди моего звонка на начало… эксперимента.
Звонка колдуна в бане я прождал минут тридцать, коротая время за просмотром заголовков последних новостей и в очередной раз убеждаясь в том, что в большинстве случаев эти «очень профессиональные» журналисты делают из мухи слона, вкорячивая кликабельные названия для своих статей и создавая повестку дня практически на ровном месте.
Вот, наконец, отзвонился Кузьмин и дал добро на начало «эксперимента»…
Выдохнув, постарался как можно сильнее расслабиться и освободить мозги от лишних мыслей, удерживая перед внутренним взором ухмыляющийся образ Ванюши в плаще и кепке…
Темп…
Сознание было потянулось к образу колдуна, но на ходу перестроилось и стало, наоборот, втягивать этот образ в себя. Однако Ваня как будто ускользал от моего внимания, был неестественным, ненастоящим, не чувствовалось в его образе жизни…
Глубже в темп…
Не думать ни о чем постороннем…
Вот… Что-то начинает появляться, образ колдуна становится живым, наполненным эмоциями и переживаниями…
* * *
— Твою же за ногу! — Кузьмин подскочил и ударился головой о крышу фургона и уставился изумлёнными глазами на цесаревича. — В рот наоборот! Царевич в моей голове, Саша! Нет, даже не так, — колдун прикрыл глаза, — он везде! Атака происходит со всех сторон сразу, и одновременно ниоткуда!
Цесаревич же повернулся к сидящему рядом Лебедеву.
— Я ничего не чую, Саша… — пожал плечами тот.
А Кузьмин уселся обратно и забормотал:
— Ладно, царевич, поиграем… А если я накину колокол? Что ты на это скажешь?..
* * *
Внезапно образ колдуна стал размытым и нечетким, его доминирующая эмоция удивления потускнела и сменилась раздражением, разбавленным азартом.
Пожелав, чтобы образ Кузьмина вновь стал резким, на автомате потянул его к себе ещё сильнее…
Одновременно с этим пожелал посмотреть на ситуацию сверху, как делал это сегодня ночью и тогда в училище…
И у меня получилось!
В этот раз чувства полета практически не было, сознание как будто начало приспосабливаться к подобным над ним издевательствам, равнодушно показывая мне местонахождение Кузьмина.
А эмоция раздражения, исходящая от колдуна, все усиливалась, ее сменила самая настоящая паника. Это и привело меня в чувство — увлекшись, сам и не заметил, как слишком сильно потянул образ Ванюши в себя.
Только выйдя из темпа, понял, сколько сил потратил на этот «эксперимент», и устало откинулся на спинку кресла.
* * *
Кузьмин аккуратно вылез из угла фургона, где он «прятался» последнюю пару минут, уселся обратно на свое место, шумно выдохнул и размашисто перекрестился:
— Господи, помоги мне, грешному!
— Ну! — требовательно сказал царевич.
— Теперь я абсолютно уверен, что Алексей батюшку Бирюкова чуял. Как и тот его…
— Дела… — перекрестился в свою очередь Лебедев.
Цесаревич же нахмурился, молча достал телефон и принялся кого-то набирать.
— Сынок, еще раз добрый вечер! Я тут рядышком с Иваном сижу, он твое внимание почувствовал. Можешь сказать, где мы находимся?.. Да, всё верно, километрах в семи на север от особняка. Ты продолжаешь в бане сидеть?.. Отлично! Отдыхай пока и никуда не уходи, мы скоро будем…
* * *
Звонок отца меня, конечно, неприятно удивил, родитель мог бы и предупредить о том, что Кузьмин действует по его указке, а вот то, что я сумел на этого самого Кузьмина настроиться и найти, напротив, очень порадовало. Судя по всему, мои сегодняшние ночные поиски и сидения в том глухом тупичке не прошли даром — сознание каким-то образом адаптировалось, меньше чем за сутки отдохнуло и сумело повторить поиск уже не в сонном и расслабленном состоянии, что не могло не радовать обладателя этого самого сознания.
Поднявшись с такого удобного кресла, дошел до холодильника и налил себе прохладной минералки, с бокалом которой провел все время до появления родителя. И даже не удивился, когда вместе с ним и Кузьминым в комнату отдыха зашёл Лебедев.
После обмена нашими с Ваней взаимными ощущениями, мы с ним пришли к общему окончательному выводу — глюков сегодня ночью я все-таки не словил, и батюшка Бирюков мне не поблазнился.
— Лёшка, — задумчиво протянул отец, — а ты можешь сделать так, чтобы при таком поиске другой колдун тебя не почувствовал?
Отвечать я не спешил — вопрос на самом деле был очень и очень интересным. Краем глаза заметил, как на меня напряженно смотрят и Кузьмин с Лебедевым.
— Ну, даже и не знаю… — вздохнул я. — Наверное, как-то можно, но лично я пока этого сделать не в состоянии. Мне и поиск-то удается с большим трудом.
— Сын, я все понимаю, — закивал отец. — Но ты этот аспект… поиска все же держи в голове. Сам понимаешь, какие перспективы открывает перед нами подобная твоя способность.
— Уж я-то понимаю! — И не смог сдержать улыбки. — Пафнутьеву пока только ничего не говори, а то он спать не сможет, пока всех своих проблемных клиентов через меня не прогонит.
Кузьмин с Лебедевым понятливо переглянулись и одновременно хмыкнули.
— Черт с ним, с Виталием! — отмахнулся родитель. — У него злодеи в розыске не такого уж и крупного масштаба, чтобы по ним из пушки стрелять, кроме церковных колдунов, понятно. А вот… — Он замешкался и на секунду задумался. — Слушай, Лешка, это ведь что получается, ты и обычного человека можешь вот так найти? Я имею в виду не колдуна?
— Мне-то это откуда знать? — пожал плечами я. — Надо пробовать…
Отец достал телефон:
— Вова, слушай меня внимательно. Прямо сейчас берёшь свободную машину, плевать какую, и едешь из особняка, тоже плевать куда, но строго минут пятнадцать-двадцать. Там паркуешься и отзваниваешься мне. Задача понятна?.. Выполняй. — Он повернулся. — Михеев уже выезжает, а ваша задача, — отец глянул на Кузьмина с Лебедевым, — посмотреть со стороны этим вашим колдунским зрением на то, что делает Алексей.
— Ясно, — дружно кивнули они.
Когда Михеев отзвонился, отец дал ему последние инструкции:
— Вова, трубку не бросай, будешь мне в прямом эфире рассказывать про свои ощущения. Алексей, можешь начинать.
Темп…
Не отвлекаться на внимание со стороны Кузьмина и Лебедева…
И все по той же схеме, что и с Ваней…
Вот образ Владимира Ивановича наполняется жизнью и эмоциями…
В этот раз, учитывая, что Михеев все-таки был обычным человеком, я старался тянуть его образ в себя очень аккуратно, прекрасно при этом отдавая себе отчет, что уж начальника охраны могу убить совершенно не напрягаясь. Удалось мне и определить его примерное местонахождение, о чем, выйдя из темпа, я и сообщил отцу.
— Всё верно, — кивнул тот и сказал в трубку: — Вова, возвращайся.
