Однажды я сфотографировал самку-подростка бонобо, которая ухмылялась и повизгивала в процессе совокупления с самцом, державшим в каждой руке по апельсину. Самка приняла призывную позу, как только увидела лакомую пищу, и действительно после спаривания ушла с одним из апельсинов. Насколько знакомым кажется нам этот сценарий, становится ясно из реакции профессиональной аудитории, которой я показал этот снимок. Сразу после моей лекции ученые отправились в ресторан обедать. Дюжий австралийский зоолог вскочил на стол и поднял над головой два апельсина. Он вызвал бурю смеха – наш вид быстро ориентируется на сексуальном рынке.

Самоуверенность юной самки колеблется в зависимости от размеров ее генитального набухания. В этот период она не раздумывая приблизится к самцу, у которого есть еда. Она спарится с ним, забрав целую охапку ветвей и листьев из его рук, и вряд ли даст ему шанс утащить хоть веточку для себя самого – иногда самка выхватывает пищу прямо посреди совокупления. Такое поведение заметно контрастирует с периодами, когда у нее нет набухания, – тогда она будет терпеливо ждать, пока самец с ней поделится.

Подобные сцены были зафиксированы и в лесу. Когда японские исследователи выманивали бонобо на поляну стеблями сахарного тростника, самки-подростки вертелись вокруг завладевших едой самцов, выставляя напоказ свои гениталии. Иногда самцы уходили, стараясь избежать их приставаний. Но юные самки всегда настаивали на своем, пока не добивались спаривания, которое неизменно вело к разделу пищи. Наблюдатели отметили, что молодые самки как будто знают, что должны получать «плату» за секс. Выглядело так, будто они принуждали самцов к этим сделкам, поскольку самцов далеко не всегда привлекают настолько юные самки.

Обмен секса на пищу известен и у шимпанзе. Роберт Йеркс, один из пионеров приматологии, проводил эксперименты, изучая, как он это называл, «брачные отношения». Бросая орешек арахиса между самцом и самкой, он отмечал, что привилегии у самок с набуханиями больше, чем у тех, у кого не было такого инструмента торговли. Самки шимпанзе с набуханиями неизменно получали приз. В дикой природе после эпизодов охоты самцы часто делятся мясом именно с ними. На самом деле, когда вокруг есть такие самки, самцы обычно охотятся более активно – из-за открывающихся перед ними сексуальных возможностей. Низкоранговый самец, поймавший колобуса, автоматически становится магнитом для представительниц противоположного пола, предлагающих ему шанс спариться в обмен на мясо – пока их не обнаружил кто-нибудь рангом повыше.

Это сильно отличается от взаимовыгодного обмена в группах у бонобо. Там такие возможности ищут не самцы, а самки, причем только молоденькие. Это оправданно, учитывая высокий статус взрослых самок, что делает для них обмен секса на пищу неактуальным. Самая интригующая часть во всем этом – то, что взрослые самцы соглашаются на секс с самками-подростками довольно неохотно. Неужели им не нравятся самки в самом расцвете юности? И если так, то как это соотносится с тем, что эволюционные психологи рассказывают нам о человеческих предпочтениях? Влечение мужчин к юным девушкам считается универсальным. Целая отрасль доморощенных исследований выросла вокруг идей, что каждый мужчина ищет юную женщину с гладкой кожей и дерзко торчащими грудями, оптимального для размножения возраста и что каждая женщина – охотница за деньгами, которой мужчины интересны только как добытчики и кормильцы. Эти представления подтверждаются реакциями на фотографии и ответами на опросники, в то время как единственный выбор, имеющий значение, – это, разумеется, тот, который делается в реальной жизни, а точнее, ведет к появлению детей.

Эволюционные психологи заявляют, что у мужчин при поисках партнерши в голове есть точный стандарт физического облика. Туфелька, в которую должна влезать каждая Золушка, – это окружность талии, составляющая 70 % окружности бедер. Известный как «индекс талия – бедра», или ИТБ, этот показатель (70 %), как считается, запрограммирован в генах самцов человека. Однако это предполагает неизменность вкуса у мужчин, а между тем сильной стороной нашего вида, несомненно, является способность адаптироваться. Я нахожу утверждение о том, что у всех мужчин одинаковый сексуальный вкус, настолько же правдоподобным, как и предположение, что машины одной модели, выкрашенные в одинаковый цвет, подойдут всем без исключения.

