Глава 17

Янтарь поднимался выше и выше, и от этого захватывало дух. Стало холодно, пришлось закутаться в плащ. Ветер гудел, трепал волосы, свистел в ушах, обдувая, охлаждая тело, а спирфламья спина грела ноги.

Габриэль видел, как во тьме исчезают стены и башни замка, как один за другим гаснут городские огни, как в густом мраке медленно тонут дома и лавки Блэкпика, словно в черном болоте. И понимал смелость наездницы, рискнувшей повернуться к незнакомому мирклю спиной. Здесь, на высоте в сто кабитов, он ничего не мог ей сделать. Он вновь стал пленником. Без кандалов, без цепей, без железных варежек, без надсмотрщиков, но все-таки пленником. Узником небес. Сейчас его жизнь принадлежала ей – бесстрашной незнакомке, ведущей спирфлама под звездным небом.

Ксэнтус, теплого места ему в Анэлеме, как-то сказал ему, чтобы он опасался своих желаний и грез, потому что однажды они могут сбыться. Мудрый сциник, чующий каплю меда за полсотни шагов, был прав. Он, мэйт Семи островов, хотел оказаться в Грэйтлэнде – и оказался. Правда, едва не сгинув в морской пучине. Он желал увидеть спирфлама – и увидел. Но прежде ему пришлось носить кандалы в окружении волистов. Он хотел полететь на спирфламе – и полетел, все еще не зная куда и зачем. Быть может, в Мирацилл? Габриэль усмехнулся. Боги, надрывая животы от хохота, исполнили почти все его желания. Осталось лишь одно.

Янтарь разогнался так рьяно, что ветер сорвал капюшон с головы незнакомки. И Габриэля накрыла волна дивного запаха ее волос. Темные и густые волосы были собраны в косу, которая убегала под плащ. Габриэль попытался разглядеть лицо таинственной спасительницы, но она смотрела только вперед, не поворачивая головы.

– Как тебя зовут?! – спросил Габриэль, схватив ртом холодный воздух.

– Что?! – не поняла наездница.

Он прекрасно ее слышал, а она его, к сожалению, нет. Их седла разделяло всего несколько кабитов черной спирфламьей спины, но ветер, гудящий и бьющий в лицо, сметал, рвал слова, оставляя от них скупые звуки.

– Как тебя зовут?!! – прокричал Габриэль.

– Не мешай мне! – громко произнесла она, так и не услышав его вопроса. Или сделав вид, что не услышала. – Позже. – Она махнула рукой в сторону земли.

Мэйт согласился, что спина спирфлама, рассекающего небо, – не лучшее место для знакомства. Но ведь он хотел столько узнать!

А имя темноволосой спасительницы находилось далеко не на первом месте в списке вопросов. Как наездница пронюхала о нем? С какой целью вытащила из башни? Куда вела спирфлама? И долго ли собиралась лететь? Что за долг взимала с двух ночных гостей? И кого спасала на самом деле?..

Вопросы требовали ответов, мешая в полную силу наслаждаться полетом. Габриэль разжал руку, державшую ремень перед седлом, и положил ее на спину спирфлама. Чешуя была шершавая, твердая, как камень, и горячая, будто вместо крови по венам спирфлама тек кипяток. Янтарь чуть выгнул спину – видимо, почуяв чужое, холодное прикосновение. Из-за яростного ветра руки у мэйта сделались ледяными, а из-за волнения – потными. Но спирфлама, казалось, не раздражало прикосновение, он продолжал спокойно бороздить ночное небо.

Какая мощь, сила! Габриэль не переставал восхищаться спирфламом, касаясь пальцами чешуи, каждая из которых была размером с ладонь. Но проклятая тревога не покидала мэйта, омрачая прекрасные, волнующие мьюны. Как долго он мечтал очутиться на спине спирфлама или спиргласса, взмыть в небо под взмахи мощных перепончатых крыльев. И вот мечта сбылась, а радость приходилось вымучивать, вытягивать из мрака тайн и неизвестности. Она лишь вспыхивала и мгновенно гасла, словно искра, брошенная костром.

Наверное, он повзрослел, подумал Габриэль. Кораблекрушение, издевательства сельских бездарей, пытка старсана Сэта, долгий плен – все это не могло его не изменить. Однако были и светлые мьюны. Был смышленый и смелый мальчишка Итан, научивший его выживать в чужих лесах. Был храбрый охотник Бад, решивший помочь мирклю, несмотря на то что другой миркль, Погорелец, много лет держал село в страхе. Была отчаянная темноволосая наездница, божественно пахнущая цветами. Наконец, были бескрайние леса. И он видел их своими глазами. Пил воду из Пурьи, ел рыжеватые грибы фламки, вдыхал незнакомые запахи чужой земли. Ради всего этого стоило бежать с Янтарного острова…

Нет, чушь, именно ради этого он сбежал с Янтарного острова. А попасть в Грэйтлэнд нужно было для того, чтобы провести десятилетнего мальчишку через леса, оберегая его от сверов. И для того, чтобы освободить бедную женщину от долгого заточения. И для того, чтобы спасти волиста от неминуемой смерти, залечив его страшную рану. И, наконец, для того, чтобы показать бездарям, что не все маги такие, как Погорелец. Возможно, поэтому боги теперь помогали ему, посадив вместе с ночной гостьей на горячую спину летающей громадины. Как знать, что стало бы с ним, если бы он не бросился в тот свирепый колдовской вихрь или не стал бы лечить Алана?.. Жаль, что не все испытания ему удалось пройти, огорчился Габриэль, вспоминая, как согласился указать место, где скрывается Готтилф. Но больше он такого не допустит, поклялся мэйт. И раскинул рукив стороны, точно крылья.

Внизу давно перестали вспыхивать огни, впереди росли высокие горы, облитые лунным светом. По ощущениям Габриэля, спирфлам провел в небе примерно аш, когда наездница повела тварь вниз. В этот самый момент Янтарь нервно дернулся, завертел головой и зашипел, почуяв что-то. Наездница забеспокоилась, ее рука легла на странный жезл.

