Глава 1. Что нас провоцирует и почему

В этой главе мы подробно рассмотрим триггеры. Мы узнаем, что они говорят о нас и нашем прошлом и что реакции говорят о наших чувствах. Мы найдем способ отключить автопилот и перейти на ручное управление, с импульсивной реакции – на обдуманный ответ. И тогда триггеры станут источником исцеления, а мы обретем надежду и поверим в то, что можем измениться.

Для человеческой психики не придумали броню. Приходится смириться с тем, что некоторые события воздействуют на нас эмоционально и приводят к стрессу: они мучают нас, выводят из себя, дразнят, «достают». В переводе с голландского trigger означает «тянуть». И правда, триггеры тянут нас в определенном направлении, навязывая некую реакцию. Мы можем испугаться, потерять самообладание, почувствовать, будто почва ушла из-под ног или мир рухнул, погрузиться в обиду, боль, горе, шок.

Некоторые события задевают или возмущают нас, но не приводят к гипертрофированной реакции. Наблюдение – противоположность импульсивной реакции. Вот почему практика осознанности, когда вы созерцаете все, что вас окружает, но ни на что не реагируете, – важный инструмент. Он позволяет избавиться от некоторых триггеров и эффективно бороться с оставшимися.

«Он раздражает меня, когда ведет себя так!», «Она, как никто другой, умеет надавить на больное место!», «Они каждый раз бесят меня». Во всех этих ситуациях мы чувствуем себя жертвой своих триггеров или других людей. Но триггеры еще те обманщики: они превращают двусторонний опыт в односторонний. Триггер (то есть первая часть опыта) спровоцирован другим человеком, но реакция (вторая часть опыта) зависит уже только от нас и опирается на наше прошлое. Нас третируют собственные нерешенные проблемы. Триггерное событие указывает на психологические затруднения, которые нуждаются в переосмыслении. Это наш палец лежит на спусковом крючке, когда мы позволяем одним и тем же событиям выводить нас из равновесия, особенно в общении с одним и тем же человеком. Он или она не причина триггера, а катализатор. Триггер пробуждает, нагнетает или провоцирует, но он не причина. Триггер – сопутствующий, а не определяющий фактор. На одни и те же триггеры каждый реагирует по-разному в зависимости от своих личных особенностей.

Однако должен предупредить: иногда триггерную реакцию действительно провоцирует другой человек. Временами у нас просто нет выбора, и ответ на раздражитель может быть только один. Например, в случае физической агрессии – страх или защитная реакция. Человек, который нападает на нас, не катализатор; он причина нашей проблемы. Это касается любых форм насилия.

Итак, триггер может быть причиной или катализатором нашей эмоциональной реакции. Наша вовлеченность определяется степенью угрозы и силой воздействия триггера. Свободу выбора реакции можно выразить в процентном соотношении – например, пятьдесят на пятьдесят, девяносто на десять. В этой книге мы уделим внимание триггерам в контексте отношений, то есть тем, что выступают в качестве катализаторов. Мы будем рассматривать только те ситуации, в которых у нас есть необходимые ресурсы и возможность сделать выбор.

Бытующее в популярной психологии нового века мнение о способности полностью контролировать свои чувства – опасная иллюзия. Она никоим образом не согласуется с безжалостными реалиями жизни. Реакция любого здравомыслящего эмпатичного человека на известие о смерти близкого друга или родственника – шок и горечь. На физическом уровне сразу меняется сердцебиение, дыхание, пульс, синапсы головного мозга. Такая реакция адекватна ситуации и неизбежна, и подавлять ее по меньшей мере неразумно. Точно так же, уверен, если бы кого-то из нас постигла внезапная смерть, нам хотелось бы верить, что друзья и родные испытают те чувства, что положены любящим людям: шок и печаль, – как последнюю дань уважения.

Наша задача – исследовать первопричину ответа на триггер и преодолеть его. Этому можно научиться. Главное – воспринимать триггер как указатель на сферу, требующую нашего внимания, а не просто как импульсивную реакцию. Будем считать, что триггер вызывает любопытство и желание понять самого себя, а не только некое поведение и реакцию по отношению к окружающим. В таком случае мы видим, куда направить силы, чтобы освободиться от пагубного влияния чужих действий, и ведем себя как независимые, зрелые люди.

У каждого человека свои триггеры. Некоторые носят универсальный характер, несмотря на различие индивидуальных реакций. Перечислим несколько самых распространенных «болевых точек».

• Компания людей, которые открыто выражают свои чувства (а нас это сильно раздражает).

• Внезапная утрата.

• Неприятные новости.

• Природная катастрофа.

• Агрессия или жестокость со стороны окружающих.

• Человек, место или какое-либо событие, которые напоминают нам о прошлых переживаниях или травмах.

• Книги, фильмы и песни, способные вызвать чувства, пробудить воспоминания, дать идеи, мотивировать к изменениям и повлиять на настроение.

• Стресс, способствующий формированию дурных привычек и зависимостей (в этом случае триггер не причина, но может быть катализатором).

Перечислим девять категорий триггеров, знакомых большинству из нас, и конкретные примеры их появления.

• Нас унижают или подчеркивают нашу неадекватность.

