22    Проще простого

«Холодно, а будет еще холоднее, но пока терпимо. Холли и Сэм держатся нормально, да и вся команда тоже».

22 октября 2008 года в 18:23:03 я написал свой первый твит. Тогда я совершенно не представлял, зачем я это делаю, и мне только предстояло увидеть, какой в этом смысл. Тогда, в лодке посреди океана, у меня были куда более неотложные заботы, чем разбираться в соцсетях: мы пытались побить мировой рекорд самого быстрого пересечения Атлантики на парусном судне, поэтому надо было смотреть в оба.

Замысел был в следующем: еще раз посветить логотипом Virgin Money по обе стороны океана, еще раз поучаствовать в интересном приключении и, возможно, еще раз попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Это была совершенно особенная попытка установить рекорд, потому что особенной была моя команда. Дети столько раз целовали меня на прощание и желали мне удачи перед очередным похождением — а теперь они взошли на борт вместе со мной, и я был ужасно горд. Мы давно хотели пройти через испытания вместе, как одна семья, и теперь были к этому готовы.

Я-то радовался, а вот для Джоан это было то еще испытание: на этот раз рисковал головой не только ее муж, но и дети. Однажды перед моим кругосветным путешествием на воздушном шаре Джоан сказала мне: «Разобьешься — сам виноват, на похороны не приду». Когда дети еще были маленькими, а я увлекался полетами на воздушном шаре, Джоан приходилось держать себя в руках ради них, не показывая, как она тревожится. Вот и теперь она смотрела на нашу затею с опаской, но согласилась нас отпустить.

— Если кому-то что-то хочется, разве можно ему это запретить? — сказала она, когда кто-то из нашей команды спросил ее, что она думает насчет этого путешествия. — Нужно просто положиться на тех, кто отвечает за безопасность, и верить, что все будет в порядке. И не терять оптимизма. Если в голову лезут плохие мысли — гнать их и думать о хорошем.

До самого нашего возвращения Джоан не знала, где мы и как мы, и временами ее просто трясло — было страшно потерять в море всех нас разом.

Да мы и сами не до конца понимали, в какое опасное дело ввязались. Но мы безоговорочно доверяли нашим спутникам из британской команды Team Origin, участвовавшей в Кубке Америки. Трое из них получили золотые медали на Олимпиаде в Пекине, включая Бена Эйнсли, который, кстати, собирался завоевать пять подряд олимпийских медалей в парусном спорте (потом он добьется своего). С таким экипажем мы не просто чувствовали себя в безопасности — мы были уверены, что побьем рекорд, который составлял 6 дней 17 часов 52 минуты и 39 секунд, и станем самой быстрой командой, пересекшей Атлантику на однокорпусной парусной яхте. Как только эти ребята вышли на нас — за год до того или чуть больше, — я тут же ухватился за эту возможность. Такое испытание я еще никогда не пытался пройти, хотя уже привозил в Британию «Голубую ленту» за самое быстрое пересечение Атлантики, — так что мысль попытать счастья вместе с детьми будоражила мое воображение.

Пока мы ждали в Нью-Йорке подходящей погоды, я, по правде сказать, не слишком задумывался об опасности. Наконец погода установилась — правда, с маленькой, но существенной оговоркой: приближался ураган, который будет идти за нами по пятам. Мы рассудили: либо такой ветрище поможет нам побить рекорд, либо он нас потопит. В первые сутки яхта вся скрипела, трещала и, судя по жутким звукам, готова была опрокинуться в любой момент. Киль упрямо разрезал воду, но мы и правда могли перевернуться. Да еще и огромные волны то и дело захлестывали яхту. Нас, конечно, держали страховочные тросы, но я все же тревожился, как бы кого-нибудь не смыло за борт.

Плавание через океан — штука суровая, но дух команды был на высоте. Скажем, Сэм моментально привык к морской качке и при первой же возможности вылезал на палубу. Правда, не всем было так легко. Организаторы ошиблись с запасами воды, так что пришлось пить сладкую газировку, от которой почти у всех разболелись животы. Мы с Холли едва держались на ногах. Мне никогда в жизни не было так плохо, меня шатало и мутило. Я плавал на самых разных судах и прекрасно переносил любые условия, даже самые жесткие, но на этот раз тело меня подвело. Между тем Сэм с довольным видом уминал сухой паек, напоминавший на вкус собачий корм, а Холли рвало в раковину рядом с ним. Но мы не сдавались: штука в том, что надо не раскисать и решать проблемы по мере их поступления.

