Глава 25
20 июня 2019 г.
Домой я вернулась только в половине десятого. Райан высадил меня у дверей и уехал, а я поднялась на крыльцо. Диана прислала эсэмэску, что задерживается на работе, но обязательно приедет – привезет пиццу и вино.
Едва войдя в прихожую, я сразу почувствовала, что отец снова взялся стряпать. В воздухе пахло приправами, перцем и разогретым маслом.
– Тед?! – позвала я, направляясь в кухню. Свет горел только там – и в коридоре, и в гостиной лампочки были выключены.
Отец что-то сказал, но так тихо, что я не разобрала слов. Обращался он явно не ко мне. С кем же он может разговаривать? С Дианой? Но ведь я только недавно получила от нее сообщение, да и машины ее на подъездной дорожке я не заметила.
– Тед?.. – снова сказала я, входя в кухню, в которой царил полный разгром. На полу валялись пустые пакеты из универмага, все конфорки были включены, и на каждой стояло по кастрюле, разделочный и рабочий столы были заставлены жестянками с мукой, сахаром, перцем, вскрытыми консервными банками, завалены блюдцами и мисками, мерными стаканами, грязными ложками и ножами. На обеденном столе теснились тарелки и подносы с шоколадным печеньем, чизбургерами, поджаренными сырными сэндвичами и прочим. Дверцы кладовки были распахнуты настежь, а за ларем с овощами что-то торопливо поедал Свинтус.
– Что здесь происходит? – спросила я отца, который переворачивал лопаточкой бекон. Я очень старалась, чтобы мой голос звучал спокойно и доброжелательно, хотя на самом деле я разозлилась и испугалась. Подобный «творческий беспорядок» на кухне был в стиле Лекси, она всегда все переворачивала вверх дном, когда готовила. Тед ничего подобного себе не позволял.
Он не ответил, и я, подойдя к нему, тронула его за плечо:
– Эй? Что случилось?
– Она проголодалась, – ответил он каким-то не своим голосом и продолжал орудовать изогнутой лопаточкой. На меня он даже не взглянул. – Она проголодалась, но не хочет ничего есть. – И он вывалил в сковородку полбанки кукурузы под белым соусом.
– Кто проголодался, Тед?
Он наконец-то посмотрел на меня.
– Лекси, кто же еще! – сказал Тед. Его зрачки казались огромными, а лицо, хотя и блестело от пота, как у всякого человека, простоявшего у горячей плиты несколько часов, было мертвенно-бледным.
Я выключила конфорки и взяла его за руку. Она была холодной и липкой.
– Лекси? Но ведь она…
– Она была здесь! И сказала, что хочет есть. – Он бросил на меня безумный взгляд. – Я готовил ей самые разные блюда, но она так ничего и не съела. Даже не попробовала!
Его лицо сделалось таким расстроенным, таким несчастным, что мне стало его жалко.
– Ну-ка присядь, – сказала я и повела его к столу. Двигался он медленно, как лунатик, но мне все же удалось усадить его на стул. Сама я села напротив, сдвинув в сторону часть стоявших на нем тарелок и мисок с едой. Только сейчас до меня дошло, что все это были любимые блюда моей сестры.
– Она была здесь, – повторил Тед. – И сидела на том самом месте, где ты сейчас. Вот смотри!.. – Он лихорадочно зашарил по столу, едва не столкнув на пол тарелку с чизбургерами, и наконец извлек из-под завалов альбом для эскизов. – Доказательство! – выкрикнул он и, раскрыв альбом, поднес его к моему лицу.
Я взяла альбом у него из рук и стала рассматривать серию набросков, торопливо сделанных карандашом: Лекси в кухне, Лекси рядом с буфетом, Лекси сидит за столом… На рисунках глаза у сестры выглядели абсолютно сумасшедшими, а волосы – мокрыми.
Я с трудом подавила дрожь.
