Глава седьмая
Вплоть до середины дня двадцатого июля, последнего дня его работы в общеобразовательной школе имени Ивена Седжуика, Мэллори пытался не выдавать владевшей им радости. Это было бы невежливо. Он понимал, что учителя ему завидуют. Все знали, что он будет получать приличную пенсию. Мэллори случайно подслушал разговор секретарши, говорившей, что он выиграл в лотерею, и был вынужден признать, что это недалеко от истины. Разница заключалась в том, что он выиграл свободу — вещь куда более важную, чем деньги.
Он сдирал со стен кабинета плакаты, графики, календарные планы спортивных соревнований, домашних и выездных. Теперь эти даты можно забыть навсегда. Мэллори взял толстый ежедневник, в котором были запечатлены семь месяцев непрерывных мучений, и с силой провел по нему кончиком большого пальца. Родительские собрания, служебные совещания, профсоюзные собрания, совещания у губернатора, встречи с полицией, лицами, осуществляющими надзор за условно осужденными, уборщицами, вспомогательным персоналом, школьными инспекторами, поставщиками, администраторами и прочей шушерой.
Мэллори хотел бросить проклятую книгу в мусорную корзину, но внезапно ощутил детский порыв к разрушению. Он отодрал корешок и начал выдирать страницы, рвать на клочки и бросать их в воздух, как конфетти. Потом Лоусон опомнился и остановился, с грустью осознав бессмысленность своего занятия.
Осталось всего сорок минут. Конечно, ему не следовало торчать здесь. И даже приходить вообще. У Лоусона сложилось впечатление, что в канцелярии удивились, увидев его. Но теперь, когда Мэллори мог выбирать, какое-то странное извращенное чувство заставило его просидеть в школе имени Ивена Седжуика до самого конца.
Лоусон пытался не жалеть о том, что праздник, который они хотели сегодня устроить с Кейт, пришлось отменить. Конечно, если Бенни заболела, нужно ехать в Форбс-Эббот. Но все же жалел.
Они не обедали в своем любимом ресторане «У Ривы» почти три года. В последний раз супруги отмечали там день рождения Мэллори, но Лоусон был так вымотан, что скрасить вечер не смогли даже отменная еда, качество обслуживания и изысканный интерьер. В этот раз все должно быть по-другому.
И тут его размышления прервал телефонный звонок. Отвечать не хотелось. Какое это теперь имеет к нему отношение? Он снял с себя все обязанности, попрощался с немногими людьми, о расставании с которыми мог пожалеть, и не ждал, что ему устроят вечеринку-сюрприз. Так зачем брать трубку?
Потом Мэллори долго гадал, что случилось бы, если бы он ушел. Надел пальто и вышел из кабинета, не обращая внимания на звонок. Наверное, просто выиграл бы немного времени. Что-то можно отсрочить, но результат всегда бывает тот же.
— Алло?
Из трубки донесся странный сдавленный звук.
— Кто говорит?
— А-ахх… — Послышался плач. — Папа…
— Полли? Полли…
— Я… попала в беду…
— Где ты?
— Дома. Ох, папа… пожалуйста, приезжай…
— Что случилось?
— Просто приезжай.
— Ладно-ладно! Я выхожу. Послушай… не… я хочу сказать, никуда не уходи, ладно? Я могу… пробки…
— Пожалуйста, никому не говори! Никому!
— Не скажу.
— Обещаешь?
Конечно, он пообещал, а потом со всех ног помчался к машине. Ободрав бок о чугунные ворота, Мэллори понял, что не спросил, какой дом имела в виду Полли. Наверное, она звонила из своей долстонской квартиры, находившейся в нескольких километрах от Парсонс-Грина. А вдруг она ждет там, расстроенная, и смотрит в окно?
— О господи… — Оказавшись на улице, он позвонил к себе домой, не услышал ответа и набрал номер телефона квартиры дочери. Никто не откликнулся. Мэллори выругал себя за спешку. Если бы у него была пара минут на раздумье, все было бы ясно. Но она не берет трубку…
Он снова и снова вспоминал их разговор. Да, Полли ужасно расстроена. Плакала. Испугана? В этом он не был уверен, потому что никогда не видел Полли испуганной. И тут Мэллори впервые пришло в голову, что она могла быть не одна. Может быть, кто-то принудил ее сделать звонок. Стоял с ней рядом. Может быть, она застала у себя взломщика… Эта мысль чуть не свела Мэллори с ума. Он попытался выразить свой страх словами, разразившись потоком ругательств. А потом ударил кулаком по приборной доске.
