11

Двое мужчин стояли на обрыве с видом на Ла-Манш, сильный ветер теребил их плащи. При лунном свете Финн мог видеть, что Кобра в ярости.

– Лучше не приближайся, Дилейни, – сказал агент. – Может, мне взбредет в голову сбросить тебя с этой чертовой скалы!

– Давай, попробуй, если тебе от этого станет легче, – сказал Финн беспечно. – Лично я бы не советовал.

– Я почти понимаю, почему у Мангуста на вас зуб, – сказал Кобра. – Мне реально хочется прикончить вас самому. Чья это была идея взорвать плату?

– На самом деле, моя – сказал Финн, – хотя, по правде говоря, у меня были сомнения, что Андре предоставится шанс. Чертовски хорошо поработала для новичка, не так ли?

– Но почему, Финн? Я нарушил правила, чтобы быть с тобой откровенным. Зачем разворачиваться и бить меня в спину?

– Во-первых, не принимай это так чертовски близко на собственный счет, – сказал Финн. – Это не было личным, знаешь ли. У нас обоих есть приказ, и я уже говорил тебе, что выполнение задания стоит на первом месте. Мне никогда не нравилось АВР, и ты знаешь почему. По какой-то причине, я нахожу, что ты мне действительно нравишься. Может быть, потому что ты понимаешь безумие ситуации и пытаешься найти решение. Я уважаю это. Я также благодарен тебе за то, что ты работаешь со мной. Я знаю, что ты не был обязан это делать.

– Тогда какого черта…

– Потому что, говоря твоими собственными словами, это был просчитанный риск. На самом деле, было несколько факторов риска, но мы с Лукасом оба чувствовали, что должны продвигаться вперед, несмотря ни на что. Для Андре попытка взлома конспиративной квартиры была рискованной. Мы могли ее потерять. Подрыв платы был еще одним риском. Он мог бы добавить еще один элемент нарушения сценария. К счастью, этого не случилось. Никто не был убит.

– А как же Мангуст? – спросил агент.

– Я как раз к этому подбирался. В каком-то смысле, это был самый большой риск из всех. Если бы он переместился до того, как Андре успела взорвать плату, я, возможно, потерял бы ценного члена нашей команды. Если бы он телепортировался в момент взрыва, мы могли бы потерять его. Мне бы этого не хотелось, отчасти ради тебя, а отчасти потому, что я хочу, чтобы его вернули живым.

– Проблема в том, что мы не знаем…

– Все так, мы не знаем, – сказал Финн. – Возможно, мы потеряли его, но я все-таки знаком с тем, как он мыслит. Не думаю, что мы его потеряли. Ты знаешь Мангуста. Поставь себя на его место. Твой дистанционник только что выдал сигнал тревоги, сообщив о проникновении. Это либо какой-то местный грабитель, либо один из нас. Что ты будешь делать?

Кобра какое-то время молчал, затем кивнул.

– Понятно, – сказал он. – Если это местный, то есть шанс, что защитная система его убрала. Если это член команды регулировки, то они могли обойти защиту, и если я попробую немедленно переместиться, то могу оказаться рядом с взрывающимся предохранителем или оказаться в мертвой зоне, если плата рванет, пока я буду в пути. Я бы подождал минут пять, а потом воспользовался бы пультом. Если не сработает, значит, платы больше нет.

– Вот, видишь? – сказал Финн. – Ты можешь понять логику, если действительно попытаешься.

Кобра глубоко вздохнул.

– Хорошо. Не надо тыкать меня носом. Я должен был подумать об этом, но я был так зол на тебя, что не мог ясно мыслить. Пока я ждал тебя, я на самом деле подумывал тебя устранить, знаешь ли.

Финн кивнул.

– Я так и думал. Я имею в виду, рассматривал такую возможность. Причина, по которой я был уверен, что ты не будешь этого делать, в том, что ты про.

– Ну, и на том спасибо, – сказал Кобра. Он засунул руки в карманы и слегка поежился от холода. – Я соглашусь, что шансы того, что Мангуст все еще жив, очень велики. Взрыв платы устраняет большую степень угрозы для этой регулировки и упрощает выслеживание Мангуста. Однако, это все еще оставляет меня с большой проблемой. Мои люди знают о том, что плату взорвали. У меня нет информации о местонахождении двух из них.