Как это часто бывает в море, обстановка все время менялась, не успеешь и глазом моргнуть. Мне стало совсем невмоготу, и мы отказались от попытки установить рекорд. До цели было еще далеко, когда нам в корму ударила чудовищная волна и смыла один из спасательных плотов. Герой-олимпиец Бен Эйнсли командовал, срывая голос, адреналин зашкаливал, а шторм рвал грот яхты. Довольно быстро стало ясно, что мы в серьезной опасности. Я оглянулся на Холли и Сэма — на лицах у них был ужас, и я сам перепугался.

К счастью, опытная команда сработала как надо: нам удалось изменить курс и выбраться целыми и невредимыми. Мы решили не тащиться через Атлантику с ураганом на хвосте, а направились к Бермудам. Прошло полдня, и мы поймали попутный ветер. Когда погода наладилась, нам тут же полегчало. Я сидел на палубе яхты вместе с детьми, и это был счастливейший день. Ради этого стоило отправиться в путешествие.

Через пару недель мне рассказали об ужасе — как в море при еще более кошмарной погоде у яхты Virgin Money треснул киль, и она перевернулась. Меня пробрала дрожь: это запросто могло случиться и с нами посреди Атлантики. Вероятно, на этом бы наши приключения и закончились: прощай, Virgin Money, прощай, мечта увидеть внуков. И вы бы точно не читали эту книгу!

*

Когда я спросил Холли и Сэма, по душе ли им такая жизнь, то понял по их лицам, что и они слышат такой знакомый мне зов приключений. Именно так все это и происходит: стоит однажды поднять брошенную перчатку, однажды почувствовать вкус испытаний — и ты уже никогда не сможешь от этого отказаться. Неудивительно, что у обоих моих детей такая тяга к риску, а в душе я бережно храню воспоминания о наших совместных авантюрах.

В 2014 году я составил компанию Сэму в его тысячекилометровом путешествии — от Лондона до вершины горы Маттерхорн. В 2012 году мы покорили Монблан, и во время спуска Сэм и мой племянник Ноа придумали новую штуку — Virgin Strive Challenge: нужно было, полагаясь только на собственные силы, бежать, грести, ехать на велосипеде, идти пешком и взбираться на горы, чтобы добраться из Британии до Маттерхорна, одной из самых труднодоступных вершин мира. Ноа и Сэм собрали костяк команды — 10 человек должны были пройти весь маршрут от начала до конца. Остальные 350, включая меня, должны были присоединиться по пути. Этот конкурс должен был привлечь более 750 тысяч фунтов для инвестиций в альтернативные проекты поддержки британской молодежи, чтобы молодые люди преуспели не только на экзаменах, но и в жизни.

Отмашку давала моя мама, и 20 апреля участники конкурса выдвинулись в путь. К тому времени, как я присоединился к ним в Швейцарии, они уже преодолели три последовательных марафона, угодили в отголоски урагана «Берта», когда пытались на веслах перейти Ла-Манш, и проехали на велосипедах больше сотни километров по Франции и Швейцарии. Я предстал перед командой в полном велоспортивном облачении, и все даже удивились. Чем ближе к Вербье, тем больше холмы походили на горы. Здесь был особенно сложный подъем, и Сэм предложил мне свою помощь — ведь теперь, по сравнению с той нашей попыткой пересечь Атлантику, мы с ним поменялись ролями, и авантюру затеял он сам.

— Пап, я сегодня приторможу, и мы поможем друг другу влезть на эти холмы.

Он еще не знал, что в рукаве у меня припрятан туз.

— Все будет нормально, Сэм, — ответил я. — Я тренировался. Двигай вперед и не беспокойся за своего старика. Увидимся на вершине.

Сэм тревожился, что моему дряхлому велосипеду — или все-таки моим дряхлым ногам? — этот подъем окажется не под силу. Местные рассказали нам, что рекордное время подъема на холм — 25 минут, а мы прикинули, что нам понадобится часа полтора.