– Она сказала, что могла бы вернуться и снова жить с нами, – сказал отец. – Но мы должны ей помочь…
– Тед! – проговорила я с интонациями социального работника. – Я не думаю, что…
В прихожей грохнула входная дверь, и я выронила альбом. Отец подпрыгнул на стуле и посмотрел на меня расширенными от волнения глазами.
– Она вернулась! – прошептал он. – Сейчас ты сама увидишь…
Я попыталась встать и не сумела. Я не могла пошевелиться. Не могла дышать. На мгновение мне показалось – я снова под водой и мы с Лекс играем в утопленников.
Кто первым пошевелится, тот проиграл.
– Эй, это я! Я дома! – донесся из прихожей голос Дианы.
Я с облегчением выдохнула. Лицо Теда разочарованно вытянулось.
– Ничего не говори ей про Лекси, хорошо? – быстро шепнула я и, подобрав альбом, сунула ему прямо в руки.
– Но ты мне веришь? – так же шепотом отозвался он. Его лицо приобрело умоляющее выражение.
Верила ли я? Могла ли я поверить, что моя утонувшая (и кремированная) сестра сумела найти обратную дорогу и преспокойно сидеть в кухне?
Нет. Это было невероятно. Невозможно!
– Давай поговорим об этом, когда Дианы не будет, – нашлась я. – Это будет наш с тобой секрет, ладно?
Никому ни слова!
– Извините, что задержалась, зато я принесла вам пиццу и вино, – сказала Диана, появляясь в кухне. – В магазине «У Излучины» готовят отличную греческую пиццу, просто пальчики оближешь! Я уверена, вы со мной согласитесь, когда попробуете это чудо.
На Диане был светло-бежевый полотняный костюм, прическа и макияж выглядели безупречно. В левой руке она удерживала огромную плоскую коробку с пиццей, в правой – пакет, в котором позвякивали бутылки. Увидев царивший на кухне разгром, Диана резко остановилась.
– Что тут у вас произошло?! – с беспокойством воскликнула она.
– Ничего особенного. Тед… Он хотел кое-что приготовить.
Диана еще раз обвела взглядом хаос на столе, мусор на полу, кастрюли на плите.
– Один? Или ему помогала сотня дрессированных обезьян?
Я взглядом показала Диане, что сейчас эту тему развивать не стоит. Тетка покачала головой, потом посмотрела на отца, особо отметив его странную бледность и испачканную жиром и мукой одежду, но я уже забрала у нее пиццу и положила на рабочий стол, предварительно сдвинув в сторону гору посуды.
– Давайте скорее поедим! – произнесла я с напускной жизнерадостностью. – Я ужас как проголодалась!
* * *
– Как ты думаешь, с твоим отцом все в порядке? – спросила Диана, когда мы наконец остались одни. Мы съели почти всю пиццу, выпили две бутылки вина, и Тед, опрокинувший «для комплекта» пару стаканчиков джина, ушел спать относительно рано. «Сегодня был длинный день, и я совершенно вымотан», – фальшиво пожаловался он, наливая себе еще порцию крепкого. Вымотанным Тед, однако, не выглядел. Напротив, он был взвинчен и возбужден. И, разумеется, он не лег, как собирался. Нам было отлично слышно, как он расхаживает по комнате наверху.
После ужина мы с Дианой занялись уборкой. Я мыла посуду, а тетка убирала продукты и вытирала столы.
– Мне кажется, да, – ответила я.
– Тогда объясни мне, пожалуйста, что он здесь готовил. И для кого? – спросила Диана, выбрасывая в мусорный бак нетронутые оладьи. – Я не идиотка, Джеки, – добавила она, подкладывая в раковину испачканную кетчупом тарелку. – Шоколадное печенье. Чизбургеры с беконом, жареным луком и заправкой по-фермерски. Кукуруза в белом соусе. Все это любимые блюда твоей сестры.
