Глава 6
— Прохор, а мне какой-нибудь «вездеход» на лобовое стекло не положен для проезда по нашему кварталу?
Вика, отложив вилку в сторону, с хитрой улыбкой смотрела на воспитателя, который как раз сейчас разрезал кусок жареной свинины.
— А то постов и тихарей на каждом углу понапихали, — продолжила она. — Еще и бойцов «Тайги», небось, по всему периметру понаставили?
— Угу, — просто кивнул тот, продолжая заниматься мясом.
— Если кому-нибудь интересно мое скромное профессиональное мнение, — Вика продолжала улыбаться, — то принятые меры по охране особняка мне кажутся излишними. Учитывая уровень подготовки бойцов Владимира Ивановича, твой уровень, Прохор, и навыки Ивана Олеговича… вполне бы хватило смены из трех колдунов. И это я еще не говорю про подготовку Коли с Сашей, а уж про Лешку так и вообще молчу.
— Вика… — с укором протянул воспитатель, покосившись при этом в сторону Сашки Петрова, который делал вид, что полностью занят процессом поглощения пищи.
— А что Вика? — нисколько не смутилась та. — Наш Смоленский Рембрандт много чего уже видел и слышал, успел зарекомендовать себя только с лучшей стороны, вхож к первым лицам Империи, а тут его еще, как я поняла, и во Францию вовсю приглашают. Прохор, пора уже Шурку официально вербовать и выделять ему под это дело отдельное денежное содержание, пусть Родине послужит не только своими художественными талантами.
Петров напрягся, прекратил есть и вопросительно уставился на меня, явно прося защиты. Я же, в свою очередь, посмотрел на воспитателя, который еле заметно улыбался. Ясно, Вика точно завела этот разговор по его указке, а самому Прохору соответствующий приказ озвучил или мой царственный дед, или отец.
Я прислушался к внутренним ощущениям, попытавшись сформулировать свое отношение к «вербовке» лучшего друга, и не встретил никакого сопротивления: Шурка действительно находился в уникальной ситуации, успев за короткий срок взлететь так высоко, как мало кому удается даже после долгих лет службы, и фактически стать членом моей семьи, получив через это доступ к младшему поколению имперской аристократии — и не только к младшему. С другой стороны, я абсолютно доверял своему воспитателю, который плохому Петрова уж точно не научит, а только быстрее лишит Петрова вредных иллюзий касательно окружающей суровой действительности. Не стоило забывать и про Шуркино дальнейшее проживание в особняке, особенно после того, как царственный дед обозначил желание расширить владения Романовых в квартале: было у меня подозрение, что делалось это не просто так, особенно в свете подчинения «Тайги» Кузьмину.
Тем временем воспитатель протянул:
— Ну, идея не так чтобы и плоха…
— Прохор, может, ты на эту тему с князем Пожарским посоветуешься? — нашел «выход» я. — Тем более дед Михаил по официальной версии не для посвящённых опекает Шурку в творческом плане.
Петров с надеждой уставился на воспитателя, а тот, задумавшись на несколько секунд, кивнул:
— Добро, с Михаилом Николаевичем нашему художественному гению действительно стоит посоветоваться.
Тут опять влезла Вика:
— А почему я за столом этих троих из военной разведки не вижу? Их, как я поняла, к нам на постоянной основе поселили?
Вот же спелись! Все как по нотам разыграли: вкинули Шурке и мне в уши информацию, а теперь дают время к ней привыкнуть!
— Они с кварталом пока ознакамливаются. — Прохор откинулся на спинку стула. — Полковник обещался с завтрашнего дня присоединиться. — И усмехнулся: — Лебедев тоже периодически с ночевой будет оставаться. Так, глядишь, придется посменный прием пищи вводить, места-то на всех за столом не хватит.
— Ничего страшного, поместимся, — вздохнул я. — Столовая-то большая. А там и другими помещениями обзаведемся.
Дальше разговор свернул в сторону обсуждения наших с братьями рекомендованных планов на вечер, заключавшихся в соблюдении обязательной развлекательной программы для Стефании и Джузеппе. Прохор при этом больше общался с Николаем и Александром, признавая за теми значительный опыт в подобных делах. Братья клятвенно пообещали воспитателю, что лицом в грязь не ударят и высказанные пожелания обязательно выполнят, проследив, чтобы все остались довольны. «Досталось» и мне, и под многозначительные ухмылки Виктории пришлось заверить, что французская принцесса обязательно получит свою долю моего драгоценного внимания.
На вечеринку малого света мы с Сашкой Петровым ехали на моей машине, Николай с Александром добирались на своей.
— Лешка, что ты думаешь по поводу… моей вербовки? — ожидаемо поинтересовался друг.
— Думаю, что надо соглашаться, — с равнодушным видом пожал плечами я. — Ты действительно оказался в уникальном положении, слишком много знаешь, а подобное сотрудничество будет носить в большей степени формальный характер.
— Формальный характер? — нахмурился он. — Все равно придется стучать на всех, писать, как их там, отчеты. И на тебя, кстати, тоже.
— На меня в первую очередь, Шурка, — усмехнулся я. — И на Прохора тоже, если попросят мои старшие родичи. А куда деваться? Я, к примеру, с ним постоянно происходящее обсуждаю, и не только с ним, но и с Пафнутьевым, Кузьминым и любимым родителем. Переговори с князем Пожарским, дед Миша тебе быстро необходимость подобных дел обоснует и, уверен, даст массу полезных советов.
— Ну, не знаю… — Шурка задумался. — Как-то это все… странно. Ведь я простой художник и лезть никуда не собираюсь.
— Как бы сказали в старые времена, ты придворный художник, а это само по себе накладывает определенные обязательства. А если к тебе кто-нибудь аккуратно подходы начнет делать? Мол, словечко замолвить перед Романовыми или какой-нибудь внутренней инфой поделиться? А потом еще и еще? К кому ты побежишь? Все равно или ко мне, или к Прохору. А тут написал бумажулю о подобных подозрительных проявлениях, и голова у тебя не болит, а болеть она будет у Прохора. Согласен?
— Согласен, — уже не так уверенно кивнул Шурка. — Получается, выхода у меня все равно нет никакого?
— Есть. — Я посерьезнел. — Можешь категорически отказаться, но былого доверия со стороны того же Прохора не жди.
