Глава 20

Слухи, к счастью, оказались лишь слухами. Тоннель был огромен, мрачен, страшен и… безопасен. Во всяком случае, если держаться проложенной кротом дороги, а не сворачивать в узкие пещеры.

На протяжении всего пути Габриэль не раз слышал, как из них доносятся шорохи и приглушенное цоканье, но только и всего. Воздух не колебался от чужого движения, не вспыхивал незнакомыми запахами. От стен пахло сыростью и камнями, от гарга – кошкой. А далекие шорохи оставались далекими шорохами – звуками, рожденными в пещерной тьме.

Гарга пришлось засунуть в рюкзак, потому что впереди белел дневной свет. За время пути зверек привык к волшебному свечению жезла и перестал воспринимать его как угрозу, хотя по-прежнему предпочитал оставаться в сумраке. Но сумрак таял под силой солнечного дня, и прятаться тварюшке становилось все сложнее.

– Хаппа, – сказала Эли. Увидев солнечный свет, она ускорила шаг, хотя мэйт не думал, что после затяжного и голодного перехода у нее остались силы. – Погаси ее.

Габриэль кивнул, молча похвалив принцессу за сообразительность и обругав себя. Шепча, не останавливаясь, он провел ладонью над хаппой, снимая свечение. Боги, он так устал, что совсем забыл, по чьей земле ходит. Сейчас голову занимали только три мысли: о сытной трапезе, об огромном ковше воды и мягкой постели. Эли еще могла мыслить трезво.

Спустя десять мьюн они наконец-то выбрались из тоннеля – уставшие, грязные, но не сломленные.

Перед ними распахнулась цветущая долина. Мелкие горы, поросшие зеленью, тянулись до самого горизонта. Дорога от Мэинрадского тоннеля уходила далеко вперед, на пологий склон, который купался в фиолетовых цветах. По обеим сторонам дороги нестройно торчали кустарники, подставив мелкие листья солнечному свету. Над долиной висело огромное пушистое облако, похожее на летящего спирфлама. Пахло мятой и лавандой.

Некоторое время они стояли молча, неподвижно, радуясь настоящему свету. Элизабет глубоко вдыхала свежий воздух. Потом устало сказала:

– Идем.

И Габриэль пошел за ней, прислушиваясь, не журчит ли где вода. Пить хотелось безумно. Под ногами пылилась дорога, под подошвами сапог шуршал, скрипел серый песок.

– За склоном река, – порадовала его принцесса.

– Это что, какое-то колдовство? – еле заметно улыбнулся мэйт.

Она бросила на него хмурый взгляд, не поняв шутки.

– Я тоже подумал о воде, – пояснил Габриэль.

Он поправил лямку рюкзака на плече, чтобы ненароком не уронить гарга. Последний как будто подрос, потолстел, ибо нести его было труднее, чем прежде. Да и жезл отчаянно тянул руку к земле. Это все от утомления, убеждал себя мэйт, стараясь не отставать от принцессы.

Гарг за спиной запыхтел. То ли от тряски, то ли от тесноты.

– Если мы решили оставить его себе, то нужно придумать ему имя, – предложил мэйт.

– Сперва нужно понять, кого мы приютили, мальчика или девочку, – заметила Эли.

Верно, согласился Габриэль, не понимая, почему сам до этого не додумался. Не то сказывалась проклятая усталость, не то рядом с принцессой он начал глупеть.

– Мне кажется, он – мальчик, – сказал Габриэль.

– Боюсь предположить, как ты узнал, – ухмыльнулась Эли.

– Ладно, будем исходить из того, что это гарг. Стало быть, он.

– Тогда, может, назовем его Чернышом?

– Ну он же серо-зеленый, – возразил мэйт.

– Но любит темноту, – парировала Эли.

Габриэль задумался, а принцесса тихо засмеялась.

– Да я не всерьез. Голова что-то совсем не варит.

– Может, Изгой? – предложил мэйт, вспомнив, что про себя уже однажды называл гарга так. – Собратья его не приняли…

– Я не против.