Я кивнула. А что мне еще оставалось?
– И зачем ему все это понадобилось? Он что, вызывал души умерших с помощью бекона и чизбургеров? Как он тебе это объяснил?
Я пожала плечами, но врать и изворачиваться мне не хотелось (да и, скорее всего, это было бессмысленно), поэтому я сказала:
– Он говорит, что видел ее. Что она была здесь, в доме, и что она была голодной.
– Господи Иисусе! – Диана оперлась бедром о разделочный столик, обеими руками обхватив себя за плечи. – Ради бога, Джекс, скажи, что все это просто шутка! Сначала Лекси померещилась ему в бассейне, и он чуть не утонул, теперь она явилась ему в кухне и попросила что-нибудь перекусить! Ничего себе расклад!
– Он устал, он горюет и пьет.
Тут я подумала, что и сама недалеко ушла от Теда. Мне послышалось что-то в бассейне, мне почудилось, что я утопила фонарик и кто-то достал его для меня с глубины семи метров…
– Уж не собирается ли он потребовать, чтобы мы оставляли для нее еду, как Рита оставляла для Марты?
При звуке этого имени я вздрогнула, припомнив ту давнюю ночь, когда на спор пошла ночью к бассейну одна. Кого же я тогда видела?
Диана тем временем стала снимать с сушки тарелки. Она яростно терла их посудным полотенцем и складывала стопкой на столе.
– Меня это беспокоит, Джеки, – проговорила она. – Очень беспокоит. Горе – это одно, а вот галлюцинации… Это, как ты понимаешь, нечто совершенно другое. Кто-кто, а уж ты-то должна это знать.
– Да, – согласилась я. То, что происходило с отцом, очень напоминало экстремальную форму психического феномена, известного как отрицание реальности. Внутренне Тед был не в силах принять смерть дочери, вот он и вообразил, будто видит ее, разговаривает с ней. Я и сама, приехав в Бранденбург, уже не раз воображала, будто вижу Лекси. Я, как наяву, слышала ее голос и даже ловила себя на том, что разговариваю с ней. Потеря близкого человека – мощный стресс, защищаясь от которого психика пускает в ход самые причудливые защитные механизмы.
– Я думаю, что горе и алкоголь могли породить… – начала я.
– Надеюсь, ты его не поощряла? Не притворялась, будто веришь в весь этот бред?
– Конечно нет! – сказала я. Сказала слишком громко и слишком быстро.
Диана немного помолчала, словно размышляя, потом понесла вытертую посуду в буфет.
– Мне кажется, будет лучше, если я переночую здесь и сегодня, – сказала она наконец. – Нас, по крайней мере, будет двое. Вдруг среди ночи ему снова вздумается что-то приготовить или повезти Лекси кататься на машине? – Диана посмотрела на потолок, и я только сейчас заметила, что шаги наверху стихли. – Завтра утром первым делом надо будет взять у Вэл лодку и отправиться на озеро, чтобы развеять прах Лекси… Быть может, это убедит его в том, что ее больше нет, даст ему хоть какое-то чувство завершенности…
Больше нет…
– Чувство завершенности, – повторила я. Я не особенно верила в завершенность. По собственному опыту – рабочему и жизненному – я знала, что «окончательное решение проблемы» вещь чаще всего иллюзорная, ускользающая. Особенно если дело касалось горя, потери или даже просто ссоры. Лично мне всегда казалось, что гораздо продуктивнее было бы назвать эмоции своими именами и научиться жить с ними, чем, завязав чувства крепким узлом, утверждать, будто добился «завершенности».
Некоторое время мы молчали. Я домывала посуду, Диана убирала ее в шкаф.
– Слушай, Ди, давно хотела тебя спросить… Что тебе известно об отеле, который когда-то стоял на этом самом месте? Об отеле, который был здесь еще до того, как построили Ласточкино Гнездо?