Когда родитель убрал телефон в карман пиджака, он оглядел нас всех по очереди и широко улыбнулся:
— Ничего особенного наш многоопытный и тренированный в том числе и бойцами «Тайги» Михеев не почувствовал, кроме пресловутого «взгляда в спину» и лёгкого беспокойства! Приедет, мы его ещё более подробно поспрошаем. А пока предлагаю признать результаты эксперимента удовлетворительными. Господа, — отец остановил взгляд на Кузьмине с Лебедевым, — оставьте нас минут на пять.
Когда оба колдуна вышли из комнаты отдыха, отец откинулся на спинку кресла и какое-то время пристально меня разглядывал, после чего спросил:
— Алексей, сегодня ночью, когда обнаружил Бирюкова, убить ты его не смог. Я прав?
— К сожалению, да, — кивнул я.
— Когда ты сегодня искал Ивана, он был сильно напуган. Скажи, его ты убить мог?
— Думаю, нет.
— Поясни.
— Сил на убить мне при таком поиске не хватает, не представляю почему. Может быть позже, когда с поиском окончательно разберусь. Ты же должен понимать, я делаю ещё только первые шаги, как слепой котёнок из стороны в сторону тыкаюсь…
— Ясно. А Михеева?
— Что Михеева? — старательно сделал вид, что не понимаю.
— Не юли.
— Да, мог… — вздохнул я. — Мог, и без особых усилий.
Отец вскочил и заходил туда-сюда по комнате отдыха, потом остановился и уже хотел что-то сказать, но передумал. Упав обратно в кресло, выругался, а потом сообщил:
— Сегодня в Кремле, пока ты был в университете, твой дед выслушал мой доклад и доклад Кузьмина о ночных событиях. Короче, родичи начинают тебя опасаться ещё сильнее, чем раньше. И все это связано конкретно с твоей возможностью убивать на расстоянии. А теперь слушай мой приказ, Лешка, молчи об этом, вообще никому не говори и ни с кем не обсуждай, в том числе и с Прохором. Ваню и Влада я беру на себя, им ещё при моем правлении жить. Ты меня хорошо понял?
— Хорошо, — сглотнул я, стараясь сохранить нормальное выражение лица после таких-то откровений.
— Запомни, ты просто можешь кого-то найти, вот и всё, — ещё раз повторил отец. — Отсюда следует вывод, Алексей, что батюшку Бирюкова тебе подобным образом убивать нельзя ни в коем случае. Иначе… — И без перехода добавил: — Будь так добр, позови этих двоих, появилась у меня тут одна идейка…
Когда Кузьмин с Лебедевым разместились на своих местах, родитель с улыбкой поинтересовался у меня:
— Алексей, у тебя силы остались прямо сейчас найти батюшку Владимира?
— Зачем? — опешил я. — Они с Василием и так в субботу должны на встречу прийти, а после такого могут все договоренности отменить.
— После того как ты найдёшь Владимира, — отец продолжал улыбаться, — они не придут, а приползут, поджав хвосты. — И обратился Кузьмину с Лебедевым: — Что думаете?
Те переглянулись в очередной раз, после чего Иван пожал плечами:
— Так-то оно так, но батюшки очень серьезные противники… Царевич прав, не напугаем ли мы их раньше времени?
Лебедев же Кузьмина не поддержал:
— Уверен, Саша, что подобный финт ушами только усилит наши позиции и не позволит батюшкам выторговать более почётные условия сдачи.
— Вот и я про это, — кивнул отец. — Кроме того, представьте их состояние после Лёшкиного… внимания — они начнут дёргаться, волноваться и, как следствие, наделают ошибок, которыми мы постараемся воспользоваться. Сынок, так что скажешь?
— Не нравится мне всё это, отцы Владимир и Василий мне, на секундочку, в училище жизнь спасли…
— А я тебе досье на них зря, что ли, читать давал? — поморщился отец. — Жареным запахло, они и задёргались! Не случись это всё со слетевшим с катушек Тагильцевым, на ровном месте устроившим на тебя охоту, сколько бы эта кодла ещё так развлекалась? Алексей, учись избавляться от ненужных эмоций! Под их вредным воздействием ты всегда будешь принимать неверные решения.
— Уговорил, — вздохнул я. — Но я с себя снимаю всю и всяческую ответственность.
Родитель только отмахнулся и спросил:
— До машины за фотографиями Владимира послать? Я досье на всякий случай с собой захватил.
— Не надо. Если будут трудности, скажу…
В этот раз настроиться на образ батюшки Владимира у меня получилось с трудом, организм с новыми нагрузками ещё справляться не научился…
* * *
Слова вечерней молитвы застыли на языке отца Владимира. Не понимая, откуда именно идёт атака колдуна, батюшка тем не менее накинул на себя колокол и постарался слиться с окружающим городским фоном, но это ему не сильно помогло — чужое волнообразное внимание все сильнее проникало в каждую частичку его сознания.
Немного придя в себя и справившись с первым приступом паники, Владимир вдруг осознал, что чужое воздействие носит скорее изучающий характер, чем враждебный, а потом пришло и осознание, кто именно проявляет подобный интерес.
— Покойный Мефодий был прав, — пробормотал батюшка, — вот и до нас у Алексей Александровича руки дошли…
Владимир громадным усилием воли окончательно взял себя в руки, перекрестился и, вспомнив, где остановился, продолжил молиться, прекрасно зная, что молитва является в подобных случаях прекрасной дополнительной защитой сознания…
* * *
Великолепному самообладанию батюшки Владимира можно было только позавидовать, хотя он явно должен был почувствовать мой вполне дружелюбный изучающий настрой, которым я попытался компенсировать просьбу отца. А вот у этой тварины Бирюкова самообладания точно не хватит, он, падла, сейчас на лютой измене сидит…
Образ батюшки Олега внезапно возник перед глазами, чуйка без всякой команды с моей стороны резко потянула его ко мне, и по сознанию хлестануло эмоциями ненависти и страха!
Ах ты, тварь еб@ная!
И потянул образ Бирюкова внутрь себя ещё сильнее…
Ненависть пропала, зато страх резко усилился!
И тут внутри меня промелькнула мысль, вернее, тень мысли о том, что почему-то Бирюкова мне убивать нельзя.
Всегда послушная чуйка в этот раз, как могла, сопротивлялась моему приказу и, напоследок добавив гнева, выкинула из темпа, оставив внутри чувство неудовлетворенности, как от незаконченного дела. Похоже, желание убить Бирюкова крепко засело в подсознании…
Глаза открывать я не спешил и прислушался к своему телу, которое явно давало понять, что находится в состоянии крайней усталости.
— Алексей, что это было? — услышал я голос отца, в котором звучала тревога. — Тебя Владимир чем-то напугал, раз ты опять гнев использовал?
— Это я случайно после Владимира еще и на гниду Бирюкова настроился, вот и не сдержался…
— Ясно.
— Царевич, — это был голос колдуна, — ты местонахождение Владимира и Олега можешь указать?
— Нет, сил еще и на это у меня уже не хватило бы. Отец, если тебе не трудно, налей мне минералки, а то самостоятельно до холодильника, боюсь, только ползком доберусь.