– Солдаты Дарроу?

Кобра кивнул.

– Что ж, по крайней мере, теперь ты знаешь, кто они, – сказал Финн.

– Я все равно знаю, кто эти двое, – сказал Кобра. – Что-то могло произойти в плюсовом времени, и Дарроу послал одного или нескольких своих людей в прошлое, чтобы связаться с ними и отдать приказ на убийство. В противном случае, у них мог быть приказ начинать действовать в тот момент, когда они узнают, где находится Мангуст. Теперь они знают, кто он.

– Я хочу, чтобы он был арестован не меньше твоего, – сказал Финн. – Если его нельзя взять живым, пусть будет так, но я бы предпочел, чтобы бы все было иначе. Если бы не ты, мы бы не смогли убрать эту плату, так что мы у тебя в долгу. Как мы можем помочь?

– В данный момент, честно говоря, я не знаю, – сказал Кобра. – После уничтожения хроноплаты все зависит от того, кто доберется до него первым. У меня все еще есть три человека, на которых я могу положиться: один в Париже, двое в Кале. Если Мангуст уйдет в подполье, мы никогда его не найдем. Если он умный, то так и сделает. – Он поморщился. – Только я не думаю, что он настолько умен. Он достаточно дикий, чтобы принять это как вызов своим способностям.

– На это я и рассчитываю, – сказал Финн. – У меня тоже есть проблема. Теперь, когда прикрытие Фицроя раскрыто, у меня нет наблюдателя для передачи разведданных. Может, он и был обманщиком, но, по крайней мере, он играл честно до самого конца.

– Он был вынужден, – сказал Кобра. – Так как информация поступала из полевого офиса агентства, его прикрытие было бы раскрыто немедленно, если бы он давал вам ложные данные. Я бы знал об этом, полевой офис знал бы об этом, и это могло бы вылиться в непоправимое нарушение. Не волнуйся об этом. Я возьму эту функцию на себя.

– Это может помешать тебе выследить Мангуста, – сказал Финн.

– Я знаю. Ничего не поделаешь. Его ищут верные мне оперативники, я просто прицеплюсь к вашей команде и буду надеяться, что он попытается на вас выйти. Мне понадобится прикрытие.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказал Финн. – Кстати, у меня есть кое-какая информация, которая должна тебя заинтересовать. Это насчет мальчика.

– Ты нашел его?

– Это все Андре. Похоже, он не был до конца честен с нами. Он сирота, но у него есть дядя, который держит маленькую табачную лавку в тупике на улице Вожирар. Знаешь, как его зовут? Лафит.

– Жан Лафит?

– Интересно, да? Думаешь, он вырастет пиратом?

– Не знаю, – сказал Кобра.

– Тот Лафит родился в 1780 году во Франции. Значит, сейчас ему должно быть двенадцать лет. Мальчик примерно подходящего возраста. Когда он командовал небольшим флотом пиратских кораблей у острова Гранд-Тер в Мексиканском заливе, его заместителем был его брат Пьер. Я бы сказал, что здесь чертовски удивительное совпадение, не так ли?

– Слишком много совпадений, чтобы их игнорировать, – сказал Кобра. – Иисусе! Я даже не знаю, с какого конца за это браться.

– Тебе и не надо, – сказал Финн. – Корректировки – моя территория. Мы уже работаем над этим. Просто держись подальше от мальчика. И передай своим людям.

– Передам, – сказал агент. – Что вы собираетесь делать?

– Первым делом надо взять этого пацана под контроль, – сказал Финн. – Андре слегка пострадала от того взрыва, но ей все же удалось вернуться в табачную лавку и забрать оттуда Пьера Лафита. Она сказала, что пришла с сообщением от его брата и что у нанявшего Жана «джентльмена» есть работа для них обоих.

– Где он сейчас?

– В Ричмонде.

– Итак, теперь вы занялись киднеппингом.

– Я использую все, что работает, – сказал Финн. – Я должен забрать этого парня подальше от Мангуста.

Кобра кивнул.