• Мы находимся среди людей другого пола, расы, сексуальной ориентации, религии, политических пристрастий, финансового статуса.

• Нам стыдно, когда мы сравниваем свои достижения с успехом других людей.

• Мы настораживаемся, когда в ходе разговора кто-то упоминает возраст, статус, здоровье, внешний вид, одежду, стиль, достижения.

• Нас приглашают выступить публично.

• Наши взрослые дети не хотят проводить с нами время.

• Саркастические замечания в наш адрес.

• Нас превращают в козлов отпущения, над нами смеются, издеваются, нас дразнят и травят.

• К нам относятся снисходительно, нам демонстрируют презрение, нас подавляют.

• Нас не уважают (особенно если при этом оскорбляют или проявляют агрессию).

• Мы теряем лицо, нас унижают или стыдят (особенно если это происходит перед людьми, чье мнение важно для нас).

• Нас игнорируют, не признают наших достижений.

• Нас кидают, отстраняют, заставляют ждать слишком долго, отменяют встречу в последнюю минуту.

• Человек ведет себя так, будто нас нет, будто наши слова, чувства и действия не имеют значения.

• Нам не верят.

• Отрицают наши факты, основанные на логике и конкретных доказательствах.

• Нас контролируют на самом деле или мы общаемся с человеком, который любит все контролировать.

• Нам указывают, как воспринимать происходящее; нам навязывают чужие взгляды.

• За нас принимают решение; указывают, что нам чувствовать, что делать и что думать.

• Нас ограбили или мы потеряли деньги, потому что нас обдурили, обманули, облапошили.

• Нам не заплатили за услугу или не вернули долг.

• Нам не дают то, чего мы заслуживаем.

• Мы получаем меньше, чем другие.

• Нас обманывают, водят за нос, дурачат, предают.

• Наши слова искажают, неправильно понимают, в нас сомневаются, нас дискредитируют, обвиняют.

• Нам не оказывают поддержки или стыдят нас за наши чувства.

• Нам предстоит тестирование (экзамен, аттестация), или мы ждем его результатов.

• Мы чувствуем себя одинокими и беззащитными, когда люди поступают с нами несправедливо или когда на нас обрушивается неподъемный груз проблем.

• Нас подрезают на дороге.

• Когда мы за рулем, пассажиры советуют, как вести машину.

• Мы попали в аварию или едва ее избежали.

• Кто-то повторяет неприятную привычку или делает то, что обещал не делать, зная, что это раздражает нас.

• Сексуальный опыт вызывает тревожные мысли и чувства, которые надолго остаются в памяти.

• Мы расстроили человека и боимся последствий.

• Чрезмерное внимание со стороны другого человека душит и подавляет нас.

• Мы узнаём, что важный для нас человек переезжает.

• Человек, которого мы любим, не защищает нас или нападает на нас.

• Значимые для нас люди демонстрируют, что их ничего с нами не связывает, или же поддерживают наших противников.

• Наши чувства игнорируют или принижают их значимость.

• Наши чувства не понимают.

• Мы неожиданно сталкиваемся с бывшим партнером, видим его объявление на сайте знакомств, узнаём, что у него все замечательно.

• Мы неожиданно сталкиваемся с бывшим супругом или человеком, конфликт с которым до сих пор не разрешен.

• Мы замечаем, что близкий когда-то человек стал безразличен к нам и потерял интерес.

• На нас нападает пьяница или наркоман.

• Кто-то пристает к нам, ведет себя неадекватно или проявляет сексизм.

• Личные границы грубо нарушаются: например, когда отменяют наше решение или (менее драматичная ситуация) на кухне или в ресторане в нашу тарелку лезут вилкой, чтобы попробовать наше блюдо.

• Нас торопят, не проявляют уважение к нашему расписанию / графику.

• За нами следят, донимают или заваливают вопросами, особенно сразу после того как мы пришли домой или на работу.

• Нам настырно и бесцеремонно пытаются что-то продать или навязать.

• Другой человек ведет себя так, будто обладает авторитетом и полномочиями, хотя на самом деле это не так (например, старший брат или сестра пытаются нас контролировать).

• Другой человек отказывает нам в праве высказать свое мнение.

• Когда мы говорим «нет», никто не воспринимает нас всерьез.

• Нас смущают публичные высказывания или действия родственника / партнера.

• Нам предстоит с кем-то познакомиться.

• Нас волнует первый сексуальный опыт.

• Другой человек рассуждает о политике или религии так, что это коробит нас или противоречит нашим взглядам.

• Другой человек демонстрирует узость взглядов или произносит оскорбительную для присутствующих шутку.

• Нас дискриминируют, преследуют или исключают из группы по расовым, религиозным, политическим, половым мотивам, из-за социального статуса, сексуальной ориентации, физических или психических отклонений.

• Мы слушаем новости, и действия политиков и правительства вызывают у нас возмущение.

• Мы видим, как кто-то мучает животных.

• Нам не доверяют, нас обвиняют или нам угрожают наделенные властью люди, например руководитель, налоговое управление, полиция.

• Мы сталкиваемся с осуждающими или угрожающими словами, действиями или жестами.

• Мы «считываем» отвержение или осуждение с лица собеседника, например, когда он хмурится с нетерпением, отвращением, упреком, гневом.