– Что случилось? – забеспокоился и Габриэль.

Ему казалось, что уж с таким верным союзником, как спирфлам, в полусотне кабитов над землей, им нечего опасаться. Но он ошибался.

– Пригнись! – крикнула незнакомка.

Габриэль прижался к горячей чешуйчатой спине. В тот же миг Янтарь резко взял вниз. Габриэль поднял глаза и увидел, как над ним что-то промелькнуло, взмахнув перепончатыми крыльями. Зверь был чуть больше кошки, но отчего-то заставила нервно ерзать наездницу в седле. Ее правая рука выдернула из петли серебристый жезл, а левая – обнажила меч.

Янтарь раскрыл крылья, вновь набирая высоту; наездница направила диковинный жезл в сторону горы, целясь им во мрак. Ветер пригнал шиканье, свист и кошачий запах. А ночная гостья бросила стальной наконечник жезла во тьму. Тонкая и длинная цепь, блеснув в звездном свете, метнулась во тьму, унося тяжелую серебристую стрелу. Как гарпун, мелькнуло в голове мэйта.

Раздался визг, цепь, идущая от жезла, натянулась, словно рыболовная жила, и потащила упрямую добычу к спирфламу. Наездница резко дернула жезлом, и из тьмы с визгом, беспорядочно размахивая крыльями, выскочила невиданная мэйту тварь. Она была больше, намного больше, чем предполагал Габриэль. Из-за неустанного движения широких крыльев он не смог ее как следует разглядеть. Гарпун впился в нее намертво, продолжая тащить к спирфламу. Наездница была уже наготове. Она ткнула мечом навстречу крылатому, визжащему от боли противнику, вытянув руку далеко вперед и одновременно выдергивая тяжелую стрелу на цепи. Тварь закружилась, падая во мрак.

– Держись! – крикнула наездница, и Габриэль вцепился обеими руками в ремень перед седлом. – Янтарь, гарги! Биаш! Биаш! – скомандовала она.

Габриэль качнулся в седле, когда спирфлам завис в воздухе, чтобы дунуть огнем в направлении гор. Пламя заревело, освещая мрак. Мэйта обдало жаром, а из тьмы с диким визгом брызнули горящие твари, именуемые гаргами. Двое из них большими огненными шарами бросились к земле, разбрасывая крупные искры, а третья, тоже охваченная пламенем, каким-то чудом дотянула до спирфлама. Но Янтарь ударом лапы отправил ее следом за собратьями. Наездница, однако, не успокоилась. Она развернула спирфлама, не зачехляя меч.

Габриэль не знал, что делать. Но бездействовать не хотел. Он вспомнил, как в пещере на острове Ледяных слез распугивал светом летучих мышей. И высоко поднял руку над головой, складывая пальцы в тайном знаке.

Несколько слов заклинания… И белый густой свет брызнул с ладони во все стороны, вытаскивая гаргов из мрака ночи. Одна из тварей оказалась совсем рядом и, ослепленная, суматошно забила крыльями и хвостом по воздуху. Только сейчас, освещая мрак, мэйт сумел ее рассмотреть. Гарги не имели шерсти, были покрыты чешуей, но все равно больше всего походили на огромных кошек. На огромных крылатых кошек.

Габриэль ударил ослепленную тварь в оскаленную морду, отправляя противника во мрак. В этот момент наездница развернула спирфлама в сторону от гор и повела к земле. Жезл она убрала, но меч оставила в руке, не проронив ни слова.

Тьма вновь сомкнулась вокруг Янтаря. Сделалось тихо, лишь гудел воздух, рассекаемый огромными крыльями. Внизу догорали мертвые твари…

Янтарь опустился и, складывая крылья, прижался к земле. Наездница тут же слезла, поглядела по сторонам, после чего бросила спустившемся мэйту рюкзак.

– Можешь переодеться, – сказала она.

Рюкзак был легким и мягким. Габриэль развязал его, обнаружив внутри темную рубаху из плотного и грубого полотна. Под рубахой лежали штаны с широким ремнем, похожие на те, что носила незнакомка.

– Спасибо, – поблагодарил ее мэйт, сбрасывая старые, грязные, пропитанные потом одежды.

Наездница ничего не сказала, увлеченно копаясь одной рукой в сумке у седла. Другой рукой по-прежнему сжимала меч, направленный в сторону мэйта. Гарги ее почему-то уже не заботили, словно пламя спирфлама сожгло их всех. Но ночные твари и вправду как будто отступили. Не было слышно ни трепыхания крыльев, ни писка, ни шиканья, да и в воздухе лишь висел запах гари. Мэйт принюхался и в крепком духе спирфлама уловил другой, хорошо знакомый запах. Запах леса. Коры, смолы и мха.

Габриэль не переставал смотреть на наездницу. Теперь ничто не мешало увидеть ее лицо. Она была молода, лет восемнадцати-двадцати, и, пожалуй, красива. Хотя это миленькое личико никак не подходило к ночной гостье, пинающей крыс и рубящей верхом на спирфламе тварей в ночи.

Рубаху и штаны шили будто на него, порадовался мэйт. Он натянул сапоги, посмотрел на теплый плащ, лежащий на земле, и решил его оставить.

Одевшись, мэйт поднял глаза к небесам. Вот она, свобода! Он восторженно огляделся и сделал шаг к наезднице, но дальше не пошел, не желая ее пугать. Да, она была не робкого десятка и как будто не замечала, что в семи шагах от нее находится свободный маг, однако все еще держала обнаженный меч.

Тьма стояла густая, под ногами пружинила невысокая трава, справа из земли торчали три валуна, похожие на маленькие скалы.

– Гарги больше для нас не опасны? – спросил мэйт.