– Удачи. Тем временем, у меня есть кое-какая информация, которую ты можешь использовать. Республиканское правительство направило представителя в Англию. Его зовут Шовлен.

– Наш шпион.

– Все верно. Нам следует быть с ним очень осторожными.

– Нам, да?

Кобра улыбнулся.

– Что скажешь? Похоже, мы все-таки работаем вместе.

Финн нахмурился.

– Ну, пришло время кое-чему в этой миссии обрести смысл, – сказал он.

Большая часть лондонского общества посетила премьеру « Орфея и Эвридики» Глюка в Ковент Гарден. Среди зрителей оперы присутствовали известные недавние émigrés из Франции, которые не могли не обратить внимание на маленького, одетого в черную одежду человека, сидящего рядом с лордом Гренвилем в его ложе. Все они прекрасно знали гражданина Шовлена. Печально известная правая рука государственного прокурора Фукье-Тенвиля отвечал на ненавидящие взгляды бывших соотечественников и их женщин легкой улыбкой и небольшим поклоном. Этот жест приводил их в такое бешенство, что они сразу же отворачивались и игнорировали его всю оставшуюся часть, что казалось Шовлену несколько забавным.

– Похоже, вы не совсем неизвестны в Лондоне, – сказал ему лорд Гренвиль, когда занавес начал подниматься перед спектаклем.

– Только потому, что я не был совсем неизвестен во Франции, – сказал Шовлен. – Я вижу здесь сегодня много знакомых лиц, французов и француженок, наслаждающихся гостеприимством вашего правительства.

– Мы стараемся быть одинаково гостеприимными по отношению ко всем, – сказал лорд Гренвиль, – независимо от их класса.

– Да, мы тоже не обращаем внимания на класс, – сказал Шовлен. – Вспомните наш лозунг: «Свобода, братство и равенство». – Он улыбнулся. – Только в Англии, похоже, одни люди более равны, чем другие.

Ответ Гренвиля был прерван началом представления, и он переключил свое внимание на сцену. Шовлен, однако, не испытывал к опере малейшего интереса. Его внимание было сосредоточено на соседней с ними ложе, где сидели леди Маргерит Блейкни с мужем. Рука Шовлена, словно по собственной воле, потянулась, чтобы потрогать карман пиджака и ощутить спрятанное там письмо, и он улыбнулся. Во время антракта он извинился и направился в ложу Блейкни. Сэр Перси вышел, и леди Блейкни была одна. Это была идеальная возможность.

– Добрый вечер, гражданка, – сказал он, скользнув в кресло рядом с нею. – Я же говорил, что мы встретимся в Лондоне.

– Говорил, – сказала Маргерит. – Наслаждаетесь представлением, Шовлен?

Маленький француз пожал плечами.

– Честно говоря, музыка не сводит меня с ума, но великолепие постановки вызывает определенный интерес.

– Что ж, я рада, что мы смогли заинтересовать вас хотя бы в какой-то степени, – сказала Маргерит.

Шовлен улыбнулся.

– Зато, возможно, я смогу заинтересовать вас, гражданка. Помните ли вы наш разговор в Дувре?

– Если вы о нашей беседе, – сказала Маргерит, – то несомненно вы не забыли мой ответ.

– Действительно, – сказал Шовлен. – Я надеялся, что смогу убедить вас передумать.

– Мой ответ остается прежним, – сказала Маргерит, напрягшись.

Улыбка Шовлена стала еще шире.

– Тем не менее, я уверен, что смогу переубедить вас, и вы передумаете, – сказал он. – Я располагаю письмом, которое, как мне кажется, вас сильно заинтересует.

Он достал из кармана бумагу и протянул ей.

– Это, конечно, копия. Оригинал остается у меня. Я не очень хорошо разбираюсь в этих вопросах, но я постарался воспроизвести почерк как можно точнее, вместе с подписью, на которую я призываю вас обратить особое внимание. Уверен, вы ее узнаете.

Маргерит побледнела, когда прочитала письмо.

– Откуда оно у вас?

