Глава 6. Страх

Триггеры часто вызывают страх. Страх – основное препятствие для наращивания и использования внутренних ресурсов. Он внушает, что никаких резервов у нас на самом деле нет. То, что над многими людьми страх обретает огромную власть, совсем не удивительно. Мы унаследовали его от древних предков. Ведь выживал только тот, кто всего боялся. К примеру, люди, которые боялись змей, выживали; а те, кто осмеливался проявлять любопытство, умирали. Так, врожденное отвращение к змеям присуще теперь и нам, потомкам, и служит целям выживания. У нас всегда будут подобные примитивные страхи, унаследованные от кроманьонских предков. Они сидят в миндалине, примитивной рептильной части мозга, которая с древних времен и с детских лет отвечает за наши страхи. В частности, мы унаследовали вполне реалистичный страх вещей, которые могут представлять опасность. Кроме того, предки, которые смело признавали свои страхи и при этом проявляли осторожность, выживали и процветали. Мы унаследовали этот баланс.

Тем не менее у нас есть и необоснованные страхи: мы воображаем опасность там, где ее нет; предчувствуем или боимся последствий, которые никогда не наступят; нас пугает то, что на самом деле не столь и ужасно. Наша цель не в том, чтобы избавиться от подобных страхов. Наша цель в том, чтобы не реагировать на них. Они не должны мешать нашим нуждам, ценностям и желаниям. Они не должны провоцировать нас на действия, которые умаляют наше достоинство и ограничивают наши возможности. Достаточно проявить смелость – такое же древнее и сильное чувство, как страх. Убежденность в собственной смелости укрепляет веру в себя – важнейший внутренний ресурс для борьбы с любыми страхами.

Необоснованные страхи питаются нашим богатым воображением. Мы зацикливаемся на мыслях, которые рисуют жуткие последствия триггерного события. Большинство из нас блестяще умеют представлять худшие из возможных сценариев, добавляя чудовищные детали. К сожалению, львиная доля такого замечательного внутреннего ресурса, как воображение, уходит на подогревание наших страхов. Лучше направить весь этот креатив на новаторские идеи и потрясающие открытия. Следовательно, преодолевая страхи, мы открываем путь к обогащению повседневного опыта, насыщая жизнь смелостью и поразительной многогранностью.

Когда страх доминирует над нами, он мешает нам познать себя. Страх лишает нас свободы быть собой. Бояться – значит сомневаться в своих способностях, тормозить их развитие, подрезать себе крылья. Иногда мы боимся своей силы, и это делает нас еще более немощными. Нам кажется, что мы лишены внутренних ресурсов, и мы видим только один путь – поддаться триггерам. Нам с таким трудом удается контролировать свои чувства, что больше всего на свете мы боимся утратить этот контроль. Но на самом деле нас пугают неконтролируемые ощущения и реакции, которые сопровождают освобождение от страха – и от травмы тоже.

Когда мы стремимся контролировать людей, чувства и события, мы обречены страдать, потому что ситуация всегда выходит из-под контроля. Альтернативный подход – отказаться от контроля. Для этого нужно принять две простые, хотя и неприятные данности. Во-первых, мы не всегда можем контролировать результаты своих действий, поэтому стоит разработать запасной план, например: «Будь что будет. Если мне не понравится результат, я расстроюсь, но потом сделаю все, что в моих силах, чтобы извлечь из этого пользу». Во-вторых, в любой ситуации можно найти возможность для того, чтобы проявить любовь и избавиться от страха. И здесь запасной план – простая благодарность за все, что с нами происходит.

Отношения пробуждают желания. Великое множество этих желаний можно разделить на две основные категории. Одноуровневые желания касаются только объекта: «Для похода мне необходим фонарь. Мне нужен только он. Получив его, я испытаю удовлетворение». Желание простое и выполнимое. Многоуровневые желания касаются не только объекта, о котором идет речь: «Когда мне одиноко по вечерам, я балую себя сладким. Я ем больше, чем мне требуется, и все равно не получаю нужного удовольствия». (С фонариком такого не случилось бы!) Желание сложное и невыполнимое.