— А с твоей стороны? — Петров опустил глаза.
— Ты мне друг и всегда им останешься, Шурка, и твой отказ никак на нашу дружбу не повлияет, но мы с тобой не в вакууме живем, и я не могу гарантировать, что тот же самый воспитатель не будет отслеживать каждый твой шаг. Тебе оно надо?
Говоря это, я был абсолютно уверен, что Канцелярия как отслеживала каждый шаг Петрова, так и продолжит. Особенно в свете его отношений с иностранной подданной Кристиной Гримальди.
— Ясно. — кивнул он. — А… Вика? Она тоже… Прохору стучит?
Я не удержался и снова хмыкнул:
— У Вики особый статус, Шурка, она моя официальная любовница. Не забывай, Вяземская бывшая валькирия, а сейчас служит в Отдельном корпусе жандармов. А еще Вика присягу принимала и должна ее выполнять.
— И что? Значит, стучит?
— Не стучит, но если что-то заметит, или на нее попробуют найти какой-либо выход, Вика об этом факте Прохору обязательно доложит. Пойми, у нее это уже на уровне рефлекса, ее этому обучали.
— А Алексия?
— Ты будешь смеяться, Шурка, но ее рядом с моей прошлой квартирой специально Прохор с Виталием Борисовичем поселили, — ухмыльнулся я.
— Да ты гонишь! — у Петрова стали круглыми глаза. — А я-то думал!.. И как ты с этим живешь?
— Регулярно и с удовольствием, — решил отшутиться я.
— Какая жесть! — вздохнул он. — Везде засада, если пользоваться твоей терминологией! Я к Прохору-то только недавно заново начал привыкать, когда выяснилось, что он столько лет из себя скромного воспитателя строил, а тут так и вообще!..
— И не говори! А с Михаилом Николаевичем пообщайся, он тебе плохого не посоветует…
* * *
Около ресторана Геловани мы заметили две «Волги» с гербами Романовых.
— Маша с Варей уже здесь, — прокомментировал мой брошенный в ту сторону взгляд Николай.
Они с братом уже вылезли из своей машины и ждали нас с Сашкой.
— С одной стороны, это замечательно, что их из Кремля начали выпускать, — продолжил Николай, — с другой же… Придется ехать к Долгоруким в «Метрополию».
— Ничего страшного, — хмыкнул я. — Вы и там себе спокойно пассий на ночь найдете. На крайняк в «Каньон» позвоните, вам стрипок прямо в наш особняк и подвезут.
— Как вариант, — согласно кивнули братья.
В самом ресторане, как всегда, все началось с «проходки», во время которой вся присутствующая родовитая молодежь с огромным интересом рассматривала мою свежеобразовавшуюся проседь, но, понятно, комментировать не комментировала. Наша же компания, за исключением не приглашенных вчера в Кремль курсантов, уже никакого ажиотажа не демонстрировала.
Демидова с Хачатурян быстро сообщили, что их из больницы выписали, Мария с Варварой сходу намекнули, что было бы неплохо им сегодня погулять подольше, потому как «временное заточение» в Кремле им порядком надоело, а Джузеппе поддержал моих сестер, мол, ему осточертело развлекаться «в одного». Стоявшая рядом с ним Стефания активно кивала, а потом заявила:
— Мой дедушка со вчерашнего дня где-то за городом отдыхает с великими принцами, так что я тоже совершенно свободна.
Уловив умоляющий взгляд Александра Романова, я заулыбался:
— Гуляем до утра! — и посмотрел на сестер. — До тех пор, пока вас не начнут торопить валькирии.
— Мы согласны! — закивали те. — С Андрюшей мы уже переговорили.
— В клубе все готово к визиту важных гостей, — подтвердил Долгорукий. — Как всегда, випка к нашим услугам. Алексей, можно тебя на минутку?
— Конечно.
Мы с Андреем отошли в сторону.
— Слушай, надо с датой финала определяться, у меня дед с отцом волнуются.
Опять этот бильярдный турнир! Что б его!..
— Может, твой дед с моим дедом решат? Кроме того, там же еще кучу других родов звать надо будет? А я… Готов в любой момент, Дюша.
— Ой ли? — заулыбался он. — Уверен, ты с полуфинала с отцом к столу не подходил.
— А ты? — заулыбался я в ответ.
— Подходил. И легкой победы не жди. Кстати, после рассказа о вчерашней презентации меня дед убедительно попросил походатайствовать перед Шуркой Петровым о портрете. Что скажешь? — улыбка Долгорукого превратилась в хитрую.
— Дюша, — усмехнулся я, — если наши девицы-красавицы узнают о твоем интересе к Петрову, они тебе глаза выцарапают, и ссылки на то, что ты просто выполняешь поручение деда, не спасут.
— Поэтому-то я к тебе и обратился, а не напрямую к Шурке, — хмыкнул Долгорукий. — Ты мне обозначь перспективы, а я уж деду доложу.
— С Машей на эту тему общался?
— Не стал, сразу к тебе.
— Вот и переговори, но без упоминания о своем деде. А лучше просто спроси, когда будешь иметь счастье лицезреть великую княжну Марию Александровну на портрете работы Петрова. Уверен, она тебе в красках опишет сложившуюся ситуацию.
— Спасибо за совет, Леха, — кивнул он. — И, судя по твоим словам, деда мне порадовать будет нечем.
Я же просто развел руками.
* * *
— Слухи оказались не слухами. — Каранеев отпил из бокала вина. — Интересно, кого наш великий князь замочил в женской общаге? Здорово ему, по ходу, на этот раз пришлось напрягаться, даже вон поседел…
— Все никак не уймешься? — пробасил Багратион. — Молись, чтобы не ты в следующий раз встал у Алексея поперек дороги, шансов у тебя будет не сильно много.
— Их не будет вообще, — поддержал Багратиона Нарышкин и уставился тяжёлым взглядом на Каранеева. — Прекращай эти гнилые разговоры, дружище, я тебя от Тайной канцелярии отмазать не смогу.
— А что я такого сказал? — невозмутимо пожал плечами тот. — Подумаешь!..
— Вот-вот! — кивнул Нарышкин. — Подумай лучше о родичах, если на себя наплевать. И нас не подставляй.