– От двух молодых джентльменов по имени Ффаулкс и Дьюхерст, – ответил Шовлен. – Мне известно, что они состоят в этой лиге Алого Первоцвета, поэтому я подумал, что было бы кстати, если бы мои люди… как бы это сказать?.. временно сделали их недееспособными, чтобы я мог их исследовать на предмет улик. Это письмо показалось мне весьма любопытным, к тому же вместе с ним была записка, из которой я узнал, что на балу лорда Гренвиля в Министерстве иностранных дел состоится встреча Эндрю Ффаулкса с Алым Первоцветом. Вы же там будете?

– Да, – сказала Маргерит низким голосом. Она не могла отвести от бумаги взгляд. Это не был почерк Армана, но копия был достаточно качественной, чтобы она поняла, что Шовлен располагал оригиналом. – Мы действительно приглашены.

Она тяжело сглотнула и постаралась взять себя в руки.

– Вы действительно ведете себя нагло, Шовлен, нападая на англичан в их собственной стране, как обычный бандит.

– У меня была необычная причина, – сказал Шовлен, взяв бумагу из ее рук и вернув ее в карман. – Видите ли, я знаю, что англичане, во всех делах стремятся сохранять формальности. Будучи аккредитованным представителем моего правительства, меня вряд ли можно будет обвинить в чем-либо без убедительных доказательств. Уверен, что ваше слово будет иметь вес, но при данных обстоятельствах, мне кажется, вы сохраните мой маленький секрет.

– Чего вы хотите? – сказала Маргерит почти шепотом.

– Я думал, что ясно дал это понять, – сказал Шовлен. – Я только хочу, чтобы вы слушали и наблюдали. Ваш брат повел себя довольно глупо, присоединился к этим преступникам и серьезно скомпрометировал себя, как вы видите. Легко представить, какой будет его судьба, попади это письмо в руки гражданина Фукье-Тенвиля. Тем не менее, я не хочу, чтобы что-то случилось с Арманом Сен-Жюстом. Ведь он не преступник, он просто запутался в своем идеализме. Тем не менее, люди теряли головы за гораздо меньшее, чем сделал он.

– Шовлен, пожалуйста…

– Не умоляйте меня, – сказал Шовлен. – Это бесполезно. Тем не менее, я кое-что вам пообещаю, клянусь честью. В тот день, когда я узнаю личность Алого Первоцвета, инкриминирующее вашего брата письмо окажется в ваших руках, а эта сделанная мною копия будет уничтожена. Помогите мне раскрыть истинную личность Алого Первоцвета, и я забуду об участии Армана в этом деле.

– Вы просите меня убить человека, чтобы спасти моего брата, – сказала Маргерит.

– Рассмотрим альтернативу, – сказал Шовлен. – Речь идет о привлечении преступника к ответственности или о том, чтобы увидеть, как ваш брат теряет голову из-за своей глупости, в то время как вы могли бы это предотвратить. Вам понятно?

– Мне ясно, что у меня нет выбора.

– Мы все делаем то, что должны, – сказал Шовлен. – На балу у лорда Гренвиля следите за Эндрю Ффаулксом. Узнайте, с кем он свяжется. Один из них будет Первоцветом.

В этот момент Финн вернулся на свое место. Увидев Шовлена, сидящего на его кресле и начинающего подниматься при его появлении, он сказал: «Нет, нет, не позволяйте мне прервать вашу беседу. Шовлен, не так ли? Французский представитель?»

Испытывая легкое головокружение, Маргерит представила их друг другу. Занавес вот-вот снова должен был подняться, и Шовлен извинился, сказав, что с нетерпением ждет встречи с ними на балу лорда Гренвиля.

– Это обещает быть незабываемым событием, – сказал он.

Бал лорда Гренвиля действительно был незабываемым событием. Это была изюминка сезона. Великолепные залы МИДа по такому случаю были изысканно украшены растениями и произведениями искусства, и в течение всего вечера играл полный оркестр. Принц Уэльский прибыл вместе с четой Блейкни. При виде приближающейся графини де Турне с детьми Маргерит оторвалась от компании, стремясь избежать новой сцены. Она напрасно беспокоилась. Графиня полностью проигнорировала ее, когда она прошла мимо, чтобы поприветствовать принца Уэльского.

– Добрый вечер, графиня, – сказал принц Уэльский. – Позвольте мне выразить свою радость от того, что я вижу вас и ваших детей в безопасности в Англии.