Имея дело с многоуровневыми желаниями, важно подумать, что мы ищем и чего хотим избежать. Если мы испытываем оба эти чувства одновременно, это верный путь к зависимости. Мы стремимся к той или иной форме удовлетворения и при этом хотим от чего-то уклониться. Так нами владеют сразу и желание, и страх. Вот почему зависимость всегда ставит нас в тупик. Смешивая страх и желание, она тем самым загоняет нас в угол.

Допустим, мы страдаем сексуальной зависимостью. Это форма обсессивно-компульсивного расстройства, влияющего на многие сферы жизни. Адекватное, здоровое стремление выходит за рамки чисто физического удовлетворения. По сути, мы стремимся к пяти основным нуждам – внимание, принятие, понимание, любовь, дозволение, то есть изначальным потребностям ранних лет жизни. К примеру, мы жаждем отцовской любви, удовлетворения пяти основных нужд, ощущения безопасности и защищенности. Мы хотим чувствовать присутствие и поддержку любимого человека, чего не получили от отца. И теперь ищем эту любовь, только не в продолжительных близких отношениях, а в сексе. Когда мы находим то, что искали, усиленно вырабатывается дофамин – нейромедиатор вознаграждения. Он-то и подогревает зависимость.

Однако зависимость также предполагает избегания: мы боимся настоящей близости в отношениях, которая может принести нам истинное удовлетворение. Мы предпочитаем дофамин окситоцину (гормону привязанности). Мы сочетаем страх и желание и сексуализируем давнюю потребность в любви, вместо того чтобы верить, что сможем обрести ее в зрелых длительных отношениях. Более того, нас привлекают только те, кто готов участвовать в нашей игре, кто испытывает те же потребности, что и мы. Они не против сыграть в прятки. Мы, патологически зависимые люди, легко находим друг друга.

Так мы используем секс, чтобы получить то, чего ищем, и избежать того, чего боимся. Как? Мы выбираем сексуальные утехи вместо удовлетворяющей сексуальной близости, в которой можем получить то, о чем мечтаем, при этом ни от чего не ускользая. Вместо окситоцина мы гоняемся за адреналином и дофамином.

Нейропластичность – настоящее спасение для тех, кто стремится к позитивным изменениям. Но когда речь идет о повышении уровня дофамина, та же самая пластичность делает нас менее гибкими, менее предрасположенными к новому мышлению и поведению. Дофамин связан с вознаграждением, удовольствием, ложным чувством контроля и уверенности. Зависимость от него мешает нам выйти за рамки того, что он предлагает, и вести более гармоничный образ жизни. Мы попадаем в порочный круг, который связывает нас по рукам и ногам.

В нашем примере жажда отцовской или материнской любви может также привести к тому, что мы будем искать партнера старше нас. Мы думаем: «Этот человек либо даст мне то, что мне нужно, либо отвергнет меня, как это делал отец (или мать)». Или, наоборот, мы ищем партнера младше себя. Тогда мы сами играем роль любящего отца или матери: «Я покажу этому человеку, что мне нужно, вместо того чтобы самому получить это. И получу это, давая». Зачем искать партнера младше, а не старше? Возможно, по той причине, что общение с молодым человеком кажется безопасным.

С учетом особенностей нашего поведения основная задача – научиться безусловному состраданию по отношению к себе и к другим. Можно проанализировать свое состояние еще глубже и задать вопрос: возможно, я боюсь отцовской или материнской любви?

Наконец, принятие и отвержение могут стать триггерами для укрепления или ослабления нашего эго. Мы чувствуем свою силу, когда нас принимают, и это порой порождает высокомерие. Мы чувствуем себя беспомощными и неуверенными, когда нас отвергают, и это может привести к самоуничижению. Теперь понятно, почему отвержение так больно ранит нас, а принятие дает столько радости. В каком-то смысле ощущать свою силу – значит быть личностью; без нее мы никто. Почти парадоксально, что отказ от эго, ведущий в буддизме к просветлению, становится для него ужасающей потерей.

Почему близость так пугает? Возможно, потому, что она предполагает уязвимость, отказ от эго, доверие даже в спорной ситуации, отказ от контроля, готовность предстать перед человеком таким, какой вы есть, чтобы он видел вас насквозь. Такая смелость под силу не каждому. Близость означает, что мы снимаем покровы даже с того, что хотели бы скрыть, и ничего не прячем.