— А родичи-то тут при чем?
— Тебе это в Бутырке доходчиво объяснят, если язык свой не укоротишь.
— Ты, что ли, меня канцелярским сдашь?
Нарышкин не успел ничего сделать, как оказался в медвежьих объятьях Багратиона, который зашипел:
— Оба заткнулись! И без резких движений! Все вопросы решим в училище, а не при посторонних не комбатантах. Согласны?
— Да…
— А теперь улыбаемся и делаем вид, что все мы здесь самые лучшие друзья.
* * *
Следуя «наставлениям» старших товарищей, неглупых и чутких, практически весь вечер я не отходил от принцессы Стефании. Впрочем, общались мы большой компанией, в которую вошли мои сестры, братья, Джузеппе, Сашка Петров с Кристиной Гримальди, Долгорукие, Юсупова, Шереметьева и Демидова с периодически присоединяющимися к нам Хачатурян с Голицыной, которые буквально разрывались между нами и курсантами, вернее, нами и Багратионом с Татищевым соответственно. Если постоянные пикировки девушек между собой меня уже не особо волновали, то вот кидаемые в мою сторону второй вечер подряд взгляды Ани Шереметьевой начинали напрягать, и я в конце концов решил положить этому конец:
— Прошу прощения, — извинился я перед девушками. — Анечка, можно тебя на минутку?
Шереметьева вздрогнула, опустила глаза, но через секунду кивнула. Отойдя в сторону под заинтересованными взглядами молодых людей, мы остановились — я вздохнул и начал:
— Анечка, что случилось? Ты второй день сама не своя. Я тебя чем-то обидел?
Какое-то время Шереметьева мялась, а потом решилась:
— Алексей, это я перед тобой виновата! Ты совершенно не заслуживаешь такого моего отношения! Прости, мое поведение было ужасным!
Как заученными фразами говорит, неужели родичи девку настропалили?
— Анечка, вот вообще ничего не понял. — Я добавил как можно больше участия в голос. — Можешь нормально объяснить?
Глаза у Шереметьевой стали влажными, было видно, что девушка сдерживается из последних сил.
— Может, присядешь?
Я метнулся за стулом, Аня с благодарностью кивнула и уселась. Взяв второй, я расположился напротив.
— Алексей, — вздохнула она и опять опустила глаза, — даже не знаю, с чего начать… На самом деле всему виной моя ревность. В один определенный момент мне показалось, что я имею на тебя какие-то права, вот и… А тут еще эта проклятая Демидова нарисовалась, а потом Бурбон… И Джузеппе этот, с помощью которого я хотела сделать тебе больно и даже, к стыду своему, получала от этого удовольствие. Прости меня, дуру, пожалуйста!
— А я на тебя и не обижаюсь нисколько, — тем же участливым тоном ответил я, не став дальше развивать эту «скользкую» тему. — Мир?
— Мир, — кивнула она.
— А теперь давай вернемся к остальным, а то еще бог весть что подумают.
— Давай. Как я выгляжу? — девушка попыталась улыбнуться.
— Как всегда, прекрасно! — заверил я ее.
А когда мы подходили к нашей компании, с облегчением подумал: «Слава тебе, Господи, что у Анны ума хватило просто извиниться, а не начать выяснять отношения! Умница-разумница она все-таки! Ну и жопа у девушки, конечно, выше всех и всяческих похвал!»
Последовавшие подколки со стороны молодых людей мы с Шереметьевой с улыбками проигнорировали, а я, вспомнив про данное себе в училище обещание, обратился теперь к Юсуповой:
— Инга, теперь настало твое время! Уделишь мне минуточку своего времени?
— Заинтриговал! — прищурилась она, с победным видом взяла меня под локоток, отвела в сторону и заявила: — Слушаю внимательно, Алексей.
— Инга, ты умеешь хранить секреты? — заговорщицким тоном поинтересовался я.
— Безусловно, — важно кивнула она.
— Так вот, меня на следующей неделе переводят обратно в универ, госпожа староста…
— Лешка, это же круто! — прервала она меня. — Я все поняла, с меня лекции. Давай только не сегодня, завтра этим вопросом озабочусь. Договорились?
— Спасибо огромное, Инга!
— Кто еще знает?
— Только Сашка Петров да братья с сестрами.
— Понятно… Буду молчать. Может, еще какими секретами поделишься?
— Есть одним… — замялся я. — Не хотел при всех говорить, но выглядишь ты сегодня просто замечательно!
— Льстец! — хихикнула она. — Но все равно приятно. Пойдем?
— Пойдем.
Первым делом, когда мы с Юсуповой вернулись к остальным, она во всеуслышанье заявила:
— Завидуйте все! Его императорское высочество наговорил мне кучу приятностей, которые постеснялся сказать при всех! Вот так вот! — и показала язык Демидовой.
— И долго ты их выпрашивала? — хмыкнула та.
— И ничего я не выпрашивала. — Ингу подобными придирками из себя было не вывести. — Или этот вопрос продиктован, Женечка, твоим собственным печальным опытом?
И понеслась очередная пикировка…
В «Метрополию» Долгоруких по предварительной договоренности с Геловани мы дружно завалились практически всем малым светом, причем випку Андрей заранее приказал переоборудовать в фуршетную зону для того, чтобы места в ней хватило всем. По мягким диванам никто не скучал, все наговорились в ресторане у Геловани, и молодые люди, быстро «догнавшись» разными алкогольными напитками, дружно пошли на танцпол. Не стали исключением и Мария с Варварой, валькирии которых остались наверху, видимо, доверяя охране Долгоруких, самому Андрею, бывшему постоянно рядом с великими княжнами, и нам с Николаем и Александром. Охрану Стефании я после того инцидента не видел вообще, а у Джузи таковой вообще не имелось, молодой итальянец, как становилось уже понятно, подобного контроля, как и я, терпеть не мог. Аня Шереметьева после нашего с ней разговора как будто «оттаяла», стала напоминать себя прежнюю, принимала участие в общих разговорах, во время танцев вовсю строила мне глазки, а знаки внимания со стороны уже «нарядного» Джузеппе демонстративно игнорировала. Подобные перемены не остались незамеченными нашими друзьями, высказаться же по этому поводу решила только Мария:
— Я очень рада, что у вас с Анькой наладились отношения, — прокричала она мне на ухо, продолжая пританцовывать в такт долбящей музыке. — А Демидова твоя мне все равно не нравится.