— Конечно-конечно…
И следующие полчаса я просто слушал впечатления Ивана и Владислава Михайловича о том, что они наблюдали со стороны. Их общий вывод был прост: я опять включал присоску, которая откуда-то что-то качала, но что конкретно, они так и не поняли.
— А вообще, — уже на пороге бани задумчиво протянул родитель, — было бы неплохо натравить команду церковных колдунов на Бирюкова, пусть себе прощение зарабатывает. Только вот как быть с той информацией, которая может иметься у Бирюкова? Ладно, надо думать…
* * *
И опять приходится вглядываться сквозь пелену в глазах в улицы засыпающий Москвы, и опять трясущиеся руки на руле автомобиля, и опять этот ужас, приходящий с темнотой…
Батюшка Бирюков не говорил слова молитвы, он их кое-как вставлял сквозь вырывающееся из лёгких глухое подвывание. Зареветь от бессильной жалости к себе не давал только страх за собственную жизнь, пробуждающий один из самых сильных инстинктов любого человека — чувство самосохранения, заставлявшее гнать машину все дальше и дальше.
Минут через пятнадцать батюшка всё-таки взял себя в руки, адреналин схлынул, а жалость к себе и страх сменило тупое равнодушие к судьбе. Он заехал в какой-то дворик, остановился, прижался головой к холодному стеклу и закрыл глаза. Однако это состояние не продлилось долго, человеческая натура взяла верх, и Олег, продолжая сидеть в прежней позе, начал судорожно соображать, что же делать дальше. Так и не приняв для себя никакого окончательного решения, Бирюков потянулся к пассажирскому сиденью, достал из сумки ноутбук, открыл соответствующую программу и трясущимся пальцем нажал на вызов требуемого абонента.
— Ах ты, сука итальянская! — по окончании разговора заорал Бирюков, откидывая ненавистный ноутбук в сторону. — Легко тебе сказать «решай вопрос радикально»! Сам бы прилетел в Москву и решал, пид@р католический! Еще и сроки мне смеет ставить! Сука! — на глаза у него навернулись слезы. — В одном итальяшка прав, времени у меня нет совсем, ублюдок прогрессирует с невероятной скоростью… Сука!..
* * *
— А теперь по поводу черепа покойного Тагильцева… — Мы с отцом медленно шли по почищенной дорожке в сторону дома. — Надеюсь, Алексей, ты понимаешь, что в свете озвученной мною ранее информации подобный подарок твоему деду будет смотреться… не очень уместно.
— Но я же Тагильцеву обещал. — Мне пришлось сдерживать улыбку. — А подобные обещания надо обязательно выполнять, хотя бы из самоуважения.
— А чувство самосохранения тебе ничего не говорит по этому поводу?
— Что характерно, молчит, хоть ты много раз мог убедиться, что это чувство у меня развито очень сильно.
— С какой стороны посмотреть… — хмыкнул родитель. — И всё-таки.
— Ладно-ладно, пусть пока черепушка у меня побудет, подарю царственному деду как-нибудь потом.
В самом доме мы с отцом, Прохором, Ваней, Владиславом Михайловичем и Владимиром Ивановичем ещё чуть-чуть посидели в столовой за чаем, после чего родитель с Лебедевым уехали, а мы разошлись по своим покоям. Девушки меня дождались и даже ничего не сказали по поводу долгого отсутствия, я же принял душ, завалился на кровать и мгновенно уснул…
* * *
В свой роскошный номер в гостинице Джузеппе Медичи зашёл в отвратительном настроении, а виной тому был встреченный в коридоре «дальний родственник», который проживал в номере по соседству уже вторые сутки, и в отношении которого офицер безопасности итальянского посольства провёл с молодым человеком отдельную беседу, как и предупреждал король Италии. Основным посылом этой самой беседы было требование невмешательства в дела «дальнего родственника», якобы прибывшего, чтобы присмотреть за поведением своего более молодого родственника. Особенно офицер безопасности настаивал на публичной демонстрации родственных чувств и подтверждении статуса родственника, если возникнут какие-нибудь проблемы. Частью этой «игры» стал вчерашний поздний ужин в ресторане гостиницы.
«Дальний родственник» не понравился Джузеппе с первого взгляда, но молодой человек никак не мог сообразить, чем же на самом деле была вызвана такая антипатия — явный итальянец, за пятьдесят, прекрасно пошитый костюм, стильный галстук и белоснежная сорочка, скромные только на вид наручные часы, безупречные манеры. Все это портил взгляд «родственника», полный презрения и высокомерия, хоть и хорошо скрываемых. Такими глазами смотреть на Медичи позволяли себе очень и очень немногие, и молодой человек практически сразу отчётливо понял, что из открытого противостояния с этим «дальним родственником», явно имевшим прямое отношение к верхушке Римской католической церкви, он точно победителем не выйдет.
К концу ужина, когда со стороны «родственника» пошли завуалированные вопросы о приятеле Джузеппе, великом принце Алексее, настроение у молодого человека окончательно упало, что, впрочем, не помешало ему отвечать на эти вопросы подробно и обстоятельно.
* * *
— Царевич, ты с Прохором переговорил? — поинтересовался у меня Кузьмин.
Сегодня он опять уселся со мной на заднее сиденье «Волги».
— А насчёт чего я должен был переговорить с Прохором? — не понял я, но потом до меня дошло. — Извини, совсем из головы вылетело, да и ты сам вчера видел, что у меня попросту не было возможности.
— Видел, — кивнул он. — А сегодня у тебя опять поездка в Измайловский полк, потом инструктаж с Борисычем и вечером опять на эту вашу пьянку-гулянку.
— Всё верно, — хмыкнул я. — Жизнь у второго в очереди на престол Российской империи бьёт ключом. Ваня, обещаю, сегодня найду подходящий момент и с Прохором насчёт твоих сыновей обязательно переговорю.
— А сам-то ты что решил? — Он смотрел на меня напряженно.
— Повторяю, думать у меня вчера попросту не было возможности, а если уж совсем откровенно… — Я сделал большую паузу. — Полагаю, вопрос с твоими сыновьями надо решать не с Прохором, а сразу с моим отцом.
Колдун задумался, а потом неуверенно кивнул:
— Может, так действительно будет лучше…
В университете сегодня был последний день перед сессией и мы практически не учились — студенты сдавали преподавателям хвосты. Я решил воспользоваться представившейся возможностью и обошел трёх из четырех преподов из списка, выданного мне ректором Орловым, и договорился с ними о занятиях, тем более расписание экзаменов деканат уже вывесил. В перерыве перед четвёртой парой Долгорукий и Юсупова поздравили группу с наступающим Новым годом. Те студенты, у которых не было долгов, направились по домам, а я, подгадав момент, отвёл нашу старосту в сторону:
— Инга, как у тебя дела?
— Нормально, — кивнул она.
— Как дома?
— Потихоньку приходим в себя, — девушка слегка улыбнулась.
— Не сильно на меня обижаешься?
— Обижаюсь, конечно, но я так понимаю, отец с дедом связались не с теми людьми, вот и…
— Всё верно, — кивнул я. — Ну что, Инга, не буду тебя задерживать, уверен, в новом году у вас в роду все наладится.
