С самого начала и до конца Гражданской войны привычная опасность профессионального шпионажа удваивалась, а то и утраивалась явной некомпетентностью офицеров-новичков, назначенных в разведслужбу. Алан Пинкертон был одним из первых, кто имел за плечами опыт расследования преступлений, что могло служить оправданием его службы в военной разведке. Такая важная деталь, как передача информации, оставалась примитивной и далекой от систематизации до тех пор, пока он не взялся за нее; и только в редких случаях кто-либо из его коллег или последователей пытался улучшить саму систему коммуникации или проявить изобретательность.

Сосредоточив практически все свое расследование на запутанности федеральной секретной службы, Алан Пинкертон действовал практически на ощупь. Но он сделал правильный выбор, когда сплотил свой первый разведывательный отряд вокруг Тимоти Уэбстера. Пинкертон, воздадим ему должное, сразу угадал в нем желание и готовность к наступательным операциям секретной службы, которые тот столь ярко продемонстрировал позже. Весь предыдущий опыт и карьера Уэбстера в частном детективном агентстве подготовили его к более важным делам и ответственности секретного агента в военное время. Он обладал всеми необходимыми умственными качествами и невероятной физической выносливостью, которую он столь безрассудно тратил. Как и другой сотрудник Пинкертона, Дэвис — истосковавшийся по военным приключениям и вступивший в кавалерийский полк — был бесценным сокровищем для любого правительства, которому требовалось военными силами подавить охватившее страну восстание.

Алана Пинкертона нельзя винить за отсутствие других гениальных личностей. Он повинен лишь в том, что единственного гения, Уэбстера, заставил сотрудничать с плохо скованной «цепью» заурядных агентов, чья недальновидность и неумение справляться с заданиями повлияли на противостояние обеих сторон в этой суровой гражданской войне. Пинкертон никогда не имел на своей стороне большого количества дисциплинированных или специально обученных агентов. Наполеон в свойственной ему беспардонной манере мог заявить, что «шпион — это прирожденный предатель». Тогда как Пинкертон, по всей видимости, считал, что шпион — прирожденный патриот.

Прежде чем мы вернемся к записям, повествующим о судьбах лучших агентов северян, давайте посмотрим на новую федеральную секретную службу, показавшую свои зубы и опасно нависшую над грозным агентом конфедератов — Томасом Скоттом. В то время он был помощником военного секретаря, который обратился к Пинкертону с докладом о враждебной деятельности миссис Розы Гринхау, проживавшей в столице на углу 13-й и 1-й улиц. Вдова, слывшая богатой женщиной, оказалась ярым агентом мятежников, причем даже не пыталась прикрыть свое сочувствие Югу хотя бы показным нейтралитетом.

В одном из многочисленных докладов генералу Макклеллану Пинкертон предупредил о подозрительных лицах, имеющих «доступ в золоченый салон аристократических предателей». Столь презрительная характеристика относилась к миссис Гринхау и основывалась на ее известном и широко цитируемом изречении, что вместо того, чтобы испытывать «любовь и почтение к старому звездно-полосатому флагу», она видит в нем лишь символ «аболиционизма — убийств, грабежа, угнетения и позора». Подобное высказывание как нельзя лучше служило доказательством ее скрытной принадлежности к конфедератам. Она была лидером «Вашингтонского общества» еще в правление Бьюкенна. Ее племянница — внучка всеми обожаемой Долли Мэдисон — была замужем за Стефаном Дугласом. Подобная привилегированность, наряду с признанным остроумием и шармом, служила этой леди защитой.

Прежде чем полковник Томас Джордан ушел в отставку и покинул Вашингтон, чтобы стать генерал-адъютантом армии конфедератов у Манассаса, он обсудил важность шпионской и секретной службы с милым другом, миссис Гринхау. Она горела желанием помочь «Делу», так что он по-быстрому набросал для нее шифр и посоветовал адресовать к нему письма, как к «Томасу Джону Байкрофту». И когда позже ей удалось разузнать о планах Макдауэла относительно продвижения федералов к Манассасу через Фэирфакс-Кортхаус и Центервиль, она зашифровала предупреждение и обратилась к мисс Дюваль, которая охотно согласилась действовать ее курьером. Переодевшись «молоденькой торговкой», мисс Дюваль беспрепятственно добралась до Фэирфакса и оставила шпионское послание в доме федерального служащего, чьи жена и дочь симпатизировали южанам. Таким образом, Джордан получил крайне важные сведения путем прямой и хитроумной системы сообщения.

Однако федералам не удалось встретиться; и Джордан со своим начальством встревожились, как бы миссис Гринхау, будучи неопытной шпионкой, не получила и не передала им ложную информацию. Поэтому генерал Борегар отправил собственного гонца к миссис Гринхау. Она ему доверилась, и он поспешил вернуться с более подробным отчетом о намерении федералов атаковать Манассас. После победы и бегства федералов по пересеченной местности, получившей название Булл-Ран, президент Джефферсон Дэвис и его победоносный генерал отправили благодарственное письмо миссис Гринхау.

Свою карьеру секретного агента эта дама начала в апреле 1861 года, а в ноябре того же года военный департамент и Алан Пинкертон принялись пристально следить за ее столичной резиденцией. Учитывая слабые челюсти законодательства, которые сжимались над самыми мелкими и подрывными действиями или высказываниями в Америке за последние годы мировой войны, кажется весьма странным, что агентам Пинкертона пришлось доказывать, что пресловутая вдова является шпионкой повстанцев, лишь для того, чтобы отправить ее в изоляцию. Однако в Гражданскую войну шпионам дышалось куда свободнее. И как только Алан Пинкертон и его агенты принялись вести наблюдение за этой дамой, они обнаружили не только наводки на ее интриги, но и неопровержимые доказательства измены одного федерального чиновника, которого она открыто старалась завербовать.

Окна квартиры Гринхау располагались слишком высоко, поэтому, чтобы что-нибудь увидеть с тротуара, сыщики Пинкертона обычно снимали обувь и становились на плечи друг другу. Слежка, проводимая по такому «гимнастическому» методу, принесла обильные плоды, и в скором времени миссис Гринхау угодила в тюрьму Олд-Кэпитал.

Алан Пинкертон пришел в замешательство, когда попытался использовать роскошную квартиру миссис Гринхау как ловушку. К его большому удивлению, в день ареста миссис Гринхау на ее квартиру не пришел ни один человек, хотя бы сколько-нибудь замешанный в интригах Юга. Агенты секретной службы, томясь в засаде, тщетно дожидались их появления, поскольку восьмилетняя дочь миссис Гринхау залезла на дерево рядом с домом и оттуда кричала всем знакомым ей лицам: «Маму арестовали!.. Мама арестована!..»