Они ужинали перед глубоким закопченным камином, похожим на черный провал пещеры. Жар догоравшего в камине соснового бревна уносился в дымоход, почти не согревая покои саарсана. Воины, расположившиеся у дверей, накинули на плечи подбитые мехом плащи; что уж говорить о тех, кто сторожил на лестнице?

– Клянусь Змеем, чувствую себя в осаде в собственной крепости, – пробормотал саарсан, обгладывая кусок жареного мяса на кости.

– Что же дальше будет? – спросила Аюна, с тревогой вглядываясь в его лицо. – Может, мне в самом деле надо уехать?

Ширам посмотрел на нее искоса:

– Бросить меня в разгар сражения? Полагаешь, именно так должна поступить хорошая жена?

– Нет, что ты! Только ради того, чтобы не злить твоих родичей… Если они настолько не хотят нашего брака…

– Никуда ты не поедешь.

Ширам вернулся к трапезе. Закончив с мясом, потянулся было к лежащему поблизости меху с вином, но передумал и окликнул одного из молодых воинов, приказав принести кувшин воды.

– Они примут тебя и покорятся мне, – продолжил Ширам. – Поверь, госпожа, я хорошо их знаю. Саары просто испытывают нас. Да, и тебя тоже. Они ведь в самом деле боятся… Хотя, наверно, зря я им об этом сказал… Саары просто хотят увериться, что я прав. Им нужен знак богов… На самом деле он сейчас нужен всем. Нимай это очень хорошо понял, потому и притащил на совет своего мальчишку…

– Знаки богов бывают и другого рода, – заметил Даргаш, подходя к саарсану с кувшином. – Иногда их молчание значит намного больше! Как в сказании об Ангре Огненном и его друге Синем Змее…

Воины, сидевшие у двери, сразу оживились и повернулись к Даргашу. Разумеется, все с детства знали это сказание, но лишний раз послушать его не отказался бы ни один накх.

– Что за Синий Змей? – с любопытством спросила царевна.

– Расскажи, Даргаш, – приказал Ширам.

– Случилось это задолго до прихода арьев в наши земли, – начал следопыт. – Ангра Огненный был сааром, и у него был лучший друг – верховный жрец Первородного по имени Синий Змей. В те времена жрецы были в силе, – пояснил Даргаш для царевны, – их слово весило куда больше, чем слово любого из вождей. Ангра и Синий Змей дружили с детства. Казалось, ничто не могло их поссорить. Однако со временем Ангре начало казаться, что люди куда охотнее слушаются верховного жреца, чем его самого. И эта была правда. «Правитель властвует лишь над нашими жизнями, – так рассуждали люди. – А верховный жрец может проклясть целый род, навлечь ужасное посмертие…» И возносили хвалу Синему Змею, Ангра же не видел подобающих почестей. И молчал – до поры.

И вот однажды Синего Змея пригласили в гости к другу. Но не успел жрец перешагнуть порог башни, как Ангра собственными руками снес ему голову. Вождь сделал это быстро, чтобы Синий Змей не успел проклясть его. А потом взял эту голову, вышел во двор и поднял ее, показывая людям.

«Видите, умер как обычный человек, – сказал Ангра пораженным сородичам. – А разговоров-то было!»

Шли дни. К месту, где сожгли тело Синего Змея, все тянулся и тянулся народ из дальних и ближних долин. На словах – чтобы поклониться памяти жреца. А на самом деле – поглядеть, как боги покарают саара Ангру. Никто не хотел пропустить миг, когда это случится, чтобы потом рассказывать внукам и правнукам.

Однако шло время, саар жил себе и здравствовал. Понемногу пошли разговоры, что Ангра забрал себе силу Синего Змея, и слава его стала расти. Вскоре власть Ангры намного превзошла жреческую. Ибо люди непременно будут поклоняться тому, кто имеет отвагу выступить против обычаев и силу настоять на своем. Если, конечно, боги подтвердят, что он был прав. Впоследствии Ангра Огненный завоевал множество окрестных земель. Кажется, само слово «Накхаран» появилось именно при нем. Он же стал первым саарсаном, – торжественно закончил Даргаш.

Ширам с благодарностью кивнул ему, а воины у двери поддержали рассказчика одобрительными возгласами.

– А все же если боги так ничего и не скажут? – спросила Аюна.

