40    «Трейнгейт»

Для меня август всегда означал отпуск с семьей. В августе мы празднуем день рождения Сэма, и к нам на Некер приезжают все наши друзья и близкие. Но для прессы август всегда означает только одно — мертвый сезон или, как говорят англичане, «тупой» сезон: не о чем писать. Но на то и тупой сезон, чтобы было кому блеснуть тупостью: как-то в августе 2016 года лидер парламентской оппозиции Британии решил прокатиться до Ньюкасла на поезде Virgin Trains.

В 11 утра Джереми Корбин сел в поезд Virgin Trains East Coast, уходивший с лондонского вокзала Кингс-кросс в Ньюкасле, прошел мимо свободных, незабронированных мест в вагоне Н и направился через весь поезд в последний вагон. Очутившись там, он почему-то решил усесться прямо на пол. Оператор, который был с ним, начал снимать происходящее на камеру. «С этой проблемой каждый день сталкиваются те, кто ездит на работу из пригородов, а также путешественники и туристы, — сказал Корбин. — Сегодня этот поезд совершенно переполнен, людей набилось, как баранов в бочке».

Через пять дней, 16 августа, видео выложили в Сеть, и вскоре оно получило тысячи просмотров на сайте The Guardian. Я тоже посмотрел ролик, и мне показалось, что все это выглядит крайне странно.

— По-моему, говорят «как сельди в бочке», а не «как бараны в бочке»?» — спросила Джоан.

— Да хоть как! Сомневаюсь, что это вообще правда, — ответил я.

Проверить это было довольно просто: Virgin Trains отслеживает, сколько пустых мест остается на каждом рейсе, а в том поезде, по нашим оценкам, было свободно 140 мест. Что же помешало мистеру Корбину сесть на любое из них? Похоже, он уселся на пол, помышляя не только и не столько о личном комфорте. Одно из его ключевых обещаний — ренационализация железных дорог. И вот с этим слоновьим изяществом — устроив акцию одиночного сидячего протеста — он пытался создать проблему на ровном месте.

История — под тегом #traingate — распространялась как пожар, а наша команда тщательно изучила все видеозаписи с бортовых видеокамер поезда и все отчеты персонала. Оказалось, мистер Корбин просидел на полу не всю дорогу — где-то через 45 минут он вернулся в вагон Н и преспокойно там уселся.

24 августа компания Virgin Trains опубликовала видеоролик. «Мы вынуждены оспорить утверждение мистера Корбина, что ему якобы не нашлось места в нашем поезде, поскольку это совершенно не соответствует действительности, — заявил наш представитель. — Однако мы призываем мистера Корбина в следующий раз заранее бронировать билет для поездки, чтобы зарезервировать место по самой низкой цене, и мы будем рады снова приветствовать его в наших поездах». К чести мистера Корбина, следует отметить, что услугами Virgin Trains он воспользовался всего через несколько дней. Критику, которая обрушилась на него в прессе и в Сети, он воспринял с юмором и с тех пор часто ездил по стране поездами Virgin Trains во время агитационной кампании за Лейбористскую партию.

Столько шуму — и всего-то из-за свободного места в поезде! После того, как вся эта пурга улеглась, я подумал, что у случившегося есть и свой плюс: проблема назревшей реформы британских железных дорог теперь оказалась у всех на виду. Никто не спорит, что некоторые рейсы Virgin Trains перегружены и найти свободное место, если не бронировать его заранее, бывает не так-то просто. Но не всегда, а лишь в некоторых случаях — например, на первом после часа пик поезде из Лондона или во время крупных спортивных мероприятий. Мы уже 20 лет пытаемся обсудить с властями регулирование стоимости проезда и ждем не дождемся, когда министры сядут с нами за стол переговоров, особенно по вопросам междугородних рейсов. Саймон Колдер в интервью для The Independent говорит дело: «На некоторых рейсах нужно увеличить стоимость проезда, чтобы справиться со спросом: цены регулируются как в прошлом веке, и пора что-то менять, потому что полупустые поезда в час пик — это позор».