— Заметь, Машенька, это не я Демидову на ваш с Варей бал пригласил, — прогорланил я в ответ.
— Моя вина. А ты в курсе, что дед с бабушкой Демидовой прямо во время этого бала смотрины устроили? — Мария смотрела на меня с усмешкой. — Мне Андрюшка по секрету признался, его бабушка просила княжну незаметно привести.
— А я еще Дюшу другом считал, а он мне ничего не сказал! — состроил я недовольную гримасу.
Правильно Ванюша Кузьмин Долгорукого оценил, будет он при моей сестре как у Христа за пазухой, самим его родом со временем начнет рулить Мария, а Романовы ей в этом усердно помогут.
— И что дед с бабкой решили?
— Не знаю. — Сестра пожала плечами. — Но, судя по тому, как себя ведет Демидова, окончательный «от ворот поворот» ей не дали.
— Ясно. Машенька, и давно бабушка так Андрюше доверяет?
— Ну, бабуля всегда к нему хорошо относилась… — она задумалась. — Ты хочешь сказать?..
— Левому человеку такую миссию не поручили бы, — кивнул я.
— Согласна… — Мария заулыбалась, а потом сделала строгое лицо. — Лешка, ты же меня не выдашь? В том числе и Андрюшке?
— Вот вообще не понимаю, о чем это ты?
В третьем часу ночи валькирии сестер начали проявлять признаки нетерпения, и Мария с Варварой отправили меня на «переговоры». Удалось «отпросить» девушек еще на полчасика, по истечении которых мы с Долгоруким проводили их до машины. Вернувшись, обратили внимание на что-то эмоционально вещавшего нашим девушкам пьяненького Джузеппе:
— Так вот, посоветовали мне тут одно местечко под названием «Дебют» рядом с Большим театром. Говорят, очень модное заведение, где собираются всякие творческие личности, да и кухню очень хвалили.
Николай и Александр Романовы переглянулись и поморщились:
— Джузеппе, над тобой кто-то подшутил, это же притон для всяких там конченых извращенцев! Пид… геи, прости господи, лесби, неопределившиеся и сочувствующие.
— А я что говорю? Там собираются творческие и утонченные натуры! — активно закивал итальянец. — Не такие, как все! Очень интересная публика! И веселая! А по выходным у них там какие-то костюмированные представления дают. Поехали?
Братья аж растерялись, а вот на лицах девушек читался неприкрытый интерес! Да еще и Стефания решила поделиться своим опытом:
— Джузеппе прав, среди этой публики попадаются действительно весьма интересные экземпляры. Очень бы хотелось взглянуть на них в России. — И просяще уставилась на меня.
К ней тут же присоединились и остальные девушки. Я же, в свою очередь, посмотрел на Николая с Александром и решил пошутить:
— Вы не в курсе, содомия воздушно-капельным путем передается?
— Даже если и нет, рисковать что-то совсем не хочется, — буркнули они.
Тут вмешался Долгорукий:
— Может, лучше в «Каньон» поедем, если наш клуб не устраивает?
— Вы как хотите, мальчики, — Юсупова демонстративно взяла со стола клатч, — а девочки едут по злачным местам без вас. Джузеппе, ты с нами?
— Конечно, Инга!
Я вздохнул:
— Хорошо. Если ехать, то всем вместе…
* * *
— Витя, едем в «Дебют». Ты знаешь адрес этого заведения?
Начальник моей сегодняшней охраны повернулся к нам с Джузи с переднего сиденья «Волги» всем телом:
— Алексей Александрович, а вы уверены, что посещение вами этой петушарни является хорошей идеей?
— Иностранные гости желают хлеба и зрелищ. — Я покосился на сидящего рядом и уже клевавшего носом итальянца.
— Ясно. Позволено ли мне будет послать в петушарню машину, чтобы бойцы провели необходимые оперативные мероприятия?
— Какого рода? — не понял я.
— В первую очередь, необходимо напомнить пид… геям обоего пола про основы поведения в присутствии представителей правящего рода, а то эти пид… геи вообще без комплексов, еще погремушками своими в открытую со сцены трясти начнут! Во вторую, проконтролировать отключение системы видеонаблюдения; в третью, отсутствие фотосъемки; ну и, самое главное, надо барыг выгнать с этой их дизайнерской наркотой, которую так любят жрать тамошние постоянные клиенты.
— Отличная идея, — согласился я.
Отдав приказы в рацию, Виктор вновь ко мне повернулся:
— Алексей Александрович, и еще. Мы идем в клуб вместе с вами, и это не обсуждается.
— Заодно и поедите, — кивнул я.
На стоянке «Дебюта», с которой открывался отличный вид на подсвеченный по ночному времени Большой театр, нас попросили немного обождать.
— Бойцы заканчивают зачистку вертепа, — пояснил мне Виктор. — Еще пару минут, Алексей Александрович.
— Ждем.
Как бы в подтверждение его слов дверь центрального входа в заведение резко распахнулась, и оттуда потянулась вереница молодых людей в строгих темных костюмах, тащивших за шиворот вяло возмущавшихся подобным «произволом» пьянущих в дым или обжабанных наркотой лиц обоих полов в пестрой одежде. Через несколько секунд «процессия» скрылась за углом, и крики стихли.
— Местная охрана, — пояснил нам Виктор на французском. — Избавляется от особенно веселых посетителей.
Наконец в дверях появился один из моих дворцовых, который кивнул.
— Прошу следовать за мной, дамы и господа! — Виктор направился ко входу.
Мы все пошли за ним, а Александр запел на мотив знаменитого «Гоп-стоп»:
— В гей-клуб мы подошли из-за угла!
В гей-клуб нелегкая нас занесла!
Теперь расплачиваться поздно,
Посмотри на звезды,
Посмотри на это небо
Взглядом, бля, тверезым,
Посмотри на это море —
Видишь это все в последний раз!
Девушки, кроме Стефании и Кристины, дружно хихикнули, а Инга еще и заявила:
— Шурка, не драматизируй! Все же знают, что один раз не…
— Инга!!! — девушки опять хихикнули. — Мальчики и так с нами на морально-волевых идут, а еще ты нагнетаешь!!!