– Тогда будет воля против воли, – ответил Ширам. – Как сегодня на совете.

– Ты очень смелый человек, – тихо сказала она. – Отчаянный.

Ширам глянул на нее удивленно:

– Отчаянный? Вовсе нет. Я очень хорошо продумал то, что делаю.

Саарсан отпил из кувшина и задумчиво уставился на рдеющие в очаге угли. Аюна посматривала на него, но ее мысли были невеселы. «Он совсем в меня не влюблен, – думала она. – И почему люди столько болтают о велениях сердца? Ширам живет лишь битвой за власть, для него это опасная игра, что пьянит почище вина…»

Царевна и сама не ожидала, что это так огорчит ее. Она начала вспоминать, как Ширам всегда был заботлив; как отдал ей коня, а сам шел раненый; как откупился от призрака бесценным мечом… Но в памяти тут же всплывало, как на нее смотрел Аоранг – как на божество, на источник жизни. А что в ней видит Ширам? Прекраснейшую из женщин Аратты? Сокровище Лазурного дворца, отданное ему залогом будущего союза?

«Этот жестокий накх был всегда так добр ко мне – но лишь потому, что я дочь государя… Нет, неправда! Он и в самом деле добр – к тем, кого считает своими. Значит, я стала для него своей, и это, наверно, хорошо. Но великая любовь, сокрушающая мир, – с сожалением заключила Аюна, – похоже, существует лишь в песнях…»

На лестнице послышались голоса. Ширам тут же поставил кубок на стол и развернулся к двери.

– Саар Нимай уехал, маханвир, – раздался голос дозорного. – Забрал с собой сына и всех родичей.

– Жаль, – обронил Ширам, вновь поворачиваясь к столу. – Впрочем, Нимая можно понять.

– Поехал собирать войска? – спросила Аюна. – Будет война?

– Давай подождем.

«Так Ширам не просто коротает время беседой. Он чего-то ждет», – сообразила царевна.

Через некоторое время вновь раздались шаги и приоткрылась дверь.

– Там двое… гм… людей хотят тебя видеть, маханвир! Впустить?

– Интересно, кто явился первым… Пусть заходят.

В покои саарсана бесшумно вошли два невысоких даже по мерках накхов человека в черном. Лица их были также полностью зачернены. Эти двое казались ожившими ночными тенями, пока не подошли к Шираму и не склонили головы. Потом один из вошедших поднялся и заговорил внезапно звучным женским голосом:

– Ширам, сын Гауранга! Нас послала Сидха, старшая из преданных Матери Найи. Мы приветствуем хранителя и защитника нашей земли, чьи потомки прославятся в веках!

– Я не ожидал увидеть найин, – произнес Ширам, переводя взгляд с одного зачерненного лица на другое. – Однако Сидху давно знают и уважают в роду Афайя… С чем она вас послала?

– Вещей Сидхе было откровение, – заговорила вторая найина. – Ей явилась Мать Найя и указала на тебя, Ширам, как на священного правителя Накхарана, способного провести державу сквозь все испытания грядущего… Также было явлено, что ее сын, – взгляд найины метнулся в сторону царевны, – будет великим правителем. Он объединит земли арьев и накхов в единое царство, равного которому не было и не будет…

Лицо Ширама вспыхнуло от волнения.

– Хвала Матери Найе! Я щедро отплачу вам за эти слова! – воскликнул он. – Вот знак, которого не дождались саары! Завтра я еще раз соберу совет, и вы объявите об этом пророчестве во всеуслышание…

– Мы непременно так и поступим, – склонила голову первая найина. – А пока сестра Сидха желает вручить тебе, саарсан, непобедимый духовный щит от стрел несогласия…

– Я слушаю.

– Мы приглашаем тебя заключить священный брак в храме Матери Найи. Ты сможешь нынче же сочетаться с царевной перед взором Ночного Ока. Такой брак нерушим, и старейшинам придется смириться с ним. Тогда они примут и все остальное.

Аюна затаила дыхание. Перед ее внутренним взором возникло давнее видение: каменные своды подземелья, пение в темноте, множество огней и повсюду – змеи…

Ширам молчал, не спеша с ответом. Сестры Найи застали его врасплох. Не то чтобы он не доверял им – он и в самом деле давно знал Сидху и многих других обитательниц пещерного храма, да и от борьбы за власть они всегда держались в стороне. Тем более странным и неожиданным стало это предложение…

– Хорошо, – решился саарсан и повернулся к своим воинам. – Готовьтесь! Выезжаем прямо сейчас.