– Думаю, после твоего светопреставления они забились в норы, – с непонятным мэйту осуждением ответила наездница. – Ты что, не знаешь? Они же яркого света боятся, как миркль… – Она не закончила. Впрочем, Габриэлю не очень хотелось знать, чего боятся миркли так же, как ночные твари – света. Были вопросы и поважнее. – Так и знала, что раньше надо было спускаться, – раздраженно пробормотала наездница, нервно и с шумом копаясь в сумке. – Слишком близко к горам.

– Подсветить? – предложил мэйт.

Она повернулась и несколько звитт смотрела на него из темноты, размышляя над заманчивым предложением. Наконец согласилась:

– Ну давай!

Габриэль сделал три шага и опять остановился, потому что Янтарь дернул крыльями и повернул к нему голову, обжигая взглядом огненных глаз и горячим дыханием.

– Он тебя не тронет, – заверила незнакомка и со смехом добавила: – Если я не пожелаю.

«Светопреставление», как выразилась наездница, здесь не подходило. Свет, распугавший гаргов, был, конечно, ярким, но быстро гас. Требовалось что-то другое.

– Твой меч, – сказал Габриэль.

– Мой меч? – насторожилась незнакомка.

Янтарь почуял волнение своей храброй хозяйки и вновь дернул крыльями, будто напоминая о своем присутствии.

– Вытяни его.

– Зачем? – Она подняла меч, направив его на Габриэля. – Гаргов ты ослепил без моего меча.

Мэйт вздохнул. А ведь он мог прямо сейчас махнуть на нее рукой и скрыться в ночи. На нем не было грузила, его не окружали волисты, а ноги стояли на твердой земле. Ничто не мешало ему сбежать. Сбежать… так и не узнав ни мотивов, ни имени своей спасительницы.

– Это заклинание здесь не годится. Нужен какой-нибудь предмет, который я мог бы залить светом.

Габриэль сделал еще шаг, а наездница вытащила из петли жезл-гарпун.

– Хаппа подойдет? – спросила она, решив оградить собственный меч от колдовства.

– Подойдет, – кивнул мэйт, поглядывая на острие меча, направленного ему в грудь.

– Лови. – Она бросила гарпун.

Боевой жезл, способный вырвать гарга из темноты, сверкнул в лунном свете. Габриэль поймал хаппу, подивившись ее весу. Наездница так ловко орудовала жезлом, что он казался легким. Но на самом деле был явно тяжелее меча.

Недолго думая, мэйт сложил пальцы на левой ладони вместе и зашептал слова заклинания, водя рукой над жезлом. Пока он творил волшебство, наездница неустанно следила за ним. Бесстрашно, с любопытством. Янтарь тоже не остался в стороне, изумленно фыркая и потряхивая головой при виде растущего свечения.

Спустя три мьюны хаппа лучилась светом, как волшебный фонарь.

– Позволишь? – предложил мэйт, кивая на сумку.

Незнакомка не ответила, и Габриэль принял молчание за согласие. Он приблизился, поднял жезл над сумой и, заглянув в нее, понял, почему поиски так затянулись. В огромной сумке было много всего интересного, как в лавке старьевщика. И все это интересное, несмотря на наличие карманов с застежками, пребывало в полнейшем хаосе. Крюки и крючочки, цепи, гвозди, медное блюдце, железная кружка, золотые и серебряные монеты, янтарные бусы, заколка в форме стоящего на задних лапах спирфлама и прочие штуки были перемешаны, как овощное рагу в походном котелке. Последний тут тоже имелся, небольшой, с заметной вмятиной на боку.

– Что ты ищешь? – спросил Габриэль.

Наездница глянула на него так, будто ответ был очевиден изначально. Но, запустив левую руку в сумку, все же ответила:

– Кресало и кремень. Они должны быть здесь.

Желание ночной гости развести костер было понятно. Правда, Габриэль подумал, что для этого она могла избрать более легкий путь, ведь рядом стоял настоящий маг, да и спирфлам мог выпустить огонь. Мэйт перевел взгляд с богатого содержания сумки на лицо незнакомки.

Да, она молода и красива. Но, похоже, не слишком дорожила своей красотой. Магический свет, густой и спокойный, наконец-то позволил мэйту как следует разглядеть то, что прежде прятала тьма. Над бровью виднелся тонкий шрам, еще один, чуть больше, тянулся от уха к шее. На руках наездницы тоже виднелись следы старых ран.

– Как тебя зовут? – спросил мэйт, продолжая разглядывать спутницу.

– Элизабет, – не раздумывая, поглощенная поиском, ответила она, продолжая ворошить сумку. – Но друзья зовут меня Эли.

– Га… годится, – едва не проговорился Габриэль.

– Что «годится»? – не поняла она.

– Ну, я хотел сказать, разве спирфлам не годится для того, чтобы развести костер?

– Не говори чепухи. Янтарь сразу все спалит до пепла.

Спирфлам, заслышав свое имя, повернул голову. А Габриэль, вспоминая огненную атаку Янтаря, подумал, что слова наездницы не лишены смысла.

– О, нашла, – обрадовалась она, вытаскивая из сумки кресало и кремень, связанные между собой нитью.

– Ксэнтус… меня зовут, – представился Габриэль.

Ему хотелось назвать свое настоящее имя. Но его нужно было хранить в тайне. Легкомыслие, с каким он полностью открылся Лоис, однажды чуть не привело к трагедии. Да и Элизабет могла заподозрить его во лжи, назовись он именем бездарей.

– Пока я выгребаю монеты, не мог бы ты разгрузить вторую сумку? – вежливо попросила она.

– Для чего?

– Не знаю, как ты, а я не люблю спать на голодный желудок, – ответила она, звеня монетами. – Там еда, вода и хворост. С костром будет теплее и уютнее. Все произошло так быстро, что я не успела как следует подготовиться. Но главное – ты теперь далеко от Блэкпика.

– Я не про это. Для чего ты спасла меня? Зачем?

