24    Забытая ночь в Мельбурне

Чем-то все это напоминало сцену из фильма «Мальчишник в Вегасе», разве что голова трещала сильнее. Я проснулся с чудовищным похмельем и в ужасно мятой одежде. Где я? Это точно гостиничный номер, но что это за гостиница, что за город и даже что за страна — я ума не мог приложить.

Я стоял у окна на нетвердых ногах и пытался раздвинуть шторы. Зря. Солнечный свет слепил глаза, и я тут же задернул занавески обратно. Но теперь я хотя бы знал, где я. Это Мельбурн. Медленно, где-то на задворках сознания, начали всплывать ошметки воспоминаний. Автогонки — вот почему я здесь, я приехал для участия в Гран-при. Но потом из памяти полезло такое… Подружка Дженсона Баттона. Младенец в ресторане. Кто-то орет на меня в мужском туалете. Я присел на край кровати и попытался как-то увязать все это в голове.

*

Все началось в марте 2009 года, когда ранним утром мне на Некер позвонил Росс Браун, знаменитый гонщик «Формулы-1». Росс создавал свою команду, Brawn GP, и был уверен, что у нее есть реальный шанс на победу. Но Honda отказалась размещать на их машине свою рекламу, поэтому нужно было найти спонсора, причем быстро, иначе команде крышка. Я нежился на утреннем солнышке и слушал Росса: он не сомневался ни в опытнейшем дуэте гонщиков Дженсона Баттона и Рубенса Баррикелло, ни в том, что у его команды настоящий чемпионский болид.

— Итак, что я могу для вас сделать? — спросил я.

— Нам не хватает денег, — ответил Росс. — Нам нужен спонсор, если мы хотим выйти на стартовую площадку в Мельбурне.

Я мало что смыслил в автогонках, но у меня был знакомый, который в этом разбирался: друг Сэма Джеймс Росситер как раз был в Японии и тестировал машину Брауна. Я связался с ним и пересказал ему свой разговор с Россом; Джеймс подтвердил его слова, сказав, что машина и вправду чемпионская и что это самый быстрый болид, которым ему доводилось управлять. Услышав такое, я тут же перезвонил Россу и сказал, что мы охотно поддержим его команду. Двое суток непростых переговоров, и Алекс Тай оформил договор: мы выводим команду Брауна на первую гонку, но с условием — если она победит, мы разместим наш логотип на обеих машинах на весь сезон за символическую сумму. Мы получили рекламное место на болиде, а Virgin Atlantic предоставила авиабилеты команде и гонщикам.

Когда до квалификационной гонки оставалось всего несколько часов, я собрал рюкзак и откопал свой паспорт. В рюкзак я запихал несколько наклеек с логотипом Virgin, которые нам удалось напечатать, и ближайшим рейсом вылетел в Австралию. В пятницу, прилетев в Мельбурн, я тут же отправился на трассу — приклеить наш логотип на машину. Во время перелета наклейки немного помялись, но все равно смотрелись отлично, когда Баттон и Баррикелло со свистом проносились по треку. Правда, сами машины не произвели особого впечатления — шестое и четвертое время в первом тренировочном заезде. Но на следующий день во время квалификационного заезда команда преобразилась. Дженсон выиграл у Рубенса поул-позицию для дуэта Brawn/Virgin.

Голова слегка кружилась — отличное выступление команды, солнце, смена часовых поясов. Мы отправились в город, чтобы пообедать и пропустить пару стаканчиков в японском ресторане. Росс и Алекс пошли с нами. Нам было хорошо (что вполне объяснимо), и выпивка пошла легко: на радостях мы считали, что победа уже у нас в кармане. Приходилось даже напоминать друг другу, что пока мы выиграли только квалификацию, а не Гран-при.

Дженсон и его подружка сидели за соседним столиком, и у них все было куда спокойнее — утром ему нужно было выходить на трассу. А вот я благодаря коктейлю из алкоголя, усталости и джетлага набрался довольно быстро и по самые глаза. Это не было на меня похоже — по-моему, я ни до, ни после так не напивался. Накачанный алкоголем, я подошел к столику Дженсона и плюхнулся рядом с его подружкой. Перед глазами у меня все плыло, но я все равно сумел оценить, какая она красотка. По глупости я наговорил ей лишнего. Дженсон, разумеется, набычился, и я решил по-быстрому свалить (к счастью, потом мы все уладили).

Тем временем ко мне подошла очаровательная пара с младенцем. Они попросили меня с ними сфотографироваться. Я с радостью согласился, взял ребенка на руки и стоял, улыбаясь в камеру. А потом, как мне рассказали (только на следующий день), никто и глазом не успел моргнуть, как я был уже в другом конце ресторана. И за мной гнались родители младенца — я утащил его с собой! Наверное, мне хотелось немного потренироваться перед тем, как нянчить будущих внуков. Наконец, когда малыш воссоединился со своими родителями, пришло самое время отправиться в уборную: уж там-то я ничего не натворю! Но, стоя у писсуара, я заметил, что за мной в туалет вошел какой-то человек.