• Тон собеседника кажется пугающим, пренебрежительным, снисходительным, сдержанным, холодным (особенно если напоминает интонации наших родителей).

• Мы подпадаем под влияние суеверий и мистики. К примеру, верим, нас накажут за ошибки, а за хорошие дела, наоборот, непременно вознаградят.

Некоторые люди провоцируют нас, даже если не делают ничего из перечисленного. Бывает, что одно присутствие человека или даже мысль о нем вызывает рефлекторную реакцию. Кроме того, вышеперечисленные обстоятельства могут стать триггером, даже если произошли не с нами, а кем-то из наших близких.

Некоторые триггеры наносят двойной удар. Вернемся к примерам из списка: представьте, что объясняете дочери опасные побочные эффекты лекарства, которое она принимает без назначения врача, а дочь вас не слушает. Этот триггер заставляет вас раздражаться, но одновременно и сопереживать. Вы приводите доказательства из научных статей. А дочь отвечает: «Можешь верить во что хочешь». Это уже второй триггер: она считает, что у вас нет фактов, а только мнение. Вы еще больше переживаете, на этот раз ощущая пренебрежение, как будто к вам относятся свысока. Обратите внимание, что в этом примере, как и в любом триггерном опыте, на спусковой крючок нажимает другой человек, но наша реакция зависит только от нас.

Также отметим, что перечисленные триггеры (как и все прочие) – данность жизни и отношений между людьми. Этот список отражает одну из сторон бытия и человеческого поведения. Ничто не спасет нас от утрат, несправедливостей, болезненного опыта разочарования, отвержения, расставаний, предательства. Никто не застрахован от триггеров. Все мы уязвимы. В то же время все мы обладаем внутренними ресурсами и вместо истерики можем сказать: «Да, такое случается. Надо разобраться, что со мной происходит». Так мы сможем познать себя на более глубоком уровне и прекратим обвинять окружающих. Принимая мир таким, каков он есть, мы меньше подвержены влиянию триггеров.

У каждого из нас свой список триггеров. И то, что задевает нас, другому человеку может показаться безобидным. На нашем месте он отреагирует решительно и уверенно. Мы восхищаемся, нам тоже так хотелось бы. Но возможно, что другой человек не увидел в этой ситуации ничего необычного; стоит же задеть его за живое, и от решимости не останется и следа. Легко быть смелым и даже дерзким, когда нас ничего не подавляет и не сдерживает.

Триггеры заставляют сомневаться в себе. Кажется, что мы неспособны управлять своими реакциями. Мы не доверяем внутренним ресурсам, хотя именно они позволяют вернуть чувства безопасности и защищенности. И тогда страшнейшие триггеры теряют свою мощь: мы перестаем замечать то, что раньше причиняло нам боль.

Как мы говорили, триггеры порождают скорбь: мы грустим из-за утраты; мы злимся на того, кто стал ее причиной; жизнь кажется пустой и бессмысленной, и мы боимся, что не справимся. Агрессивная реакция – попытка избежать этих составляющих скорби. Тем самым мы подавляем один из внутренних ресурсов – врожденную способность горевать. Мы лишаем себя возможности пережить утрату, разочарование, предательство, боль. Когда мы позволяем себе прочувствовать скорбь и принять ее как часть жизни, перед нами открывается путь к возрождению. Уверенность возрастает; мы убеждаемся в том, что обладаем всеми необходимыми ресурсами и можем ими воспользоваться. Иногда реакция на триггер вынуждает нас нарушать собственные принципы. Представьте, что вы подозреваете партнера в неверности. Вы испытываете страх, боль и возмущение и в итоге нарушаете границы, которые до этого всегда уважали. Вы проверяете мобильный телефон партнера, читаете его электронные письма. Следите за ним. В то время как оптимальный вариант – рассказать партнеру о своих чувствах и опасениях и вместе (или с помощью психотерапевта) решить проблемы.

Некоторые триггеры – к примеру, публичное высмеивание – не связаны с застарелыми травмами или посттравматическим стрессовым расстройством. И реакция – гнев, стыд или жажда мести – будет адекватна неприятной ситуации. В этом случае оптимальное решение, которое должно перейти в привычку, – мысленно, без осуждения и мстительности сказать себе «Ой!». И дальше – решительно, но не агрессивно выстраивать границы и вести диалог. Если же для разумного обсуждения нет условий, единственно верный вариант – выйти из ситуации. Иначе лимбическая активность вытеснит префронтальную рассудительность.

Зная свои триггеры, индивидуальные и универсальные, мы начинаем инстинктивно выискивать их повсюду. В режиме повышенной боеготовности мы видим то, чего на самом деле нет. Из-за необоснованных подозрений мы бываем несправедливы к людям. Приведу пример. Паскаля никогда не поддерживали в семье. В итоге он перестал доверять людям и боялся, что не найдет поддержку у друзей или любимого человека. Однажды на вечеринке коллега Паскаля, Коул, сказал, что Паскаль очень талантлив и компания, в которой они работают, не раскрывает полностью его потенциала. Коул посоветовал Паскалю поискать другое место. Друзья Паскаля и его супруга, Индия, согласились. Паскаль же воспринял эти слова как оскорбление. Он расстроился, что супруга и друзья не поддержали его, и дома набросился с обвинениями на Индию.