– Эй, Изгой! – крикнул мэйт, повернув голову в сторону рюкзака.

Гарг зашевелился.

– Пусть так и будет, – кивнула принцесса.

Солнце продолжало раскалять воздух, дорога стала взбираться по склону, и идти стало совсем тяжко.

Нос не подвел мэйта. Склон зарос лавандой, как лицо Брута бородой. Фиолетовые соцветия на длинных стеблях источали горьковатый аромат. Над зарослями лаванды суетились и гудели шмели.

– Подожди, стой, – насторожился Габриэль. В воздухе черной паутиной раскинулся кислый, яркий запах немытого тела. Нет, это был не обычный пот. Так пах иногда старый сциник Ксэнтус. – За склоном кто-то есть, – предупредил мэйт. – Готов поклясться, что старик.

– Старик? Тогда нам нечего опасаться, – сказала принцесса и вновь зашагала.

За склоном действительно находился старик, сухонький, невысокий, босой и лохматый. На его голове торчали белые и пушистые, как хлопок, волосы. На лице старичка белела редкая щетина. Темные штаны были подвязаны веревкой, светлая рубаха липла от пота к телу. Незнакомец срезал стебли лаванды, осторожно складывая их в корзину.

Старик заметил путников на вершине склона и сам двинулся к ним, оставив корзину у края дороги. Эли пошла навстречу старику, мэйт за ней.

– Сам Лит благословил этот день! – воскликнул незнакомец, подняв руки к небесам. – Юные прекрасные создания, не проходите мимо. Купите масло от Айба. Айб – это я, а мое масло из лаванды – лучшее во всей Гардии. Прошу совсем не много – пару медных гардов.

– Не нужно нам никакого масла, – грубо ответила Элизабет. – И денег у нас нет, – соврала принцесса, видимо, чтоб поскорее отвязаться от старичка.

Река, журчащая в трех сотнях шагов, заворожила, поманила ее. Но там находилась не только серебристая лента влаги. У горбатого мостка околачивались трое подозрительных типов.

– Не спеши, – сказал мэйт, указывая ей на мост. – Лучшее масло, говоришь, – задумчиво произнес он, поглядев внимательно на старика.

– Чтоб мне к Шме под колючий хвост! – притопнул ногой тот.

– Приложишь к своему маслу добрый совет и…

– Все, что угодно, чудесные мои создания! – от радости грядущей сделки старик даже не дал Габриэлю закончить.

– Что это за люди у моста?

– Ах, – старик чуть не вприпрыжку направился к корзине. – Трое бездельников. Тот, что темный и повыше, Ид. Он у них главный. Двое других, Курт и Майк, брат и сын рудокопа Нолана.

– И что они там делают?

– Берут плату за проход через мост.

– У них есть на это полномочия? – спросила Элизабет.

– Дурь в башке у них есть, а не полномочия, – ответил старик с сочувствием не то к трем бездельникам, не то к новым путникам.

– А если мы откажемся платить? – поинтересовалась принцесса.

Старик покосился на ее меч, висевший на поясе. Перевел взгляд на жезл.

– Ох, лучше заплатить, милая моя. Берут-то совсем немного. Три медяка с человека. Но можно, – перешел на шепот Айб, словно опасаясь, что трое бездельников его услышат, – пойти вдоль реки на север и там перебраться по мелководью. Или пойти на юг и перейти по старому мосту.

Старик протянул мэйту флакон с мутно-желтым маслом, и мэйт сунул его в карман.

– Заплати ему, – сказал Габриэль. – И прибавь еще один.

– Зачем? – с таким видом спросила принцесса, словно это был ее последний медяк.

Глаза у старика заблестели.

– Нужно, – ответил мэйт.

– Нужно ему, – недовольно пробубнила Эли.

Она со вздохом сунула ладонь в узкий карман штанов, с трудом вытащила горсть монет и, выбрав три медяка, положила их в протянутую руку старика.

– Дедушка, скажи, народ о чем сейчас шепчется?