— Молчу-молчу! — закивала та, еле сдерживая смех. — Лишь бы мальчики потом с нами не сделали то, о чем в оригинале песни поется!
Пока девушки сдавали свои шубки в гардероб, они успели с огромным удовольствием перевести «Гоп-стоп» на французский Стефании и Кристине.
— О-о-о, русский шансон? — удивилась Бурбон.
Тут же ей объяснили, что французское понятие «шансон» больше относится к русскому романсу, а вот «Гоп-стоп» и другое подобное творчество ближе к так называемой «уголовной романтике».
— Понятно, — кивнула она. — Надо будет потом этот вопрос отдельно изучить.
Ага, изучить! С этим вырасти надо, впитать, так сказать, с молоком матери, а она изучать собралась!
Поднявшись на второй этаж, мы оказались в большом зале в виде амфитеатра со сценой внизу и барными стойками по бокам. Встречавший нас дворцовый указал на свободные места в середине зала, туда мы и прошли. Что характерно, на нас никто демонстративно не обращал внимания, а выступление на сцене не прервалось. Ситуацию пояснил начальник охраны:
— Работа с местным контингентом проведена, Алексей Александрович, выражения верноподданнических чувств не будет.
— Спасибо, Виктор, — поблагодарил я его. — Вы себе место приглядели?
— Устроимся чуть выше вас, Алексей Александрович.
Расположившись за столами, мы, не обращая внимания на меню, принялись с любопытством разглядывать окружающее пространство.
— Мой мир больше не будет прежним! — пихнул меня в бок локтем Николай, взглядом указывая на стоящую у бара группу ярко размалеванных высоченных, широкоплечих «девах» в легкомысленных коротких платьишках, колготках в крупную сетку и разноцветных париках с перьями сверху. — И это я их защищал, когда с тобой и Шуркой на границе с Афганистаном душегубством занимался?
— И этих тоже, — кивнул я. — Они тоже божьи твари, такими уж уродились.
— Глянь туда, — взгляд Николая переместился правее. — Балеринки из Большого, розовые абсолютно! Мы с Шуркой их как-то в «Каньоне» пытались снять, так они нас вежливо послали и тут же, прямо на танцполе, начали сосаться! А рядом с ними их подружки по танцулькам, балеруны припедренные! Тоже в «Каньоне» периодически появляются, но чувства свои взаимные к друг другу на людях проявлять опасаются, знают, голубки, что товарный вид мигом потеряют. А вон там у нас творческая богема расположилась: художники, журналисты, музыканты, модельеры всякие.
Да, зверинец был знатный: вызывающие наряды, не всегда по возрасту, яркий макияж даже на мужчинах, общая манерность жестов.
— Коля, а ты откуда так хорошо знаком с этим миром китча и гламура? — хмыкнул я.
— Справки соответствующие с огромным интересом изучал, — ухмыльнулся он в ответ. — Тут каждый второй, если не первый, на связи с Канцелярией состоит, стучат друг на друга только в путь! И не только друг на друга, но и… Сам должен понимать. Вон, глянь на Джузи, с каким он интересом на весь этот паноптикум смотрит. В его гетеросексуальности я не сомневаюсь, а вот другие иностранные подданные этим похвастаться не могут…
— Ясно, — кивнул я. — Знаменитый на весь мир Большой, балеринки, балеруны…
— Ага. А Большой еще и гастролирует по всему миру…
Тут как раз на сцену под бурные аплодисменты вылез один и ряженых молодых людей в парике из фиолетовых волос и разразился так называемым стендапом на тему «общения» полов. Было смешно, особенно когда Клава, так он представился, судорожно пыталась заменить привычные матерные обороты на более культурные. Джузеппе переводил Александр, а Стефании ее подружка Кристина. Закончилось выступление Клавы парой двусмысленных анекдотов.
Наши красавицы смотрели и слушали с огромным интересом и явно получали удовольствие, а уж когда на сцену к Клаве вылезли все остальные широкоплечие «девушки» с перьями на головах и весьма умело сплясали «кан-кан», высоко закидывая ноги, Стефания, а за ней и другие наши красавицы повскакивали с мест и устроили самые настоящие овации. Мы же с Николаем от нелепости происходящей фантасмагории просто ржали как кони! Это же делали и оба Александра, Андрей и даже весь из себя толерантный Джузеппе!
— Леха, — Коля захлебывался от смеха, — это пизд@ц! И чего я, дурак, раньше этой петушатней брезговал? Мне теперь впечатлений на месяц хватит!
— Смотри, затянет! — я держался за живот. — А там, глядишь, и сам на сцену по пьянке полезешь!
— Боже упаси! Уверен, труселя «артистки» только ради нас натянули, а в другие дни они ими явно брезгуют!
С трудом повернувшись к Виктору, увидел, как он трясущимися руками снимает происходящее на телефон. Другие дворцовые хоть и пытались делать серьезные лица, но слезы из глаз все же украдкой вытирали.
Дальше в программе было выступление трех толстушек в розовых костюмчиках, потом на сцене гнулись гимнасты обоих полов в облегающих трико, после чего Клава «проникновенно» исполнила «Позови меня с собой». Все эти нелепые ужимки на фоне писклявого голоска «певуньи ртом» вызвали у нас новую истерику.
— Хамло неотесанное! — зашипели девушки. — Вы ничего не понимаете в искусстве!
— И не стесняемся этого! — буквально простонал Александр.
Потом объявили танцы, и зрители повалили на сцену. Наши девушки в сопровождении пары дворцовых пошли тоже, а молодые люди остались.
— Джузеппе, у вас в Европе так же все происходит? — улыбался Андрей.
— Абсолютно, — кивнул тот и хохотнул. — Только у нас не принято реагировать так бурно, мы пытаемся относиться к подобного рода попыткам самовыражения с пониманием и терпением.
— У нас менталитет другой, — со знанием дела заявил Николай. — Не приживается ваше «прогрессивное» мышление. А сейчас, с вашего позволения, я выйду и позвоню нормальным девчонкам, иначе мне в увольнительной счастья не видать!
— Коля, я с тобой! — подскочил Александр. — И, Леха, надо домой собираться, насмотрелся сегодня достаточно!