Зачастую обвинения в отношениях вызваны недопониманием или воображаемыми триггерами. Кроме того, за такими упреками часто скрывается горечь. Когда Индия объяснила свою позицию, Паскаль понял, что ошибся. Ему стало легче, но обнаружить и проработать укоренившиеся паттерны, замаскированные триггерной реакцией, не удалось. Паскалю нужно пройти путь от болезненных триггеров к работе над собой.

Некоторые триггеры имеют под собой реальные основания, другие – нет. Например, страх искажает восприятие действительности, появляются параноидальные фантазии и беспочвенные опасения. Нас провоцирует то, чего на самом деле нет, как в примере с Паскалем и Коулом.

Приведу пример, как страх провоцирует импульсивную реакцию и сбивает с толку, из своего опыта. Однажды я выглянул из окна дома в Даксбери и на заднем дворе увидел свою кошку Киф. Она выгнула спину и угрожающе шипела. Я не заметил опасности, и мне стало интересно, на что она так реагирует. Выглянув из другого окна, я увидел, что во двор забежал симпатичный щенок кокер-спаниеля. Мало того что песик не представлял никакой угрозы – он вообще не заметил Киф. Так что все безумные выкрутасы моей кошки оказались тщетными. Киф испугалась, хотя ничего страшного не происходило. Тогда я подумал, что вся эта сцена – прекрасная метафора для моих реакций. Мы, как напуганная кошка, можем неверно истолковать некоторые триггеры. А может быть, они так же безобидны, как щенок кокер-спаниеля? Возможно, мы, подобно Киф, боимся понапрасну (и, скорее всего, тот, кого Киф испугалась, просто хотел с ней поиграть)? Иногда нам страшно, даже если ничего не угрожает, – это естественно и для кошек, и для людей.

То же самое происходит, когда значимость события не соответствует реальности. Поскольку мы видим только собственные проекции (то есть чувства и мысли, которые мы приписываем внешнему миру), практически невозможно понять, в чем мы ошиблись. Приведем пример: Джейми говорит своей подруге Кейси, что в конце года переезжает. Слова Джейми действуют как триггер: Кейси впадает в отчаяние. Джейми просто сообщила, что уедет из города, она вовсе не собирается бросать подругу. Однако Кейси чувствует именно это, потому что ее эмоции не различают переезд подруги и разрыв отношений. Раз Джейми не будет рядом, значит, и дружбе конец. Кейси воспринимает любой отъезд или уход как окончательное расставание, но это большое преувеличение, ошибка восприятия. (Влияние триггера при этом усиливается боязнью отвержения.) Реакция Кейси оправданна, если повод для печали и правда существует, однако в данном случае чувство брошенности указывает на внутренние травмы. Мне вспомнилась цитата из книги психолога Эрика Эриксона «Детство и общество»: «Почему нам кажется, что друг отвернулся, в то время как он лишь посмотрел в другую сторону?».

А вот еще один пример с менее явной иллюзорной интерпретацией опыта. Рокко – холостяк, мечтающий жениться. Он хочет сдать свою квартиру на полгода, пока будет работать в другом городе. Многие приходят посмотреть жилье, но почему-то отказываются. Рокко тревожится, даже паникует. Он знает, что ему скоро уезжать, и думает: «У меня до сих пор никого нет». Эта фраза подсказывает нам, что по какой-то причине Рокко путает деловые отношения с личными. Он чувствует, что потенциальные арендаторы не выбрали его самого, хотя на самом деле они не выбрали его квартиру. Рокко следует поработать над тем, как его чувство изолированности и никчемности мешает деловым отношениям.

Обратите внимание, что в обоих примерах люди «попадаются на крючок», когда не отделяют происходящее от личных переживаний. В обоих примерах грусть уместна, и триггеры помогают обнаружить части личности, которые нуждаются в осмыслении. Кейси и Рокко могут объяснить друзьям, что вызывало их реакцию. Те поспешат оправдаться: «Мы совсем не это имели в виду». Однако подобные заверения обращены к части мозга, отвечающей за логическое мышление, – префронтальной коре. Триггерная же реакция зарождается в лимбической системе мозга. Именно поэтому рациональные аргументы не помогут – как будто люди говорят на разных языках. Лимбическая система глуха к доводам рассудка. Кейси и Рокко придется тщательно проанализировать первопричины собственных реакций и разобраться, каких чувств они избегают.

И последнее наблюдение относительно чувствительности к триггерам: Аристотель говорил, что зрители спектакля сочувствуют героям и испытывают страх вместе с ними. Именно так мы реагируем в кино и театре. Мы смеемся и рыдаем над тем, что видим на экране, переживая происходящее как свою личную историю. Сюжет словно разворачивается внутри нас, в собственном театре разбитого сердца.

Однако острая реакция на триггер далеко не всегда приводит к последующим действиям. Кино в жанре хоррор нас пугает, но мы не пытаемся сбежать и с каждым новым сюжетным поворотом забываем о предшествующих ему страшных моментах. Слезы текут ручьем при виде несчастий героев, но мы не впадаем в отчаяние. Мы злимся, когда видим, что с героями поступают несправедливо, но не протестуем и не замышляем месть. Получается, что мы можем реагировать на триггер так, чтобы не предпринимать дальнейших действий.