– Да о разном шепчется… – щурясь от солнечного света, задумался старик. – В северных шахтах опять спайдры расплодились. Жаннин, жена преподобного Бенета, якобы не без его помощи в Пурье утонула. А вчера в трактире поговаривали, что принцесса Элизабет пропала и теперь ищут ее всем честным миром.

– Принцесса пропала, – с удивлением покачал головой мэйт. – Ну и дела.

Эли не выдержала, схватила его за руку и потащила за собой.

– Я помолюсь за вас! – крикнул им старик вслед, звякнув медяками.

– Ты хочешь воспользоваться обходным путем? – спросил мэйт, наблюдая за тремя мздоимцами у горбатого моста.

– Идем прямо, – твердо сказала Элизабет, положив ладонь на рукоять меча.

«Благословите ее боги», – подумал Габриэль, вдыхая речной запах. Конечно, о пропаже гардийской принцессы уже знали в Голдстоке, и лишнее внимание им совершенно ни к чему. Поэтому разумно было бы последовать совету старика, а не переться напролом, испытывая и без того шаткую судьбу. Но идти другой дорогой или переплывать реку… На это просто не осталось сил.

– Накинь капюшон, – предложил мэйт. – Ты слышала, что сказал торговец маслом. В Голдстоке о твоем исчезновении уже знают.

– Я это предвидела, – сказал она, набрасывая капюшон.

– Почтовые голуби?

– Вороны.

– Ты же понимаешь, что Айб подразумевал под словом «бездельники»?

– Я умираю от жажды и хочу есть, но пока не лишилась рассудка, – оскорбилась она.

– И что ты намерена сделать?

– Я им заплачу. Но сперва напьюсь, – сказала она и, подумав, добавила: – Куда только смотрит ситрал Голдстока.

– А чем ты им собираешься платить, мечом или монетой? – решил уточнить Габриэль. – Не подумай, что я боюсь. Но хотелось бы знать заранее о твоих намерениях. В любом другом случае я бы их тоже с удовольствием проучил за самоуправство. Но в наших обстоятельствах…

– Будет зависеть от их поведения. Если что, можешь постоять в стороне. Только без этого… – Она подняла руки, скрючив пальцы. – Внимание местных волистов нам уж точно не нужно.

Габриэль обидчиво хмыкнул. Конечно, если он маг, то в бою непременно должен метать молнии. Как будто принцесса не видит, что у него есть пара сильных рук и пара крепких ног…

Вода журчала все ближе, лаская слух. Пурья бурно галдела, вольно раскинувшись посреди долины. От берега до берега было шагов сто – не чета мелкой протоке в Лысняке. Настоящая река. Опасная, быстрая и шумная.

– Наполни бурдюк, – сказала принцесса, опускаясь на колени у воды.

Они остановились в пятнадцати шагах от моста, приковав к себе взгляды трех скучающих бездельников. Двое из них держали дубинки. У третьего, того, что повыше, на руках темнели кастеты.

На лицо мэйта посыпались брызги. Он тоже встал на колени и склонился так низко над рекой, что едва в нее не упал. На мосту над чем-то хихикали, но шум потока перекрывал голоса. Габриэль зачерпнул воду и, пыхтя от наслаждения, принялся пить, черпая и черпая прохладную влагу. Эли не отставала от него, утоляя бесконечную жажду.

Когда в животе забулькало, как в пивном бочонке, мэйт взял бурдюк и сунул его в реку. Кожаный мех, опущенный в воду, начал тяжелеть, а мэйт тем временем изучал веселых мздоимцев. У одного из них, рыжего и щуплого, едва начали пробиваться усы – мальчишка, лет шестнадцать, не больше. Второй, тоже рыжий, был старше лет на пять, носил козлиную бородку, но силой, как и его племянник, тоже был явно обделен. Третий, высокий и широкоплечий, заросший темной щетиной, выглядел грозно, потирая кастет на правой руке. Он не смеялся, когда хихикали остальные.