— Скоро поедем, — пообещал я. — Девушек только дождемся.
Разъехались мы только около шести часов утра, зато наши подвыпившие красавицы были очень довольны новыми впечатлениями.
— Гей, гей, гей, женской дружбы апогей! — горланили они дружно понравившуюся песенку. — Он не обманет и предаст, все потому, что он педераст! Он будет верным тебе целый век, все потому, что он гомосек!
— Вот и води их после этого по злачным местам! — ухмылялся Долгорукий. — Хорошо хоть, Машу с Варей не взяли.
— Им все в подробностях опишут, — вздохнул я. — Можешь не сомневаться. И пристанут они к нам с соответствующей просьбой о посещении этой петушарни.
— Это да…
* * *
— Ты чего мне предлагаешь, сукин кот? — орал патриарх на бледного князя Юсупова. — Взятку? Откупиться, гаденыш, хочешь? Чтобы меня Романовы вместо тебя в Бутырке на дыбе вздернули? А потом и остальных моих родичей?
— Свят, послушай…
— Я в Бутырке уже по этому делу был, и не раз! — продолжил орать патриарх. — И видел, как… — он осекся и буквально упал в кресло.
— Свят…
— Молчать! Дай подумать, Юсупов!
Гнетущее молчание длилось довольно-таки долго.
— Короче так, Витя. — Патриарх встал и заходил по кабинету. — Сейчас вы с сыном возвращаетесь к себе в особняк и занимаетесь тем, что дружно пишете явки с повинной на высочайшее имя…
— Свят… — вскочил князь.
— Сядь и слушай, старый дурак! — рявкнул тот, и Юсупов покорно вернулся на место. — Пишете явки с повинной на высочайшее имя, где подробно расписываете все этапы сотрудничества с Тагильцевым. Не забудьте сделать распечатки всех соответствующих финансовых документов. Даю вам на это два часа, после чего звоню Коле Романову. Со своей же стороны обещаю, что приложу все силы, чтобы вас двоих хотя бы не казнили, способы воздействия на Романовых у меня есть…
— Ваше святейшество! — князь с сыном бухнулись на колени. — Отблагодарим, можешь не сомневаться.
Патриарх вздохнул и добавил с угрозой:
— Юсупов, не вздумай вставать на лыжи, в этом случае я тебе точно ничем не помогу…
Выждав даже больше чем два часа, патриарх набрал императора:
— Добрый день, Коля!
— Добрый, Свят!
— Коля, чего звоню. Ко мне тут Юсупов с сыном приезжали, признавались в финансовом сотрудничестве с группой покойного Тагильцева, хотели деньги, саккумулированные на их счетах, добровольно вернуть. Запуганы они, говорят, покойным Мефодием были, против собственной воли безобразия вытворяли.
— Очень интересно. Продолжай.
— Я их домой отправил явки с повинной писать и финансовую отчетность готовить и пообещал, что сделаю все возможное для смягчения твоего праведного гнева.
— Моего праведного гнева? — Император отчетливо хмыкнул.
— Именно, Коля, твоего праведного гнева, — невозмутимо продолжил патриарх. — Наберусь наглости и напомню, что у нас предстоят переговоры с третьей стороной…
— Намек понял, Свят. — Николай опять хмыкнул. — А теперь позволь задать тебе вопрос: зачем ты сразу позвонил мне, если так переживаешь за судьбу Юсуповых? Я бы на твоем месте сначала нашел им хорошего адвоката.
— Не понял… — патриарх растерялся.
— Хорошего дня, Святослав!
Патриарх еще минуту смотрел на телефон в своей руке, потом вздохнул и, наконец, нажал на иконку «Контакты»:
— Адвоката так адвоката… Где у нас там великий князь Алексей Александрович? Похоже, пора его добавлять на «быстрый набор»…
* * *
Звонок от патриарха меня разбудил, так что я не сразу врубился, что конкретно он имел в виду, когда называл меня адвокатом, даже «проступку» Юсуповых я спросонья так не удивился. Сказав его святейшеству, что перезвоню, продолжая сидеть на кровати в одних трусах, обратил внимание, что время уже час дня, и набрал царственного деда:
— И что мне теперь делать прикажете, ваше императорское величество?
— Проводить первичные следственные мероприятия, внучок, — ухмыльнулся он в трубку. — Все на твое усмотрение, полный карт-бланш! Только постарайся обойтись без крайностей, а то знаю я тебя! Кстати, Пафнутьев уже к особняку Юсуповых выехал, квартал они оцепят, но без твоего приказа в дом заходить не будут. Твой отец тоже в курсе, но занят другими делами. Удачи, внучок! — И дед сбросил вызов.
— Твою же бога душу мать!!! И как мне все эти первичные следственные действия грамотно провести? Где Прохор и Ваня?
Быстро натянув спортивный костюм, я выскочил из спальни в гостиную, где увидел сидящую за ноутбуком Алексию.
— Лесенька, добрый день! — Я быстро чмокнул ее в щечку. — Ничего не спрашивай, мне надо бежать… — и выскочил в коридор.
Прохора с Иваном я обнаружил в гостиной на первом этаже:
— Позови меня с собой… — затянули они при моем появлении, размахивая телефонами. — Я приду сквозь злые ночи…
— Вам бы в «Дебюте» выступать! — отмахнулся я. — Вы про Юсуповых в курсе?
— Да.
— И что мне делать?
— У нас высочайший приказ не вмешиваться, — на полном серьезе ответил воспитатель. — Только отслеживать твои действия, а потом по итогам писать развернутые рапорты с нашими выводами.
— Дрессирует меня, значит, царственный дедушка? Как ручную зверушку? — вздохнул я.
— Ты сам хотел самостоятельности, Лешка. — Прохор пожал плечами. — Получай по полной. А теперь прими добрый совет: тик-так, тик-так, тик-так…
— Да понял я! Спасибо!
И побежал в столовую, где уселся за стол, налил в стакан воды — сушняк после вчерашнего все-таки присутствовал — и приступил к мозговому штурму…
Минут через десять предварительный план хоть и с трудом, но в похмельной голове сформировался, и я вернулся в гостиную:
— Иван Олегович, будь так добр, подними по тревоге моих непутевых братцев и проследи, чтобы их очередные пассии как можно скорее покинули особняк.