– Кажется, я уже говорила, что спасала не тебя. И пока ты не согласишься мне помочь, я больше ничего не скажу.

Справедливо, рассудил Габриэль. Он бы, наверное, поступил так же, но все равно остался недовольным. Что он знал о спутнице, кроме того, что она спасла его и летала на спирфламах? Ничего. Поэтому решил добиться хоть какой-то ясности и с раздражением спросил:

– Помочь в чем?

– Для начала разгрузи сумку. – Элизабет вытащила пару монет и с озабоченным видом сунула их в карман.

– Ладно, – пожал плечами Габриэль.

Он обошел спирфлама и раскрыл сумку, где лежала связка хвороста, небольшой бурдюк и узелок с едой. От узелка пахло яблоками, хлебом и медом. Габриэль быстро опустошил сумку и вернулся к наезднице. Она продолжала выбирать монеты, набивая ими карманы.

– Костер разведешь? – услышав его шаги за спиной, спросила Эли.

– Разведу.

– Тогда держи, – она положила в руку Габриэля трут, кресало и кремень и опять уставилась в раскрытую сумку.

Мэйт вставил светящийся жезл в петлю у седла, чтобы Элизабет было проще копаться в сумке, и пошел разводить костер. Ночь обещала быть интересной.

Когда показались первые язычки пламени, Элизабет, позвякивая монетами, подошла к Габриэлю. В левой руке она держала заколдованный жезл, в правой – меч. Из-за набитых деньгами карманов бедра наездницы казались невероятно широкими. Габриэль посмотрел на ее лицо, серьезное и взрослое, и понял, что сейчас с него, мэйта Семи остров, будут взимать плату, как с двух ночных гостей, прокравшихся в замок.

– Ты можешь уйти прямо сейчас. Я не буду тебя держать, хотя ты мне и должен.

– Или? – Габриэль ощутил недосказанность.

– Или ты можешь мне помочь добраться до Бэй-Цэнга. По-моему, это скромная плата за твое освобождение.

Хитра, подметил мэйт. Впрочем, он тоже не дурак. Ему казалось, что он понял ее тактику. Она отпускает его, что, конечно, замечательно, но при этом не забывает напомнить о долге, который следовало оплатить.

– И зачем ты хочешь туда попасть?

– А это тебя не касается, – грубо бросила она.

– В чем подвох? – прямо спросил Габриэль, поглядывая на спирфлама. – У тебя есть Янтарь. На нем ты смогла бы справиться и без моей помощи, долетев до Бэй-Цэнга.

Элизабет ухмыльнулась:

– Я бы не стала им так рисковать. Гарги – не самые страшные твари в небе над Гардией. К тому же ему уже пора возвращаться в замок.

– Почему?

– Потому что никто не должен знать, как мы выбрались из него. Спирфлама найти намного проще, чем нас с тобой.

– У-у, – протянул Габриэль, размышляя над предложением.

В сущности, он ничего не терял, а если подумать, то даже оставался в выигрыше. Во-первых, у него появится толковая очаровательная спутница, знающая о Грэйтлэнде больше, чем любой сциник на Семи островах. К тому же она, если нужно, сможет сама о себе позаботиться. И ему не придется вытирать ей слезы со щек, когда она уколет себе пальчик. Во-вторых, от Гардии гораздо ближе до портов Бэй-Цэнга, чем до Крабового берега. Так что можно сказать, что им все равно по пути. Конечно, если он пойдет с ней, то никогда не увидит Мирацилл, но взглянуть на Бэй-Цэнг тоже неплохо. Да и не стоит забывать, что Элизабет спасла ему жизнь и, сама того не зная, исполнила его заветную мечту. А ему, кроме согласия, нечего ей предложить взамен. В-третьих, возможно, удастся затащить ее в постель.

– Я согласен, – со вздохом произнес Габриэль, делая вид, что решение далось ему тяжело. – Но у меня есть одно условие.

– Какое?

– Ты ответишь на мои вопросы и расскажешь о себе. Обещаю, они не будут касаться причины, по которой ты хочешь попасть в Бэй-Цэнг. – Габриэль подкормил костер, в воздух брызнули искры. – И тогда я пойду вместе с тобой куда угодно, – сказал он так, будто Элизабет зависела от него, а не наоборот.

– Например?

– Что – «например»? – не понял мэйт.

– Вопрос.

– Например, – Габриэль усмехнулся, – почему твоего спирфлама зовут Янтарь?

Элизабет улыбнулась, одобряя шутку, и, повернувшись, направилась к спирфламу, будто хотела спросить у него. Покачивался длинный плащ, чуть поблескивали черные волосы, освещенные костром и магией.

Трудно представить, что она – с виду хрупкая девушка – была смелее, чем волисты Алан и Гай, подумал Габриэль. Они долго боялись его, даже закованного в цепи и кандалы. Боялись, пока не привыкли. А Элизабет… Она вела себя так, будто чародеи все еще жили вместе с бездарями в селах и городах и могли свободно ходить по Грэйтлэнду.

И все-таки почему она его почти не боялась? Прошло не больше трех ашей с тех пор, как она впервые его увидела, а вела себя так, словно они были знакомы не один год. Конечно, она владела мечом, в кармане ее штанов, возможно, грелся флакон с ядом хвилла, а рядом была верная громадина. Но… наверняка имелась иная причина ее смелости. Ведь со спирфламом она в данный момент прощалась, ослабляя свою защиту. Меч был не тем оружием, которым следовало пугать чародея. А чтобы воспользоваться ядом, нужно было предварительно вытащить флакон из кармана. И эти ее фразы: «Не успела подготовиться» и «Спасала не тебя». Получается, что об узнике волистов она узнала совсем недавно – возможно, тем самым утром, когда его привезли в замок. И что с того?.. Это не делало ее храброй.