А еще, конечно, требуется обновление парка. Мы закупили 65 новых поездов Azuma, и число посадочных мест на рейсе, который выбрал мистер Корбин, в час пик увеличилось на 28%. Кроме того, в 21 девятивагонном поезде West Coast мы переделали вагоны первого класса в стандартные и теперь ежедневно перевозили на несколько тысяч человек больше. Но такая популярность поездов лишь подчеркивает, что приватизация железных дорог была правильным делом. После национализации железнодорожный транспорт Британии переживал упадок, качество услуг было ужасным, поезда — плохими, а расписание — нестабильным. А теперь железнодорожный транспорт переживает бум — с тех пор, как мы начали работать с железнодорожной сетью, число пассажиров выросло почти втрое. Приватизация привела к повышению качества услуг, пристальному вниманию к потребностям пассажиров и следованию высоким стандартам во всем. Британский железнодорожный транспорт на сегодня совершенно точно самый безопасный в Европе, если не во всем мире. Поезда стали чище, ходят чаще, а качество услуг как никогда на высоте. Частные компании увеличивают пассажиропоток и расширяют спектр услуг, чтобы удовлетворить растущий спрос.

*

Когда разворачивалась вся эта история с «трейнгейтом», я как раз с большим энтузиазмом тренировался — приближалось испытание Virgin Strive Challenge. После драматической истории со спасением Сэма на вершине горы Маттерхорн прошло уже два года, и все это время мы планировали новое приключение. На этот раз я собирался составить компанию Холли, Сэму, моему племяннику Ноа и сотням других путешественников, вместе с которыми мы должны были преодолеть более 2000 километров от подножия Маттерхорна до вершины сицилийской горы Этна. Мы планировали пройти через Итальянские Альпы на севере, на велосипедах доехать до юга Италии, затем вплавь добраться до Сицилии, снова пересесть на велосипеды, уже на горные, и добраться до подножия Этны, пробежать полумарафон к вулкану и, наконец, пешком взобраться на вершину — все это за один месяц, не больше.

Мы рассчитывали собрать полтора миллиона фунта пожертвований в фонд Big Change, чтобы поддержать инновационные проекты, призванные снабдить молодых людей необходимыми инструментами для успеха — в реальной жизни, а не только в учебной аудитории. Эта цель близка сердцу всех моих близких. Нам предстояло непростое в физическом плане испытание, так что тренировался я соответственно. Я преодолевал на велосипеде изматывающие подъемы по крутым холмам соседнего с Некером острова Верджин-Горда, интенсивно занимался плаванием вокруг рифов Некера, а в теннис стал играть по три часа в день. 22 августа я гонял на своем велосипеде по Верджин-Горда и, кажется, был в своей лучшей форме за последние лет десять — я здорово сбросил вес в эти несколько месяцев.

— Сегодня как раз пять лет после пожара на острове, — сказал Сэм, когда мы осматривали первый подъем на Верджин-Горда, готовясь к завтрашней тренировке.

— Ну, время летит, если проводить его весело… но, кажется, этот холм не собирается нас веселить!

Через пару часов, когда я вышел на второй круг, пот лился с меня градом, и тащился я еле-еле. Сумерки незаметно сменились ночью; я так упрямо крутил педали, что даже не обратил внимания, как подкралась темнота. Солнцезащитные очки по-прежнему красовались у меня на носу. А когда я катил вниз по склону по направлению к Леверик-Бэй, то не разглядел лежачего полицейского — этакий искусственный бугорок на дороге — и налетел на него на полной скорости. Следующее, что я помню, — как я лечу через руль прямо на бетонную дорогу.

Я десятки раз оказывался на краю гибели (см. приложение, где приведен полный список таких случаев), но это был первый раз, когда вся жизнь промелькнула у меня перед глазами, — может, потому что старею, а может, потому что стал больше размышлять о прошлом, пока писал эту книгу. Это были размытые, стремительно сменявшие друг друга картинки из разных периодов жизни, начиная с детства и заканчивая недавними днями, и на всех картинках была моя семья. Вот я лазаю по деревьям вместе с сестренками, вот я целую Джоан, нянчу Холли, держу Сэма за руку, обнимаю родителей. С ума сойти, как много всего может произойти за полсекунды. Все чувства обострились. Поразительно, на что способен наш мозг. Конечно, в тот момент мне было не до восхищения возможностями человеческого мозга — летя головой вперед, я думал только об одном: «Вот и все, мне крышка». Я впечатался лицом в бетон, а мой велосипед пролетел вперед и свалился со скалы — только я его и видел.