— Есть. — Колдун поднялся и быстрым шагом направился в сторону лестницы, по которой как раз спускалась Алексия.
Указав девушке на место рядом с воспитателем, я достал телефон и, как и обещал, перезвонил Святославу:
— Ваше святейшество, бросайте все и выдвигайтесь к особняку Юсуповых. Встретимся там.
После нескольких секунд тишины услышал:
— Сын мой, я же могу рассчитывать на твое благоразумие?
— Ничего обещать не могу, ваше святейшество.
— Хорошо, уже еду.
Следующим, кого я набрал, был князь Шереметьев:
— Добрый день, Андрей Кириллович! Не отвлекаю от чего-то важного?
— Внимательно слушаю, Алексей Александрович.
— Андрей Кириллович, помните тот досадный инцидент с участием Анны?
— Да, — голос князя стал напряженным.
— Уверен, вы хотите справедливого наказания для виновных, как хочет этого и род Романовых, и поэтому я приглашаю прямо сейчас вас, Кирилла Андреевича и Анну к особняку Юсуповых. Отказ не принимается.
И опять молчание, но тоже недолгое.
— Выезжаем, ваше императорское высочество.
Если Алексия наблюдала за происходящим спокойно, видимо, полагая, что если понадобится, ей все объяснят, то вот воспитатель после звонка Шереметьеву смотрел на меня осуждающе.
— Так было надо, — пожал я плечами. — Пойду-ка, приведу себя в порядок, а то с патриархом и князьями из главных родов общаться предстоит.
На лестнице мне навстречу попались очередные девахи Николая и Александра, которых подгонял Кузьмин.
— Зайди к братьям и объясни им ситуацию, а то они злые и уже поглядывают в сторону бара.
— Спасибо, — поблагодарил я колдуна.
На объяснения с Николаем и Александром потратил не больше пары минут, разрешив им выпить по сто граммов водки, и отправил в душ, договорившись встретиться в гостиной на первом этаже через десять минут.
* * *
— Обложили, отец! Со всех сторон обложили! — ворвался в кабинет к князю наследник Юсуповых. — Это конец! А твой хваленый патриарх нас Романовым на блюдечке преподнес с голубой каемочкой! Он в шоколаде, а мы в полной жопе!
— Сядь и успокойся! — прикрикнул князь. — То, что нас обложили, но не устроили штурм, и говорит о том, что Святослав свои обещания выполняет! Сам посуди, мы сейчас с тобой можем уничтожать улики, а канцелярские что, просто рассредоточились по периметру и стали бы наблюдать за этим? Нет, сынок, мы ждем важных гостей, которым сами откроем двери, вежливо попросим зайти в дом и сами на себе защелкнем браслеты. Давай-ка предупреди родичей, чтобы готовились. Пусть нас с тобой сегодня и кончат, но умереть мы должны с высоко поднятой головой и в окружении семьи… Авось, Николай остальных не тронет.
* * *
Пока ждали патриарха, я успел принять доклад от Пафнутьева и в присутствии братьев, Прохора и Ивана пообщаться с отцом и сыном Шереметьевыми, Аня пока оставалась в машине.
— Один из тех, кто похитил вашу внучку, князь, мертв, второй в бегах, но, уверен, мы его скоро отыщем и ликвидируем. Обещаю, буду держать вас в курсе событий.
— Спасибо, Алексей Александрович, — кивнул старший Шереметьев. — Буду с нетерпением ждать… благих вестей.
— Теперь по Юсуповым, — продолжил я. — Подробности узнаете в доме. А вот и его святейшество…
Что характерно, Шереметьевы особо и не удивились появлению Святослава, который прикатил аж в сопровождении трех микроавтобусов, из которых резво высыпались батюшки спортивного вида и грамотно рассредоточились вокруг «Чайки» главы Русской православной церкви.
Пафнутьев заметно напрягся и уставился на меня.
— Не обращайте внимания, Виталий Борисович, — усмехнулся я, хотя внутри начало расти раздражение, копившееся последние полтора часа. — Уверен, его святейшество не со зла…
Тем временем один из батюшек открыл дверь лимузина, и на запорошенный снегом асфальт ступил патриарх в парадном белом одеянии.
— Произвола не потерплю, — сходу заявил он и ударил по мостовой посохом. — Если уж на то пошло, и меня под суд отдавайте!
— Ваше святейшество, а зачем тогда эти боевые батюшки? — поинтересовался я.
— Чтобы ты, сын мой, глупостей не наделал.
Похоже, нашего Святослава все сильнее накрывает запоздалым раскаяньем. Может, зря мы с бабкой тогда в Бутырке перед ним представление устроили? Пора заканчивать это шапито, время поджимает, и это я еще Юсуповыми не успел заняться…
Темп…
Первые пять батюшек погашены, вторые пять тоже, а вот и оставшиеся шесть на земле.
— Сын мой!.. — тяжело вздохнул патриарх, после того как огляделся, а потом посмотрел на Пафнутьева. — Виталий, позаботься о моих людях. — И с достоинством зашагал к открытой настежь калитке особняка Юсуповых.
— Ваше святейшество, — я остался стоять, — позвольте напомнить, что у нас тут не крестный ход, вам быть впереди процессии совершенно не обязательно. Будьте так любезны, соблюдайте протокол, дождитесь членов правящего рода.
— Конечно, ваше императорское высочество, — замер он в демонстративно смиренной позе.
— Ну что, — я показал князю Шереметьеву глазами на Анну, так и продолжавшую сидеть в машине, — берем и идем. Уверен, Юсуповы все жданки съели.
Подойдя к распахнутой калитке, громко в нее постучался. Через пару секунд передо мной оказался низко кланяющийся мужчина в строгом костюме.
— Любезный, — начал я, когда он распрямился, и осекся, узнав в нем того воеводу, которого приложил в первый свой визит в этот особняк.
— Любезный, в первую очередь, хотел бы извиниться за те повреждения, которые я нанес вам в нашу прошлую встречу! Ребра зажили?
— Все хорошо, ваше императорское высочество. — Он снова согнулся. — Спасибо!
— А во-вторых, не могли бы вы доложить князю о нашем визите?
— Князь вас ожидает. — Воевода бочком отскочил в сторону и назад. — Позвольте вас проводить, ваше императорское высочество?