Тетка прищурилась, словно смотрела на меня с очень большого расстояния.
– Немного. Кажется, он просуществовал всего год, а потом сгорел.
– Понимаешь, мне показалось странным, что в детстве я ни разу об этом не слышала. То есть я знала, что когда-то здесь был отель, но я ничего не слышала ни о пожаре, ни о людях, которые погибли.
– Ничего странного тут нет. – Диана вздохнула и устало потерла лоб. – В нашей семье не принято говорить о неприятных вещах. Мы верим, что если о чем-то не упоминать, значит, этого и не существует. Как будто реальность зависит от того, о чем мы говорим и о чем умалчиваем.
Я собиралась было заспорить, но осознала, что Диана права. Никто из моих родных никогда не говорил о том, что случилось с Ритой. А как мы поступили, когда у Лекси появились первые признаки психической болезни? Спрятали головы в песок, как страусы, наотрез отказываясь признать, что с ней, может быть, что-то не так.
– Лекси много узнала про отель, – сказала я. – Она провела целое исследование, изучила не только историю нашей семьи, но и историю Бранденбурга. Я нашла в ее бумагах старые газетные вырезки, землеустроительные планы, какие-то договоры. Все, что ей удавалось узнать об отеле и о земле, на которой он стоял, Лекси записывала в дневник. Сегодня мы с Райаном ездили к его бабке, у который есть целый альбом с фотографиями этого отеля. И она сказала, что показывала его Лекси.
Диана нахмурилась:
– Ты имеешь в виду Ширли? Я видела ее на траурной церемонии, и… по-моему, у нее не все дома.
– А знаешь, что еще сказала мне Ширли? Она сказала, что Лекс до сих пор здесь. В воде.
Тетка покачала головой:
– Твой отец готовит для Лекси чизбургеры, а Ширли считает, что она просто отправилась в бассейн поплавать. Обалдеть можно!.. – Она немного помолчала. – Знаешь, что я думаю? Выкинь-ка ты все эти бумаги и дневники или хотя бы спрячь обратно в коробки, в которые мы их сложили, а коробки заклей скотчем, чтобы не было соблазна снова рыться в этой… в этих записях. Мне кажется, что это – неподходящее занятие ни для тебя, ни для кого-либо другого. Во всяком случае – сейчас. Все эти записи… в первую очередь это история болезни твоей сестры. Разбираться в них сейчас тяжело, да и не время. Слишком рано.
– Но дневник Лекси – это не только история ее болезни, но и история ее жизни. История человека, которым она была.
Диана прикусила губу, покачала головой:
– Нет. Лучше всего убрать его подальше. Вот увидишь, когда ты вернешься домой, твой разум очистится и ты будешь воспринимать все это… несколько иначе.
Я хотела сказать, что не могу уехать, не разобравшись во всем как следует, но тетка не дала мне этой возможности.
– Не сто́ит принимать важные решения прямо сейчас, – сказала она. – Ты ведь не собираешься переехать в Ласточкино Гнездо насовсем? Нет, я, конечно, была бы не против, чтобы ты жила поблизости, а не на другом конце страны, но мне кажется, что это не самая лучшая идея. Ты… тебе не надо оставаться здесь, в этом доме.
Казалось, эта возможность ее не на шутку пугает, и я спросила без обиняков:
– Скажи, ты уже видела здесь что-то странное? Здесь или… в бассейне?
Она покачала головой:
– Разумеется, нет. Дело лишь в том, что твоя сестра умерла именно здесь, а я знаю, что ты винишь в этом себя. Для этого, разумеется, нет никаких оснований, и тем не менее… Сказать по правде, я и сама чувствую себя виноватой. Кроме того, вся эта старая история с отелем, все эти записи, которые Лекси сделала во время обострения… это не…
– Здесь она жила, – перебила я. – И она любила этот дом, любила бассейн. И бабушка их тоже любила. – Я с вызовом взглянула на нее, упрямо выставив подбородок. – Я пока еще не решила, как быть с домом. В воскресенье я улечу – у меня есть кое-какие важные дела по работе, но, как только я решу хотя бы самые острые проблемы, я приеду сюда снова, чтобы действительно во всем разобраться, расшифровать записи и дневники…
– И что ты надеешься найти? – спросила Диана.