— И я надеюсь. С наступающим Новым годом, Алексей.
* * *
Уже в особняке, перед самой поездкой в Измайловский полк, у меня появилось какое-то непонятное чувство, как будто за мной кто-то подглядывает. Попытка оглядеться на темпе не привела ни к каким результатам — кроме Кузьмина и дежурной смены колдунов из «Тайги» я так никого и не обнаружил, но с Ваней по этому поводу всё-таки решил переговорить. Описав ему свои ощущения, уже приготовился выслушать очередную насмешку, однако Кузьмин к моим словам отнёсся крайне серьезно — он тут же по моему примеру погрузился в транс и принялся оглядываться, после чего заявил:
— Ничего не чую, царевич, но это, как ты понимаешь, совершенно не гарантирует того, что за нами никто не наблюдает. Может, батюшки Владимир и Василий перед завтрашней встречей перестраховываются?
— Может быть, — кивнул я, — особенно учитывая их слежку за мной в училище. Но тогда и ты, насколько я помню, что-то чувствовал, а в этот раз нет.
— Согласен. Да и не могли они за такой короткий период времени повысить уровень своего мастерства до такой степени, чтобы у меня не было совершенно никаких ощущений, но перестраховаться всё-таки стоит. — Он достал телефон и пояснил: — У Лебедева ещё пару-тройку бойцов попрошу, лишними не будут, да и Михееву надо сказать, чтобы не расслаблялись. — Я же на это только кивнул, признавая Ванюшину правоту.
Эти ощущения не оставили меня и в офицерском собрании Измайловского полка — они то пропадали, то вновь возникали, заставляя напрягаться, дёргаться и постоянно гнать от себя желание обернуться.
Моё дерганое состояние не укрылась от отца, и пришлось с ним поделиться своими ощущениями.
— Скорее всего, это действительно Владимир с Василием таким образом пытаются на тебя перед завтрашней встречей повлиять, — не очень уверенно сказал мне он, — хотя… это как бы не в их интересах.
Поинтересовался моим настроением и дед Михаил. Сославшись на волнение перед завтрашней встречей с церковными батюшками, отправил старика дальше общаться с его сослуживцами.
А вот по приезде обратно в особняк чувство чужого взгляда в спину у меня пропало, и я, отправив братьев и Сашку Петрова в ресторан Геловани, смог спокойно пообщаться с Пафнутьевым, ждавшим меня в обществе Прохора.
— Давай-ка, Алексей, мы с тобой для начала ещё раз пробежимся по основным вехам известной нам биографии батюшек Владимира и Василия.
Именно так начался инструктаж, продлившийся больше часа. Основная мысль, которую до меня пытался донести Виталий Борисович, заключалась в том, что род Романовых сейчас находился в крайне выигрышной позиции, а оставшиеся беглые церковные колдуны и их семьи, наоборот, в проигрышной, значит, и разговаривать с ними следовало фактически с позиции силы. Иными словами, мне следовало как можно больше молчать, а за меня все скажет и озвучит нашу позицию сам Пафнутьев. Раскрыл он мне и подробности нашей позиции — никаких обещаний, никаких гарантий, а свою вину перед Романовыми и Российской империей в целом батюшки должны были начать искупать деятельным раскаянием в виде полного излияния душ перед следователями Тайной канцелярии. А уж потом…
— Виталий Борисович, они же мне жизнь спасли, вот вам и деятельное раскаяние в какой-то степени, а значит, и…
— Ничего это не значит, Алексей. — Пафнутьев обозначил улыбку. — Ты взгляни на эту ситуацию объективно, ведь Владимир с Василием или подозревавшие, или точно знавшие о готовящемся на тебя покушении, попросту тебя подставили под Тагильцева и Бирюкова, а сейчас пытаются играть на твоем чувстве благодарности. — И только я собрался возразить, Пафнутьев меня опять прервал: — Я знаю, что ты мне сейчас хочешь сказать, мол, если бы они сообщили о готовящемся покушении, это бы нисколько не помешало Тагильцеву с Бирюковым осуществить задуманное и привело бы только к большему количеству жертв. А тут они вовремя вмешались, и не только своего опаснейшего предводителя лично грохнули, но и тебя спасли, набирая перед Романовыми очки. Я прав?
— Прав, — пришлось признать мне.
— Алексей, они сами виноваты в сложившейся ситуации, только они, и никто больше. И это нормально, что они пытаются продаться как можно дороже, так бы на их месте поступил практически каждый. Но не забывай и о наших интересах, и — особенно! — о той опасности, которую представляют собой эти церковные колдуны. Всё, я поехал, — он встал с кресла, — завтра часикам к двенадцати буду. И ты сегодня постарайся приехать домой пораньше и выспаться, день предстоит тяжелый.
* * *
Беседа с Пафнутьевым не прошла для меня бесследно, и на новогоднюю вечеринку малого света я приехал не только с большим опозданием, но и совсем без настроения. Психологи оказались правы — растягивание лица в улыбке при общении с молодыми аристократами через какое-то время всё-таки дало свои результаты, и на душе стало не так тоскливо. Употребление алкоголя этот эффект только усилило.
Договорённостей встретиться в новогодние каникулы я не слышал, все и так встречались третьего января в Кремле на традиционном новогоднем балу. Оказалось, Демидова с Хачатурян получили от моих сестёр именные приглашения, этой радостью курсантки поделились со мной отдельно:
— Милый, — демонстративно прижималась ко мне Евгения, — я себе такое платье на этот бал приглядела… — Она закатила глаза. — Сама в восторге! И знай, это платье подразумевает отсутствие на мне нижнего белья.
Сглотнув, ответил:
— Январь-месяц на дворе будет, Женечка, ты себе ничего не застудишь?
— Как мило! Вот ты и начал заботиться о моем здоровье и здоровье наших будущих детей!
— Женя, ты меня опять провоцируешь? — нахмурился я.
— Просто я так за эти дни по тебе соскучилась! — Девушка погладила меня по руке. — Ночью не сплю, при виде мухоморов умиляюсь, а в столовой то и дело глазами останавливаюсь на твоем столе…
— Ты за два дня так по мне соскучилась? — ухмыльнулся я.
— Уже два дня, милый, а как будто вечность прошла!
— Ясно. Как там Панцулая?
— Ваш приказ выполнен, ваше императорское высочество, мы с Тамаркой все же сумели убедить Елену в необходимости хорошенько отдохнуть перед сессией, но тут образовалась проблемка, у неё родители в Москву завтра прилетают…
— Я в курсе.
— Но мы что-нибудь обязательно придумаем, — пообещала мне Демидова.
Не забыл выяснить у Багратиона все об отношениях Нарышкина и Каранеева.
— Налаживается потихоньку, — улыбался Сандро. — Ничего, все будет нормально, мы за ними следим.
До полуночи успел пообщаться буквально со всеми и, попрощавшись, в одиночестве отправился домой — в преддверии визита батюшек Николай с Александром Романовы сегодня уехали ночевать к своим родителям, Сашка же Петров до завтрашнего вечера будет находиться в особняке Пожарских.