Две женщины, стоявшие на тротуаре, наклонились и заглянули в окно. Одна из них пошевелила губами, что должно было означать: «У вас все в порядке?» Другая начала смеяться. Потом машины медленно двинулись вперед.
Мэллори сделал глубокий вдох и попытался сосредоточиться на управлении машиной. Он — здравомыслящий человек, а потому должен мыслить здраво. Отделять факты от пугающих образов, заполняющих его мозг. Сосредоточиться на фактах. Его дочь расстроена. Она попала в какую-то беду. Она дома и почти наверняка одна. Скоро он будет у нее, они поговорят и все выяснят. Нужно дышать глубже.
Добравшись до своего квартала, он слегка успокоился. Однако когда Мэллори увидел машины, стоявшие бампер к бамперу вдоль всей Кордуэйнер-роуд, его спокойствие бесследно исчезло. Он сбавил скорость, но услышал позади гневные гудки. На углу стояла красно-белая полосатая будка. Рабочие бурили асфальт, в результате чего движение стало однорядным. Свободного пространства не было. Он попробовал свернуть на Элмстон-роуд — безнадежно. На Харбидаун-роуд творилось то же самое; машины направляли в объезд. В отчаянии Мэллори бросил машину у гаража, на котором висела надпись: «Не парковаться ни в коем случае».
Полли открыла дверь и с удивлением уставилась на отца. Потный и запыхавшийся Мэллори держался за бок и с трудом выдавливал слова.
— Папа? — Она помогла ему войти в прихожую. — Господи, что ты делал?
— Бе… бежал.
— Зачем? Я в порядке. — Полли пыталась поддержать его. — Честное слово. Почему ты бежал?
— Волновался. — Мэллори оперся о перила; его не держали ноги. Шумный выдох причинил ему боль, но дышать становилось все легче. — Ты говорила так…
— Ох, папа. — Полли снова неловко обняла отца, и они чуть не потеряли равновесие. — Проходи и садись.
Гостиная, которая в кошмарах мерещилась ему разгромленной, выглядела как обычно. Мебель и вазу с вялыми розами освещали слабые лучи предвечернего солнца, делавшие заметной пыль. Мэллори пошел к диванчику; Полли помогала отцу так, словно он был инвалидом.
— Я принесу тебе попить.
— Нет-нет! Ради бога, рассказывай!
Мэллори пристально осмотрел дочь. Ни следа слез. Он был тронут тем, что Полли умылась, вытерла лицо и постаралась преодолеть отчаяние. Теперь она выглядела спокойнее его самого. Но тут ее глаза потемнели, а губы задрожали. Полли сжала их так, что они превратились в ниточку. Мэллори взял дочь за руку.
— Рассказывай, Полл.
И она рассказала. Рассказала, что начала играть на бирже с группой спекулянтов, которых считала своими друзьями. Сначала выигрывала, потом стала проигрывать и наконец получила возможность отыграть все с лихвой, поскольку прошел слух о новой очень успешной интернет-компании. Придя в отчаяние оттого, что не может воспользоваться столь сказочной возможностью, она взяла ссуду у банкира их группы. Этот человек не сомневался, что слух верен, а он никогда не ошибался.
— Честное слово, папа, этому парню еще тридцати нет, а он ужасно богатый, хотя начал с нуля. Он предложил мне договор, я подписала его, и несколько недель все было в порядке. Не потрясающе, но курс акций был устойчивым. А потом все рухнуло, и я осталась ни с чем… Именно тогда я прочитала пункт, набранный мелким шрифтом, — глотая слезы, продолжила она. — Двадцать пять сложных процентов в месяц, поскольку у меня нет финансового поручительства. Это было три месяца назад, и теперь проценты стали почти такими же, как сам долг. Он… э-э… предложил другой способ расчета, но я не смогла на это пойти. Он такой мерзкий, такой противный, такой сальный…
— Ни в коем случае! — Мэллори овладел черный гнев. Он ненавидел этого незнакомца, хотел схватить его за глотку, потрясти и задушить. О боже, что за ублюдок!
— Папа, ты делаешь мне больно.
— Извини. — Он отпустил ее руку. — Извини, милая.