Я лежал на бетоне, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что я не умер. Я медленно начал проверять, могу ли я двигаться. Поднять голову я смог. «Что же, я не парализован, уже хорошо», — с облегчением подумал я. Ноги, кажется, тоже двигались. Я поднял правую руку: вроде бы все в порядке. Но, попытавшись шевельнуть левой рукой, я вздрогнул — плечо пронзила острая боль. Я потрогал лицо — на пальцах осталась теплая красная кровь. Оказалось, что основной удар пришелся на плечо и щеку; меня спасло то, что я был в шлеме.

Первой на месте происшествия оказалась Хелен, которая как раз вернулась из отпуска (очень вовремя). Ей стало интересно, кто это растянулся на дороге. Я был ужасно рад, что остался жив, и мое чувство юмора не пострадало.

— Не бойся, я живой! — засмеялся я и тут же скривился от боли. — У тебя все еще есть работа!

Меня уложили на носилки и отправили на остров Некер, а мой велосипед, вернее, то, что от него осталось, подняли со дна ущелья. Глядя на искореженную раму, я подумал, что и сам мог бы очутиться там вместе с ним. Меня подлатали: я здорово ободрал щеку, а ссадины были повсюду — на коленях, на подбородке, на плечах, на грудной клетке. На следующий день я полетел в госпиталь в Майами, чтобы сделать МРТ и рентген. Снимки показали, что у меня сломана скула, трещина в коленной чашечке и порваны связки плеча. Обычно я довольно послушный пациент и не люблю слишком много стонать, но, когда я вернулся на Некер, меня ужасно злила одна вещь.

— Пить чай через соломинку — это же уму непостижимо! — жаловался я.

Я сидел и потягивал чай, а шестилетний ребенок одного из наших гостей с ужасом смотрел на мое окровавленное лицо.

— Ты похож на Человека-слона, — сказал он.

— Спасибо, — засмеялся я. — Только этого мне не хватало.

За несколько дней мне написали множество слов поддержки — и по электронной почте, и в соцсетях. Это придавало сил сохранять оптимизм. Пришло послание от Дэвида Тэйта, который раньше управлял Virgin Atlantic в США: «Говоришь, вся жизнь пронеслась перед глазами? Похоже, ты долго летел!» Моя сестра Линди пожелала скорейшего выздоровления: «Ох, бедный Рикки! Прямо как в детстве, когда мы ходили к зубному в Гилфорде ставить пломбы, а мама не давала нам обезболивающие…» Я даже возмутился: «А что, можно было принять обезболивающие?! Мама мне всегда говорила, что нельзя. Сущая пытка!»

Думал ли я чаще о смерти из-за того, что время от времени оказывался на краю гибели? Да, пожалуй. Понятно, что о смерти стараешься не думать, но чем больше близких и знакомых покидали этот мир, тем чаще мысль о смерти приходила мне на ум. Этот несчастный случай тоже заставил меня задуматься — какое наследие я оставлю? Кстати, терпеть не могу это слово — «наследие». Когда меня где-нибудь объявляют как «легендарную личность», я всегда думаю — какого хрена, я не легенда, я еще живой! И я понял, что наследие важно не мне самому — оно имеет значение для моих детей, для семьи и друзей. На смертном одре я хотел бы чувствовать только одно: что я любил и был любим, сделал что-то хорошее для этого мира и что-то смог изменить к лучшему.