– Пока не знаю, но я уверена…
Она взяла меня за руку:
– Что бы ты ни обнаружила, это не вернет Лекси. И ничего не изменит. Надеюсь, ты это понимаешь?
– Понимаю.
Но в ушах у меня колоколом звучали слова Ширли:
«Сходи к бассейну, детка. Там ты найдешь свою сестру».
* * *
Пожелав друг другу спокойной ночи, мы с Дианой наконец отправились спать. Я захватила из кухни отцовский альбом с эскизами и, крепко прижимая его к груди, крадучись поднялась к себе в комнату: почему-то мне казалось, что Тед может вспомнить о нем и потребовать назад. Правда, совсем недавно он сам показывал мне эскизы, но, взяв альбом без его разрешения, я, пожалуй, нарушила границы приличий.
Бесшумно затворив за собой дверь спальни, я села на кровать, держа альбом на коленях. Лекси смотрела на меня с комода.
«От любопытства кошка сдохла», – словно предупреждала она.
– Заткнись, – сказала я ей и открыла альбом.
И вздрогнула.
Еще одна Лекси смотрела на меня со страницы. Она была изображена в бассейне: на губах улыбка, поднятая рука манит: «Иди скорее! Вода сегодня отличная!»
У меня перехватило дыхание, но минуты через полторы я пришла в себя настолько, что смогла перевернуть еще несколько страниц. На них тоже была Лекси: она стояла рядом со своим столиком для рисования на чердаке или сидела на краешке отцовской кровати. Несколько эскизов явно были сегодняшними: на них Лекси сидела за кухонным столом, заваленным едой. Я переворачивала страницы, и мое тело словно пронзали ледяные молнии. Отец верно подметил и передал все детали: наклон носа, влажные волосы, россыпь веснушек, крошечную ямочку на щеке, которая становилась видна, когда Лекси ухмылялась. Но хуже всего были глаза. О, какие это были глаза!.. Они смотрели прямо на меня, затягивали, парализовали волю. В их взгляде светился вызов: только попробуй не поверить в меня! Только попробуй не поверить, что я нашла способ вернуться! На всех рисунках Лекси была голышом: ноги скрещены, локти упираются в столешницу. Но с чего бы Теду вздумалось рисовать дочь обнаженной?.. И откуда он знал все подробности ее телосложения, каждую складку кожи, каждый маленький шрам, каждое родимое пятнышко?
Положив альбом на покрывало, я достала телефон и посмотрела на экран. По-прежнему ни одного сообщения от матери Деклана. Тогда я вбила в поисковик слова «Отель «Бранденбургский источник». Первой в списке оказалась ссылка на любительский блог «Нелли исследует загадочные места Новой Англии». Открыв указанную страницу, я наткнулась на снимок отеля, очень похожий на тот, который показывала мне Ширли. Внизу было написано:
ПРОКЛЯТИЕ БРАНДЕНБУРГСКОГО ИСТОЧНИКА
Город Бранденбург находится в юго-восточной части штата Вермонт, почти на границе с Нью-Гэмпширом. Даже в наши дни этот город чрезвычайно мал, однако о нем ходит немало самых мрачных легенд.