Триггеры бывают не только внешними (поступки людей или события, которые нас провоцируют), но и внутренними, когда мы вспоминаем травматический опыт или представляем будущие события. Появляется чувство вины и стыда, страх перед неминуемой катастрофой или наказанием. Например, мы ранили чувства друга и боимся, что он порвет с нами отношения. Возможно, нам так кажется. В таком случае правильнее будет поговорить с другом и выяснить, насколько справедливы наши опасения и что он на самом деле чувствует.

Вот пример внутреннего триггера, связанного с детскими переживаниями. Допустим, в ранние годы жизни наши личные границы часто нарушались, в частности мы подвергались насилию. По этой причине многие просьбы мы воспринимаем как требования. Мы перестаем чувствовать разницу из-за травматического опыта. Скажем, друг просит нас об одолжении, ему нужна помощь. Нам же в его просьбе слышится приказ, поскольку эти понятия воспринимаются как синонимичные. Нам не хватает терпения, и мы сразу злимся, хотя и чувствуем в глубине души, что зря. Почему бы напрямую не спросить друга, просит он или настаивает. В конце концов, можно откровенно признаться: «Мне важно уточнить, потому что я иногда путаюсь».

Приведем еще один пример. Допустим, в детстве нам не уделяли должного внимания и жестко отслеживали все действия, чтобы мы ненароком не сбились с пути. Вместо поддержки мы чувствовали только контроль. В итоге во взрослой жизни мы страшимся любых проявлений внимания, даже искренних. Широкий спектр внимания – от адекватной заботы до нездорового надзора – значительно сужается. Мы начинаем воспринимать только привычную негативную сторону. Большинство форм близости и заботы воспринимаются как триггерные: мы чувствуем угрозу и реагируем тем же напряжением, что и в детстве.

Напрашивается вопрос: кто именно подвергается влиянию триггера? Уважаемая всеми нейрохирург, глава отделения больницы или маленькая девочка внутри нее, которая миллион раз слышала про свою никчемность? Буддийский монах, которому община доверила множество важных задач, зная, что никто лучше него не справится, или маленький мальчик, которого контролировали на каждом шагу и учили не доверять себе? Этому малышу навязали страх, стыд и чувство ущербности еще до того, как он выстроил защитный барьер. Это дитя внутри нас и реагирует на триггеры. Взрослые страдают от условных рефлексов, выработанных еще в детстве, независимо от достижений, интеллекта и уверенности в себе.

Мы и сами можем заводить себя. Вот примеры таких ситуаций.

• Нас обуревают чувства, особенно если они появляются неожиданно, бесконтрольно.

• Просыпается интуиция, предчувствие, подозрение.

• Мы продолжаем делать то, за что корим себя: к примеру, напрашиваемся на комплименты, жалуемся, манипулируем, ведем себя слишком пассивно, спорим с людьми, которые не принимают новых знаний.

• Нас тянет ложное чувство долга. Это приводит к решениям, которые не отражают наших личных потребностей, ценностей и желаний.

• Нам стыдно, когда мы кого-то разочаровали, особенно если не сдержали слово.

• Внутренний критик провоцирует неуверенность или самобичевание.

• Воспоминания о травматическом опыте, ошибке, поступке, за который нам стыдно, порождают сожаление, и это вызывает чувство вины или заставляет примириться с тем, кого мы обидели.

• Воспоминания о радостном событии или мудрый совет утешают нас в трудный период.

• Если мы не даем повзрослевшим детям личную свободу и продолжаем навязывать им заботу, то их независимость или личные проблемы становятся для нас триггерами.

• Страхи и фобии могут побуждать к реакциям или ритуалам, которые кажутся нам полезными, хотя на самом деле это не всегда так.

• Сновидение может стать триггером – даже после пробуждения.

• Любой из органов чувств может стать триггером. Особенно активно в этом смысле обоняние, оно обладает долгосрочной памятью. Достаточно уловить запах, который ассоциируется с прошлым опытом, – аромат конкретной еды, духов, цветов, человека, дома или чего-то неприятного, – и он действует на нас как триггер.

Некоторые триггеры действуют на подсознательном уровне. Мы не сразу успеваем их обдумать. В их основе, как правило, лежит психологический перенос. Стоит появиться человеку, похожему (внешностью или чертами характера) на кого-то, с кем мы общались ранее, в том числе на родителей, и мы непроизвольно переносим на собеседника свои чувства, ожидания или убеждения. Этот триггер не приводит к вспышке гнева, или депрессии, или страху. Он действует коварнее. Мы из кожи вон лезем, чтобы этот человек обратил на нас внимание, проявил заботу и любовь, которую мы недополучили от родителей. Если партнер ведет себя сдержанно или отстраненно, мы еще активнее добиваемся его внимания. Мы прибегаем ко всем известным хитростям, ко всем уловкам и махинациям, на какие только хватает смелости, чтобы заставить его удовлетворить наши потребности. И тут возникает противоречие. Одновременно мы незаметно приучаем этого человека «копировать» нашего родителя, то есть вести себя еще более отстраненно. Мы приучаем его раз за разом отвергать нас. И мы не уходим – мы остаемся и принимаем на себя его холодность, видя в ней родительскую холодность. Со временем мы перестаем что-либо требовать и вымаливаем крохи внимания и тепла. Затем, после неожиданного озарения, мы видим, что этот человек похож на нашего родителя. Осознанность освобождает от необходимости переносить прошлое на настоящее. Мы убеждаемся, что сегодняшний триггер всего лишь отголосок давних событий. Мы наблюдаем, как прошлое разрушает наши нынешние отношения и как мы поддаемся одним и тем же триггерам.