— Долг все растет и растет. Он такой же спекулянт, как те, кто наживается на ипотеке. Берешь в долг пять фунтов, а по прошествии времени оказываешься должен пятьсот.
— Полли, сколько ты заняла?
— Десять.
— Десять тысяч? — Полли опустила голову, и ее пышные темные кудри упали на лицо.
— А сколько твой долг составляет сейчас?
— Почти шестнадцать.
— Это невероятно. — Мэллори осторожно вздохнул и шумно выдохнул. — Ты говорила об этом кому-нибудь?
— Кому?
— Разве в ЛШЭ не у кого спросить совета?
— Мне нужен не совет, а деньги, будь они прокляты! — Полли заплакала, закрыла лицо руками и начала медленно раскачиваться взад и вперед.
— О господи…
— Я думала, ты меня поймешь. — Ее голос звучал глухо и безжизненно. Так, словно спор длился уже несколько часов и они смертельно устали. — Думала, поможешь.
— Помогу. Просто жалею, что ты не обратилась ко мне раньше.
— Я не могла. Ты был не в том состоянии.
— Только подумать, что ты несла такое бремя в одиночку…
Внезапно Мэллори вспомнил ссору из-за квартиры Полли, состоявшуюся несколько недель назад. Ссору, которую прервал телефонный звонок Бенни и известие о смерти Кэри. Видимо, для этого ей и были нужны деньги. Вспомнил осторожный скептицизм Кейт. Жена была права. Одно признание этого факта заставило Мэллори почувствовать себя так, слово он предал Полли.
— Когда я узнала, что тетя Кэри оставила мне все эти акции, то испытала огромное облегчение. Папа, но ждать еще десять месяцев — это ужасно. Тогда от этой суммы ничего не останется. — Полли смотрела на отца глазами, полными невыплаканных слез. — Ты знаешь Денниса всю свою жизнь. Если ты попросишь его оказать тебе услугу и один раз нарушить правила, я уверена, что он тебе не откажет.
— Полли…
— Мне не нужна вся сумма. Только то, что я должна.
— Для этого не нужно обращаться к Деннису.
— Не понимаю, — с искренним недоумением сказала Полли, честно глядя отцу в глаза. Она готовилась к этому моменту с того дня, когда залезла в кабинет Денниса и узнала, кто на самом деле управляет ее наследством.
— Твоя доля является частью имущества тети Кэри. А теперь это имущество перешло ко мне.
— Я не могу… Что? — Хорошенький ротик Полли недоверчиво приоткрылся. Потом она засмеялась и заплакала одновременно, бросилась к нему на шею и промочила пиджак слезами. — Тогда все в порядке!
Мэллори неловко погладил дочь по голове. Потом Полли села, вытерла лицо рубашкой, очень серьезно посмотрела на отца и расправила плечи, словно приняв решение.
— Я сделала это для тебя, папа.
— Что?
— Ты был заперт в этой ужасной школе как в сумасшедшем доме. Это было жестоко. Я видела, как работа медленно убивала тебя. И все потому, что у нас не было денег.
— Теперь все позади.
— Когда я приезжала домой, ты напоминал маньяка. Смотрел на меня так, словно не узнавал. Ты помнишь это?
Озадаченный Мэллори покачал головой.
— Я боялась, что ты совершишь что-нибудь отчаянное. И не могла этого выдержать. Просто не могла. — Она стиснула кулаки и сильно ударила ими по ручкам кресла. — Эти задницы зарабатывают бешеные деньги с помощью шулерства! Вот я и подумала, почему часть этих денег не может достаться моему отцу?
— Ох, Полли… — У растроганного Мэллори перехватило дыхание. Все смешалось в его мозгу. Восхищение дочерью, которой хватило смелости нести такое тяжелое бремя и молчать. Ненависть к незнакомцу, пытавшемуся с помощью шантажа заставить Полли лечь с ним в постель. Но сильнее всего были радость и благодарность за это проявление дочерней любви. Конечно, он всегда любил ее. Большинство родителей любит своих детей, потому что считает их своим достоянием. «И они тоже любят нас, — думал Мэллори, — пока остаются маленькими. По крайней мере, должны любить, потому что мы — их спасательный трос. Вырастая, они теряют причину любить нас, но все же продолжают любить. О господи, разве мы не счастливчики?»
— Папа…
— Да, Полл. Извини.
— Как долго? Я имею в виду, когда ты сможешь…
— Скоро. Через пару дней.
— А когда я смогу получить наличные?