— Ричард, рад вас видеть, не могли бы вы дать мне автограф? — заискивающе попросил он.

— Конечно, — ответил я, поворачиваясь к нему лицом и напрочь забыв, что я еще не закончил свои дела.

Не успел я опомниться, как благополучно обмочил все штаны этому парню. Думаю, он рассчитывал несколько на другой автограф. После этого фиаско остаток ночи терялся в совершеннейшем тумане — наверное, оно и к лучшему.

Каждое новое воспоминание только увеличивало конфуз. Спасибо еще, что все эти художества не попали в соцсети — в моем-то возрасте! Собравшись с мыслями, насколько это было возможно, я отправился на трассу, чтобы посмотреть гонку. Отовсюду на меня глядели камеры, и мне все больше становилось не по себе.

— Ну все, — подумал я. — Полгода никакого алкоголя!

Слово я сдержал.

Для прессы я кое-как выдавил улыбку, но чувствовал себя так, будто в голове гудел двигатель болида F1. Когда мы вышли к пит-стопу, мне показалось, что приветственно взревели все 80 тысяч зрителей, которые были на треке. К счастью, талант наших гонщиков несколько притупил мою головную боль. Дженсон, образцовый профессионал и невероятно одаренный гонщик, выглядел на стартовой линии так, будто готов к своему звездному часу. От самого старта до финиша он лидировал и пришел первым, а на приветственные возгласы из толпы торжествующе вскинул вверх кулак. Рубенс финишировал вторым, с небольшим отрывом: вот это дуэт. Я был потрясен: и это команда, которая еще несколько дней назад могла уйти в небытие, но добралась до вершины успеха! Пока гонщики готовились к награждению, я кинулся к финишной линии, пожимая руки фанатам, которые скандировали: «Ри-чард! Ри-чард! Ри-чард!» На минуту я почувствовал себя рок-звездой — из тех, с которыми мы работали в Virgin Records. Это было потрясающе: Росс и его команда перепрыгнули из аутсайдеров в заслуженные лидеры рейтинга. Я был счастлив, что в этом есть и моя заслуга, — хоть и пришлось отказаться от победного шампанского!

Я приезжал на гонки команды Брауна еще несколько раз за сезон. Одна из самых запоминающихся гонок прошла в Бахрейне, когда мы налепили на машину еще и рекламу Virgin Galactic, чтобы познакомить с нашими космолиниями новый для нас рынок. Глядя, как гоночный болид разогревается, готовясь к старту, я тревожился, что наш логотип не заметят.

— У кого-нибудь есть ручка? — спрашивал я, бегая по пит-стопу. — Мне нужен черный маркер!

Перед самым началом гонки какая-то добрая девушка достала из сумочки маркер. Я схватил его, выскочил на трек и раскрасил наш логотип — теперь он выделялся лучше, и все его прекрасно разглядели, пока Баттон мчался по трассе — и снова пришел к финишу первым.

В Бахрейне было, как всегда, жарко, а от работающих двигателей воздух и вовсе казался раскаленным. К концу гонки пот со всех нас лился градом, а вокруг бокса нашей команды уже роились телевизионщики. Понимая, что у меня захотят взять интервью, я стащил с себя мокрую насквозь рубашку, чтобы надеть сухую и свежую. Но журналисты не нашли ничего лучше, как подскочить ко мне с вопросами именно в этот момент — чтобы миллионы зрителей увидели меня полуголым, но с широченной улыбкой после такого блестящего Гран-при.

Дженсон выиграл еще шесть гонок и стал чемпионом мира в классе «Формула-1», а Рубенс победил в двух гонках и помог команде взять Кубок конструкторов. Потом команда Brawn GP подверглась ребрендингу и в конце сезона была продана, став таким образом единственной командой со 100%-ной долей побед в соревнованиях. Это говорит лишь об одном — с талантливыми людьми ты добьешься многого, если готов брать на себя риск, веришь в то, что делаешь, и тебе сопутствует удача.

«Сегодня был тяжелый день… насколько я могу судить», — сказал я журналистам после той, первой гонки в Мельбурне. В спортивном плане это была святая правда, но они и понятия не имели, что я вытворял ночью накануне. Правда, если уж на то пошло, я и сам не особо помнил.

*

Как ни странно, но та ночь в Мельбурне — это не самое большое мое безумство, связанное с «Формулой-1». Самое большое случилось несколько лет спустя — тоже в Австралии, в Перте, когда я сидел в трусах на барной стойке и мне брили ноги. Наверное, надо пояснить.