Отряд Ширама цепочкой двигался по дороге вдоль шумящей в темноте реки. Аюна, ехавшая рядом с нареченным, старалась хоть что-то рассмотреть, но видела лишь смутно белеющие в темноте заснеженные склоны окрестных гор. То и дело казалось, что склон расступается и вместо обрывов и осыпей прямо из скалы возникают колонны и арки. Но стоило подъехать ближе, и мороки рассеивались.

– Мать Найя – старшая из богинь, извечная супруга Первородного Змея, – вполголоса рассказывал ей Ширам по пути. – Она создала этот мир из огня и водяного пара; она правит всем, что в тени, что скрыто. Когда жрецы Исвархи запретили накхам поклоняться Первородному Змею, его храмы пришлось снести. Однако служительницы Матери Найи ускользнули от гонителей, словно вода: ушли в горы и пещеры, скрылись на женских половинах домов. Найя покровительствует семье и особенно рождению детей, найины – наши лучшие лекарки и повитухи. По слухам, они даже мертвецов порой оживляют…

– Ты сказал – старшая из богинь; значит, есть и другие?

– Да, богини-хранительницы великих родов. Например, Афайя, что воплощается в этом мире в облике пятнистой эфы. У каждого рода своя богиня-змея… Сегодня же мы предстанем перед самой Найей.

– Как она выглядит?

– Как белая кобра. А еще – как синеглазая женщина с длинными черными волосами… Порой во время битвы мы видим ее и слышим ее смех. Мать Найя собирает души воинов, она веселится, ступая босиком по крови героев…

– На севере, у бьяров, есть богиня Тарэн, – задумчиво сказала Аюна. – Она тоже очень жестокая, но бьяры чтут и любят ее…

– У всякой матери есть ласковый и гневный лик. Вспомни Мать Дану…

– Меня посчитали ее воплощением, – усмехнулась Аюна.

Ширам бросил на невесту долгий взгляд, подумав про себя, что ничуть этим не удивлен. Его сердце колотилось, хоть он и был внешне спокоен. Он видел, что царевна тоже волнуется, и был благодарен ей за выдержку.

– Дозволь спросить, маханвир, где твой второй меч? – обратился сзади к саарсану Даргаш. – У тебя в ножнах за спиной всего один клинок…

– Я отдал его мертвым, чтобы пройти через перевал Арза Эреди, – ответил Ширам не оборачиваясь.

За его спиной полетел взволнованный шепот. Ширам улыбнулся, представив новую песнь, который наверняка сочинит кто-нибудь из его воинов. В последнее время саарсан окружал себя почти исключительно своими бывшими соратниками по Полуночной страже. Многие из них в Накхаране тоже столкнулись с осуждением и неприятием родичей. Бывшие жезлоносцы даже заикнуться не могли, что скучают по жизни в столице. Они через многое прошли; все пережили страшную Битву у излучины, когда смерть была в одном шаге… И потому до сих пор старались держаться вместе. Ширам привел в Накхаран из столицы около двух сотен. Четверть недавно погибла под лавиной, но и полторы сотни оставались грозной силой. В эту ночную поездку Ширам взял с собой половину отряда, вторую оставил в крепости – на всякий случай…

Проехав длинным, узким ущельем, заставившим Аюну невольно высматривать на скалах лучников Аршага, воины оказались перед каменной стеной, уходящей к небесам. Аюна, приглядевшись, наконец увидела то, что ожидала: темные провалы арок и сбегающие к самой реке каменные ступени. Под скалой расположилось окруженное колючей изгородью подворье.

– Кажется, храм совсем невелик? – тихо спросила царевна, разглядывая домишки у реки.

– О нет, это лишь гостевые дома и конюшни, – объяснил Ширам. – Сам храм – там, в пещерах. А как глубоко тянутся подгорные ходы, не знает никто, кроме найин.