— Царевич, мы все проверили, подключили канцелярию, сами прошерстили всю округу, ничего, — отчитывался по дороге Кузьмин. — У тебя как?
— Как отрезало вечером, так больше ничего и не чувствовал.
— Не нравится мне всё это… — пробормотал колдун. — Ой не нравится… Может, ты дома… это самое… поищешь Владимира? А если они с Василием рядышком где-нибудь, суки, затаились?
Немного подумав, кивнул:
— Поищу.
Зайдя внутрь бани, не удержался от комментария:
— Так, глядишь, я сюда на постоянное место жительства перееду.
— Меня с собой только возьми, — ухмыльнулся колдун, — с тобой весело. Да и место козырное, центр Москвы, на секундочку. Не Сандуны, конечно, но жить можно.
— И купель есть… — Я уже начал настраиваться на поиск.
— Ага, и купель с парилкой. Запах дерева и веников, опять же… Тишина и покой… И морды этих позорных стукачков из обслуги не надо постоянно наблюдать…
А вот и образ батюшки Владимира, видимый мне из двух точек одновременно — прямо перед собой и сверху.
В этот раз страха у церковного колдуна практически не было, напротив, он как будто ждал моего «появления» и настроен был весьма благожелательно. Не удержавшись, чуть потянул образ батюшки в себя, но, почувствовав все усиливающуюся панику Владимира, остановился и вышел из темпа.
— Они где-то на западе Москвы, — сообщил я напряженному Кузьмину. — Может, это Бирюков с нами сегодня в кошки-мышки играл? — Ваня на это только пожал плечами. — Давай-ка я и его гляну…
— Не дразни эту дикую тварь, — отмахнулся Кузьмин, — у нас сейчас в приоритете остальные батюшки. Правильно сказал твой отец, что лучше их на него натравить, пусть полезность свою доказывают. А потом и к другим акциям их можно будет пристегнуть, в крови по самую маковку вымазать… Так, глядишь, когда дороги назад не будет, и вымолят себе прощение с нормальным отношением. Чего ты на меня так смотришь, царевич? — ухмыльнулся Кузьмин. — Это взрослая жизнь со всеми её сложностями. Привыкай быстрее и не бери в голову, спать спокойнее будешь.
* * *
Это субботнее утро в особняке не напоминало прочие: не маялись с похмелья Николай с Александром, Сашка Петров не сидел скромно за столом на своем месте, даже всегда веселые Виктория с Алексией, накрученные Прохором и Иваном, сегодня в полном молчании быстро выпили кофе с булочками и уехали по своим делам. Заметно нервничали и сами воспитатель с колдуном, постоянно дергавшие таких же напряженных Михеева и Лебедева.
Эта нервозность передалась и мне, а успокоиться получилось только к полудню, с приездом всегда невозмутимого Пафнутьева. В половине второго пожаловал его святейшество Святослав, с которым мы тут же начали обсуждать Юсуповых и Шереметьевых.
— Князь Юсупов, насколько я в курсе, повел себя очень разумно, — рассказывал мне глава Русской православной церкви. — С Колей переговорил на эту тему, и твой дед пообещал мне, что вся эта мутная история наружу не вылезет и ничья репутация не пострадает. Что же касается наглого князя Шереметьева, которого ты, сын мой, спровоцировал на предъявление обвинения в мой адрес, — демонстративно нахмурился Святослав, — с ним уже все улажено и даже подписан соответствующий договор. Кстати, когда соберешься венчаться с его внучкой, доверь это таинство мне.
У меня аж дыхание в зобу спёрло после этих слов! А патриарх, с огромным интересом наблюдавший за моей реакцией, гадливо улыбался!
— Всенепременно, ваше святейшество! — кивнул я. — Кстати, мне тут отец дал почитать досье на батюшек, так вот там содержится куча подтверждённой и неподтверждённой информации об их злоупотреблениях, в том числе и финансовых. Ваше Святейшество, столько людей без вины пострадало от рук ваших подчинённых, столько имущества перешло в собственность церкви… — Гадливая улыбка начала сползать с лица Святослава. — И так я начал переживать за своих будущих подданных, за то, как их обобрали самым наглым образом, обманули, заморочили… И подумалось мне, что было бы неплохо…
— А ведь ты способен это сделать, — прервал меня патриарх. — Хорошо, признаю, шутить про ваши взаимные нежные чувства с Шереметьевой было с моей стороны крайне неуместно. Кроме того, сын мой, могу тебе сообщить по большому секрету, что ко мне на прием намедни приходил князь Демидов и даже был так любезен, что сделал очень большие пожертвования. Мне продолжать?
— Не надо, — помотал головой я.
— Но если ты, Алексей, хочешь знать моё мнение, то я полностью на стороне Шереметьевой. Хотя её будущая профессия, это которая вторая древнейшая, мне очень не нравится, особенно то, во что эта профессия превратилась в наше время.
— Ваше святейшество, в наше время многие профессии превратились непонятно во что. А за мнение спасибо, буду иметь в виду. Что-нибудь по тематике нашей сегодняшней встречи можете сказать, что мне знать необходимо? Новости какие-нибудь, может, с вами Владимир с Василием связывались?
— Они в четверг вечером позвонили и сообщили о месте и времени проведения встречи, вот и всё. Но есть просьба, Алексей.
— Слушаю внимательно, если будет возможность, обязательно её выполню.
— Постарайся отнестись с пониманием к ситуации Владимира и Василия. Не при мне это все началось, и даже не при моем покойном предшественнике, но, поверь, у них, по большому счёту, выхода другого не было. Сам я тебе рассказывать ничего не буду, не моя эта история, но, если сумеешь с Владимиром и Василием найти общий язык, они тебе сами все поведают.
— Договорились, ваше святейшество.
Батюшки прибыли чуть раньше двух на обычном такси, которое не сразу пропустили в наш квартал. Мы встретили их в гостиной, обменялись приветствиями и тут же предложили сесть за накрытый в соответствии с пожеланием батюшек стол. В то время как официант разливал по бокалам вино, чисто выбритые Владимир и Василий, одетые в довольно-таки приличные деловые костюмы, с большим интересом разглядывали мою скромную персону, не обращая при этом никакого внимания на своего, если можно так выразиться, бывшего начальника и сидящего рядом со мной Виталия Борисовича Пафнутьева. Я тоже не отставал от батюшек и без всякого стеснения демонстративно пялился на них.
Главное, что объединяло Владимира и Василия, — это внутренняя сила уверенных в себе мужчин, достигших к своим пятидесяти годам очень и очень многого. В их глазах как бы читалось, что мы, мол, хоть и в бегах, но это временное явление, и просто так мы сдаваться не будем. Впрочем, Виталий Борисович предупреждал меня о чем-то подобном и постоянно повторял, что эти многоопытные батюшки подобного поведения будут придерживаться до последнего, и он на их месте вёл бы себя в этой ситуации точно так же.
Устав играть в гляделки, откинулся на спинку стула и с улыбкой поинтересовался:
— Итак, господа, и как впечатления?
— Его святейшество был прав, — улыбнулся в ответ Владимир, — с вами дела иметь можно, Алексей Александрович.