Красота в глазах смотрящего. То, что кажется нам красивым сегодня, вероятно, не всегда было таковым, поэтому Питер Пауль Рубенс никогда не изображал каких-нибудь тростинок типа Твигги. Недавний анализ красоток из «Плейбоя» и с конкурса «Мисс Америка» (да, наука уже и до этого докатилась!) ставит под сомнение заявление, что индекс талия – бедра высечен в камне. Там показан широкий разброс этого индекса у современных кумиров красоты, от 50 до 80 %. Если предпочитаемый ИТБ столь кардинально изменился за один только прошлый век, то можно себе представить, сколько еще колебаний он испытал за куда более долгий срок.

Тем не менее для вида с долгосрочными брачными отношениями, такого как наш, есть некоторый смысл в том, чтобы мужчины предпочитали молодых партнерш. Юные женщины и более доступны, и более ценны, поскольку вся репродуктивная жизнь у них впереди. Такие предпочтения могут помочь объяснить вечное стремление женщин выглядеть моложе: ботокс, грудные имплантаты, подтяжка лица, окрашивание волос и так далее. В то же время нужно понимать, насколько уникальны эти предпочтения. У бонобо и шимпанзе самцы обычно стремятся заполучить зрелую партнершу. Если период набухания у нескольких самок совпадает, самцы шимпанзе неизменно вьются вокруг тех, кто постарше. Они совершенно игнорируют самок-подростков, даже достаточно созревших для спаривания и зачатия. У бонобо юным самкам также приходится выпрашивать секс, в то время как старшие самки просто ждут, пока самцы сами придут к ним. У самцов человекообразных обезьян противоположная людям возрастная дискриминация существует, возможно, потому, что они предпочитают партнерш с опытом, у которых уже есть пара здоровых детенышей. Для них в такой стратегии явно больше смысла.

Однако есть одно ограничение, которое никакое животное не может обойти. Чтобы размножение приносило пользу, необходимо избегать близкородственного скрещивания. У обезьян природа решает этот вопрос с помощью миграции самок: юные самки уходят, оставляя в родной группе всех родственных самцов: братьев как по матери, так и по отцу. Никто не предполагает, что у человекообразных обезьян или, в принципе, у любых других животных есть представление о вредных эффектах инбридинга. Миграционные тенденции являются результатом естественного отбора: на протяжении эволюционной истории самки, переходившие в другую группу, производили на свет более здоровое потомство, чем остававшиеся в родной.

Самок бонобо не изгоняет их группа и не похищают самцы из соседних групп. Они просто становятся бродягами, все больше времени держась на периферии группы, разрывая связи с матерями. Они входят в состояние сексуальной апатии – несомненно, странное для бонобо. Так они избегают секса с близкородственными самцами. Молодые самки уходят из родной группы в возрасте примерно семи лет – тогда у них впервые происходит набухание гениталий. С таким паспортом они начинают странствовать, заходя в соседние группы, прежде чем обосноваться в какой-нибудь из них. И тогда внезапно их сексуальность расцветает. Они занимаются генитальным трением со старшими самками и спариваются с новыми самцами, встреченными в чужедальних лесах. Теперь у них появляются регулярные, почти постоянные набухания, которые увеличиваются в объемах с каждым циклом, пока не достигнут взрослого размера – приблизительно к десяти годам. Первого детеныша юные самки обычно рожают в 13–14 лет.

У самцов ситуация кардинально иная. Вклад в потомство, выражаясь на ужасном научном жаргоне, «асимметричен» у двух полов. Самец тратит небольшой сгусток спермы, которой у него много. Самка же, наоборот, отдает одну-единственную яйцеклетку, которая, будучи оплодотворенной, приводит к восьмимесячной беременности, требующей огромного количества дополнительной пищи. За этим следует около пяти лет кормления грудью, требующего еще больше пищи. Если бы все эти усилия были потрачены на детенышей болезненных или увечных, получившихся от близкородственного скрещивания, цена была бы непомерной. Самец теряет гораздо меньше. Поскольку сестры самца и другие самки, с которыми он может быть в родстве, уже ушли или уходят, риск инбридинга минимален. Он может случиться только с собственной матерью, и нет ничего удивительного в том, что это единственная комбинация партнеров, отсутствующая в обществе бонобо. Когда сын мал, младше двух лет, мать может иногда тереться о него при сексуальном возбуждении, но вскоре она прекращает это делать. Раз уж с матерью не везет, самцы ищут секса с другими самками. Самки с набуханиями зачастую удовлетворяют желание этих маленьких донжуанов, соблазняющих их раскинутыми ногами и поигрыванием пенисом. Но когда юнцы достигают пубертатного периода, взрослые самцы начинают смотреть на них как на соперников и оттеснять на периферию бродящей в поисках пищи группы. Лишь много лет спустя молодежь будет готова занять свое место в иерархии. К тому времени их старшие сестры уже уйдут, и это гарантирует, что выросшие самцы оплодотворят только неродственных им самок.