— Наличные?
— Понимаешь, он может не предъявить чек в банк. Бог свидетель, деньги ему не нужны. А так он все еще будет владеть ситуацией.
Настоящая причина заключалась не в этом. Просто чек было неудобно швырнуть в удивленную морду Слотера. Ткнуть в его слюнявые губы и волосатые ноздри. Заткнуть за пояс его семейных трусов. Слегка задыхаясь от ликующего ожидания, Полли начала смеяться. Картина была такой реальной, словно это уже случилось. Внезапно Билли Слотер, лишившийся своей власти, превратился в ничто.
Мэллори встал и подошел к окну.
— Я должен позвонить твоей матери…
— Нет! — Полли вскочила, подбежала к телефону и схватила его. — Не надо!
— Она ждет меня.
— Ладно, но… Не говори ей об этом, хорошо, папа? Обещаешь?
— Не могу.
— Это не ее дело.
— Полли, она — твоя мать.
— Она не поймет. Ей все равно.
— Чушь.
— Она ненавидит меня.
— Конечно нет.
— Ты начинаешь сердиться! — воскликнула Полли, повиснув на руке отца, как ребенок, и пытаясь схватить телефон. — Вот видишь? Она вечно встает между нами.
— Не выдумывай.
— Я выдумываю? Вспомни, как она радовалась, когда я ушла из дома.
— Чушь, — повторил Мэллори, но уже без прежней уверенности. Он вспомнил, как изменилась Кейт, когда Полли переехала от них. Мэллори был погружен в несчастье, созданное собственными руками, но все же замечал, что лицо Кейт постепенно светлело. Она двигалась медленно, долго сидела ничего не делая и улыбалась. Чаще бывала дома и даже отказалась от пары вечерних курсов, без которых раньше, по ее словам, не могла обойтись. Да, после ухода Полли из дома она стала счастливее.
Полли следила за отцом чуть ли не с любовью. Он был виден насквозь.
— Теперь видишь? — грустно и серьезно сказала она.
— Ничего я не вижу.
— Этому не будет конца. Как я смогу приходить к вам в таких условиях?
— Что ты имеешь в виду?
— Не расстраивайся, папа. — Она положила телефон на стол и подбодрила отца улыбкой. — Мы с тобой будем видеться. Например, встречаться в городе во время ленча…
У Мэллори похолодело в животе.
— Полли, этого я от тебя не ожидал.
— По-другому нельзя. Меня тошнит от семейных ссор. А эта ссора все продолжается и продолжается.
Возможно, она была права. Мэллори никогда не считал Кейт придирчивой, но сомневаться не приходилось: эту историю она так не оставит. Наверняка возникнут вопросы. Кейт разозлится так же, как и он сам. Потребует назвать имя этого ублюдка и, возможно, захочет его увидеть. В результате в эту историю вмешается еще один человек. Точнее, двое, потому что Мэллори тоже не сможет остаться в стороне… Он медленно набрал номер Эпплби-хауса.
— Привет, милая… Да, все в порядке. Просто немного задерживаюсь… Дел оказалось больше, чем я рассчитывал. Люди приходят… э-э… попрощаться, понимаешь? Пожелать мне всего хорошего…
— Мэл, ты говоришь из дома?
— Что? Э-э… — Теперь Мэллори вспомнил, что утром все уложил в машину, собираясь ехать в Форбс-Эббот прямо с работы. И Кейт ему помогала. — Из дома?..
— Я слышу шум отбойных молотков.
— Ах да… Да, из дома. Я кое-что забыл.
— Что?
— Кое-какие книги. Слушай, ужинайте с Бенни без меня. Я постараюсь приехать как можно скорее.
Он положил трубку и посмотрел на Полли. Она стояла неподвижно, опустив голову. Мэлори заметил, что ее носки слегка повернуты внутрь, и внезапно в его мозгу ожило воспоминание. Именно так она стояла в детстве, когда после долгого спора одерживала победу. Другой ребенок на ее месте радовался бы и даже улюлюкал. Но только не Полли. Она никогда не улюлюкала. Только улыбалась, пожимала плечами, бормотала что-то неразборчивое и тихо уходила.
— Спасибо, папа. Я этого не забуду.
— На перевод денег в наличные потребуется несколько дней.
— Ладно. Хорошо.
— Полли, речь идет только о деньгах, нужных для погашения долга. Большего не проси.