Мы ехали уже 10 минут, я пыхтел, догоняя группу, но вдруг невероятным образом ускорился. Я даже успел, пролетая мимо чемпионки Уимблдона Марион Бартоли, заметить изумление, застывшее на ее лице. Ведущий фитнес-тренер из Вербье выглядел так же ошарашенно — он силился меня догнать, но безуспешно. Наконец я настиг Сэма и, не говоря ни слова, усвистал вперед. До вершины я доехал за 24 минуты! Где-то через час добрался до финиша и Сэм, а у меня из всех мышц болели только лицевые — и то лишь потому, что я слишком широко улыбался. Сэм был выжат как лимон и не мог поверить, что его обогнал собственный отец. После того как он сдался и вручил мне как почетному Царю горы футболку в горошек, я решил раскрыть свою тайну: у меня был электрический велосипед! Хитрость, достойная Лэнса Армстронга: под сиденьем велосипеда я спрятал электромотор и батарею, прикрыв логотипом конкурса Virgin Strive Challenge.

— Ах ты зараза! — рассмеялся Сэм.

Тем вечером мы собрались в Вербье по совершенно особому случаю: я собирался преподнести кольцо Марион Бартоли. В ноябре она участвовала в Кубке Некера, и мы с ней очень поладили… Но тогда случилась неприятность: играя в пляжный теннис, Марион потеряла свое чемпионское кольцо Уимблдона. Я достал свой верный металлодетектор (на острове полно сокровищ, зарытых пиратами Карибского моря) и приступил к поискам. Мы искали, искали, но все без толку. Полгода спустя мы его все же нашли, и теперь я был решительно настроен надеть его обратно на палец Марион. Я собрал всех вокруг дома и преклонил перед ней колено. Не знаю, что бы подумала Джоан, но у жениха Марион отвисла челюсть.

На следующие утро мы продолжили путь. Нам предстоял семидневный поход в Церматт. После первого дня подъема к горному приюту Cabane du Mont-Fort я еще держался молодцом, тем более что по дороге открывался прекрасный вид на Гран-Комбен. Но на третий день стало по-настоящему тяжело, нас сдувало ураганным ветром и заливало нескончаемым дождем. То тут, то там падали и катились вниз по склону огромные камни, а видимость все ухудшалась. Подниматься в гору, да еще и под унылым ливнем было утомительно. Камни мы обходили на цыпочках, опасаясь вызвать обвал, и это злило еще больше. Но стоило нам добраться до вершины, как случилось чудо — вышло солнце, и боль в мышцах как рукой сняло. Я всегда буду хранить в сердце эту картину — как все вдруг затихли и завороженно глядят на открывшийся вид. При свете солнца всем стало легче, и мы добрались до Церматта целыми и невредимыми. Вдали грозно темнела величественная гора Маттерхорн, наше последнее испытание.

У подножия Маттерхорна стоит красивейшая церковь, а на церковном кладбище очень много могил альпинистов, погибших в горах. В три часа утра упрямые борцы вышли из небольшого домика — последнего приюта перед опасным восхождением. Звезды освещали путь Сэму, Ноа и всей команде. Погодные условия ухудшались. Сэма, самого подготовленного из всех, мучила горная болезнь: он упал прямо в снег, его рвало. Но он не сдавался и был решительно настроен подняться на вершину вместе с Ноа — ведь уже проделан такой путь! Их проводник, альпинист Кентон Кул, покоривший Эверест 11 раз, принялся уговаривать Сэма остановиться, когда оставалось всего 200 метров. Но цель была слишком близка, и Сэм упрямо брел дальше.

Пока внизу разыгрывалась драма, я кружил на вертолете с открытой дверью и беспокоился за Сэма. Я пережил столько приключений, мой сын пошел по моим стопам — и неужели он не сможет довести дело до конца? Не верю. Сверху было мало что видно, но в девять утра Ноа, участник основной команды Стивен Шенли и Сэм на последнем издыхании вместе преодолели последние несколько шагов и достигли вершины Маттерхорна. Я плакал от счастья в вертолете. Но лучше бы я был там, на снегу, вместе с ребятами. От зрелища заходилось сердце.

Больше всего меня беспокоило состояние Сэма — ему делалось все хуже. Пока на вершине горы устанавливали флаг, Ноа и остальные придерживали Сэма, не давая упасть. У нашего вертолета заканчивалось топливо, мы решили садиться, и к горе полетели спасатели. Это было невыносимо — думать, что я ничем не могу помочь, и бояться, сможет ли Сэм спуститься с горы. После мучительного ожидания спасатели наконец привязали его к лебедке и забрали с пика. В каком-то полубреду Сэм открыл глаза, явно не понимая, где он. К счастью, его сразу погрузили в вертолет и спокойно доставили к подножию горы.