На длинной каменной лестнице, ведущей к главным воротам храма, ждали жрицы Найи с факелами в руках. Лица их были разукрашены черными, белыми, зелеными узорами. Навстречу Шираму и царевне спустились пятеро, во главе с немолодой прихрамывающей женщиной. Извилистые полосы на ее лбу и щеках не могли скрыть толстых уродливых шрамов. Аюна с сожалением поняла, что Сидха, верховная жрица пещерного храма, была когда-то красавицей. Саарсан опустился перед женщиной на колено, а та коснулась его склоненной головы:

– Приветствую, Ширам, сын Гауранга. Ты пришел на мой зов, как и подобает мудрому правителю.

– Мне передали пророчество, – ответил Ширам. – Если оно сбудется, значит в этом воплощении я прожил жизнь не напрасно.

– Оно сбудется, – кивнула найина. – Мать Найя не просто видит грядущее – она создает его. Наше дело – не мешать ему сбыться. – Жрица перевела взгляд на Аюну. – Приветствую, дочь Ардвана. Боги милостиво смотрят на ваш союз с саарсаном. Это поистине начало великого родства, должного пережить века. А то, что люди слепы… ну так ведь это всего лишь смертные…

Под ее пристальным взглядом Аюна невольно напряглась. «Смотрит, словно из лука целится», – подумалось ей. Такой же взгляд она раньше иногда замечала у Янди, и в эти мгновения телохранительница пугала ее…

– Твои люди, Ширам, пусть останутся там. – Найина махнула рукой в сторону подворья. – Их устроят и накормят.

– Я полагал…

– Вы с царевной пойдете в храм одни.

Ширам нахмурился.

– А ты собирался взять в брачный чертог своих ближних воинов? – с легкой насмешкой спросила Сидха. – Мне не говорили, что ты похитил царевну… Она знает, что ее ждет?

– Что меня ждет? – заинтересовалась Аюна.

– Пустое, – смутившись, отмахнулся Ширам. – Хорошо, мы пойдем вдвоем.

В сущности, ничего необычного в этом не было. Но с того самого мига, когда в спальню Ширама вошли две найины, его что-то смутно беспокоило, а он привык своим предчувствиям доверять. «Засада? В храме? Невозможно…»

– Видите вон то окно? – словно услышав мысли саарсана, спросила Сидха. И указала на вырезанную в скале узкую стрельчатую нишу прямо над главным входом в храм. – Именно там – чертог, где пройдет обряд. Оттуда видно и слышно все. Если кто-то явится в нашу долину и вздумает напасть на твоих воинов, ты узнаешь об этом даже раньше, чем они сами.

Ширам кивнул, недовольный тем, что выдал свои сомнения.

– Сколько продлится обряд?

– Сколько ты сам его продлишь, – с улыбкой ответила Сидха.

Брачный чертог залит голубоватым светом Ночного Ока.

Ширам и Аюна стоят друг против друга. Их правые ладони сомкнуты и связаны белой, трижды скрученной ниткой. Опаловые глаза Матери Найи неотрывно смотрят на них с жертвенника.

В чертоге такой жгучий холод, словно в бойницу дышит сама зима. Ноги жалят промороженные каменные плиты.

Перед обрядом жениху и невесте велели снять верхнюю одежду. Ширам стоит в атласной рубахе. Аюне холодно даже смотреть на него, однако саарсан, как всегда, не подает вида. Царевна и сама почти не чувствует тела. Ей хочется щипать и трогать себя, чтобы убедиться – она все еще здесь. Единственный источник тепла во всем мире – это ладонь Ширама, связанная с ее ладонью священной нитью.

Вокруг изваяния белой кобры стоят и поют найины. Они поют по-накхски. Аюна понимает лишь отдельные слова – только слышит часто упоминаемые имена богов.

– О чем поют жрицы? – еле шевеля губами от холода, спрашивает царевна.

Ширам еле заметно усмехается:

– Все песни накхов об одном и том же. О смерти.

– Даже на свадьбе?

– Да – чтобы песней зачаровать и отогнать ее.

– Истолкуй мне…

– Эта песня о том, что Найя забирает души и вновь приводит их в этот мир. О том, что череда перерождений не случайна и не напрасна. О том, что некоторые души могут, милостью Найи, пройти этот путь вместе. Именно ради этого мы здесь. Наша свадьба отличается от обычных.

– Я не понимаю…

– Клятва под Ночным Оком считается нерушимой ни в этом мире, ни в следующих перерождениях. Поэтому мало кто отваживается заключить такой брак…

Пение затихло.