Взаимозависимость, тесная связь приносит отраду и утешение. Однако она вызывает противоречивые чувства. Большинство стремятся к близости и в то же время боятся ее. Мы читаем об этом у Уильяма Вордсворта в «Тинтернском аббатстве»:

В отношениях вполне допускается некоторая неоднозначность относительно близости и обязательств. Мы ищем лазейки, иногда хитрим. Конечно, постоянная безусловность маловероятна. Возможно, мы никогда не найдем в себе бесстрашие, которого требуют близость и обязательства. Однако это не должно стать оправданием наших страхов. Лучше выработать привычки, которые позволят развиваться. К примеру, можно проявлять больше прозрачности в отношениях. Можно признать свои страхи. Можно преодолеть их совместными усилиями, поддерживая друг друга. Можно каждый день проявлять чуть больше близости, брать на себя чуть больше обязательств. В качестве первого шага к полноценным отношениям можно даже отказаться от стремления к совершенству.

Нам страшно доверять людям (хотя доверие – важный ингредиент любви), потому что нас пугает предательство. Страх доверия – это страх уязвимости. Он мешает принять любовь, которой мы так жаждем. Как ни печально, доверие, которое лучше всего отражает сущность настоящих прочных отношений, приводит нас в ужас. Наше эго ставит себя превыше всего, считая, что нет ничего важнее его собственных интересов. И мы упускаем саму суть отношений. Мы не видим, что страх мешает нам достичь того, что принесет нам истинное удовлетворение и счастье. Когда мы боимся близости, мы учимся дистанцироваться:

В этой странной дилемме (когда мы нуждаемся в том, чего боимся и избегаем) понятно, почему близость пугает. Страх говорит: «Ты требуешь того, что я боялся дать всю свою жизнь».

Рассмотрим подробнее, что происходит, когда мы опасаемся вторжения в наше личное пространство – физическое и эмоциональное. Это может быть напоминанием о детском травматическом опыте, когда родители контролировали каждый наш шаг. Или же о том, как родители душили нас навязчивой любовью. Мы не знали, как установить границы и защитить себя. Эта связь между близостью и бессилием породила триггер, и теперь близость внушает нам страх. Даже если она абсолютно адекватна, нам хочется от нее бежать. На первый взгляд, это защитная реакция. Но если приглядеться, вполне возможно, что мы используем наш страх, чтобы отталкивать людей. Это легче, чем ставить границы – как обычно делают взрослые, зрелые люди, когда близость причиняет им неудобства. Но если мы достаточно решительны, чтобы защитить свою зону комфорта, нам уже не нужно отталкивать людей. Мы сразу говорим им о границах. Мы объясняем, какая именно близость и в каких пределах приемлема для нас. Так мы защищаем себя и при этом добиваемся близости, о которой давно мечтали. Не нужно больше отгораживаться стеной страха от того, к чему мы на самом деле тянемся.

Перспектива обязательств тоже может стать для нас триггером. Мы испытываем страх, когда замечаем, что другой человек предан нам всем сердцем. Это ставит нас в затруднительное положение. Мы задыхаемся, чувствуем себя обязанными, будто мы в долгу, – все это сильные триггеры для любых отношений. Мы боимся потерять свободу. Мы спешим отказаться от обязательств, найти способ разорвать отношения или ограничить их влияние на нас. Мы боимся отдать человеку всего себя.

Во многих отношениях есть третья сторона, явная или скрытая, которая препятствует или защищает нас от обязательств. Это может быть человек, конкретные обстоятельства или острая триггерная проблема. В каждом случае партнеры неспособны уделять друг другу безраздельное внимание, поскольку вынуждены разбираться с проблемами, которые стоят между ними. Третья сторона играет роль буфера для близости и обязательств.

Это может быть неоформленный развод, финансовые проблемы, зависимость, измена, неудовлетворенные потребности или ожидания, нерешенный конфликт, затаенная обида, потребности ребенка, родителя или бывшего партнера. Третьей стороной может также быть нерешенная проблема из прошлого одного из партнеров – к примеру, боль, оставшаяся после измены, с которой давно уже покончено. Присутствие третьей стороны требует столько внимания, что она становится, по сути, еще одним участником отношений. Партнерам не приходится преодолевать жизненные трудности как паре, поскольку подобная перспектива слишком пугает. Присутствие третьей стороны, кстати, позволяет сбежать и от этого страха. К примеру, мы оба можем использовать измену, чтобы избежать близости (страх) или добиться близости без обязательств (безопасность).