К тому времени я уже давно приземлился и в тревоге ждал на базе вместе с Холли и Белли, женой Сэма. Когда Сэм прилетел и, пошатываясь, вышел из вертолета, мы заключили его в самые крепкие объятия, укутали и завели в дом. И Сэм, и я — мы оба то смеялись, то плакали: у него были слезы от боли, а у меня от счастья и облегчения. Слава богу, что он снова с нами.

Сэму бы радоваться, что остался жив, — а он расстраивался, что не смог сам спуститься с горы. Но Холли была вполне убедительна: «По условиям вы должны были добраться из Лондона на вершину Маттерхорна — про спуск и возвращение никто ничего не говорил!» Я отчаянно гордился Сэмом, Ноа и всей командой, которые столько пережили, бросили вызов трудностям и сумели дойти до конца. За месяц суровых испытаний на выносливость они прошли тысячи миль, поставив себе цель помочь молодым людям, которым повезло в жизни меньше. Они сплотились как одна семья. Не в этом ли смысл любого приключения? Я пообещал себе, что в следующий раз заброшу ежедневник куда подальше и пройду с ними вместе весь маршрут.

*

Тогда, в 2008-м, посреди Атлантики, мы спаслись благодаря умению Бена быстро соображать. А в 2015 году я получил шанс вернуть ему — теперь уже сэру Бену Эйнсли — должок.

В январе Бен путешествовал по морю вокруг Британских Виргинских остров вместе со своей новой женой Джорджи Томпсон. Мы помахали им на прощание, и у меня даже мысли не возникло, что им может потребоваться наша помощь. В конце концов, Бен — самый успешный яхтсмен в истории Олимпийских игр. А что он творил на Кубке Америки? Бен привел к победе команду Oracle Team USA, хотя счет был 8:1 не в их пользу, — вполне возможно, это войдет в историю как величайшая волевая победа. Он всегда совершенно точно знает, что и как делать на борту!

Однако у Бена случилась серьезная механическая поломка. Впереди маячили опасные рифы, крушение яхты и испорченный медовый месяц. Ему пришлось отправить сигнал бедствия, и наша парусная команда поспешила ему навстречу. На гроте сломалась система уборки парусов — они настолько перекрутились, что их невозможно было ни свернуть, ни развернуть, ни поднять, ни опустить. Наша команда примчалась на помощь, ребятам удалось забраться между скрученными парусами на мачту и срезать их, чтобы избежать более серьезной беды.

Когда они причалили, я пошел встречать их на пляж.

— А я думал, что ты лучший моряк в мире… — поддразнил его я.

Бен принял мое приглашение задержаться у нас; было здорово снова с ним повидаться.

На следующий год Бен пригласил меня в Нью-Йорк — стать шестым членом его команды Land Rover BAR и поучаствовать в Мировой серии Кубка Америки. Я понимал, что это будет адское посвящение в профи, и все же был полностью уверен в себе, занимая свое место на корме катамарана. Но вскоре мы уже орали, пытаясь перекричать бушующие волны.

— Как ты там? — кричал Бен.

— Как в стиральной машине! — ревел я в ответ.

Погода и так-то была не сахар, а минут через 20 стало совсем жутко. Бен повернулся ко мне и сказал:

— Ричард, прости, но тебе нельзя тут оставаться, слишком опасно.

Я нехотя согласился и перебрался на лодку сопровождения — смотреть за гонкой. В тот день ветер то поднимался, то стихал, а это означало, что победить мог кто угодно. Собственно, так и вышло. Британская команда выступала превосходно, просто ей не повезло. Наши шли первыми, но ветер стих, и они, естественно, начали сбавлять скорость. А ветер еще несколько раз внезапно менял и скорость, и направление, что вывело вперед команду Emirates Team New Zealand, шедшую в хвосте, и подарило ей победу как в гонке, так и во всей регате. Команда Land Rover BAR пришла пятой и заняла в регате пятое место — после серии блестящих стартов это было очень обидно.

Потом я сказал Бену: «Если бы ты меня оставил, мы выиграли бы все гонки — я везучая скотина!»

Отправить