В последнее время я заметил, что стал немного забывчивее, чем был в молодости, особенно по части кратковременной памяти. Недавно, выступая со сцены в Лос-Анджелесе, я спросил у ведущего: «Как называется самое крупное спортивное событие в Америке?» Он ответил: «Супербоул». Аудитория решила, что я так шучу, но я на самом деле забыл. Той же ночью, лежа в кровати, я снова мучительно пытался вспомнить это название. В конце концов я встал, взял iPad и стал гуглить «крупнейшее спортивное событие в Америке», чтобы выяснить название. Из-за дислексии я всегда плохо запоминал названия и термины, но теперь расстраиваюсь, что дело совсем плохо. Я даже пошел и проверился на деменцию — к счастью, деменции не нашли, но все равно мне страшновато. Иногда во время разговора я забываю, что собирался сказать дальше.

Возможно, дело в том, что у меня голова забита всякой текущей информацией, а может, в том, что мне уже 67, а в этом возрасте такое случается. Моей маме за 90, а она по-прежнему невероятно активна физически и умственно, и я надеюсь, что смогу так же. Память у нее, увы, слабеет, но интереса к жизни в ней столько же, сколько и прежде. Как-то раз моя сестра Ванесса и ее подруга Салли заскочили к маме пообедать, а она совсем забыла об этом уговоре.

— Ты же наверняка записала это в ежедневник, — сказала Несс.

— Думаешь? — спросила мама и, встав с дивана, начала рыться в своем бесценном ежедневнике, который помогает ей разложить жизнь по полочкам.

— Мама, а что еще у тебя в планах на эту неделю? — спросила Несс.

— Хм… Насколько я помню, у нас с Мэгги Мэджи на понедельник что-то запланировано.

— И что же? — спросила Несс.

— Не помню. Но помню, что на три часа дня.

— То есть ты не помнишь, что вы с ней собираетесь делать и куда вы пойдете, да?

— Нет. Но я, наверное, где-то записала.

Мама снова принялась листать ежедневник.

— Вот, нашла. Это ее похороны! — деловито обрадовалась она.

Несс и Салли рассмеялись, но мама, похоже, не видела в этом ничего смешного или удивительного.

— Как это печально, — сказала Несс. — Бедная Мэгги Мэджи. А кто она вообще такая?

— Не знаю, — сказала мама. — Но на похороны схожу.

Я прямо слышу, как отец смеется в голос. Отцу в этом году исполнилось бы 100 лет, а мама — ей 93 года — недавно заметила: «Не понимаю, почему Тед так рано ушел. Он был еще совсем молодой!» Позже она написала мне: «Милый мой Рик! По озеру плавают лебеди, а я думаю только о нашем дорогом Теде. Разве жизнь не прекрасна? Надо в полной мере наслаждаться каждым часом, каждой минутой. Жаль только, что вы оба не со мной: какие тут все же красивые лебеди!»

Если я все время буду думать о том, что все мы движемся к краю пропасти, в которую когда-нибудь упадем, это взорвет мне мозг. Уберечь мозг легко — просто не думать об этом. Смерть венчает жизнь, это непреложный факт, и неизбежность смерти тоже подталкивает жить полной жизнью, заставляет не тратить впустую драгоценные минуты, менять мир к лучшему и получать от этого удовольствие. Если я умру раньше времени — что ж, я хотя бы прожил жизнь, делая то, что люблю. Сэм нашел подходящую цитату из Хантера Томпсона: «Жизнь — путешествие в могилу, но мы же не собираемся въехать туда аккуратно, в красивом, ухоженном теле; нет, пусть раздастся визг тормозов, и мы прибудем в клубах дыма, вымотанные и обессилевшие, громко приговаривая: “Ух ты! Вот это поездочка!”».

*

Через несколько дней, 1 сентября, я был в Альпах, где проходил последний медосмотр перед участием в Virgin Strive Challenge. Врач сказала мне, что лучшая реабилитация — это спокойный отдых, но это было не для меня!

— Если я буду участвовать, это нанесет моему здоровью непоправимый вред? — спросил я.

— Вряд ли.

— Отлично, значит, я готов.