Сильнейшая реакция на внутренний триггер – скорбь, выраженная или невыраженная. Хорошая иллюстрация – эпизод из телесериала «МЭШ»: начальнику военно-полевого госпиталя, полковнику Шерману Поттеру известно, что его пациент несколько раз пытался покончить собой – и каждый раз неудачно. Однажды полковник застает рядового в пустой операционной возле анестезиологического аппарата. Солдат снова пытается убить себя. Полковник злится и выхватывает у него из рук трубку и маску, сам настраивает аппарат, нахлобучивает маску солдату на лицо и говорит: «Ты ничего не можешь сделать правильно. Хочешь умереть? Прекрасно! Я тебе покажу, как это делается». Солдат в ужасе. Он отталкивает маску и кричит: «Вы с ума сошли? Не трогайте меня!» Но полковник не отступает (хотя на самом деле не собирается вредить пациенту). Вдруг парень начинает рыдать и утыкается в плечо полковника. Тогда Поттер хлопает его по спине и тихо говорит: «Молодец. Жить ты хочешь больше, чем умереть». Конец сцены. Посмотрев этот эпизод, я увидел в нем кое-что интересное – связь между самоубийством и неразрешенной скорбью. Склонность к суициду сильнее, когда человек не может начать или закончить горевать.

Иногда мы скрываем свою печаль, то есть не можем прочувствовать ее. В депрессивном состоянии мы ее подавляем. В маниакальном состоянии зацикливаемся на ней, то есть не можем перестать ее чувствовать. Солдат из сериала наконец позволил себе выразить боль и горечь. И избавился – наверное, на всю жизнь – от желания уничтожить себя.

В этой сцене следует отметить еще одну деталь: скорбь нашла выход рядом с тем, кто проявил заботу. Именно сочетание двух факторов – возможность выплакать свое горе и при этом чувствовать себя в безопасности – идеальное лекарство от отчаяния. Любопытный парадокс: скорбь приводит к надежде.

Внутренний демон – метафора непримиримого, разрушительного и неослабевающего внутреннего конфликта. Это призрак из прошлого. Он принимает разные формы – сожаления, стыда, вины, ужасающих воспоминаний. Нас терзают чувства полного упадка сил, изнеможения, грозящей нам гибели. Будто внутри нас идет война, и ни одна из сторон не согласна на перемирие. Внутренний демон – пытка, порождающая тревожность и ощущение бессилия. Он неприемлем для нашего эго, никак не вписывается в наше понимание нормального.

Мы осознаём существование внутренних демонов, но нам нелегко описать, из чего они состоят и чего добиваются. По сути, это непередаваемая мука. Поскольку для исцеления нужно проговорить свою боль, изгнать их непросто.

На самом деле внутренние демоны представляют собой мысли и системы воззрений, которым поддалось наше эго, и теперь они раздирают нас на части. Они подталкивают нас к пагубным зависимостям и другим формам побега от реальности, в том числе самоубийству. Внутренний демон – это самообман, который лишает нас способности защищаться. С ним нужно бороться, а не пытаться сбежать. Иногда кажется, что он знает нас лучше, чем мы сами. Но он знает нас с дурной стороны, и это не приносит нам никакой пользы.

Однако внутренние демоны не чужды – и не угрожают – высшему «я», жизни в целом, выходящей за пределы эго. Наша целостная личность может приспособиться к тому, что недоступно одному разуму. Это происходит, когда мы тяжело переживаем любой травматический опыт. Если демон воплощается в сожалении о поступке, достойном порицания, мы позволяем себе раскаяться – сейчас, в настоящем. Мы просим прощения за события из прошлого. Мы искупаем вину. Мы стремимся изменить свое поведение в будущем.

Мы любуемся собой, когда принимаем внутренних демонов как полноправных участников своей жизненной драмы. Тогда можно найти повод для радости даже в собственной неполноценности. В буддийской традиции великий учитель Миларепа пытался сначала изгнать демонов из своего дома, но в конце концов вступил с ними в диалог и превратил их в союзников. Мы тоже можем поступить так со своими демонами. Некоторые из них рождены чувством стыда. Мы часто путаем два чувства – стыд и вину. Оба они важны для понимания триггеров, потому что, как увидим далее, приводят к разным реакциям. И у каждого свой протокол исцеления. Перечислим отличия.