— Не буду, не буду! — крикнула Полли, тут же понявшая, что сваляла дурака, назвав настоящую сумму.
Перед отъездом в Форбс-Эббот Кейт забрала из буфетов и холодильника все продукты. И совершенно напрасно. По дороге была куча супермаркетов. Имело смысл сначала приехать на место, посмотреть, что требуется, а потом поехать и купить это. Но Кейт руководил вовсе не здравый смысл. Для нее опустошение холодильника, погружение продуктов в сумки и коробки и перенос их в багажник были перевозом дома в миниатюре. Пустяк, конечно, но требовалось как-то убить время.
Кейт выложила содержимое сумок на кухонный стол и спросила, что бы Бенни хотела съесть на ужин. Но особых пристрастий у той не было. Бенни сказала, что все выглядит очень привлекательно, поэтому она съест то, что приготовит Кейт. Они сошлись на рыбном карри по-гоански компании «Сэйнсбери» с тайским ароматизированным рисом и нелущеным горохом с собственного огорода.
Несмотря на предложение Мэллори начать без него, Кейт отложила готовку на час с лишним. Просто на всякий случай. Она открыла бутылку полусухого «Вувре». После одного бокала Бенни захихикала так, что не смогла глотать. В результате Кейт выпила больше, чем собиралась, и заметила, что после третьего бокала ее настроение изменилось. «In vino veritas» и все такое прочее… Она чувствовала себя обиженной и мечтала на ком-то выместить обиду. Это было глупо, потому что обижаться не на кого.
Правда заключалась в том, что Кейт с нетерпением ждала сегодняшнего вечера. Ей хотелось поставить крест на прошлом и отпраздновать начало их с Мэллори новой совместной жизни.
Когда позвонила Джудит и описала состояние Бенни, Кейт искренне встревожилась и не стала мешкать. Если Мэллори сможет, то приедет вместе с ней. Конечно, вечера в ресторане было жаль, но они согласились, что могут съездить туда в другой раз. А праздничный обед можно устроить и втроем. Кейт сказала, что это правильно, потому что Бенни тоже будет участвовать в новом бизнесе. Но пробило восемь, а они все еще были вдвоем.
Смертельно проголодавшиеся Кейт и Бенни взялись за трапезу. Ужинали они не торопясь и даже съели на десерт абрикосовую панакотту. После чего Кейт поняла, что примерно через час-полтора этот день, который задумывался как праздничный, закончится.
Где же Мэллори? Дорога от Лондона даже в пятницу вечером, когда из столицы начинался массовый исход, никогда не занимала больше трех часов. Они говорили по телефону примерно в половине шестого, а сейчас была почти половина одиннадцатого.
Бенни, чувствовавшая, что Кейт волнуется, пыталась успокоить ее, но делала это не слишком активно. Опыт подсказывал ей, что в такие минуты к людям лучше не приставать. Она убрала со стола, молча вымыла и разложила посуду.
В глубине души Бенни сильно полегчало. Странная история с телефоном в спальне Кэри, так и не прояснившаяся, теперь казалась сущим ребячеством. Кейт посмеялась и сказала, что с ней тоже всегда случаются необъяснимые вещи. «Как хорошо, — думала Бенни, — что мы проведем этот уикэнд вдвоем. Будем сидеть за кухонным столом, планировать, что делать с книгами. Я стану заваривать чай, готовить сандвичи и бисквиты на всех. Буду чувствовать себя занятой, полезной и нужной».
Внезапно выцветшие обои озарил свет фар, выкрасив их в янтарный цвет. Подъехала машина, и Бенни побежала открывать дверь. Это был Мэллори.
— Привет, — с наигранной сердечностью сказал он.
— Наконец-то! Мы так волновались! — воскликнула Бенни. Мэллори нахмурился, и Бенни поняла, что совершила ошибку. — Точнее, волновалась я. — Но это тоже было неправильно. Получалось, что Кейт было плевать на мужа. — То есть…
Но он ее не слушал.
— Ну, — закончила Бенни, чувствуя себя очень неловко, но не понимая почему, — я отправляюсь на боковую. Передай Кейт, что я желаю ей спокойной ночи, ладно? — Она закрыла за собой тяжелую входную дверь и пошла к конюшне. Поднимаясь по лестнице в квартиру над стойлами, Бенни не могла дождаться, когда окажется у себя. Как сказал поэт, нет ничего лучше дома. Сначала она примет горячую ванну, потом выпьет чашку какао, взобьет подушки и на сон грядущий прочитает последний номер приходского журнала.