Кроме того, третья сторона дольше удерживает партнера в отношениях, которые не приносят ему удовлетворения. Призрачный «партнер» – человек, событие или вещь – превращает невыносимую совместную жизнь в приемлемый опыт: «Пока мы помогаем сыну избавиться от наркотической зависимости, нам не нужно решать собственные проблемы». Сразу бросается в глаза сходство с политикой: «Пока мы воюем в других странах, нам не нужно признавать и решать свои внутренние проблемы».

Превращать недостатки партнера в оружие против него – еще один скрытый способ удержать дистанцию, если мы боимся близости в отношениях. К примеру, у Робин есть привычка не слушать Эдриана, когда тот хочет поговорить. Эдриан готов закрыть на это глаза, поскольку позже он может использовать ее поведение как оружие против нее. Он затаил обиду на Робин за то, что она никогда не бывает внимательна. Эдриан считает себя вправе принимать односторонние решения и держать их в тайне, поскольку уверен, что Робин все равно не согласится с его идеей или просто ее проигнорирует.

Альтернативный вариант – открытое общение. Пара, которая бурно обсуждает все свои проблемы, жаждет близости. Выбрав такой путь, Эдриан сможет заявлять о своих решениях открыто («Вот что я собираюсь сделать»), после того как дискуссия закончится. Не придется ничего замалчивать. Его намерения будут очевидны, а что с ними делать и как решать эту проблему – совсем другой вопрос. Пары, которые хотят решать свои проблемы, остаются вместе. Не этого ли мы боимся? Чего мы хотим на самом деле, бесстрашной близости или трусливого бегства?

В некоторых близких отношениях мы чувствуем себя как на минном поле – боимся, что нас опять ранят. Это верный признак того, что триггеры срабатывают слишком часто. Возможно, один из партнеров, зная о страхах и триггерах другого партнера, использует их для манипуляции. Один держится на расстоянии, а другой живет в постоянном страхе.

Кроме того, изучив свои триггеры, мы изобретаем сложные стратегии их избегания. Допустим, мы боимся гнева или неодобрения конкретного человека. Чтобы не расстраивать его, мы льстим и заискиваем. Позже нам становится стыдно за свою трусость и холуйство. И мы злимся на этого человека, считая, что нас принуждают к чему-то, – хотя наши действия всегда наш личный выбор. Гармоничный путь развития человека предполагает, что на первом этапе родитель проявляет себя в качестве руководителя, направляющего наши действия, а затем – в качестве равноправного партнера или друга. Чем больше равноправия в отношениях, тем меньше триггеров.

Наконец, страх можно использовать в качестве защиты, поскольку мы еще не знаем, можно ли доверять партнеру. То есть страх играет роль буфера, границы, которая защищает нас от поспешных решений. Страх как сомнение позволяет проанализировать ситуацию и не бросаться с головой в то, что не принесет нам ничего хорошего. Гнев и неприязнь можно использовать в том же ключе. Они помогают держаться на расстоянии, когда наша импульсивная сторона безрассудно устремляется к тому, что причинит нам боль.

Страх убеждает, что нет выхода, нет иного пути, – впереди только катастрофа. Кажется, нет никакой возможности сбросить с себя смертельные путы ужаса. На самом деле сковывает нас не боязнь, а близорукость: мы видим только одно толкование, верим только в один путь, представляем только один возможный исход. Так укрепляется страх. Мы не видим, что все наши мысли, особенно продиктованные им, однобоки. Мы не замечаем, что за одним-единственным облаком, на котором мы зациклены, скрывается целое небо возможностей. Можно сказать, что во всем виновато ограниченное воображение, именно оно вызывает панику. Страх лишает нас силы воли, потому что мы верим в неизбежность грозящей нам катастрофы.

Простой метод, состоящий из четырех шагов, поможет вернуть силу воли, когда мы испытываем страх.