– Вы очень добры, ваше высочество, – ответила графиня. – Я только молюсь о том, чтобы мой муж вскоре смог к нам здесь присоединиться.

– Я уверен, что все здесь присоединятся к этой молитве, – сказал принц.

– Не все, ваше высочество, – сказала графиня при приближении Шовлена. Она посмотрела на него с кислой миной.

– Ваше высочество, – сказал Шовлен, отвешивая легкий поясной поклон. – Прекрасно выглядите, графиня. Местный климат, похоже, вам на пользу. Вам идет этот румянец.

Графиня его проигнорировала. Лорд Гренвиль явно испытывал неловкость.

– Добро пожаловать, гражданин Шовлен, – сказал принц Уэльский, нарушив щекотливую тишину. – Уверен, наш английский климат также благосклонен и к вам. Несмотря на то, что мы, возможно, и не симпатизируем правительству, которое вы представляете, тем не менее, здесь вам рады так же, как и нашим друзьям, графине де Турне и двум ее детям, чье присутствие здесь нас безмерно радует.

– Мы обязаны своим присутствием здесь этому галантному английскому джентльмену, Алому Первоцвету, – громко произнес молодой виконт, глядя на Шовлена.

– Прошу вас, – сказал лорд Гренвиль, беря юношу под локоть. – Давайте постараемся не забывать, что этот вечер…

– Не стоит беспокоиться, лорд Гренвиль, – произнес Шовлен. – Я вполне могу понять отношение молодого человека к вашему соотечественнику англичанину. Алый Первоцвет – имя, хорошо известное во Франции. Мы испытываем такой же большой интерес к этому таинственному человеку, как и вы, англичане.

– Кажется, все очарованы этим парнем, – сказал Финн. – Он вызвал настоящий фурор по обе стороны Ла-Манша. Я слышал, как Шеридан говорил, что он думает написать о нем пьесу. Возможно, он воспользуется небольшим доггерелем, что я сочинил по этому поводу. Вы могли бы порекомендовать его ему, ваше высочество, если сочтете забавным:

На Гренвиля было больно смотреть, но принц Уэльский рассмеялся и хлопнул Финна по спине.

– Превосходно, – сказал он. – Ты должен прочитать его снова, Перси! Как там? Мы смотрим здесь, мы ищем там…

Через мгновение это повторяли все. Блейкниты скандировали строфу словно греческий хор. Маргерит, может быть, и задавалась вопросом о тупости происходящего, но она заметила, как Эндрю Ффаулкс разговаривает с Сюзанной де Турне, и ощутила внезапный узел в животе.

Этим вечером Ффаулкс встретится с Алым Первоцветом. Если она не поможет Шовлену снять маску с этого человека, Арман погибнет. Если бы только она смогла убедить его остаться с нею в Англии! Тогда он был бы в безопасности, а она не оказалась бы беспомощной во власти Шовлена. Ей не пришлось бы предать человека, которым восхищалась и гордилась вся Англия. Она смотрела на Эндрю Ффаулкса и ощущала, что все видят, что она следит за ним. Что если она не сможет помочь Шовлену? Как ей тогда спасти брата?

Ффаулкс поговорил с Сюзанной еще несколько минут, затем оставил ее и пошел через комнату. Маргерит не спускала с него глаз. Когда Ффаулкс пересек зал, он прошел мимо лорда Гастингса, который пожал ему руку и хлопнул его по спине, а потом двинулся дальше. Маргерит застыла. На мгновение ей показалось, что она видела, как Гастингс что-то дал Ффаулксу. Да, вот она, записка! Ффаулкс поместил ее в карман, не зная, что она стала свидетелем быстрого обмена. Чувствуя головокружение, Маргерит последовала за ним. Может, это лорд Гастингс? Он был Первоцветом?

Она прошла за Ффаулксом, который покинул бальный зал и вошел в небольшую гостиную, которая в тот момент пустовала. Он закрыл за собой дверь. Маргерит чувствовала себя ужасно. Ее чуть не стошнило, но ради Армана она должна была узнать, что написано на этом клочке бумаги. Она немного подождала, затем открыла дверь и вошла в комнату. Ффаулкс читал записку. Он быстро и с испугом поднял взгляд, затем оправился и опустил записку, пытаясь придать этому движению естественность. У него не получилось.