Когда в коридоре раздался голос Мэллори, Кейт, предыдущие два часа жаждавшая мести, ощутила прилив новых сил. Борясь с желанием встать и начать кричать, она решила сыграть роль «адвоката дьявола». По крайней мере, сейчас выяснится, почему он опоздал. Может быть, это не его вина. «Что бы ты сейчас чувствовала, если бы муж попал в аварию? Скажи спасибо, что он вообще приехал, живой и здоровый, целый и невредимый». Она пожалела, что так много выпила.
— Кейт… Я ужасно…
— Где тебя носило, черт побери?
— Извини.
— Плевать я хотела на твои извинения! Ты забыл, что мы собирались устроить праздник?
— Конечно, я…
— Этот вечер должен был стать нашим.
— Я знаю.
— Первый день отдыха за всю жизнь, как выражаются в «Карманном справочнике любителя психологии».
— Что за дьявол в тебя вселился?
— Давай посчитаем. Острое разочарование. Усиливающаяся скука. Раздражение. Растущая обида…
— И, судя по твоему внешнему виду, изрядная доза алкоголя.
— Да, и это тоже. Шок, ужас.
— Я могу объяснить.
— Так объясняй.
— Машина не заводилась.
— Ох, Мэллори, Мэллори… Неужели за пять часов ты не мог придумать что-нибудь получше?
Все было наоборот. По дороге он придумал многое, зная, что ему никто не поверит. Не потому, что он станет говорить что-то особенное. А потому, что это будет ложь. Мэллори не мог солгать даже в детстве, когда ребенок лжет так же естественно, как дышит. Он краснел, шаркал ногами, ерзал на месте и плакал. Конечно, сейчас Лоусон ничего этого не делал, но ложь колола ему язык, как пчелиное жало.
Правда заключалась в том, что они с Полли сели пить чай. Потом она предложила перекусить «У Орландо», буквально за углом. В начале вечера там будет пусто. Их обслужат тут же; подумаешь, тарелка пасты. На все про все уйдет двадцать минут.
Через пять секунд Мэллори понял, что это имеет смысл. Даже если он выедет сию минуту, к моменту прибытия в Эпплби-хаус Кейт и Бенни уже все съедят. Заставлять Кейт готовить снова будет верхом эгоизма.
Сидя «У Орландо» (где было полно народу), Мэллори понял, что впервые за много лет показался на людях с дочерью. В последний раз такое случилось, когда Полли была совсем маленькой. То, что люди не сводили с Полли глаз, его не удивило. На ней был тугой джемпер с короткими рукавами, сшитый из тонкой черной ткани с серебряным узором и явно очень дорогой. Даже на неопытный взгляд Мэллори, Полли что-то сделала с волосами; там, где на них падал свет, они отсвечивали темно-рыжим. Кудри были собраны на макушке и закреплены бронзовой заколкой, украшенной жемчугом, бирюзой и кораллами. Заколка тоже казалась дорогой.
Они ждали свою тоннареллу по-пизански почти полчаса, потягивая красное веронское и закусывая соломкой. В это время Полли рассказывала смешные и злые истории о личной жизни других обедавших. Но когда принесли пасту, она притихла, стала серьезной и начала рассказывать о себе. В основном об учебе в ЛШЭ и своих проблемах с преподавателем статистики. Мэллори, который, как и Кейт, многие годы питался крохами информации, жадно внимал каждому ее слову.
Мэллори обратил внимание на время только тогда, когда Полли начала рассказывать про других студентов, которые, похоже, делились на две части: тех, кто отчаянно хотел с ней дружить, и всех остальных, которые ей просто завидовали. Тут Полли стала выпрашивать у него сабальоне.
— Папа, ты же знаешь, как я его люблю. Его привозят на тележке. Это не займет много времени. Я все съем, пока ты будешь расплачиваться.
Однако времени это заняло много, потому что Полли заодно заказала капучино, а потом исчезла в туалете и пробыла там целую вечность, хотя на самом деле прошло всего десять минут.
Против Мэллори были все лондонские светофоры, а едва он выехал на магистраль М40 и собрался нажать на газ, как уперся в пробку длиной в милю…
— Что?
— Почему ты не позвонил?
— Мобильник разрядился.
— Очень удобно.