Габриэль вспомнил, как самка свера, желая защитить своих щенков, безрассудно бросилась на него у берега озера. Быть может, Элизабет опасалась чего-то сильнее, чем сидящего рядом мага. И страх за чью-то жизнь заглушал страх перед мирклем, как морские волны во время шторма заглушают крики чаек. Ведь она прямо сказала, что спасает кого-то. Хотя позже заявила, что ей всего лишь нужно попасть в Бэй-Цэнг, давая понять, что помощь чародея ей не особо необходима. Одно с другим не сходилось.

От леса, который терялся в темноте, слегка тянуло запахом дуба и сосны; над полем, куда опустился спирфлам, бродил легкий ветерок, играя желтыми язычками пламени; вдали ухал филин, тихо потрескивал костер; на ночном небе было много ярких звезд. Элизабет обняла Янтаря за шею, что-то прошептала ему на ухо и отпустила.

– Хоуш! Домой! – громко приказала наездница, махнув рукой в сторону Блэкпика. – Хоуш!

«Домой», – мысленно повторил мэйт, вспоминая родной Янтарный остров. Спирфлам нехотя поднялся, расправил крылья и взмахнул ими, заставляя пламя костра склониться до самой земли. Но сразу не взлетел, не желая расставаться с хозяйкой.

– Хоуш! Хоуш! – говорила Эли, глядя спирфламу в глаза. – Так нужно. Лети.

Янтарь обиженно фыркнул и замахал широко расправленными крыльями, отрываясь от поля. Языкам пламени пришлось ему поклониться.

Габриэль улыбнулся, наблюдая, как Янтарь исчезает во тьме. Спирфламы и спирглассы всегда представлялись мэйту грозными и свирепыми тварями. И в книгах, и в рассказах сциников, заставших те славные времена, когда спирфламов было много, а о спирморе никто даже не слышал, эти огромные твари всегда описывались дикими и жестокими созданиями. Хотя – вот пожалуйста! – на самом деле ведут себя как огромные и преданные псы.

– Будь осторожен, – с грустью сказала наездница, когда Янтарь был едва различим в небе, превратившись в огромную крылатую тень. – Прощай. – Она нарисовала в воздухе круг с четырьмя лучами.

Элизабет еще некоторое время стояла, провожая спирфлама. А потом села у костра, обхватив колени руками и глядя на пламя. Жезл она воткнула в землю, в двух шагах от себя, меч положила ближе. Желтые язычки пламени подрагивали в ее больших, темных и печальных глазах. Тонкий запах духов сменился стойким запахом гаргов – видимо, во время схватки с ними наездницу забрызгало кровью. А еще, как ни печально, от нее впервые резко потянуло страхом. Хотя внешне она выглядела совершенно спокойной. Расстроенной, но спокойной.

– Когда он был маленьким, то подавился янтарной бусиной, желая попробовать ее на вкус. Так и получил свое имя, – вдруг ответила Элизабет на шутливый вопрос.

Начало положено, понял Габриэль. Он не хотел, чтобы она боялась его, но не знал, как убедить ее в этом. Поэтому, не придумав ничего лучше, развязал узелок и предложил ей яблоко. Наездница взяла яблоко, но лишь покрутила в руках, так и не надкусив.

– А на спирглассах ты тоже летала? – спросил мэйт.

– Нет. Но видела их так же близко, как тебя сейчас.

– И какие они?

– Холодные, как лед.

– А-а, – с удивлением произнес мэйт, хоть и знал это не хуже наездницы.

– Ты об этом меня хотел спросить? – Вуаль тоски и тревоги внезапно слетела с ее лица, делая наездницу старше и жестче, превращая в ночную гостью, пришедшую в башню.

Словно поддавшись настроению Элизабет, из костра с треском посыпались искры.

– Нет. – Мэйт покачал головой. – Как ты обо мне узнала?..

– Подслушала разговор Его Святейшества и принца Райвина, чтоб их Шма сожгла.

Что ж, ее ответ выглядел бы правдоподобно, если бы Сэт был каким-нибудь служкой, любящим посплетничать на кухне с симпатичной поварихой. Габриэль задумался. Но старсан Сэт заботился о безопасности грядущего представления больше, чем о собственных сыновьях. И уж конечно, не стал бы кричать на каждом углу о покушении на Джона Крылатого. Впрочем, если наезднице действительно удалось подслушать их разговор и если старый волист посвятил фитийского принца в свои грандиозные планы, то… Правда, все равно было непонятно, зачем и как она это провернула.

– И как тебе удалось услышать их разговор? – спросил Габриэль, пытаясь уловить ложь.

– Райвин остановился в комнате, где на него можно было незаметно поглядеть.

Наездница смутилась, в белом колдовском свете стало ясно видно, как ее лицо зарумянилось. Стыд вернул наезднице женственность, делая ее похожей на молодых ноби, шептавшихся о запретных темах. Но Элизабет, в отличие от них, быстро совладала с собой, меняя стыдливость на злость. Габриэль не понял нахлынувшего на нее гнева: она разозлилась то ли на свое смущение, на свою слабость, то ли на волиста Сэта и принца Райвина. Так или иначе, она не лгала – вот что было важно.

– Ну и зачем ты это сделала? В чем был твой интерес?

– Хотела увидеть принца… – одновременно с разочарованием и ненавистью произнесла она, оставив фразу неоконченной. Но вдруг улыбнулась, подняв глаза к звездному небу. – Хотя мне ли грустить? Если бы я там не оказалась, то…

За этим «то» крылось что-то жуткое, понял Габриэль, почуяв страх.

– Так кого ты спасала на самом деле?

Она молчала, внимательно глядя на него. Оценивала… размышляла, стоит ли ему доверять. Потом вздохнула и мрачно объявила:

– Человека, которого завтра ты должен был убить.

– Ты говоришь о Джоне Крылатом?

– Да, я говорю о короле Гардии и… своем отце.