– Слава Матери Найе! – раздался голос Сидхи. – Да почтит она ваш союз своим присутствием! Да будет она стоять незримо у вашего ложа, свидетельствуя ваш брак перед Предвечным Змеем. Как скручена эта священная нить, так переплетет она ваши души навечно во всех будущих жизнях! Мы уходим… – она кивнула на широкую, застланную шкурами лежанку на полу, – вся ночь ваша.

Найины одна за другой начали бесшумно покидать чертог. Аюна взглянула в глаза Шираму, и ее затрясло. Руки мужа сжали ее плечи, и царевну, которая только что дрожала от холода, бросило в жар.

«Ты – мой огонь…» – застучало у нее в висках.

Последняя из уходящих найин вдруг остановилась, бесшумно вернулась к Шираму и легко коснулась его шеи. Саарсан замер, словно прислушиваясь; затем его руки разжались и он рухнул на пол. Перед Аюной в сумраке возникло раскрашенное женское лицо. Оно ухмылялось.

– Ч-что случилось? – пробормотала царевна.

– Это я, госпожа, – голосом Янди ответила жрица Найи. – Все будет хорошо.

Аюна поняла, что видит призрака. Наверно, она все-таки замерзла тут до смерти и ее душа отправляется в странствие по нездешним мирам, а Янди ждет ее в начале пути?

– Госпожа, я жива, – рассмеялась Янди, глядя в ошеломленное лицо Аюны. – Тот яд в каше меня не убил.

– Что с Ширамом?! Зачем ты его…

– Приказ верховной жрицы, – спокойно ответила Янди, поднимая руку и показывая царевне кольцо с шипом. – Яд мокриц. Ширам еще жив, но это ненадолго. Его жизнь пойдет в жертву Отцу-Змею.

Аюна в ужасе глядела то на умирающего Ширама, то на ожившую телохранительницу.

– Янди, но почему?! За что? Ты обманула меня? Все-таки служишь Кирану?! Ты использовала меня, чтобы подобраться…

– Ты ничего не знаешь, солнцеликая. Я помню клятвы. И я давно не служу Кирану. Это, – она указала под ноги, – семейное дело. Видишь ли, Ширам – мой сводный брат… – Она толкнула саарсана носком мягкого сапожка. – Слышишь, Ширам? Ты и не знал, что у тебя есть еще одна сестра? Знаешь, как звучит мое родовое имя? Яндха, дочь Гауранга из рода Афайя! Вот как меня звали бы, если б не твой проклятый отец!

Ширам широко распахнутыми глазами смотрел сквозь нее. Он еле слышно хрипел, сражаясь за каждый вздох…

– По вине Гауранга погибли мои родители, – продолжала Янди. – Собственно, он и убил обоих. Довел до гибели мать, а отца порубил на части заживо, своими руками! И Ширам в том убийстве участвовал!

– Но… ты только что сказала – Гауранг твой отец…

– Долго объяснять, – отмахнулась Янди. – Да и недосуг. Я тебе потом расскажу, если захочешь. Пока знай лишь, что с тобой все будет хорошо. Тетя мне обещала. Я отвезу тебя в столицу к брату…

Аюна вдруг кинулась к охраннице, схватила ее за руки:

– Янди, умоляю, пощади его!

Брови Янди поползли вверх. Девушка и не предполагала, что царевне есть какое-то дело до саарсана.

Позади раздались шаги возвращающихся найин.

– Горжусь тобой, Янди, – послышался довольный голос Сидхи. – Все идет как должно! Забирайте его…

– Тетя! – негодующе воскликнула Янди.

Верховная жрица поглядела на Ширама, и ее изуродованное лицо оскалилось в жутковатой ухмылке.

– Я помню, Янди. Много лет мы с тобой ждали этой ночи… Ты хочешь побеседовать с сыном Гауранга, пока он еще способен тебя слышать… Что ж, говори. А мы пока пойдем готовиться к жертвоприношению… Я пошлю за вами, когда Ночное Око уйдет за вон ту гору… Царевна тебе здесь нужна?

– Ты обещала не причинять ей вреда!

– И я сдержу слово, – промурлыкала верховная жрица. – Ведите ее в нижний храм, к священному озеру!

Найины с раскрашенными лицами обступили Аюну. Царевна оттолкнула ту, что схватила ее первой, но остальные вцепились будто клещами и поволокли из чертога. Все, что она смогла, – оглянуться и бросить отчаянный взгляд на Янди.