Дело в том, что почти в самом центре города находятся природные минеральные источники, якобы обладающие могучей целительной силой. На протяжении многих поколений люди приезжали в Бранденбург со всей страны, чтобы пить «волшебную» воду или принимать лечебные ванны. Утверждалось, что вода источников излечивает подагру, туберкулез, артрит, ревматизм, хронические боли любого происхождения и многие другие болезни. Местные жители утверждают, что погружение в источник способно излечить даже боль от потери любимого человека. Индейцы, которые обитали в этих холмистых местах задолго до прихода белых поселенцев, поклонялись источнику, считая его дверью между мирами. В их дошедших до нас сказаниях содержится недвусмысленное предупреждение ни в коем случае не использовать воду источника, которая может не только излечить человека от любой болезни, но и принести ему бесчисленные беды и несчастья.
Легенды, возникшие несколько ближе к нашему времени, повествуют о Хозяйке Источника, которая появляется из воды и заманивает мужчин и женщин обещанием богатства и несокрушимого здоровья, а потом топит в самой глубокой части водоема. В разных вариантах Хозяйка может принимать облик юной девушки, девочки или сгорбленной старухи с зелеными, как тина, волосами и кривыми когтями вместо пальцев.
Первым, кто решил извлечь выгоду из целебных свойств воды, стал некий Нельсон Девитт. В 1850 году он открыл в Бранденбурге пансион для тех, кто приезжал лечиться к источнику. Впоследствии он начал разливать целебную воду в бутылки и отправлять их поездом в Бостон и Нью-Йорк, где она продавалась как «Чудесный эликсир Девитта – верное средство от любых болезней». Однако всего через полгода Девитт утонул в бассейне, в котором накапливалась вода. Его работники утверждали, что незадолго до этого он сошел с ума: они якобы видели, как их босс, стоя на коленях на краю бассейна, разговаривает с ним и что-то у него просит.
После смерти Девитта пансион был закрыт, а несколько десятилетий спустя наследники продали земельный участок с источником известному предпринимателю Бенсону Хардингу, владевшему в штате Нью-Йорк несколькими крупными гостиницами, в том числе – широко известным курортом «Звезда Саратоги». Хардинг, по-видимому, не верил в проклятия. Обладая немалым опытом в гостиничном бизнесе, он был уверен, что его ждет очередной успех.
Строительство нового отеля продолжалось шесть лет – в первую очередь из-за целого ряда проблем. Поезда, которые везли для отеля строительные материалы, сходили с рельсов, рабочие разбегались, обширный котлован несколько раз затапливало грунтовыми водами, фундамент трескался в результате прорыва труб. И все же отель «Бранденбургский источник» был построен и весной 1929 года распахнул свои гостеприимные двери для первых постояльцев.
Увы, планам Хардинга не суждено было осуществиться. Похоже, он напрасно не верил легендам. Уже очень скоро ужасные беды обрушились и на самого предпринимателя, и на его родственников, и на клиентов бранденбургского отеля. Вскоре после открытия в источнике утонула семилетняя дочь одного из постояльцев. Маленькая Марта Вудкок, приехавшая в отель с родителями и младшим братом из Клермонта, Нью-Гэмпшир, играла возле бассейна без присмотра и упала в воду. Спасти ее не удалось. После этого случая Бенсон Хардинг распорядился поставить вокруг бассейна ограду, оборудовал на берегу стенд со спасательными средствами и нанял профессиональных пловцов, которые должны были дежурить у воды. Кроме того, посещение источника было ограничено только дневными часами.
К сожалению, принятые меры не помогли. Уже осенью 1929 года в отеле произошла новая трагедия. На этот раз в бассейне утонула жена Бенсона Хардинга, миссис Элиза Хардинг, а спустя две недели отель был уничтожен страшным пожаром, во время которого погибли 15 из 24 постояльцев. От великолепного трехэтажного здания остался только подвал, почти полностью затопленный водой, которая по трубам подавалась из источника в номера. Сам Бенсон Хардинг не пострадал, но в Саратогу он вернулся уже совсем другим человеком – опустошенным и несчастным, потерявшим всякий интерес к жизни. Дела его шли все хуже, вскоре последовало банкротство, и спустя год Бенсон Хардинг покончил с собой.