Габриэль закинул бурдюк на плечо, поправил лямки рюкзака на груди и, утерев мокрое лицо, вздохнул от удовольствия. Жажда была утолена, душа расцветала, как цветы на ближайших склонах.

Эли омыла лицо в последний раз и поднялась, демонстративно положив ладонь на рукоять меча. Она неспешно, уверенной походкой направилась к мосту, не сказав Габриэлю ни слова. Он сразу нагнал ее, поравнялся, не желая оставаться в стороне. Если богам недостает веселья и дело дойдет до драки, то он докажет Эли, что маги легко могут обходиться без волшебства.

Навстречу выступил самый юный из бездельников, властно вскинув руку. Он старался выглядеть суровым, сдвигая свои тонкие рыжие брови, но Габриэль чуял его страх, густой и горький. Юнец косился то на меч, то на жезл.

– Проход платный! – проскулил сын рудокопа хрипло. – Три медяка с человека.

Под эти слова другие двое мздоимцев встали плечом к плечу, перегородив мост. Если начнется заварушка, первым надо вырубить темноволосого здоровяка, остальные сами разбегутся, предположил мэйт, слушая, как Эли отсчитывает медяки.

– Неприятности нам не нужны, – заверила принцесса, положив монеты на ладонь юнца.

Габриэль окинул мздоимцев взглядом. Странно, но женскому голосу подивился лишь юнец. Его дядя, напротив, расслабился: мол, девка с мечом – все равно что собака в седле. Третий бездельник никак себя не проявил, как будто ему было все равно, кого дубасить в случае, если путники откажутся платить.

– Здесь только четыре, – юноша повернулся к своему родственнику, не зная, что делать.

Плескалась и журчала река; солнечные отблески катились по воде, рвались и соединялись; от юнца несло страхом, от моста – гнилым деревом.

Дядя и темноволосый дылда с удивлением уставились на раскрытую ладонь, где действительно лежали четыре монеты.

– Ты что – считать не умеешь? – сердито спросил брат рудокопа, тряхнув козлиной бородкой. – Три монеты с человека! – Он показал на пальцах. – Это значит, вы должны заплатить шесть.

– У меня больше нет медяков. Сделаем скидку на то, что мы вооружены. Думаю, это справедливо?

Темноволосый молчун шепнул что-то на ухо обладателю козлиной бородки. Габриэль заметил, что у дылды выбиты зубы. Видать, не все путники желали добровольно расстаться с монетами за переход какого-то гнилого моста. И неудивительно, что самый грозный из мздоимцев предпочитал молчать. Потому что, когда он приоткрывал рот, то делался совсем не грозным.

– Неправда, – не поверил брат рудокопа. – Ид тоже видел, что у тебя еще осталось серебро.

– Я сказала, что у меня закончились медяки. Про серебро речи не шло. Так вы дадите нам пройти? – Она покрутила ладонью на рукояти меча.

Ид опять шепнул что-то, и брат рудокопа гаденько улыбнулся. А Габриэль понял, что сейчас последует непристойное предложение.

– Ид говорит, что ты должна нас обслужить, чтобы оплатить долг, – ухмыльнулся он и толкнул своего племянника к Эли. – Майк, хватай ее!

Юнец замешкался и тут же получил прямой удар в челюсть, полетев назад. Его дядя отскочил в сторону, даже не подумав ловить племянника, и, замахнувшись дубинкой, ринулся на Эли. Ид, зарычав, двинулся на Габриэля.

Меч принцессы так и не покинул ножен. Она, сжав кулаки у лица, хотела лишь проучить мерзавцев, один из которых уже валялся без сознания на мосту. Габриэль остался на месте, сразу просчитав атаку темноволосого беззубого громилы. Ид, ослепленный яростью, ударит просто, кастетом, размашисто, не думая о защите. Как и его подельник, краем глаза подметил Габриэль. Принцесса легко ушла от атаки, на сей раз ударив с левой, в ухо. Владелец козлиной бородки взвизгнул от боли, но был покрепче племянника, поэтому остался на ногах.