Я не удержался, хмыкнул и демонстративно повернулся к стоящим недалеко Прохору и Ивану. Воспитатель только равнодушно пожал плечами, а Кузьмин скривился и не удержался от комментария:
— Господа, видимо, чего-то не понимают, это его императорское высочество будет решать, иметь ему с вами дела или и дальше держать вас на положении загнанных зверей.
— Фи, как некультурно, господин Кузьмин! — Я опять хмыкнул, отмечая про себя, что слова колдуна не произвели на батюшек совершенно никакого впечатления. — И господа, не обращайте внимания, мы здесь все добрые друзья.
Возникшую после моих слов неловкую паузу прервал Святослав, поинтересовавшись у Владимира и Василия здоровьем сначала их родных, а потом и родных остальных беглых церковных колдунов. По ходу этих расспросов как-то незаметно завязалась и общая беседа, в которой отдельными репликами отметился даже Пафнутьев. После сёмги на гриле мы ещё минут двадцать расслабленно просидели с бокалами вина, пока в какой-то момент ко мне не обратился Виталий Борисович:
— Алексей Александрович, спасибо огромное за такой роскошный обед! Может быть, уже пора перейти к делам?
— Конечно, Виталий Борисович. Господа, вы не против? — Господа были не против.
Пафнутьев отставил в сторону бокал, уселся поудобнее, подобрался и сразу стал напоминать готового к прыжку зверя. Моя чуйка тут же просигнализировала о готовности Прохора, Ивана я перестал чувствовать вообще. То же самое касалось и Владимира с Василием, которые полностью «закрылись», патриарх же, напротив, стал излучать повышенные эмоции тревоги и волнения.
— Итак, господа, — начал Пафнутьев, — в первую очередь меня интересует…
— Виталий Борисович, — прервал его Владимир, — при всём нашем уважении, но сюда мы приехали разговаривать не с вами, а с Алексеем Александровичем, и собираемся этого намеренья придерживаться в любом случае. — Владимир повернулся и посмотрел на меня. — Алексей Александрович, если у вас есть вопросы, прошу вас, самое время их задать.
Напряжение в гостиной стало расти, но только в эмоциональном плане, внешне это никак не проявилось, в том числе и у Пафнутьева — он спокойно повернулся ко мне и принялся ожидать реакции.
— Отец Владимир, — я отпил вина, — зря вы так. Виталий Борисович — лицо, которому оказывается всякое и всяческое доверие, находится при исполнении, много часов потратил на подготовку к этой встрече, а тут такое… Скажу вам по секрету, Виталий Борисович мужчина не только злопамятный, но и очень мстительный, а учитывая занимаемую должность, возможности имеет практически неограниченные. Кроме того, в силу разных обстоятельств Виталий Борисович является не только членом моего рода, но и фактически частью моей семьи, и, если он меня о чем-нибудь попросит, поверьте, я просто не буду в силах ему отказать. Намёк понятен, отец Владимир?
— Понятен, Алексей Александрович, — кивнул батюшка, — и всё же мы намерены общаться только с вами. — И он повернулся к сотруднику Тайной канцелярии. — Виталий Борисович, ничего личного, просто вопрос выживания.
Пафнутьев кивнул с равнодушным видом и вновь повернулся ко мне.
— Что ж, будь по-вашему, — хмыкнул я. — Будь по-вашему…
* * *
Святослав со все нарастающей тревогой наблюдал за происходящим, понимая, что великий князь со своим взрывным характером может сорваться в любой момент, а его демонстративное спокойствие является лишь кажущимся…
— Отец Владимир, вчера и позавчера мы с вами, если можно так выразиться, имели удовольствие… пообщаться, — с вежливой улыбкой продолжил молодой человек. — Вернее, это я захотел с вами пообщаться, а вы были так любезны, что не смогли этому моему желанию сопротивляться. Так?
— Так, Алексей Александрович, — кивнул тот.
— Вам озвучить ваше вчерашнее местонахождение?
— Не надо. — Он опустил глаза.
— Вы догадываетесь, что я могу с вами сделать в абсолютно любой момент?
— Догадываюсь…
— А отец Василий?
— Тоже… — Теперь уже батюшка Василий опускал глаза.
О чем вообще идет речь? Какие встречи, какое местонахождение? А Володя с Васей, похоже, знают, о чем говорят…
— Открою вам большой секрет, с обычными людьми, к которым относятся и ваши родные, сделать это ещё проще. — Улыбка молодого человека стала еще вежливее. — На втором этаже этого дома стоит чемоданчик, в нем череп вашего предводителя, покойного батюшки Тагильцева, и, поверьте, эту грустную коллекцию мне продолжать очень не хочется. Идём дальше.
Молодой человек встал, за ним поднялись Пафнутьев и Владимир с Василием.
— Сидите-сидите, господа, — махнул рукой великий князь и спокойно продолжил: — Мне от вас по большому счёту практически ничего не нужно, за исключением информации, которая будет интересна Виталию Борисовичу, и отдельных аспектов методики обучения колдунов. Но это я могу получить и не лично от вас двоих, господа, а от ваших коллег по опасному бизнесу. Уверен, к моменту моего с ними общения они будут готовы ответить абсолютно на любой мой вопрос. Согласны?
— Согласны, — одновременно кивнули батюшки.
— Теперь же перейдём к делам нашим грешным. Вымаливать себе прощение вы будете долго и только реальными делами, да и не факт, что вообще когда-нибудь его получите. Возражения?
Владимир с Васильевым вскочили и поклонились:
— Никаких, ваше императорское высочество!
— Отлично. Первым вашим заданием, господа, будет чистый захват вашего коллеги Бирюкова, на его местонахождение я вас выведу. Моральные терзания, типа, он наш брат, товарищ по оружию и прочая романтическая лабуда, присущая больше молодым людям моего возраста, будут?
— Нет, ваше императорское высочество.
— Замечательно. У вас наверняка возник понятный вопрос: почему я лично не займусь батюшкой Олегом? А я вам отвечу — его труп бесполезен. У Бирюкова должно быть досье, которое вы дружно собирали на рода империи, и его необходимо у Бирюкова изъять, следовательно… — Великий князь все с той же улыбкой вопросительно посмотрел на церковных колдунов.
— Бирюкова перед устранением мы должны допросить и забрать у него досье, — продолжил отец Владимир.
Молодой человек повернулся к Кузьмину:
— Иван Олегович, руководство этой операцией ложится на вас.
— Есть, Алексей Александрович, — кивнул тот.
— Теперь перейдём к текущим вопросам, — продолжил великий князь. — Господа, от безвременно покинувших нас Гагариных мне… в наследство достался не только этот особняк, но и загородное имение в Подмосковье. Даю вам три дня, чтобы всей честной компанией вместе с семьями разместиться в этом имении. Со временем подберем вам жильё в Москве, чтобы, так сказать, вы у меня были постоянно под рукой. Вопросы?
— Ваше императорское высочество, — начал неуверенно Владимир, — три дня мало. Нам ведь ещё с братьями переговорить надо и объяснить ситуацию… В конце концов, семьи собрать…
— Три дня, отец Владимир, — твёрдо заявил великий князь. — Мой телефон вы знаете, также знаете, что я умею быть очень убедительным. Постарайтесь донести эту простую мысль и до ваших братьев.