— Я устал. — Теперь уже Мэллори ощутил обиду. Черт побери, можно подумать, что это не он спасал дочь от финансовой катастрофы!
— Ее осматривали только на прошлой неделе.
— Кого?
— Машину, черт побери! — Кейт пришлось сесть. Она чувствовала себя так, словно кто-то долбил ей череп стамеской. — Ты звонил в Автомобильную ассоциацию? Или в гараж?
— Гмм… нет… В конце концов выяснилось, что разъемы отсырели.
— Отсырели? Это при двадцати двух градусах тепла?
— Ради бога, оставь меня в покое!
Внезапно они уставились друг на друга с ужасом. Два незнакомца в незнакомой комнате. Это было страшно.
«Если бы я не дал слово Полли, — подумал Мэллори. — Напрасно я пообещал ей ничего не говорить. И напрасно пошел с ней обедать, зная, что Кейт будет ждать. Сейчас она сердится, подозревает меня, а я вешаю ей лапшу на уши…»
«Если бы я не напилась», — думала Кейт. Она заново представила себе приезд Мэллори. Нужно было подойти, обрадоваться его благополучному прибытию и обнять. Разогреть еду или приготовить что-нибудь заново. Они бы посмеялись, поговорили, выпили, легли в постель и занялись любовью. В первый день их новой жизни. Вместо этого он стоит перед ней измученный и сердитый, а она пытается не дать воли слезам. Но, может быть, еще не слишком поздно.
Кейт заставила себя улыбнуться и сказала:
— Мэл, наверное, ты умираешь с голоду. Сейчас я тебя накормлю.
— Все в порядке. Я уже…
— Вот как?
— Я хотел сказать, что уже слишком поздно…
— Все, хватит с меня! — крикнула Кейт. И ушла.
На следующее утро Мэллори, ночевавший в библиотеке на диване, заварил чай и понес поднос в комнату Кейт. Она спала без задних ног. В мягком свете, проникавшем сквозь полупрозрачные шторы, были отчетливо видны следы засохших на щеках слез. Мэллори ощущал нежность, к которой примешивался стыд за собственное поведение. Он бережно поставил поднос на тумбочку, но Кейт открыла глаза, тут же проснулась, села и прислонилась к изголовью кровати.
— Кейт, милая… Извини меня за вчерашний вечер. — Мэллори сел на край кровати. — Честное слово, мне очень жаль.
— Нет-нет! — перебила его Кейт. — Мне самой не следовало так говорить. Просто я напилась. Боялась, что с тобой что-то случилось.
— Послушай, я хочу тебе все сказать…
— Это неважно.
— Нет, важно. — Он взял ее за руку. — Я был с людьми, которые попали в большую беду. Они просили помощи, и я не смог им отказать. Это заняло больше времени, чем я рассчитывал.
— Это кто-то из твоих сотрудников? — Кейт уже сочувствовала этим беднягам. — Я могу чем-то помочь?
— Я обещал никому об этом не говорить.
И тут Кейт все поняла. Мэллори знал, что так и будет. Он взял ее другую руку, сжал обе кисти в ладонях и долго не отпускал.
«Все как обычно, — думала Кейт. — Двое против одной. На сей раз в пиках. В проклятых пиках. Но, по крайней мере, до сих пор все, что было между нами троими — споры, размолвки, ссоры, шутки, — делилось на троих. Или нет? В том-то и секрет. Другие никогда о нем не догадаются. Где им!»
Кейт всегда считала себя прагматиком. Кто-то в семье должен им быть. У нее была ясная голова; она понимала, что к чему, хотя смириться с этим было нелегко. Она помнила Полли крошечной девочкой, карабкавшейся на колени к папе. Игравшей его галстуком, обнимавшей за шею, что-то шептавшей на ухо. Наматывавшей на его пальцы свои шелковистые волосы.
А сейчас, когда Полли попала «в большую беду», матери не позволили ей помочь. Даже не сообщили, в чем заключается эта беда. К удивлению Кейт, совсем недавно сомневавшейся в своей любви к дочери, это причинило ей сильную боль. Она слегка согнулась и прижала ладонь к груди. Мэллори обнял ее обеими руками, и они начали раскачиваться взад и вперед.
В конце концов он сказал:
— Знаешь, я не прочь позавтракать.
— Отличная мысль. — Кейт сделала один глубокий вдох, за которым последовал второй. — Я приму душ и спущусь.
— А потом мы проведем наше первое производственное совещание.