– Эндрю! Боже, ты меня напугал, – сказала она. – Я думала, что комната пуста. Мне просто нужно было немного отдохнуть от этой толпы. На меня накатила какая-то слабость. Она села на диван, рядом с которым он стоял.

– Вы в порядке, леди Блейкни? – спросил он. – Может, мне позвать Перси?

– Боже, нет. Не волнуйтесь, я уверена, что скоро все пройдет. Она взглянула на него и увидела, как он подносит записку к пламени свечи в высоком медном канделябре. Она выхватила ее у него, прежде чем он понял, что она делает.

– Как это заботливо с твоей стороны, Эндрю, – сказала она, поднося к носу лист бумаги. – Конечно же, это твоя бабушка научила тебя, что запах обожженной бумаги был изумительным средством от головокружения.

Ффаулкс выглядел ошеломленным. Он потянулся за бумагой, но она отвела руку подальше от него.

– Кажется, ты очень хочешь ее вернуть, – сказала она игриво. – Интересно, о чем она? Записка от любовницы?

– Что бы там ни было, леди Блейкни, – сказал Ффаулкс, – она моя. Пожалуйста, верните ее мне.

Она посмотрела на него с лукавством.

– Что ж, Эндрю, мне кажется, я вывела тебя на чистую воду! Как тебе не стыдно играть в любовь с юной Сюзанной, в то время как у тебя есть тайная интрижка на стороне!

Она встала, прижав бумагу к себе.

– Я намерена предупредить ее, прежде чем ты разобьешь ей сердце.

– Эта записка не касается Сюзанны, – сказал Ффаулкс, – как она не касается и вас. Это мое личное дело. И я буду признателен, если вы отдадите мне ее немедленно.

Он быстро шагнул вперед, пытаясь забрать у нее записку, но она отступила и, словно случайно, опрокинула подсвечник.

– Ой! Эндрю, свечи! Быстрее, пока не занялись шторы!

Шторы действительно полыхнули внизу, но Ффаулкс действовал быстро и погасил пламя. Пока он этим занимался, она быстро взглянула на записку. Часть ее сгорела, но она смогла прочесть:

« Я начну завтра сам. Если захочешь поговорить со мной еще раз, я буду в обеденном зале в час дня. Не опаздывай.»

И подпись – маленький красный цветок.

Она быстро опустила бумагу до того, как Ффаулкс повернулся.

– Мне жаль, Эндрю, – сказала она. – Моя игривая глупость чуть не стала причиной несчастного случая. Вот, возьмите вашу записку и простите меня за то, что я вас дразнила.

Она протянула ее ему, и он быстро взял бумагу, опять поднес ее к огню, и на этот раз сжег ее полностью.

– Ничего страшного, – сказал он. Он улыбнулся. – Я тоже не должен был реагировать так сильно, ведь все это совсем не важно. Ничего не случилось.

Он улыбнулся ей, потом в его взгляде промелькнула забота.

– Мне кажется, вы на самом деле неважно выглядите.

– Пустое, просто голова немного кружится, – сказала она. – Думаю, возможно, мне стоит выйти и подышать воздухом. Не беспокойтесь обо мне, Эндрю, все будет хорошо.

– Вы уверены?

– О, да, это действительно ерунда. Идите и развлекайтесь. Я скоро вернусь.

Она покинула гостиную и направилась к выходу, перехватив взгляд Шовлена. Он поднял брови, и она кивнула. Он ответил ей тем же, а потом повернулся, чтобы продолжить разговор. Маргерит вышла наружу.

Что ж, через несколько мгновений все будет сделано, подумала она. Шовлен получит информацию, которая поможет ему раскрыть личность Алого Первоцвета, а Арман будет в безопасности. А я отправлю другого человека на смерть. Она услышала шаги позади нее и повернулась лицом к Шовлену.

– Ты сегодня такая молчаливая, словно сама не своя, – сказал Финн Маргерит, когда они возвращались в Ричмонд в своей карете. Он решил встретиться лицом к лицу со своими чувствами к ней и разобраться с ситуацией как можно лучше. Отношения между ними за последние несколько дней потеплели, но теперь Маргерит его сторонилась. – Что-то случилось?