Габриэль обалдел. Боги, если ее отец Джон Крылатый, то она… Удивление быстро сменилось унынием. Зря она спасала узника… Габриэль вздохнул. Теперь его точно убьют, когда найдут. Если найдут. После сообщения гардийской принцессы путь до Бэй-Цэнга уже не казался радужным. Теперь его, мэйта Семи островов, будут преследовать не только волисты по приказу Его Святейшества, но и бойцы Гардии по приказу Джона Крылатого. И, скорее всего, наемники, желающие получить награду за спасение принцессы Элизабет.

– Мы с Райвином помолвлены, в ближайшее время я должна была выйти за него замуж, – сказала Эли, задыхаясь, видимо, при одной мысли о свадьбе с человеком, замешанным в заговоре против ее отца. – А я даже ни разу его не видела.

Габриэль нервно хихикнул, думая об одной из причин, унесшей его с Янтарного острова.

– Что в этом смешного?

– Это невероятно, – покачал головой Габриэль. – Меня спасла принцесса.

Конечно, то, что его спасительницей оказалась гардийская принцесса, было невероятно. Но то, что она сбежала перед свадьбой, как и он сам, было еще изумительнее.

– Поэтому ты решила за ним подсмотреть? – не сразу сообразил мэйт.

– Да, хотела его увидеть и, кроме того, узнать, какой он, когда на него не смотрят сотни глаз.

– Ну и как он – хорош собой?

Она нахмурилась. Шутка была неуместной. Мысли, как крылья мельницы на ветру, крутились в голове Габриэля, поднимая новые вопросы и заставляя вспоминать, вспоминать, вспоминать прощальный и откровенный разговор с Его Святейшеством. Фитийский принц… Его желание завладеть всей Олдией… Спирфламы Джона Крылатого, каким-то чудом уцелевшие во время спирмора… Убийство короля Гардии… Свадьба Райвина и Элизабет…

– Так вот как он хотел захватить власть! – обрадовался Габриэль собственной смекалке.

– О ком ты говоришь?

– О Райвине. Он хотел жениться на тебе, чтобы получить спирфламов твоего отца. А позже с помощью их и Волистрата сделать Олдию единой, как было прежде. Если бы я… – Габриэль осекся. – Вы были помолвлены, и, если бы я сделал то, что от меня требовал Сэт, спирфламы достались бы принцу сразу после вашей свадьбы. И даже если бы я всего лишь напугал олдийских королей, принц со временем добился бы своего. Думаю, не без помощи Его Святейшества. Хм, а теперь они оба останутся ни с чем.

От последней мысли Габриэль испытал наслаждение, представляя, как старсан в гневе брызжет слюной и рвет остатки волос на голове при виде связанных сыновей и пустой темницы. Габриэль подумал, что отдал бы многое, чтобы поглядеть на это зрелище.

Чудную фантазию нарушали сомнения, порождающие вопросы. Вроде бы история, рассказанная принцессой Гардии, звучала правдиво и гладко. Смущало то, что эту историю рассказывала принцесса Гардии! Нет, в том, что перед ним сидит грустная дочь короля, мэйт не сомневался. Но не понимал, какого свера она не рассказала о заговоре отцу?! Ведь она не простолюдинка. И самое сложное, что ей нужно было сделать, чтобы добиться встречи с Джоном Крылатым, – постучать в дверь его покоев. После чего со слезами поведать о заговоре старсана Сэта и принца Райвина. Но вместо этого она, рискуя жизнью и честью семьи, сбежала из замка и спланировала грандиозное похищение незнакомого ей человека. Нет, не человека – миркля, которого, положа руку на сердце, проще было убить, наняв тех самых ночных гостей. В таком случае план Сэта и Райвина потерпел бы полный крах, а принцессе не пришлось бы лететь в ночи неизвестно куда, рубить гаргов, сидеть на голой земле и отвечать на вопросы надоедливого мага. Трудно поверить, что она не рассматривала такой вариант. Элизабет молода, но не глупа. Совсем не глупа! Она за день организовала похищение, продумав каждую мелочь, и это похищение, милостивые боги, как ни странно, удалось.

– Почему ты не рассказала отцу, что готовится покушение? – спросил Габриэль.

И при взгляде на Элизабет, на ее помрачневшее личико, понял, что задал верный вопрос. Принцесса сразу вспомнила про яблоко в руке и откусила от него чуть ли не половину, забивая рот, чтобы не отвечать. «Любопытно, что она придумает, когда доест яблоко», – подумал Габриэль, глянув на узелок, где лежали ломти поджаренного хлеба и медовые лепешки.

Костер разгорелся так, что стало жарко; пламя цвета золота колебалось на легком ветру, пятно мутно-желтого света ширилось, вторгаясь на территорию магии, которой лучился жезл. Элизабет медленно жевала, делая вид, что причмокивает от удовольствия, и словно не замечала сидящего напротив чародея. Мэйт же не сводил с нее глаз, дожидаясь ответа. Не нужно было обладать чутьем мага, чтобы понять, что вопрос принцессу серьезно озадачил.

Мэйт смотрел на нее поверх костра и не мог решить, какая из двух принцесс ему нравится больше? Эли, хрупкая и нежная, как цветок, которая прелестно смущается и по-детски дуется. Или Элизабет, смелая и своенравная, рубящая мечом гаргов верхом на спирфламе: не женщина – пламя, о которое немудрено обжечься. Первую милую принцессу мэйту хотелось положить на спину, на мягкие белые перины и долго, нежно целовать, перед тем как заняться любовью. С Элизабет он поступил бы иначе. Он сорвал бы с горячей принцессы эти мрачные одежды и тут же овладел бы ею. Неважно где. Да хоть посреди этого поля.

Желая подавить возбуждение, Габриэль отвел взгляд от Элизабет. И начал вспоминать суть разговора. Она почему-то не хотела отвечать, когда речь зашла об ее отце. Отце!.. Он, без сомнения, для нее много значит и наверняка позволяет ей то, чего другие короли не позволяют своим детям. Иначе она никогда не оседлала бы спирфлама и не научилась бы махать мечом. В сети сознания попала неплохая мысль. За нее можно было легко схлопотать в лоб, но других, менее рискованных идей пока не имелось.