— Конечно, любезный…
Князь с наследником действительно ожидали на крыльце и при нашем приближении глубоко поклонились.
— Добрый день, Виктор Васильевич! — поприветствовал я князя, игнорируя его сына, но руку для пожатия решил не протягивать.
— Добрый день, ваше императорское высочество! — Юсупов «намек» понял и снова поклонился.
Дождавшись, когда устными приветствиями с князем обменяются и все остальные, продолжил:
— Виктор Васильевич, вы уж простите нас за столь неожиданный визит, но, сами понимаете, обстоятельства вынудили.
— Конечно-конечно, — закивал он, а по его вискам потекли капельки пота, — я все понимаю. Проходите, прошу вас!
— Благодарю…
В гостиной нас ожидаемо встретило семейство Юсуповых, знакомое мне с последнего памятного визита в этот особняк. Поймав напряженный взгляд Инги, подмигнул ей, чем заметно успокоил девушку. После необходимых приветствий, заявил:
— Виктор Васильевич, не сочтите за наглость, но не могли бы вы нас с Николаем и Александром покормить? Не знаю, как насчет остальных, но мы с братьями не ели со вчерашнего дня.
— Конечно-конечно, ваши императорские высочества! — засуетился Юсупов.
В скором времени мы расположились в столовой, причем Прохор с Иваном садиться не стали, а встали у стен по разные стороны от князя и наследника, что последними было воспринято с полным смирением. Пока ждали обед, я решил прервать «неловкое» молчание:
— Виктор Васильевич, как хоть у вас дела? — Юсупов вздрогнул, схватил салфетку и утер ей лоб. — Что новенького? Что в свете слышно? А то мы тут с братьями в училище заперты, жизнь мимо проходит…
— Что новенького? Даже и не знаю…
Постепенно светская беседа наладилась, в ней приняли участие все, за исключением Ани Шереметьевой, которая явно не понимала, что происходит, а потому сидела молча и слушала. Голодными были только мы с Николаем и Александром, остальные от еды отказались. На салате весь этот светский треп мне надоел, и я фактически приказал Юсупову подробно отчитаться о финансовых делах его рода, но без ненужных подробностей. Прохор тут же достал из кармана диктофон и положил его на стол рядом с князем. Когда мы с братьями доедали второе, отчет был практически закончен, а вот на компоте нас осчастливил своим появлением мой родитель.
— Как у нас тут дела? — поинтересовался он у меня.
— Движутся, — пожал я плечами. — Виктор Васильевич демонстрирует завидное благоразумие.
— Отлично. — Отец взял стул и устроился в углу столовой. — Не обращайте на меня внимания.
— Продолжайте, Виктор Васильевич, — кивнул я Юсупову.
Минут через десять он окончательно выдохся, начал путаться и повторяться.
— Князь, сделайте паузу, — «сжалился» я и повернулся к патриарху. — Ваше святейшество, я пока оправдываю ваши ожидания?
— Вполне, сын мой, — важно кивнул он.
— Это только пока. Сами понимаете, прелюдия прелюдией, сейчас же пришло время переходить к тому вопросу, ради которого мы все здесь собрались. Честно вам скажу, что у меня прямо руки зудят этих двоих, — я повернулся к замершим князю с наследником, — на запчасти разобрать. — И добавил чуточку гнева. — Разбирать медленно и печально, прижигая каждую ранку, чтобы не дай бог лишняя капелька крови из них не вытекла. — И еще чуточку гнева.
Сидящие рядом со мной братья откинулись на спинки стульев и сжали кулаки.
— Очень мне это хочется сделать, ваше святейшество. Вот этому дяденьке, — я указал на отца, — сделать это хочется не меньше моего, наверное, даже больше. Вот этот дяденька, — теперь общее внимание было направлено на оскалившегося Прохора, — очень любит злодеев ножиком резать, именно он меня этому искусству сызмальства обучал. А этот, — я показывал на Ивана, — наоборот, кровь не любит, но в силу специфических навыков сумеет этим двоим такое «удовольствие» доставить, что они того дяденьку с ножиком будут умолять их побыстрее прирезать. Про отсутствующего здесь Виталия Борисовича Пафнутьева и его скромные пристрастия мне рассказывать надо?
— Не надо. — Патриарха явно проняло. — Что ты хочешь?
— Ваше святейшество, вы же мне еще на стоянке заявили, что произвола не потерпите, вот и продемонстрируйте нам, сирым и убогим, как надо? Тем более вы не только в теме, но и, как сами недавно заявили, жандармский офицер не из последних.
— Каким образом? — не понял он.
— Что тут непонятного? Садитесь напротив Юсуповых и начинаете под запись задавать нужные вопросы. Например, при каких обстоятельствах вы познакомились с батюшкой Мефодием Тагильцевым? И так далее. Такая справедливость вас устроит? А то, боюсь, сорвемся мы с дяденьками в один не очень прекрасный момент, глупостей наделаем, а потом к вам же, ваше святейшество, и прибежим на исповедь каяться. Да и на вас содеянное тяжким грузом ляжет: не предотвратили, не остановили, не вразумили…
Патриарх перевел взгляд на моего родителя, который только пожал плечами.
— Хорошо, — наконец кивнул Святослав. — Но вы же все равно потом заберете их в Бутырку.
— Обязательно, — хмыкнул я. — Там они будут находиться все то время, пока их показания не проверят.
— А потом?
— Государь будет решать. Ваше святейшество, время наших с Николаем и Александром увольнительных идет, хотелось бы потратить его с большей пользой для души и тела.
Патриарх опустил голову, о чем-то размышляя, потом встал, снял куколь, потом крест, придвинул стул поближе к Юсуповым, уселся и шумно выдохнул:
— Господа, я могу рассчитывать на ваше благоразумие, или сразу браслеты наденем?
— Можете, ваше святейшество.
— Итак, Виктор, при каких обстоятельствах ты познакомился с Мефодием Тагильцевым?..
Я же слегка расслабился, убрал гнев и глянул на отца, который показал мне большой палец. Вид Прохора тоже не оставлял сомнений в том, что он мной доволен, а вот Иван оказался изобретательнее всех: колдун снял колокол, засветился и послал мне эмоцию, похожую на полное одобрение…