Это оказалось очень забавно — спонсировать команду на мировом первенстве «Формулы-1», и нам захотелось большего. На этот раз — сделать что-то самим, в рамках бренда Virgin. Но мы быстро поняли, что нам не хватит никаких денег, чтобы тягаться с крупными игроками, такими как Ferrari и McLaren, которые тратят на свои машины сотни миллионов. На чемпионство мы и не замахивались — компания Virgin Racing ради забавы бросила вызов другой новой команде, Lotus Racing. Ее владелец Тони Фернандес — мой старый друг, который когда-то работал в Virgin Atlantic и Virgin Records. Он создал замечательную авиакомпанию AirAsia, 20% акций которой принадлежали нам, и именно он предложил нам провести свои собственные соревнования:

— Ричард, мы все равно никогда в жизни не взойдем на пьедестал. Давай устроим свои собственные соревнования. Если моя команда покажет результат лучше, чем твоя, тебе придется поработать стюардом на рейсе AirAsia. Если вы нас сделаете, я буду обслуживать пассажиров на одном из твоих рейсов.

Я согласился в полной уверенности, что мы победим, но решил уточнить:

— Одно условие — проигравший наденет униформу стюардессы.

Тогда это казалось замечательной идеей, но в конце сезона, когда мы проиграли пари, я пожалел о своем предложении. А Тони скалился во весь рот, когда велел мне снимать штаны.

— Мне это будет приятно, — весело сказал он, поигрывая бритвой.

— А мне нет! — заныл я.

Получив достаточную порцию унижения, я отправился обратно в гостиницу, чтобы передохнуть перед ранним вылетом в Куала-Лумпур — и перед своим дебютом в команде AirAsia. Когда в четыре часа утра я вышел из гостиницы, собираясь в аэропорт, Тони еще только возвращался из казино в изрядно помятом виде.

— Тони, поторопись, а то опоздаешь на самолет! — пошутил я.

Мы добрались до аэропорта. Визажист велела мне сидеть смирно, чтобы она могла меня накрасить красной помадой. Это было трудно, потому что я не мог не ржать. Правда, я довольно быстро научился надувать губки и, выйдя из гримерки в женской одежде, был совершенно ослепителен. На мне был веселенький костюмчик — красные юбка и жакет, волосы были собраны сзади, а ноги обтягивали сетчатые колготки. Но особенно хороши были новые красные туфли. В обычном магазине не было красных туфель на высоком каблуке моего размера, пришлось посетить секс-шоп. Я целую неделю таскал их в ручной клади, и служба безопасности аэропорта как-то странно на меня смотрела.

Увидев меня, Тони тоже захохотал.

— Ричард, ты такой хорошенький, хоть у тебя и борода, — сказал он.

— Зато ты страшный, — фыркнул я. — Ладно, пошли повеселимся.

Когда мы вошли в лобби аэропорта, вспышки фотокамер ослепили мои накрашенные глаза. Я поцеловал Тони, размазав по его щеке помаду. Он поднял меня на руки (совершенно другие ощущения — обычно я поднимаю девушек на руки, когда мы открываем очередную авиакомпанию!), и мы отправились на рейс. Тони без сил рухнул в кресло — потаскай-ка меня на руках, да еще и с похмелья — и приготовился оценить мое обслуживание. Прихватив целый поднос смузи, я подкрался к нему.

— Ну что, начнем? — спросил я во весь голос у других пассажиров.

Поднос у меня в руке опасно накренился.

— Даже не вздумай! — завопил Тони.

Но как тут удержаться? И я облил его с головы до ног.

— По-моему, я не очень хорошо обслуживаю пассажиров, — ухмыльнулся я.

— Чтоб тебя! — засмеялся Тони.

Он разделся и очумело бродил по самолету в одних трусах.

А для меня настало время заняться своими обязанностями — провести инструктаж по безопасности, разнести напитки (постаравшись больше никого не облить) и помочь пассажирам. На футболках экипажа было написано: «Кофе, чай или… меня?» — в честь знаменитой книжки Труди Бэйкер и Рэчел Джонс, двух стюардесс 1960-х годов, полной сексуальных откровений. К счастью, никто из пассажиров AirAsia не выбрал третий вариант.

— Я много лет хотел посмотреть тебе в глаза, — сострил один австралиец, — а теперь хочу заглянуть тебе под юбку!

Я засмеялся, но тут он начал намекать на полный пакет услуг, и мне пришлось поспешить со своей тележкой дальше по проходу.

— А почему вы не сбрили бороду? — спросил другой пассажир.

— Я однажды сбрил, когда мы открывали Virgin Brides, — ответил я, — но Джоан это не понравилось, и теперь меня не уговоришь побриться.

Полет понемногу превращался в дурдом. Я кормил Тони обедом с ложечки, а потом выслушал несколько начинающих предпринимателей с их бизнес-проектами. Во время этого рейса нам удалось привлечь 300 с лишним тысяч долларов в фонд Starlight Foundation. Было немного дико сидеть в женской одежде и раздавать серьезные деловые советы по самым разным вопросам, начиная с солнечных панелей и заканчивая интернет-стартапами, — но вроде бы людям нравилось.

Наконец мы прилетели в Малайзию — в отличном настроении и с ног до головы в шампанском. Когда я смывал макияж в туалете и уже собирался в душ, Тони просунул голову в дверь.

— Спасибо, Ричард, ты умеешь проигрывать! Да, и имей в виду: ты уволен.

Отправить