Еще пару слов о чувстве вины. Вина, навязанная нам в ранние годы жизни семьей или религией, – один из самых распространенных интернализованных триггеров (то есть привнесенных извне и присвоенных как внутренние). Испытывая уместное чувство вины, мы готовы воспринять информацию и советы, которые показывают нам, как выполнить условия общественного договора. Когда вина неоправданна, мы осознаём это и учимся ее отпускать. Повзрослев, мы понимаем, что люди, заставлявшие нас чувствовать себя виноватыми за то, что на самом деле не заслуживает порицания – например, за самоудовлетворение, – тревожились не потому, что мы нарушали заповедь. Они ставили перед собой другую цель – контролировать нас, особенно наше тело, в частности гениталии. В данном случае «грехом» объявлялась попытка выйти из подчинения и заявить о том, что наше тело принадлежит только нам и никому другому. Нас убеждали, что испытывать наслаждение постыдно. Нас предостерегали, что сексуальные желания опасны и могут привести к беде – вплоть до того, что мы окажемся в аду. Взрослый человек понимает, чем были мотивированы эти угрозы. Нам вменяли в вину любые проявления самостоятельности и силы воли. Нас не учили тому, что следовало знать: как правильно пользоваться этой силой – и своим телом.

Сейчас мы смотрим на подобные вредоносные учения без презрения к их сторонникам. Мы сочувствуем и себе, и тем, кто боялся, что мы ускользнем из-под их контроля. И мы больше не подчиняемся им. Напротив, мы формируем собственные нравственные принципы, руководствуясь мудростью и уважением к себе и к другим. Мы даем себе второй шанс почувствовать свою ответственность и наслаждаться ею. И если внутренний триггер все еще провоцирует нас через старые, неадекватные запреты, мы все равно делаем то, что считаем нужным, хотя боимся оскорбить невидимые силы.

Триггерные реакции предполагают проекцию. Мы видим себя в других, но думаем, что речь идет только о них, а не о нас. В этот момент мы будто смотримся в зеркало. Представим, что смотрим фильм. Один из актеров привлекает или отталкивает нас. Но самого актера там нет! Перед нами картинка нашей собственной симпатии или отвращения. Мы делаем то же, что киномеханик, – проецируем. Разница в том, что он делает это без эмоциональной вовлеченности.

Триггер чаще всего держится на наших фантазиях или убеждениях. Нам кажется, что происходит нечто значительное, пугающее, порой даже опасное для жизни. К примеру, если наше эго негодует, нам кажется, что к нам относятся с меньшим уважением, чем мы того заслуживаем. Однако зачастую это ошибочное впечатление. Мы проецируем опыт на актуальную ситуацию. Например, боимся вызвать гнев мужчины. Когда отец злился, он наказывал ремнем. И теперь мы боимся любых проявлений гнева, потому что физически страшимся повторения прошлой ситуации. Другими словами, мы пытаемся предугадать результат, опираясь на опыт, а это не самый надежный прогноз. (Гнев может привести к физической агрессии, но это будет совпадением, а не данностью.)

Острые триггеры представляют собой отголосок детских травм. Поскольку триггеры рождаются в примитивной части мозга, воспоминания прошлого кажутся реальными и именно поэтому снова травмируют нас. Изначально, переживая болезненный опыт, мы не могли выразить возмущение. Показывать свои чувства было небезопасно, и мы от них дистанцировались. Реакция на триггер полностью воспроизводит этот подавленный крик страха и гнева. И здесь кроется польза триггера. Он дает нам шанс в полной мере пережить сейчас прерванный в прошлом опыт, довести до конца незавершенное. Психика всегда ищет возможности для исцеления и интеграции. В книге Fear of Breakdown («Страх нервного срыва») Дональд Винникотт пишет: «Изначальный опыт первозданного страдания не может остаться в прошлом, пока эго не воспроизведет его в настоящем».

Сложно осознать, что острота и болезненность триггера далеко не всегда пропорциональны его значимости. Триггер получает силу только благодаря прошлому опыту. Более того, каждый раз, когда мы поддаемся триггеру, мы укрепляем и усиливаем его значимость, а также ужас и гнев, которые он порождает.

На психологическом уровне триггер лишает нас чувства безопасности и защищенности. Он перерастает в настоящую угрозу, от которой нет спасения. Стресс усиливается, если мы не решаем проблему, то есть не справляемся с самоконтролем. Нам кажется, что мир рушится и вся жизнь летит в тартарары. Мы перестаем верить в себя. Мы попадаем в беспорядочный мир хаотичных привязанностей к себе и к другим. И все это происходит, потому что нас вынудили взглянуть на травму, которую мы еще не готовы анализировать. Как будто нас бросили в глубокий бассейн до того, как мы научились плавать.

В своей работе по травмотерапии Дэн Сигел использует термин «окно толерантности». Он относится к методике исцеления, самоконтроля и самоуспокоения, которая позволяет благополучно пережить пугающий опыт. Триггер закрывает или как минимум прикрывает окно нашей толерантности. Это происходит потому, что префронтальная кора головного мозга временно выходит из строя, и способность к рациональному мышлению блокируется. Миндалина и лимбическая система берут командование на себя, лишая нас доступа ко всем благам рационального мышления. Когда мы обращаемся к внутренним ресурсам саморегулирования и самоуправления, наш логический мозг снова выходит на первый план. И мы реагируем на триггер адекватно. «Окно толерантности» распахивается. Появляется возможность проанализировать опыт и пережить его в защищенных условиях.