Кастет прогудел в воздухе. Мэйт пригнулся, пропуская тяжелую руку Ида. И сразу, не размахиваясь, стукнул его жезлом в лоб. «Удар должен быть легким, пусть твой меч бьет, а не рука, – вспыхнули слова Грома. – Меч, в отличие от тебя, не может устать».

Хватило одного удара, чтобы лишить громилу сил. Ид закачался, неуклюже, словно пьяный, попятился, опустив руки. И через пару шагов все-таки грохнулся – да так, что аж мост вздрогнул. Громила тут же попытался подняться. Но мэйт, перескочив через сына рудокопа, был уже рядом. С разбега, не медля ни звитты, шарахнул Ида ногой, расквасив ему лицо. И громила застыл на мосту в пяти кабитах от сына рудокопа.

Габриэль обернулся: упрямая принцесса все еще не обнажила меч, играя с последним мздоимцем. Тот сменил тактику и теперь бил дубинкой не сверху вниз, а махал ею из стороны в сторону, гоняя горячий воздух. Габриэль заметил, что это забавляло Эли. И ринулся на помощь, увидев, что увлеченная боем принцесса отступает к высокой кочке.

Он подскочил к брату рудокопа и тут же огрел его жезлом по макушке. Тот, в отличие от громилы Ида, рухнул сразу. Правда, и удар был сильнее.

– Я бы сама с ним справилась! – возмутилась принцесса.

Габриэль предвидел нечто подобное и сразу указал жезлом на кочку, в шаге от которой застыла принцесса. Эли повернулась, с пренебрежением взглянув на кочку. А мэйт посмотрел на вершину склона. Дед сидел на лужайке лицом к мосту и курил трубку. Над зарослями лаванды поднимался дымок. Старик встал, поняв, что представление окончено.

– Это всего лишь дурацкая кочка, – сказала Эли после долгой паузы. – Я бы…

Габриэль улыбнулся. После чего склонился над братом рудокопа и начал его обшаривать.

– Что ты делаешь?

– Граблю вора, – честно ответил мэйт. – Разве это не здорово? Правда, Изгой? – громко сказал он, и гарг зашевелился. – Мы потратили силы и время на трех бездельников и можем рассчитывать на компенсацию. К тому же я не хочу сидеть у тебя на шее.

Габриэль сорвал кошель, выгреб из карманов несколько монет и подал их Эли. Принцессе не очень понравилась его идея, но деньги она приняла, понимая, что скоро им придется рассчитываться за ночлег. Сына рудокопа и Ида мэйт тоже обшарил, но нашел лишь шесть медяков.

Они спокойно перешли через мост и двинулись дальше. Элизабет еще не остыла после боя, не сбросила маску ночной гостьи. Габриэль чувствовал ее возбуждение, вспоминая, как она отчаянно и бесстрашно билась. Мэйту опять захотелось ее поцеловать. И на сей раз он не совладал со своим желанием и, обняв ее одной рукой, быстро привлек к себе. Но вместо желанного поцелуя получил грубый толчок в грудь. А позже едва успел отклониться от летящей ладони. Она почти коснулась кончика его носа.

Элизабет остановилась, бросив ладонь на меч.

– Зачем ты это сделал?

Габриэль молчал, чувствуя себя виноватым. Он не знал, что ответить. Зачем? За что? За ее недавний бой, за то, что она не бросила его тогда, в тоннеле, когда их могли растерзать гарги. За то, что в ней горел огонь. За то, что она совсем не походила на ноби Бруну.

– Это из-за огня, – промямлил мэйт, осознавая, что совершил большую ошибку.

– Из-за огня? – не поняла принцесса.

– Внутри тебя, – пояснил Габриэль.

– Смотри, не обожгись.

«Уж обжегся, – подумал мэйт. – Уже…»

– Прости, я не должен был…

– Хорошо, что ты это понимаешь, миркль, – зло бросила принцесса и быстро, словно пытаясь убежать от него, зашагала по дороге, поднимая пыль.