— Хорошо, ваше императорское высочество.
— Ещё вопросы? Просьбы?
— Вопросов и просьб пока нет, ваше императорское высочество, — поклонились оба батюшки.
Молодой человек повернулся к Святославу:
— Ваше святейшество, обратите внимание, отцы Владимир и Василий даже не попытались заикнуться о каких-либо гарантиях безопасности, что характеризует их только с лучшей стороны. Пожалуй, мы с батюшками действительно сработаемся.
— Рад это слышать, Алексей, — важно кивнул патриарх. — Могу ли я предложить братьям помощь в переезде?
— Безусловно, ваше святейшество. — И молодой человек повернулся обратно к Владимиру с Василием. — Господа, ещё один существенный момент. Чтобы не было недопонимания и разных там инсинуаций, прошу воспринимать полученные приказы со стороны господина Пафнутьева, Белобородова и Кузьмина как отданные мной лично.
— Безусловно, ваше императорское высочество.
— Алексей Александровича будет вполне достаточно. Ваше святейшество, не желаете ли совершить променад после сытной трапезы? А отцы Владимир и Василий пока ответят на срочные вопросы господина Пафнутьева.
— С удовольствием, Алексей.
* * *
— Ну ты дал, царевич! — Кузьмин хлопнул меня по плечу. — И уже на акцию батюшек сходу подписал! — Он повернулся к Пафнутьеву. — Учись, Борисыч, бац-бац — и в дамках!
— Согласен, — обозначил тот улыбку. — Это был как раз тот случай, когда грубый наезд сразу решает все вопросы с взаимопониманием, а клиент делается мягким и податливым, как та известная субстанция. Хотя Алексей батюшек до этого и так в угол загнал, а тут просто добил.
— Наша с Прохором школа! — оскалился Кузьмин. — Мы во время дальних рейдов так же предпочитали действовать, хоть и знали по-китайски только основные выражения и международный язык жестов.
— Ванюша, — ухмыльнулся Прохор, — ты, насколько я помню, одно только выражение по-китайски знал, цитирую: «Зверь, эта тварь узкоглазая мне не нравится, воткни ему ножик вон туда».
— Виталий Борисович, — вклинился я, — батюшки хоть дельное что-то сказали, пока мы с патриархом битых три часа друг друга светскими беседами развлекали? Мне даже пришлось объяснять свое кощунственное отношение к останкам покойного Мефодия, но, боюсь, понимания я так и не встретил…
— Сказали, Алексей, — кивнул Пафнутьев, — я уже успел кое-какие указания раздать, но там ещё работать и работать с информацией. А сейчас прошу простить, меня ждут с докладом в Кремле. И ещё, насчёт всех этих непонятных для моего понимания вещей, которыми ты угрожал батюшкам, в Кремле поймут, о чем идёт речь?
— Конечно, Виталий Борисович, — усмехнулся я, — передавайте привет любимому дедушке.
— Обязательно, Алексей. И… спасибо тебе! — Он опять обозначил улыбку. — В том числе и за слова о семье. Знаю, что говорил ты искренне, и я это ценю.
Пафнутьев повернулся и вышел из гостиной.
— Стареет наш Борисыч, — пробормотал Кузьмин, — сентиментальным становится…
Я же пропустил эти слова мимо ушей, чуйка внезапно предупредила о чужом взгляде в спину…
— Ваня, ты что-нибудь чувствуешь? — спросил перед тем, как провалиться в темп.
— Абсолютно ничего, — услышал через пару секунд. — «Тайгу» по тревоге поднимать?
— Не надо. Если ты ничего не чувствуешь, они и подавно ничего не услышат. Да что же это за херня такая? — поморщился я, не представляя, кто таким образом на меня смотрит.
А может, я себя на нервной почве загоняю? Взгляды все какие-то мерещатся. А может, и не мерещатся…
* * *
— Ты чего такой грустный? — Отец Василий отвлёкся от дороги и взглянул на сидящего на пассажирском сиденье отца Владимира. — Все же нормально прошло, а ведь у нас реально был шанс из особняка великого князя вообще не выйти.
— Да вот оцениваю личность нашего нового командира, — вздохнул тот. — Прежний-то, покойный который, с нами в дружбу играл, в демократию, творческий подход стимулировал для решения поставленных задач. А этот? Сходу пообещал в случае неповиновения семью вырезать и нас грохнуть. И, что самое характерное, говорил это всё так убедительно и таким обыденным тоном, как будто каждый день за завтраком младенцами невинными питается. Череп еще этот… — он перекрестился.
— А чего ты от него ждал, Вова? Там со всех сторон поколения профессиональных душегубов! Ещё и бабка царственная редкая змеюка, так что ничего удивительного я тут не вижу. Одно меня успокаивает, наш Святослав — мужчина принципиальный, а этот Алексей Александрович у него явно в любимчиках. И это после того, Вова, как этот самый Алексей Александрович чуть родичей нашего патриарха не вырезал. Лучше думай, как мы братьям и нашим семьям ситуацию будем объяснять, они-то пока счастья не имели с его императорским высочеством лично познакомиться и не успели оценить весь масштаб его личности.
— А чего тут объяснять, Вася? — пожал плечами Владимир. — За нас с тобой это уже сделал покойный Тагильцев, когда про взгляд великого князя и своих от него ощущениях рассказывал. Добавим только, что великий князь уже научился местоположение определять, и все вопросы сразу отпадут.
— А про то, что легко этим взглядом убить может, говорить будем?
— Не сейчас.
— Согласен. А вообще, ты в этом вопросе великому князю… веришь?
— А тебе моих вчерашних ощущений мало было? — буркнул Владимир.
— Такой скорости заползания под кровать я никогда не видел, — ухмыльнулся Василий и, глядя на демонстративно отвернувшегося друга, продолжил: — Вова, если бы это был какой-то левый колдун, получилось бы позорно, а тут будущий император российской империи тебя приложил, что, согласись, где-то даже и почётно. О таком, Вова, внукам рассказывают, как семейную легенду.
— Меня приложил семнадцатилетний пацан, вот что будут в семейных легендах говорить.
— Этот семнадцатилетний пацан несколько часов назад нас с тобой раком без всякого напряга поставил! — не выдержал Василий. — И даже голос не повысил! Так что заканчивай с рефлексией и настраивайся на работу. У нас впереди три дня самого настоящего кошмара с этим переездом. Хотя после переезда, чую, кошмар будет только усиливаться.
— Всё, я в норме. И снизь скорость, не хватало еще в кювет улететь.
— Вот, такой брат Владимир мне нравится больше…
* * *
— Ладно, царевич, приказ на повышенную готовность я все же отдал, — вздохнул Кузьмин. — А сейчас было бы неплохо нам с Прохором спокойно сесть, расслабиться и перекусить, а то живот начинает урчать. — Он глянул на воспитателя. — Петрович, как ты смотришь на эту идею?
— Сугубо положительно, — кивнул тот. — И было бы неплохо сбрызнуть очередную победу его императорского высочества.