Соматическая – телесная – реакция на триггер сильнее любой мысли. Мы чувствуем напряжение везде – в дыхании, животе, шее, челюсти и т. д. Такая реакция влияет на сердечный ритм и синапсы мозга. «Эго – прежде всего телесное эго», – писал Зигмунд Фрейд в «Я и Оно». Перечислим несколько примеров подобных проявлений: мы испытываем внезапную резкую боль, теряем самообладание, краснеем, чувствуем тошноту или панику, терзаемся горем. Есть и более серьезные последствия – шок, инсульт, инфаркт, – требующие врачебного вмешательства.

Мы особенно уязвимы в критической ситуации: раздражены, измотаны, испытываем физический дискомфорт, недовольны, расстроены другим неприятным опытом. Мы перестаем отличать хорошее от плохого и действуем импульсивно. И тогда мы говорим или делаем то, о чем потом жалеем. Мы можем ранить чувства окружающих. Можем навредить себе.

Чем хуже мы спим, тем сильнее действуют на нас триггеры. В своей книге «Зачем мы спим» нейроученый Мэттью Уолкер пишет: «…без сна наш мозг возвращается к примитивному образцу неконтролируемой реактивности. Наши реакции становятся неуместными и неуправляемыми, мы перестаем рассматривать события в более широком или обоснованном контексте. ‹…› Мы теряем способность сдерживать свои атавистические импульсы: слишком уверенно жмем на педаль газа эмоций (миндалевидное тело) и слишком мало пользуемся регулирующими тормозами (префронтальной корой)». Из-за избытка норадреналина, одного из гормонов стресса, нарушается фаза быстрого сна, необходимая для нормальной нейрорегуляции. В норме же во время этой фазы норадреналин должен быть неактивен. Именно поэтому мы не просыпаемся даже из-за кошмарных сновидений.

Триггеры бывают не только индивидуальными, но и коллективными, и в этом случае тоже действуют разрушительно. К примеру, мы испытываем зловещее предчувствие или яростное возмущение, когда посещаем исторические места, где происходили страшные события. Там годами накапливалась архетипическая энергия, и без внутренней защиты мы оказываемся на линии огня. Триггерная реакция может длиться долгое время после посещения. Мы будто несем в себе скорбь всех участников трагедии.

Некоторые триггеры играют позитивную роль, мобилизуя наши внутренние силы. К примеру, когда на наших глазах оскорбляют и унижают другого человека, неожиданно мы находим в себе смелость, чтобы защитить его. Мы играем роль героя.

Попав под влияние триггера, можно спросить себя: что он пробудит во мне? Это способ повысить самооценку, поскольку так мы получаем представление о колоссальном объеме своих внутренних ресурсов.

В этом отношении каждый триггер представляет собой пример синхронности – сочетание раздражителя и проблемы, которую нужно осознать, осмыслить и решить (конечно же, в свое время и когда мы будем готовы). Как же это сделать?

• Осознать – значит увидеть ситуацию такой, какая она есть, не избегая ее, не отрицая и не сбегая. Мы должны признать происходящее. Назвать свои чувства, опасения, триггер, реакцию, пагубные зависимости, страстные желания.

• Осмыслить – значит ощутить и выразить любые чувства, вызванные проблемой, а также подумать, не связаны ли они с детскими годами. Мы должны проанализировать свои проекции, переносы и защитные реакции. Исследовать травмы – в той мере, в какой вы к этому готовы. Разобраться в первопричинах триггеров и реакций. Делать это следует смело, но осторожно, как спелеологи изучают пещеры, не оставляя без внимания ни один укромный уголок.

• Решить личную проблему – значит добиться позитивных изменений. Мы хотим научиться избегать неуместной реакции на триггеры и адекватно реагировать на все, что происходит в нашей жизни. Решить проблему в отношениях – значит выслушать друг друга и учесть чувства обеих сторон. Мы заключаем договор, который приводит к гармоничным отношениям в будущем. Мы не будем обижаться, мстить и таить злобу. И тогда в нашей жизни наступит умиротворенное просветление.

В заключение вспомним основные темы, которые мы успели обсудить.

Это стимул, который может выражаться в словах, жестах, опыте, действиях или событиях, вызывающих ощущение незащищенности.

Мы испытываем эмоциональное побуждение, основанное на убеждении – как правило, преувеличенном, а порой и совершенно ошибочном, – в том, что стимул имеет огромное значение и мы обязаны на него отреагировать.

Реакцией может быть эмоция: грусть, гнев, страх, стыд, сожаление. Или же определенное поведение: агрессия, месть, задабривание, подхалимство, уступка, плач, нервный срыв, бегство, драка, оцепенение.

Чем важнее для нас человек, тем сильнее воздействие триггера, связанного с ним, и тем длительнее реакция. Для нас важны слова и поступки людей, особенно близких, – это нормально. Но иногда мы переоцениваем их мнение, упраздняем необходимые границы между ними и нами. И становимся жертвой их слов и поступков. В общении с окружающими наша задача – стремиться к балансу между симпатией и границами.

Мы можем мобилизовать внутренние и внешние ресурсы, чтобы успешно контролировать реакцию на триггеры. В дальнейших главах мы посмотрим, как стабильно развивать эти ресурсы.