Так проклят ли бранденбургский источник? Пусть каждый решает сам, однако череда необъяснимых трагедий невольно наводит на мысль о сверхъестественном.
Примечание: в настоящее время источник находится в частном владении и закрыт для широкой публики.
Я перечитала статью несколько раз, чувствуя, что голова у меня идет кру́гом. Девочке, которая утонула в бассейне отеля, было семь лет. И ее звали Марта Вудкок.
Марта В.!
Выдуманная подруга Риты!
Маленькая девочка, которая живет в бассейне и иногда выходит на берег. Девочка, которую никто, кроме Риты, не видел.
Никто? Но ведь я тоже однажды ее видела!..
Я спрятала телефон обратно в сумочку и бросила еще один взгляд на раскрытый альбом на кровати. Со страниц продолжала улыбаться Лекси. Улыбка ее была победной и торжествующей.
– Ты знала, – проговорила я. – Ты догадалась…
Поднявшись, я прошла в угол, где были сложены картонные коробки с бумагами, и принялась рыться в них, пока не нашла то, что искала.
Листок бумаги в клеточку, на котором рукой Лекси было написано:
Нельсон Девитт
Марта В.
Элиза Хардинг
Рита Харкнесс
Все, кто в разное время утонул в источнике.
Или, может быть, не все?..
На мгновение я задумалась, не добавить ли мне к списку пятое имя. Имя моей сестры.
«Послушай, что́ я тебе скажу!..» – Голос Лекси прозвучал у меня в голове отчетливо, как наяву, и я невольно затаила дыхание, изо всех сил напрягая слух. Кажется, я схожу с ума, промелькнула в мозгу шальная мысль. Смерть сестры, возвращение сюда, в Ласточкино Гнездо, – вынести все это оказалось мне не под силу. Я спятила, точно!.. Так я думала, но продолжала прислушиваться, однако вместо голоса Лекси я услышала голос отца, доносившийся сквозь открытое окно.
– Пожалуйста. Прошу тебя!.. – повторял он снова и снова.
Я подошла к окну, открыла противомоскитную раму и, высунувшись как можно дальше, вытянула шею, пытаясь разглядеть бассейн. Должно быть, когда-то и моя мать (она жила в этой комнате, когда была маленькой) точно так же выглядывала в окно, гадая, с кем же разговаривает снаружи ее сестра Рита – с подругой, которую она себе придумала, или же с реальной Мартой.
Мне вспомнился рисунок на крышке коробки со «Змеями и лестницами». Маленькая девочка в голубом платьице – Марта В. 7 лет.
Тед сказал что-то еще, чего я не расслышала, потом женский голос отчетливо произнес:
– Тсс! Никому ни слова!
Этот голос я узнала бы где угодно.
Лекси! Это была она!!!
Я так резко дернулась назад, в комнату, что треснулась головой об оконную раму. Из глаз посыпались искры.
– Ч-черт!.. – Потирая ушибленное место, я выбежала в коридор и налетела на Диану, одетую в любимую старую футболку с «Нирваной» и беговые шорты Лекси.
– Черт! – повторила я, на этот раз – испуганно. В первую секунду мне показалось, что передо мной призрак.
– Мне что-то послышалось, – сказала тетка, придерживая меня за плечи. – Где твой отец? В комнате его нет!..
– Он пошел к бассейну! – почти выкрикнула я и, вырвавшись, бросилась к лестнице.
Там с ним – Лекси. Она вернулась!
Диана мчалась следом. Прыгая через ступеньки, мы спустились по лестнице и выбежали в прихожую. Входная дверь была распахнута настежь. Я рванулась к ней, но нога у меня поехала, и я едва не упала. Лишь в последний момент я сумела сохранить равновесие, удержавшись за стену рукой.
Повсюду на каменном полу прихожей поблескивали лужи воды.