Она на мгновение засомневалась, а потом слова полились из нее потоком.

– Это все Арман, – сказала она. – Он в ужасной опасности, и я не знаю, что могу сделать, чтобы спасти его. Я боюсь за его жизнь.

Финн нахмурился.

– Ты, кажется, была довольно любезной с французским представителем, Шовленом. Может, он сможет чем-нибудь помочь?

Она покачала головой.

– Это Шовлен держит жизнь Армана в ладони, – сказала она. – И он назначил за нее ужасную цену. Чтобы спасти Армана, мне придется приговорить другого человека. И боюсь, что я уже это сделала. Я не смогу жить с еще одной смертью на моей совести!

– Так, – тихо сказал Финн. – Понятно. Ты имеешь в виду маркиза де Сен-Сира.

Маргерит начала плакать. Стресс последних двух дней, в конце концов, сделал свое дело, ее охватила неконтролируемая дрожь, и она больше не могла сдерживаться.

– Я никогда не хотела, чтобы он умер, – сказала она, ее пальцы судорожно вцепились в ее платье. – В гневе я высказалась против него, желая навредить ему, потому что он навредил Арману. Ты бы его видел! Когда я нашла его в тот день, избитого почти до неузнаваемости… Да, я хотела навредить Сен-Сиру, да поможет мне бог, но я не желала ему смерти!

– Маргерит…

– После суда я сделала все, что смогла, чтобы попытаться спасти его и его семью. Я умоляла и просила, я унижалась перед трибуналом, я обошла всех своих влиятельных друзей, но все это было напрасно. Как будто бремени вины было недостаточно, мне пришлось жить со всеми сплетнями и презрением, ненавидимой моими старыми друзьями, потеряв доверие остальных, которые верили, что я доносчик. И тогда я встретила тебя. Я думала, что с тобой у меня есть еще один шанс. Шанс на новую жизнь в Англии, где меня никто не знал и, возможно, я смогла бы забыть о том, что я сделала, но нет, моя позорная репутация последовала за мною в Лондон. У меня никогда не было этого шанса. Я вижу ненависть в глазах французских аристократов, приехавших сюда. Я знаю, что твои друзья обсуждают меня за моею спиной, и я знаю, что ты слышал все эти истории и презираешь меня за то, что я сделала. Когда все это закончится, ты будешь презирать меня еще больше!

Финн наклонился и взял Маргерит за плечи.

– Я не презираю тебя, Маргерит. Что бы ты обо мне ни думала, я хочу, чтобы ты поверила в это. Я не лишен некоторого влияния во Франции, и у меня есть могущественные друзья в Лондоне. Я сделаю все, что смогу.

– Но что ты мо…

– Я сказал, что помогу, – сказал Финн, – и я помогу. Доверься мне. Арман будет в безопасности. Я обещаю.

– Если бы я только могла в это поверить!

– Поверь.

Он прижал ее к себе, и она обняла его.

– Я знаю, что тебе было очень тяжело, – сказал Финн. – Я знаю, что был ужасно немилосердным. Я заглажу свою вину, клянусь. Посмотри, мы уже дома. Если я хочу попытаться помочь Арману, то должен распорядиться о некоторых вещах. Тебе же нужно поспать. Постарайся не волноваться. Утром все будет выглядеть лучше, вот увидишь.

Экипаж подкатил ко входу в особняк, и Финн помог Маргерит выйти. Она нетвердо держалась на ногах. Пока кучер отгонял карету к конюшне, Финн обнял Маргерит и успокаивающе погладил ее волосы. Она вцепилась в него в отчаянии. Через мгновение Финн отстранился он нее, вытирая с ее щек слезы костяшкой указательного пальца. Позже он не был уверен, кто из них начал поцелуй, но он длился долгое время. Когда все закончилось, она всмотрелась в него с выражением, в котором смешались счастье и смятение. Она начала что-то говорить, но Финн приложил палец к ее губам.

– Завтра, – сказал он. – А сейчас отдохни. Положись во всем на меня.