1. Признайтесь самому себе и тому, кому доверяете, что вы боитесь. Используйте именно это слово, не заменяйте его эвфемизмами «я попал в затруднительное положение» или «мне не по себе».

2. Позвольте себе прочувствовать этот страх, не бегите от него, не отрицайте и не отвлекайтесь.

3. На этом этапе у вас два пути:

• Как будто: если то, чего мы боимся, можно изменить, мы ведем себя так, как будто страх не в силах помешать нам или принудить нас к чему-либо. Это не притворство, а новый тип поведения. Действовать вопреки страху – значит проявить смелость. Мы никогда не сможем полностью избавиться от страха. Но мы не обязаны идти у него на поводу.

• Принять с верой: если то, чего мы боимся, невозможно изменить, мы принимаем это как факт, а также смиряемся с любыми последствиями, которые нас ждут. Мы принимаем, что не можем контролировать ситуацию, и верим, что наши внутренние ресурсы помогут преодолеть последствия.

Если вы боитесь будущего, можно попробовать соматическую практику принятия, основанную на вере в свои силы. Прикоснитесь к той части тела, где ощущается тревога, – это может быть живот или шея. Дышите глубоко и с каждым вдохом повторяйте про себя: «Я принимаю то, что есть, и то, что будет». Это принятие известного факта и неизвестного результата. С выдохом мы говорим: «Я верю, что справлюсь с тем, что меня ждет». Повторяйте, пока не успокоитесь, затем сделайте еще один глубокий вдох.

Приведем пример сочетания двух методов – «принятие с верой» и «как будто». Допустим, врач подозревает у вас серьезное заболевание и предлагает сдать анализы, но вы боитесь. Попробуйте действовать так, «как будто» страх не может остановить вас, то есть вы все-таки сдаете анализы. Затем вы ждете результатов и снова испытываете страх. В данном случае можно использовать метод «принятия с верой».

4. Утверждение смелости. Все утверждения из приносят колоссальную пользу. На этом этапе у вас две цели: заявить о своей смелости и снизить порог чувствительности к тому, что вас пугает.

Страх вынуждает нас цепляться за то, что приносит удовольствие, и бежать от того, что причиняет вред. Однако буддийское учение (дхарма) помогает пробудить внутренние ресурсы, которые освобождают нас от подобного компульсивного поведения. К примеру, нам свойственно хвататься за то, что нам нравится, и отвергать то, что нам неприятно. Влечение и отвращение – частые триггерные реакции. Буддизм предлагает другой путь – не привязываться и не сбегать. Мы не цепляемся за то, что нас привлекает, и не уклоняемся от того, что внушает отвращение. Мы просто осмысляем ситуацию, триггеры и инстинктивную реакцию на них, а затем отказываемся выбирать один из этих вариантов. Мы проживаем свой опыт, не хватаясь за него и не позволяя ему нас поглотить. К примеру, даже если наши отношения можно назвать стабильными, многолетний страх быть брошенным вынуждает требовать от партнера доказательств его чувств. Проявляя осознанность, мы просто отмечаем свой страх и отказываемся от каких бы то ни было проверок – пока не появится реальный повод для опасений. Мы не пытаемся избавиться от страха, добиваясь внешних гарантий. Мы включаем префронтальную кору головного мозга и наблюдаем, вместо того чтобы следовать за импульсивными реакциями миндалины. Осознанность помогает побороть тревожность. Триггеры больше не властны над нами, потому что мы играем роль сторонних наблюдателей. Оптимальный следующий шаг – взглянуть на триггеры с состраданием и даже улыбкой.

В «Советах врачам при ведении психоаналитического лечения» Зигмунд Фрейд так описывает эквивалент осознанности: «…не делая попыток сосредоточиться на чем-либо конкретном и проявляя внимание – полное спокойствия и самообладания – относительно всего, что мы слышим». Мы осознаём весь поток мыслей и чувств. Мы позволяем им пройти через нас, не анализируя, не осуждая и не удерживая. Когда мы проявляем истинную осознанность, невозможно цепляться за отдельные мысли. Как ни странно, не реагируя на триггеры, мы лучше видим суть событий и вещей – видим их такими, каковы они есть на самом деле, без наших проекций, желаний, страхов и дополнений. Так осознанность снижает порог чувствительности к тому, что нас окружает: наши пристрастия и отвращения теряют власть над нами. Вместо того чтобы реагировать на триггеры, мы внимательно наблюдаем за тем, что происходит вокруг и внутри нас. И вскоре мы видим триггеры как есть – факты, которые нужно принять осознанно, а не выдумки и фантазии, за которые можно ухватиться или от которых нужно убегать.

