Глава 83
Цензура в секретной службе
В один пасмурный день в первую зиму войны английский почтовый цензор сидел за своим письменным столом, просматривая корреспонденцию и пакеты, адресованные в нейтральные страны, когда наткнулся на газету, посланную в Амстердам по адресу, занесенному в его последний «Список подозрительных лиц». После того как он тщательно исследовал газету и нигде не обнаружил сколь-нибудь заметных чернильных или карандашных пометок, похожих на шифр или код, он отложил ее в сторону, чтобы протестировать на тайнопись. В лаборатории выявилось наличие тайного сообщения. Химическими чернилами на полях газеты было написано несколько английских слов, сообщавших, что «С» отправился «на север» и что газету он «посылает из 201». На газете стоял почтовый штемпель Дептфорда.
Прямо сказать, не слишком много информации, однако ни один контрразведчик не подумал бы так, поскольку данный случай представляет собой прекрасный пример действий цензора в роли агента передовой контрразведки. Здесь указывалось место — Дептфорд, номер 201 и «С» на севере, что, вероятно, означало шпионаж за Гранд-Флитом или патрулирование Северного моря. Немедленно вызванный инспектор Скотленд-Ярда первым делом позвонил по телефону в дептфордскую полицию, желая выяснить, что означает цифра «201» и сколько улиц в городе могут иметь дом с таким большим номером.
— Только одна, — сообщили ему, — Хай-стрит.
Нагрянув в дом номер 201 на Хай-стрит, сыщики Скотленд-Ярда практически разрешили загадку. Город Дептфорд, в котором триста двадцать два года назад произошло роковое и загадочное ножевое ранение молодого поэта и секретного агента Кита Марлоу, теперь должен был стать ловушкой для двух немецких агентов, один из которых действительно представлял опасность.
В доме за номером 201 они обнаружили Петера Гана, «булочника и кондитера», натурализовавшегося в Англии немца. Тот упорно твердил, что никогда ничего не писал на полях газеты, безусловно, не отправлял ничего в Амстердам и не знает никакого «С». Но когда в его булочной произвели обыск, нашли старый башмак, в котором был запрятан пузырек невидимых чернил и особое перо для писания тайными чернилами. Так как булочник продолжал отпираться, его посадили в тюремную камеру в Лондоне.
Расследование, произведенное в Дептфорде, вскоре дало ответ на многие вопросы из тех, на которые упорно не желал отвечать Петер Ган. Соседи вспомнили, что к нему часто захаживал приятель — человек элегантной наружности, рослый, хорошо одетый, которого принимали за русского. Был внимательно проштудирован список всех лондонских «бординг-гаузов» — меблированных комнат с пансионом. Контрразведчики сосредоточили свои поиски на районе Блумсбери, где встревоженная хозяйка узнала по приметам своего жильца и сообщила, что фамилия его Мюллер, что он русский и недавно уехал по личному делу в Ньюкасл.
Ошибки быть не могло — «С» действительно находился на севере.
Детективы несли дежурство в порту Нортумберленда, когда Мюллер сел в поезд, и легко опознали его по описанию. Его взяли под стражу и отправили в Лондон. Там выяснилось, что он опытный секретный агент, хорошо разбиравшийся в морском деле. Разъезжая по Англии, он собирал всевозможные сведения, необходимые и полезные германскому морскому ведомству. А поскольку применявшийся им способ передачи сведений был тогда совершенно новым, шпион мог действовать еще долгие месяцы и оставаться в тени, если бы не бдительность почтового цензора. В обнаруженной цензором газете, как и в других сообщениях, отправленных Мюллером, использовался хитроумный код, изобретенный им самим. Он попросту помещал в провинциальных английских газетах объявления о сдаче комнат, о продаже вещей, о розыске книг, составленные по определенному плану, и отправлял эти газеты по различным «явочным» адресам в нейтральные страны.
Будучи едва ли не стандартным типом профессионального международного шпиона, Мюллер до Первой мировой войны был скитальцем, спекулянтом, основателем дутых торговых товариществ, а заодно и героем романтических историй. Его успех у впечатлительных молодых женщин нетрудно объяснить, ибо он был человек воспитанный и образованный, по-английски говорил без малейшего акцента и столь же бегло изъяснялся на пяти других языках. По своей сути он был настоящим космополитом. Как уроженец Либавы, он мог считать себя русским, но его «русская внешность» была лишь простой и удобной маскировкой. Вероятно, это избавляло его от ответов на глупые вопросы, но, в конце концов, помогло контрразведчикам его выследить.
Петер Ган, которого считали послушным орудием Мюллера, согласился работать на него, потому что вечно нуждался в деньгах. За два года до войны дептфордский булочник обанкротился, пассив его составил 1800 фунтов стерлингов при активе в три фунта. С помощью германской разведки он поправил дела. Так как он был натурализованным английским подданным, его преступление было по сути дела государственной изменой, и вынесенный ему при говор — семь лет тюремного заключения — можно считать милосердным.
Мюллера, как германского шпиона, приговорили к расстрелу и казнили в лондонском Тауэре. Что же касается столь ловко придуманных им кодов и системы газетных объявлений, они были разгаданы специалистами «комнаты 40 О. В.» британского адмиралтейства, где находили отгадки к всевозможным секретам. После казни Мюллера чины разведки продолжали печатать объявления, составленные по кодам казненного шпиона, чтобы вводить в заблуждение немцев, а деньги, время от времени поступавшие на имя Мюллера, постепенно накапливались. До того как немцы осознали бесполезность своих действий, в Англию было переправлено около 400 фунтов стерлингов шпионского жалованья. В конце концов «Мюллера» уведомили, что его увольняют со службы. Имея дело вместо Мюллера с его методичными плательщиками, британская разведка рекомендовала всем цензорам следить за возможным поступлением похожих денежных сумм через одинаковые промежутки времени на один и тот же адрес некой «нейтральной» фирмы из Голландии, Швейцарии, Дании или Испании.