Оставшись наедине с Ширамом, Янди перетащила его на постель, зажгла стоявший на алтаре небольшой светильник и поставила рядом, хотя Ночное Око и так светило ярко. Удобно устроившись рядом с саарсаном, она принялась задумчиво водить ногтями по его коже – по лицу, шее…

– Как долго ты являлся мне в ночных кошмарах, – приговаривала она. – И вот теперь я – твой кошмар. Правда же тебе все это кажется лишь страшным сном? Ах да, ты не можешь говорить… Так странно! Вчера на совете сааров ты был в короне, грозный, словно сам Предвечный Змей. Саконская кольчуга всегда казалась твоей второй кожей, стальной чешуей… А сейчас ты лежишь в постели, без всякой брони, в тонкой рубашке. – Пальцы Янди проникли за ворот и скользнули по груди саарсана. – Совсем как тот, другой правитель. Ардван…

Ее передернуло.

– Иногда мне кажется, что в этом перерождении во мне воплотилась чья-то богиня смерти, – пробормотала она.

Янди отодвинулась от саарсана, вытащила из поясной сумки пузырек с зельем, вылила Шираму в рот и принялась ждать.

Спустя недолгое время он сумел хрипло подать голос:

– Кто ты такая?

– Ну надо же, он кое-что слышал, – удивилась Янди. – Хорошо, я расскажу подробнее. Давным-давно саар по имени Гауранг взял в жены деву из рода Хурз…

Пока Янди пересказывала историю своего детства, Ширам мало-помалу возвращал себе свое тело. Сведенные мышцы отпускало, ушло мучительное удушье; он подвигал шеей, попробовал незаметно сжать и разжать пальцы… Янди, рассказывая, внимательно следила за ним.

– Нет-нет, – наконец улыбнулась она, – хоть ты и выпил противоядие, оцепенение продержится еще долго. К рассвету ты мог бы полностью прийти в себя – если бы дожил, конечно. Яд мокрицы страшен и прекрасен. Именно им моя мать отравила вождей вендов на том холме, а потом сожгла их живыми… Моя тетка готовит тебе участь похуже.

– Сидха?

– Видишь ли, в чем дело, – проговорила Янди, – она полагает, что пришло время пробудиться Отцу-Змею, изгнанному арьями три века назад. Проснуться, возмутить воды и уничтожить Аратту – и с нею полмира. С чего она это решила, я не знаю. Может, ей было видение, а может, просто помутился рассудок. Однако это не помешает ей скормить тебя змеям… Ну и самое главное – ты, конечно, не знаешь, что верховная найина тоже из рода Хурз? Да, найины отрекаются от имени и родства… Но тут случай особый: убитая твоим отцом Ашья была ее младшей сестрой, а тетя всегда отличалась хорошей памятью… как, впрочем, и я…

Ширам молчал. Ноготки Янди, едва касаясь, скользили по его коже, но ему чудилось, что сама смерть трогает его острыми когтями. Он наконец вспомнил, где видел эту девушку, и проклинал себя, что не узнал ее намного раньше.

Служанка из бьярской путевой вежи – после беседы с ней у саарсана остался памятный шрам на щеке…

Вендка в столице, ее насмешливый взгляд с площади, когда саконы – то ли ходячие мертвецы, то ли нет – засунули Аюра в мешок. Тогда Ширам видел царевича в последний раз…

– Ну, что скажешь? – Ноготки больно впились в его щеку. – Ты ведь помнишь, как убивал моего отца?

– Я помню чужеземца, которому отрубил руку, – хрипло сказал саарсан. – Мне было десять лет. В тот день отец вершил воздаяние…

При слове «воздаяние» взгляд Янди стал неотличим от змеиного.

– Полагаешь, твой отец был прав?

– Как я могу осуждать отца?

– На его месте ты тоже казнил бы жену? Расскажи, как бы ты ее покарал?

Ширам чуть промедлил с ответом.

– Я никогда не грозил своим женам прогнать их, если они не сумеют родить мне сыновей. Все они живут в почете…

– …хотя сыновей тебе так и не родили.

Янди перестала водить ногтями и села рядом, подогнув под себя ноги.