Когда мы с командой начали восхождение от подножия горы Маттерхорн, мое тело, как ни странно, не жаловалось. Погода тоже не подвела, и с альпийских гор открывались впечатляющие виды. Мы переходили замерзшее озеро, и я решил, что экстремально холодная ванна — это как раз то, что нужно для реабилитации. Мы с Сэмом выскочили из воды тут же, как только туда прыгнули! Спуск по склону оказался более сложным для коленей, но более простым для дыхалки. Я преодолевал милю за милей, но двигался довольно медленно, где-то по 13 часов в день, и финишировал последним. Было очень приятно, когда все участники вышли и приветствовали аплодисментами мое прибытие в лагерь. Впервые в жизни я сорвал овации, придя последним, — что же, у старости есть свои преимущества!

На финишной прямой пешего маршрута до северной Италии я решил выйти на час раньше остальных, чтобы никого не задерживать. Ноги пришли в норму и больше не дрожали, как желе, так что дистанцию я прошагал быстро. Уже у самого финиша я подумал: «Вчера я был последним, но сегодня попытаюсь стать первым!» Вскоре я понял, что Сэм уже дышит мне в спину. Пока он мог меня видеть, я шел легким шагом, но как только дорога взяла крутой поворот, я тут же припустил что было духу! Сэм в итоге догнал меня, но проявил великодушие, и мы пересекли финишную черту вместе (хороший мальчик, воспитанный мальчик!). В ту ночь все собрались вместе и обсуждали пройденный маршрут, шутили, хвастались ранами, рассказывали интересные истории, отдыхали и улыбались. Джоан стояла и слушала это все, а потом сказала: «Маленькими шагами к большим свершениям». По-моему, прекрасный девиз для Virgin Strive Challenge — полностью отражает суть.

Через пять дней, 76 километров и подъема на 6000 метров пришло время снова сесть на велосипед. После того несчастного случая я немного побаивался, но единственный способ справиться со страхом — снова начать крутить педали. Мы отправились в путь на юг, в сторону Сицилии. Когда мы стартовали, я еще не до конца окреп после травм и понимал, что нас ждет отнюдь не легкая прогулка по итальянской сельской местности, где можно будет любоваться красотами природы, потягивая латте. Но я не был готов к самому суровому физическому и психологическому испытанию в жизни! Каждый следующий отрезок пути давался труднее, чем предыдущий, и люди, пересекая финишную черту, просто падали, не в силах ни идти дальше, ни даже улыбнуться. Несколько раз я просто хотел сдаться. Но каждую ночь на лица возвращались улыбки, возвращался смех, люди приветствовали друг друга и рассказывали дорожные истории.

Когда я снова оказался в седле, ногу прострелила боль. «Есть ли у меня запал? — подумал я. — Я справлюсь?» Но изо дня в день я крутил и крутил педали. Поразительно, чего можно добиться при правильном настрое: все вокруг становились сильнее и увереннее, и я тоже пытался сохранять присутствие духа. Ближе к концу второго участка дистанции я выехал из лагеря в пять утра, затемно и под проливным дождем, бросив вызов своим знакомым участником испытания: я пожертвую в благотворительный фонд тысячу фунтов от имени первого, кто меня догонит. Все остальные участники отставали от меня на два часа, и битых семь часов я чувствовал себя затравленным лисом, потому что за мной гнались восемь велосипедистов. Тот, кто вырвался вперед, почти меня нагнал, и оказалось, что это мой зять Фредди!

Сырая погода, проливной дождь и оползни сильно мешали в пути. За какие-то несколько часов случилось сразу две неприятности — один участник врезался в машину, а еще пятеро, в том числе Сэм, попадали с велосипедов и здорово поцарапались. Они поскользнулись на слепом повороте дороги и едва не угодили под идущую следом машину.

В самый трудный день состязания я проснулся в полной темноте, собираясь выехать в четыре сорок пять утра, и невероятно удивился, увидев, что Холли тоже встала и готова ехать вместе со мной. Она почувствовала, что я на последнем издыхании, так что они с Фредди решили мне помочь, наплевав на собственную усталость. От благодарности я был готов разрыдаться. В тот день мы проехали почти 200 километров, взбираясь на крутые горы. Через 14 часов стало темно, и где-то за полчаса до финиша организаторы сказали, что дальше нельзя. В трех местах они перекрывали дорогу, чтобы нас остановить, но каждый раз мы прорывались через посты, истошно крича, что мы хотим продолжать, и пели при этом «We Shall Overcome» .