Не лужи. Следы. Следы мокрых ступней.
Ее следы.
– Осторожней, здесь мокро! – крикнула я Диане, хотя она наверняка видела, как я поскользнулась. Взгляд мой упал на кота, который, забившись в дальний угол, неотрывно смотрел на входную дверь. Шерсть у него на спине поднялась дыбом, глаза сверкали.
– Пожалуйста! – донесся снаружи голос Теда, но на этот раз он не говорил, а кричал.
Я выбежала из двери, пересекла подъездную дорожку и помчалась по дорожке, ведущей к бассейну. Калитка в ограде была открыта. Вот и бассейн, но возле него был только мой отец.
И никакой Лекси.
– Тед! – позвала я, притормаживая, чтобы не поскользнуться на мокром граните.
Отец сидел на корточках у дальнего конца бассейна, держа что-то в вытянутых руках, и я напрягла зрение, пытаясь разобрать, что же это такое. Какая-то банка?.. Шкатулка?.. Больше похоже на банку с крышкой, которую Тед пытался открыть, подцепив ногтями.
– Стой! Что ты делаешь?! – выкрикнула Диана, обгоняя меня.
Только теперь до меня дошло, что́ это может быть. Отец держал в руках пластмассовую урну с прахом Лекси. Крышка наконец поддалась, и он, достав из урны пластиковый пакетик, поднял его над водой, словно ожидая какого-то знака или знамения, но вода, на которую был устремлен его неподвижный взгляд, была, как обычно, безмятежна и темна.
– Нет! – снова крикнула Диана, подбегая к нему. – Прекрати сейчас же! Остановись!
Но было поздно. Отец перевернул пакет и одним взмахом вытряхнул все, что осталось от тела Лекси, в темную как чернила воду. Он не произнес ни слова. Не попрощался с дочерью, не сказал, как мы ее любили. Его движения были угловатыми и резкими – так вытряхивают пыль из мусоросборника автомобильного пылесоса.
– Не-е-ет!!! – взвизгнула Диана.
Отец посмотрел на нее отрешенным взглядом.
– Так хотела Лекс, – проговорил он. – Она сама мне сказала.
– О боже! – Диана остановилась в нескольких футах от него. – Что ты наделал?! – Она посмотрела на пустой пакет в его руках, потом перевела взгляд на поверхность воды, чуть припорошенную слоем тончайшего пепла. – Что ты наделал, Тед!.. – повторила Диана и вдруг заплакала. Сделав несколько неверных шагов в сторону, она рухнула в шезлонг и зарыдала, закрыв руками лицо.
Я еще никогда не видела, чтобы моя тетка так плакала.
Отец посмотрел на меня, и его глаза приоткрылись чуть шире.
– Разве ты не понимаешь?.. – произнес он с каким-то странным нажимом. – Твоя сестра так хотела. Она сама мне велела! Она сказала – так ей будет легче вернуться. Вернуться, чтобы остаться насовсем.
Я смотрела, как серый пепел темнеет, намокая, и крупинка за крупинкой погружается в воду, растворяясь в ней.
– Смотри! – воскликнул Тед, показывая рукой куда-то на центр бассейна. Смотри же, вон она!
Я обернулась. Там, куда указывал отец, на поверхности воды появилось какое-то пятно. Оно было чуть светлее воды и имело форму сердца, каким его рисуют на праздничных «валентинках».
Я затаила дыхание.
По зеркально-гладкой поверхности бассейна пробежала легкая рябь.
Прищурившись, я шагнула вперед, опасно балансируя на самом краю. В ноздри мне ударил тяжелый железистый запах, похожий на запах крови.
На мгновение мне показалось, будто я действительно что-то вижу – светлое пятно в глубине.
Словно бледная рука тянулась к поверхности из бездонного мрака.
– Лекс?.. – произнесла я одними губами. – Лекси?..
Потом я моргнула, и видение пропало.