Страх – и сомнения в себе – можно сравнить с погодой. При любых метеоусловиях мы выйдем из дома и сделаем то, что запланировали на день. Страх – атмосфера, а не препятствие. Страх не домашний арест.

Как мы отметили, буддизм учит нас избегать страданий, не привязываясь к тому, что преходяще. Однако, несмотря на страдания, мы все же можем любить себя и людей, а порой в трудной ситуации любим даже сильнее, чем когда все хорошо. Так почему же мы тратим столько сил на то, чтобы избежать страданий? Пока мы способны любить, несмотря на боль, страдание – путь к самопознанию, состраданию и искуплению.

Любовь – противоядие от страха. Когда любовь направлена на себя и на весь мир, круг любви охватывает все человечество. Как этого добиться? Буддизм предлагает практику любящей доброты, или метта, что в переводе с пали означает «доброжелательность, человеколюбие».

Простое упражнение для практики любящей доброты – представить себя в центре концентрических кругов. Первый, внутренний, круг, в котором мы находимся, включает самых близких людей – например, семью, друзей или партнера. Следующий круг составляют люди, к которым мы относимся нейтрально. Далее идет круг людей, с которыми у нас непростые отношения, а также врагов и оппонентов. Наконец, внешний круг охватывает все человечество. Мы посылаем одинаковое количество любви на каждый круг, начиная с себя: «Я желаю себе счастья», затем – «Я желаю счастья тем, кого я люблю» и т. д. Это упражнение можно делать ежедневно. Тем самым мы открываем новые качества любви – ее безграничность и безусловность. Итак, мы нашли самое действенное лекарство от страха – всеобъемлющую любовь. Кроме того, наше подсознание иногда тоже практикует метту, то есть проявляет любящую доброту. К примеру, это происходит, когда во сне мы проявляем милосердие по отношению к врагу или чувствуем объятия любимого человека, который покинул нас.

Практикуя любящую доброту, которой учил Будда, мы обретаем связь с собственной природой Будды. Мы чувствуем ее внутри себя – силу, превосходящую эго, и при этом совершенно простую и будничную. Когда Будда говорит «будь прибежищем для самого себя», «себя» – это вы такой, какой вы есть, со всеми достоинствами и недостатками. Наше истинное прибежище не просветленный, совершенный дух, а повседневная сущность, которая совершает одну ошибку за другой. Так, наша природа Будды и есть прибежище – место, где можно сбросить с себя тяжесть ошибок и упущенных возможностей. И когда мы чего-то не понимаем, принимаем неверное решение или чувствуем себя брошенными, нам не стыдно. Мы находим убежище в себе, возвращаемся домой, в безграничное царство просветления.

Нашему разуму не познать бесконечное, но мы прикасаемся к нему, когда откладываем эго, остаемся один на один со своей истинной сущностью и проявляем безусловную любящую доброту. По сути, природа Будды предполагает любящую доброту, а также сопереживание, радость и самообладание – духовные внутренние ресурсы. Когда мы видим истинную природу вещей, природу Будды, и участвуем в ней, то получаем в свое распоряжение все эти духовные ресурсы. Все ресурсы, какими когда-либо обладали люди, доступны нам – с надеждой и верой в себя.

Христиане могут обратиться к Богу – Единому, пребывающему вокруг нас и внутри нас. О внутренней божественности пишет Бенджамин Франклин в письме 1788 года: «У нас есть Конституция, и, надеюсь, будущие поколения дополнят ее постулаты и создадут мир, где Жизнь проявится во всей своей полноте и люди познают божественность своей человечности». Так мы обращаемся к божественности – не к надмирному, небесному, а своему внутреннему ресурсу.

И в заключение – небольшое резюме трех чувств, о которых мы говорили в этих главах. Обобщим все, что мы узнали о печали, гневе и страхе, и опишем их проявления в контексте триггеров.