– Ладно, не отвечай. – Мэйт сделал вид, что смирился с молчанием спутницы. А на самом деле пытался заманить ее в ловушку. – Родителей, как известно, не выбирают. Если твой отец – страшный тиран…

На поле вспыхнуло второе пламя. Одно из них потрескивало хворостом и постреливало искрами, второе разгоралось от гнева и злобы. Элизабет едва не поперхнулась, вскакивая на ноги.

– Он не тиран! А самый замечательный человек на свете! Но… Ты просто не представляешь, каково это – быть единственной королевской дочерью, чью судьбу расписали по дням еще до рождения. Когда тебе все время указывают, во что одеться, кому улыбнуться, куда поехать и заставляют до слез вышивать эти никому не нужные дурацкие узоры, потому что принцесса, видите ли, должна это уметь! Она тряхнула головой, надкусывая яблоко. И, не прожевав, продолжила: – А если принцесса мечтает совсем о другой жизни? Если она хочет быть наездницей?.. – Эли опустилась на землю, дожевывая яблоко.

– И если иголке предпочитает меч, а дорогой карете – спирфлама, – продолжил за нее Габриэль, прекрасно представляющий, о чем говорит принцесса. Боги, как все-таки хорошо, что он родился мужчиной и его никто не заставлял сутки напролет сидеть с иглой или спицами в руках. От этого он точно сошел бы с ума. – Ты ведь уже пыталась сбежать?

Эли затихла, насторожилась, внимательно поглядывая на его руки.

– Как ты догадался? Это какая-то твоя магия?

Габриэль не стал сдерживать смех, но, поняв, что им обижает спутницу, постарался быть серьезным.

– Это логика. Такая наука. Слышала?

Элизабет предсказуемо оскорбилась. Конечно, она слышала про логику. Не могла не слышать…

– Да, пыталась. И не только до того, как узнала о свадьбе.

– И кто тебе помешал?

– В последний раз наездники на спирфламах. Заметили Янтаря, и… Далеко я не улетела. Отец прекрасно помнил про мои прошлые попытки и догадывался, что в этот раз я уж точно не смирюсь, поэтому приказал не спускать с меня глаз.

– И? – не понимал Габриэль. – Если бы ты рассказала ему о заговоре, то… Ну, он же не стал бы выдавать тебя замуж за того, кто желал ему смерти?

– Он бы мне ни за что не поверил, – вздохнула Эли. – Подумал бы, что я все это выдумала, чтобы отсрочить свадьбу. Да я и сама до сих пор с трудом верю, что Его Святейшество замышлял такое… Но теперь моему отцу ничего не угрожает. Пока ты и я далеко от замка, пока меня… не поймали.

– А те люди, помогающие тебе. Кто они?

– Серое братство.

Габриэль задумался, вороша память. Гром как-то рассказывал про бездарей, объединившихся с одной целью: истребить всех магов в Олдии. Нет, то братство именовалось не то красным, не то кровавым. Ночные гости, скорее всего, обычные воры и мошенники. Хотя один из них, предложивший прикончить волистов, явно промышлял не только воровством.

– Разбойники? – предположил Габриэль.

– Да, – без промедления ответила Элизабет, словно ждала этого вопроса. – Тебя это смущает?

– Нет, – честно ответил мэйт. – Мне просто любопытно, чего ради серые братья тебе решили помочь. И, – он ухмыльнулся, – каким образом оказались у тебя в неоплатном долгу.

– Три месяца назад я спасла мальчишку. Стражники поймали его на рынке, когда он пытался обокрасть какого-то старсана и его жену. Я велела им его отпустить. Ему было не больше семи. Оказалось, что он младший сын самого Лойда, главаря Серого братства. Он и предложил мне любую помощь, если потребуется… Потребовалось.

– Боги всегда благодарят нас за милосердие, – сказал мэйт, прокручивая в памяти события, которые привели его сюда, на широкое, безымянное поле, под ночное небо.

– Надеюсь, за твое спасение они заплатят щедро.

Слова понравились мэйту. Он нисколько не сомневался, что под кожаной рубашкой между сладких грудей принцессы греется золотой литус. Но, несмотря на это, Эли, видимо, с терпимостью относилась к чужой вере. Принцесса была не сельским бездарем, рисующим знаки Лита при каждом удобном случае. И совсем не такой, как волист Алан, размахивающий руками в попытке доказать, что есть лишь один бог над всей Андрией.

Элизабет зевнула, глядя на костер.

– Передай мне лепешку, пожалуйста, – попросила она. – И сам поешь.

Габриэль протянул ей лепешку, сам взял другую. Но лишь для вида. Сыновья Сэта сытно кормили его сегодня, поэтому есть ему не хотелось. А хотелось узнать, почему принцесса желала очутиться именно в Бэй-Цэнге. Думала, что там ее никогда не найдут? Но в мире много других мест, где она могла бы спокойно укрыться. Желала увидеть диких спирфламов? Возможно. Или ее влекло что-то иное?..

– О цели твоего похода в Бэй-Цэнг спрашивать бессмысленно? – решил уточнить мэйт, дождавшись, когда принцесса прожует кусок лепешки.

Она лишь кивнула, снова набивая рот. Габриэлю нравилась ее честность. Когда Эли хотела есть – она ела, причмокивая, наслаждаясь лепешкой, не задумываясь об этикете. Когда Эли хотела зевнуть – зевала, не прикрывая ладонью рот, как это всегда делали изнеженные ноби. Когда ее одолевал гнев – она гневалась, потряхивая кулаками. И свер с ней, с таинственной целью похода! Наверное, Эли – самая замечательная принцесса из всех. Жаль, что ноби Бруна была совершенно другой.

Ветерок пригнал густой запах кошки, и Габриэль, вскочив на ноги, завертел головой, отыскивая гаргов. Эли, перестав жевать, тоже встревожилась, глядя на взволнованного мэйта.