– Знаешь, Ширам, – заявила она внезапно, – я решила не убивать тебя. Слишком просто! Я десятки раз могла это сделать… Даже не представляешь, как близко я подбиралась к тебе… – Она вдруг схватила его за волосы, запрокидывая голову. – А если я отрежу тебе косу? Живи дальше без чести – как все эти годы жила я!

– Если ты так сделаешь, – прохрипел саарсан, – то сразу же меня убей, потому что после этого не будет жизни ни тебе, ни мне…

– Ну хорошо. – Янди разжала руку. – Чем ты готов заплатить за кровь моих родителей? Чем готов выкупить свою жизнь? Давай поторгуемся!

– Поистине ты больше дочь Гауранга, чем я его сын! – выдохнул Ширам. – Удивительно, его свирепый дух возродился в той, кто по крови ему даже не дочь!

Янди вспыхнула, сама не понимая, польстило ей это сравнение или оскорбило ее.

– Тебе ведь страсть как хочется начать резать меня по частям, как резали твоего отца! Ну так не тяни, приступай…

Ширам закрыл глаза, готовясь к смерти. Его лицо понемногу обрело спокойствие спящего.

– Есть одна сказка, – сказала Янди, помолчав. – Я слышала ее в детстве здесь, в храме. Последнее время она мне часто вспоминается… Жил-был один накх, не желавший почитать змей. Как-то поехал он в набег. Решил срезать путь через овсяное поле да и растоптал случайно змеиную кладку в борозде. Когда мать-кобра вернулась с охоты и увидела мертвых детей, она решила отомстить. След копыт привел ее к дому накха. Его семья – жена и малые дети – безмятежно спали. Всех их кобра убила. Потом она узнала, что старшая дочь того накха вышла замуж и живет в соседней долине, и отправилась туда, чтобы убить и ее. Но что она увидела там? Перед крыльцом дома стояло блюдце с молоком и сластями, украшенное цветами. Молодая женщина не пыталась откупиться от мести – она просто чтила змей. И кобра сменила гнев на милость. Жажда убийства угасла в ее сердце. Она вернулась в дом нечестивого накха и воскресила его жену и детей. Ибо это была одна из змей-прародительниц, что карают и награждают по заслугам…

Ширам напряженно слушал, пытаясь понять, к чему клонит Янди. Конечно, мужественная смерть под пытками в руках врагов несла высшую и самую трудную славу. Однако сказка заронила в его душу зерна надежды на иной исход.

«Она сомневается, – понял Ширам. – Она хочет чего-то иного – но чего?»

Впрочем, саарсан отлично понимал, что все это могло говориться и нарочно, чтобы помучить его.

– Я был бы рад воскресить твоих родителей, Яндха, но не могу, – сказал он. – А молоко и цветы тебя едва ли устроят.

Янди хмыкнула:

– Раньше меня всегда злило окончание этой сказки. Кобра должна была довершить свою месть и со славой вернуться на овсяное поле. Но потом я подумала: а может, это я чего-то не вижу? За время, что мы путешествовали с царевной, мои мысли незаметно изменили свой ход, и я пока не пойму, хорошо это или плохо. Аоранг – помнишь его? – как-то сказал мне: «Ты летишь сквозь чужие жизни, как отравленная стрела». Так вот, я больше не хочу быть стрелой. Я хочу быть тем, кто стреляет… – Янди вздохнула. – И я не хочу стать новым Гаурангом… хотя бы во мне и воплотился нечаянно его дух. Скажи, братец, о чем эта сказка? О неудавшейся мести?

– Нет, – отозвался саарсан. – Она о том, что судьба бывает жестока ко всем – и сильным, и слабым. А еще о том, что в мире есть высшая справедливость и даже худшее из зол можно искупить.

– Я не знаю, что такое искупление, – пожала плечами Янди. – Если ты знаешь – расскажи.

Ширам приподнялся на локте. Янди подобралась, готовая ударить, если понадобится.

– Я тебя почти не знаю, сестра. Однако твои деяния говорят о тебе красноречивее слов. Ты уберегла мою невесту в землях вендов и в степях колдунов. Ты спасла жизнь и мне – там, у Аршага. Если ты хочешь искупления за отца – клянусь тайным именем Отца-Змея, ты получишь его.

Они не сводили глаз друг с друга, словно стараясь расслышать тайные мысли. Но услышали лишь топот множества ног за дверью чертога.