— Полностью поддерживаю сие славное начинание! — кивнул колдун, — Но только если чисто символически, не нравится мне настроение нашего с тобой воспитанника.
— В каком месте он наш с тобой? — делано возмутился Прохор. — Сынка только мой и ничей ещё! Колдун, ты примазаться хочешь?
— Имею право, Зверь! — гордо выпрямился тот. — А кто в Бутырке по ложному доносу за царевича в предвариловке отсидел? Кто его выхаживал и в таинства колдунского мастерства посвящал? Кто длинные ночи не спал и царевича охранял?
— Сожгу, тварину колдунскую! — возмутился Прохор.
— В лягушку превращу, живодер херов! — не остался в долгу Кузьмин.
— Господа, — хмыкнул я, — нам всем надо срочно выпить! И, к вашему сведению, Иван Олегович, воспитатель у меня один. А вы при всей моей к вам любви и уважении максимум тянете на наставника. Будьте так любезны, Иван Олегович, распорядитесь, чтобы нас обеспечили должным количеством алкоголя и чем-нибудь на закусить.
И под насмешливым взглядом Прохора колдун начал разоряться:
— Царевич, как ты мог? Я же в тебя душу вложил! Частичкой себя пожертвовал! Последним делился! На киче в трудные минуты поддерживал! А ты? Презлым заплатил за предобрейшее! — Он «побрёл» в сторону столовой. — Но ничего! Отольются кошке мышкины слёзы! Наступит праздник и на моей улице…
А у меня в кармане завибрировал телефон, звонила Виктория.
— Привет, чего хотела? — игривым тоном поинтересовался я.
— Что, ублюдок, настроение хорошее? — ответил мне незнакомый мужской голос. — Ну так я тебе его сейчас испорчу.
Осознание пришло мгновенно, как и предчувствие беды:
— Батюшка Бирюков, если я не ошибаюсь? — В груди похолодело.
— Он самый, ублюдок. Знаешь, как ты у Виктории Львовны в контактах записан?
Побоку оскорбления, побоку самоуважение с гордостью, главное, чтобы с Викой ничего не случилось!
— Просветите меня, батюшка, — очень вежливо попросил я, щелкая пальцами, чтобы привлечь внимание Прохора с Иваном.
Впрочем, это было лишним — я и не заметил, как они оба оказались рядом. Ответ батюшки мы слушали уже на громкой связи.
— Ты у неё числишься в контактах как «Любимый». Слышь, ублюдок, погоришь ты на бабах, ой погоришь.
— Что с Викой? — я судорожно соображал, что мне предпринять в этой ситуации.
— Валяется в отключке на заднем сиденье моей машины, но очень ждёт, чтобы ты её освободил.
— Дай мне с ней поговорить!
— Ублюдок, ты дурак? — и ехидный смешок. — Буду я еще время и силы тратить на твою подстилку. Приди и забери.
— Дай мне поговорить с Викой! — Решение мною уже было принято, я просто начал себя разгонять, погружаясь в темп все глубже.
— Приходи один к особняку Пожарских, я минуты через две как раз туда подъеду. И помни, Вяземская в моих руках, так что без глупостей, просто поменяем ее жизнь на твою.
— Батюшка Олег, а ты слышал тогда в училище, что я пообещал сделать с черепом Тагильцева? — Разговор давался мне с трудом, темп диктовал свои условия скорости.
— Слышал. И что?
— С твоим черепом, сука, я сделаю то же самое! — Образ Бирюкова уже полностью был сформирован перед глазами и оставалось его только почувствовать. — Твой череп, мразь, будет у меня главным в коллекции!
— Я же сейчас подстилку твою…
Образ Бирюкова наполняется жизнью…
Резко всасываю его в себя…
Встречный выплеск гнева искажает черты батюшки до неузнаваемости…
Образ оплывает, как голова пластмассовой куклы при высокой температуре, эмоции пропадают, и чуйка подсказывает, что жизни в этом образе больше нет…
И снова ощущаю этот взгляд в спину!..
Нахер этот взгляд, сейчас не до этого!..
Открыв глаза, окидываю гостиную взглядом и понимаю, что Прохор с Иваном живы и валяются без сознания после выплеска моего гнева.
Похер! Главное, Виктория!
На темпе выскакиваю из дома, сношу по дороге входную калитку и бегу в сторону особняка Пожарских. Невольную подсказку мне дали дедовские охранники — они уже и сами бежали к врезавшейся в чей-то забор машине ниже по улице.
Оказавшись у не так уж и сильно пострадавшей машины, растолкал охранников и заглянул внутрь — на руле лицом вниз повис мужчина, в котором я не почувствовал жизни… Внутри вообще жизни не было!
Бирюков что, тупо брал меня на понт? И Вики с ним не было? Тогда где она?
Тут один из охранников отрыл заднюю дверь, и наружу выпала рука… Хорошо мне знакомая рука! В рукаве знакомой мне джинсовой курточки!
Господи, только бы Вика была жива!
Подскочив, заглянул через дверь и увидел, что девушка лежит на полу между сидений, и только потом до меня дошло, что ее голова неестественно вывернута…
— Вика! — услышал я свой крик как бы со стороны. — Вика, нет!
Нагнулся и попробовал нащупать пульс у девушки на шее…
— Вика, нет! — на глаза навернулись слезы, а крик стал напоминать рыданья…
Аккуратно поддерживая голову, вытащил Вику из машины, уселся на дорогу, прижимая тело к себе, и, захлебываясь от душивших рыданий, заорал:
— Вызовите скорую! Вызовите скорую!!! Чего вы все просто стоите? Вика, нет!!!
* * *
— Монсеньер, Бирюков благополучно справился с отведенной ему ролью, мир его праху!
— Твои впечатления? — кардинал изогнул бровь.
— Один я не потяну, принц очень силен, — посланник Римской католической церкви по особым поручениям поправил ноутбук, чтобы его было лучше видно. — Я даже не рискнул прикрыться Бирюковым, чтобы атаковать принца, вероятность благополучного исхода пятьдесят на пятьдесят меня не устроила, да и свидетелей моего вмешательства из русских колдунов была бы масса.
— Все правильно. Продолжай.
— Вы были абсолютно правы в своих опасениях, монсеньер, принц действительно может помешать нашим планам в Польше, Прибалтике, на Украине и в Средней Азии. Будет ли мне позволено привлечь для решения проблемы несколько наших братьев?
— Ты хочешь собрать Круг?
— Да, монсеньер.
— Что ж, не возражаю. А сумеете обойтись без крайностей? А то король и так возмущен тем, что мы используем его непутевого внука.
— Постараемся, монсеньер. Но вы же сами знаете, гарантий я вам дать не в состоянии.
— Знаю, но ты все же постарайся. В случае смерти принца нам его убийство на Тагильцева и Бирюкова уже не повесить. Конец связи…
Конец седьмой книги.
Уважаемые читатели! Не забывайте ставить "лайк" произведению! Подобная обратная связь для автора очень важна! Заранее благодарю!)
Чтобы не пропустить выход следующей книги из цикла "Камень" подписывайтесь на автора.