На следующий день мы вернулись в седло, чтобы преодолеть финишный участок велосипедной дистанции: нужно было доехать до «носка» итальянского сапога. Это было захватывающее и яркое путешествие — и, к счастью, не настолько физически утомительное, как днем ранее. Но после 70 километров пешком и почти двух тысяч в седле у меня внутри все молило об отдыхе. Когда до финиша оставалось всего два часа, меня обогнал Сэм. Когда я увидел его спину, во мне что-то щелкнуло, и я почувствовал прилив сил. Остаток участка я мчался на предельной скорости, торжествующе крича, как школьник. Психическая устойчивость — это не только позитивный настрой, но еще и возможность припасть к резервному источнику сил именно тогда, когда хочется просто лечь и умереть. Когда финиш был так близко, а мой собственный сын катил впереди, я почувствовал, что у меня открылся резервный бак с топливом. Я часто в жизни полагался на этот резерв, и он не раз выручал меня в деловой жизни. В самый тяжелый миг можно найти силы, чтобы подняться и идти дальше.

После завершения велоэтапа настало время окунуться в воду. Чтобы отметить 8 июня, Всемирный день океанов, я бросил вызов актеру Эдриану Гренье и предложил ему вместе привлечь внимание к проблеме сохранения Мирового океана, проплыв 3,3 километра через Мессинский пролив. Погода была сносной, на волнах играли солнечные блики, и мы стартовали. Но задали слишком быстрый темп, и я, чтобы справиться с дыханием, надел маску с трубкой для снорклинга. Холли тревожилась, что меня хватит инфаркт. Я заверил ее, что со мной все в порядке, и перевернулся на спину, а Холли устроилась между мной и Эдрианом и принялась следить, чтобы неспокойное море не причинило нам вреда. Кажется, прошла вечность, прежде чем мы все-таки добрались до противоположного берега.

После 30 выматывающих дней, каждый из которых проверял нас на прочность, оставалось лишь подготовиться к финальному этапу нашего путешествия — покорению Этны. К этому времени мы были в отличной форме, поэтому мне казалось, что все должно пройти относительно легко. Как же я ошибался! День начался с трейлраннинга на полумарафонскую дистанцию до середины горы. Я участвовал в Лондонском марафоне, но здесь было куда труднее — бежали-то мы в гору, и к тому же постоянно приходилось оббегать огромные камни. Через несколько часов мы добрались до пешего участка, подставляя друг другу плечо, чтобы преодолеть ухабистые поля затвердевшей лавы. Я уже был готов принять любую помощь, и даже не столько физическую, сколько психологическую, — я был просто выжат. Без Холли и Сэма я бы там и остался.

И вот мы у цели! Весь путь от Маттерхорна до Этны мы прошли своим ходом — никаких моторов, только собственные мышцы. Мы шли, ехали на велосипеде, плыли, взбирались, боролись. Когда мы взобрались на вершину — это было нечто. Вокруг росли живописные кусты, по камням ползали божьи коровки, а я смотрел, как выплескивается лава, и любовался моими ликующими товарищами — они отплясывали на вершине вулкана и пели. Таких достижений — экстремальных, пьянящих, невероятных — в моей жизни еще не было.

Когда испытание закончилось, кто-то сказал мне, что в жизни есть три этапа: юность, зрелость и «А ты неплохо выглядишь»! Увы, но, кажется, так и есть. Я обратил внимание, что после Virgin Strive Challenge стал чаще обычного слышать комментарии в стиле «хорошо выглядишь». Но приключения, в которых мы участвуем всей семьей, помогают мне сохранять молодость и побуждают поддерживать физическую форму и вести здоровый образ жизни. Будут ли еще такие испытания? Разумеется. Мы уже планируем следующее. Во время первого Virgin Strive Challenge Сэм и Белли сообщили нам радостную новость, что они ждут ребенка, Ив-Дейю, которая родилась вскоре после испытания. Перед вторым они объявили, что у них будет второй ребенок. Еще один Брэнсон готовится к величайшему приключению. Надеюсь, я буду с ним рядом.

Отправить