– Ты что-то чувствуешь?

– Гарги, – тихо сказал Габриэль, изучая звездное небо.

– Я ничего не вижу, – усомнилась Эли в чутье мага.

– Запах. – Мэйт указательным пальцем коснулся собственного носа.

За валунами послышался шум, будто кто-то полз, шурша травой. Принцесса схватила меч и поднялась, всматриваясь во тьму. Габриэль сложил пальцы правой ладони в знаке, а левой выдернул из земли сияющий жезл, направляя его на камни. И мэйт, и Элизабет были готовы атаковать, но при виде противника оба опустили оружие.

Это действительно был гарг, но совсем мелкий, да к тому же раненый. Он водил носом по воздуху и крался, как кошка, волоча хвост и сломанное крыло по траве. Гарг щурился от яркого света и как будто не замечал двух людей у костра. Похоже, сейчас тварюшка полагалась только на свой нюх, звавший ее сюда. К медовым лепешкам и… запаху другого гарга.

Габриэль и Элизабет молча переглянулись. Никто не знал, что делать дальше. Гарг, медленно и осторожно ставя лапы, направился к принцессе, чьи одежды, забрызганные кровью гаргов, знакомо пахли. Он не искал ни воды, ни места для ночлега. Он пришел на запах соплеменников, плотно сомкнув веки, чтобы не ослепнуть от костра и сверкающего жезла. Тварюшка, покрытая серо-зеленой чешуей, вздрагивала от каждого шороха. Сейчас, с перебитым крылом, брошенная другими гаргами, ослепленная двумя источниками света, она казалась беззащитной. И выглядела не страшнее домашней кошки.

Гарг замер в трех шагах от Элизабет, изучая ее запах. Такой знакомый и в то же время совсем чужой, понял Габриэль. В этот момент принцесса чихнула, и гарг фыркнул от страха, убегая во тьму.

– Гляди-ка, света не испугался, – сказала Элизабет, усаживаясь у костра. – Маленький еще совсем, несмышленый.

– Дело в твоей рубашке, – пояснил Габриэль. – Гарг на запах пришел. Думал, тут его сородичи.

– Повезло ему, – осматривая рубашку, сказала Эли.

– Повезло?

– Он ранен. Если бы тут были другие гарги, они бы его сожрали. Как тахарцы.

– Кочевники не едят раненых, – возразил Габриэль. – Они лишь бросают пленных под копыта своим лошадям, задабривая небесного жеребца.

– Я слышала другое, – не согласилась Элизабет. – На самом деле они очень умные, только злые, как голодные сторожевые псы.

– Ты сейчас говоришь про кочевников или про гаргов?

– Про гаргов, – улыбнулась Эли. – В замке старсана Нивена живет один такой. Огромный. Крыс по ночам ловит, сброд вокруг замка распугивает. А днем спит в подвале, накрывшись крыльями. Я сама видела.

– И где он его взял?

– Хм, купил на рынке в Блэкпике, чтобы угодить своему ненаглядному сыну.

– Понятно.

– Говорят, они из Дарквы, – сказала принцесса, зевнула, на сей раз прикрыв ладошкой рот, и уточнила: – Гарги.

– Это потому что света боятся?

– Наверное.

– Тогда получается, и зу-ши тоже из Дарквы.

Эли засмеялась:

– Каменные чудовища из легенд?

– Ну да.

– А ты их видел?

– Нет, но ты ведь не видела Лита…

Тут опять послышался шорох, и Габриэль замолчал, поворачиваясь на звук. Пламя костра тихо трепетало, ветерок чуть шевелил траву, из темноты выглядывал мелкий раненый гарг. Он стоял там, где свет от костра и жезла переходил во тьму, щурился и водил носом, не переступая сумеречную границу.

Габриэль отломил кусочек от своей лепешки и бросил его гаргу. Тварюшка вздрогнула, но не убежала.

– Голодный, – с сочувствием сказала Элизабет.

Гарг повернул голову на голос, пошевелил острыми и маленькими ушками, махнул хвостом, после чего начал обнюхивать брошенный ему кусок. Габриэль и Элизабет молчали, не желая пугать ночного гостя, и улыбались, наблюдая за потешной пугливой зверюшкой. Если бы не крылья, в темноте гарга можно было принять за кота. И движениями, и мордочкой, и размерами этот гарг напоминал самую настоящую кошку.

Он долго обнюхивал незнакомую пищу, но, видимо, был так голоден, что рискнул ее съесть. И управился быстро, проглотив кусочек, пахнущий медом, почти не жуя. Габриэль отломил еще кусок и бросил голодной тварюшке. Лепешка упала еще ближе к огню, но гарга это не остановило. Сощурившись и уже не принюхиваясь, он сразу поднял лепешку с земли. После чего направил мордочку в сторону Габриэля, выпрашивая добавку. Эли тихо хихикала, гарг водил ушками, но с места не сходил, продолжая упорно ждать корма.

Когда от лепешки не осталось даже крошек, гарг зевнул, обнажив два ряда острых, как рыбьи кости, зубов и неспешно пошел к валунам. Камни, напоминающие три крохотные скалы, торчали за кругом света, и возле них гарг почувствовал себя спокойно. Настолько спокойно, что улегся возле одного из них, накрылся крыльями, как покрывалом, и, похоже, решил вздремнуть. При этом его чешуя приняла темный оттенок камней.

Габриэль не знал, чему поражаться больше. Тому, что гарг изменил цвет чешуи, почти слившись с камнями, или тому, что зверек осмелел настолько, что улегся в двадцати шагах от костра.

Эли закуталась в плащ и легла на бок, положив руку поверх меча, обняв его, как мужчину.

– Если хочешь, я первой буду в дозоре. – Она зевнула и положила ладонь под голову.

– Нет, – покачал головой Габриэль, бросив старые одежды в костер.