Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Чтобы достичь чего угодно, нужна только смелость. Когда идешь на риск, искусство в том, чтобы защититься от неудачного исхода.
Ричард Брэнсон
Вспомните последнюю историю о каком-нибудь успешном бизнесмене, который сильно рисковал и рвался вперед, хотя риском невозможно было управлять. Ему приходилось трудно, он был в шаге от провала, но в итоге стратегия себя оправдала и бесстрашный лидер невероятно разбогател. Будем ли мы восхищаться этим человеком или никогда о нем не узнаем, поскольку его затея провалилась, обычно зависит от его везения и своевременности действий.
По-настоящему поучительной была бы история делового человека, который умеет хеджировать риски. Хеджирование заключается в том, чтобы снизить риск больших убытков путем отказа от крупных приобретений. Для этого нужно уметь определять правильный баланс между риском и вознаграждением или точно знать, на какой риск стоит идти. Если человек родился в бедности, именно хеджирование — а не просто постановка труднодостижимых целей — по-настоящему необходимо, чтобы вопреки всему добиться успеха.
Арнольд Дональд, CEO Carnival — самой большой в мире круизной компании, — как раз из таких людей. Мы сидим у него офисе в Дорале за огромным, солидным столом. Стены увешаны его фотографиями в компании мировых лидеров. Он титулованный, представительный мужчина за 60, но, когда он начинает говорить об играх, глаза его загораются, как у восьмилетнего мальчика. «Я много сражался в “Монополию” и, честно говоря, никогда не проигрывал, — рассказывает он с гордостью. — Я порочен, знаете ли. Сейчас я не играл уже целую вечность. Мой брат был старше меня на восемь лет, но я все равно его обставлял».
Почти всю жизнь Дональд побеждал, хотя шансы были неравны и мир, казалось, настроен против него. Сейчас он один из немногих темнокожих — CEO крупных компаний, хотя рос во времена сегрегации в нищем Девятом районе Нового Орлеана. Ни бедность, ни расизм его не остановили. По его словам, секрет заключается в том, чтобы максимизировать шансы получить желаемое. Эту стратегию он довел до совершенства еще в детстве, когда был младшим ребенком в семье из пяти человек.
Дональд рано понял, как опасно применять леверидж, или кредитное плечо, и принимать повышенные риски. Однажды он занял у отца денег, накупил сладостей и начал перепродавать их сестрам с большой наценкой. Он рассчитывал расплатиться с отцом и оставить себе прибыль. Стратегия прекрасно работала, пока сестры не обнаружили его тайник и не забрали запасы. Для маленького Дональда это был важный урок. Даже сейчас он старается не рисковать, если на кону многое.
К началу старшей школы он проявил себя как исключительный ученик. Он посещал St. Augustine High School — католическую школу для темнокожих мальчиков в Новом Орлеане, которая давала прекрасное образование и прививала амбициозность. Три раза в день по внутренней связи передавали одно и то же сообщение: «Джентльмены! Готовьтесь, ибо однажды вы будете править миром».
Дональд усвоил мысль, что возможно все. Его, как и многих одноклассников, страстно хотели заполучить лучшие колледжи, ему делали заманчивые предложения.
Молодой Дональд видел мир без границ, однако в его стратегии успеха не было места высочайшему риску. Он часто умерял амбиции и был готов получить чуть меньше, но довести до максимума вероятность, что все сработает. Например, в детстве он мечтал стать бизнесменом, а точнее «CEO глобальной научной компании из Fortune 50».
Когда мир у твоих ног, такая амбиция кажется сравнительно скромной. Большинство старшеклассников мечтают стать профессиональными спортсменами, успешными предпринимателями или CEO. Но в 1960-е стабильная работа и постепенный рост в крупной фирме обеспечивали самый надежный путь к успеху и позволяли уйти от Девятого района бесконечно далеко. Пусть Дональд и чувствовал неограниченные возможности, однако сильно рискнуть и проиграть он себе позволить не мог:
Я не могу сказать, что испытывал отвращение к риску. Скорее, я ориентировался на статистику. Моя жизненная философия… не знаю, откуда она взялась, отчасти из игры в «Монополию». Она заключалась в том, чтобы максимизировать вероятность успеха. Каждый раз, когда я что-то придумывал, я говорил себе: «Как подстроить все так, чтобы шансы на успех были самыми высокими?»
Когда пришло время поступать в вуз, Дональд снова прибегнул к хеджированию. Посетив Карлтонский колледж, он понял, что хочет учиться в небольшой школе гуманитарных наук. Его энтузиазм по отношению к этому варианту, вероятно, усилился после того, как в кампусе он познакомился со своей будущей женой. Однако Дональд знал, что для более надежного достижения своих целей в карьере ему нужно учиться экономике и инженерному делу. Это две разные специальности, и Карлтонский колледж не давал такой возможности.
По этой причине он заключил договор со Стэнфордским университетом, где ему тоже предложили полную стипендию. Он будет три года учиться экономике в Карлтоне, и на это время его право на стипендию сохранится. Потом он переведется в Стэнфорд и за два года получит степень в области инженерного дела. Так Дональд обретал все лучшее: желанный опыт в гуманитарных науках и инженерную степень Стэнфордского университета.
На втором курсе в Карлтонском колледже Арнольд женился на девушке, которая тоже получила место в инженерной школе Стэнфордского университета, хотя и без стипендии. Они не стали рисковать и брать студенческий кредит и поступили в Университет Вашингтона в Сент-Луисе, где обоим предложили стипендию.
После университета Дональд пришел работать в Monsanto — компанию из Сент-Луиса, которая специализируется на пресловутых сельскохозяйственных технологиях. Дональд, который, по его словам, в молодости был вспыльчивым и прямодушным, сделал все, чтобы преуспеть в корпоративном мире. По совету одного коллеги он избавился от луизианского говора и бакенбард, чтобы полностью соответствовать образу руководителя корпорации со Среднего Запада.
Дональд быстро шел по карьерной лестнице. К 32 годам он стал генеральным менеджером, но на этом не остановился. Его интересовали и сельскохозяйственные науки, и бизнес. Филип Нидлман, бывший коллега Дональда, возглавлявший в Monsanto отдел исследований и разработки, говорит, что в то время это было редкое сочетание. «Он был единственным известным мне высокопоставленным афроамериканцем в Monsanto. Четкий, результативный и всегда рука об руку с хорошими продажами».
Дональд занимал в Monsanto разные руководящие должности, а потом его назначили президентом сектора потребления и питания. В 2000 году, проработав в этой компании 23 года, он пошел на нехарактерный для себя нехеджированный риск и оставил привычную, безопасную корпоративную иерархию ради самостоятельности. С группой инвесторов он выделил из Monsanto производство искусственных подсластителей — «высокоинтенсивных низкокалорийных подсластителей», как он их называет, — и основал новую компанию под названием Merisant и стал ее CEO. Однако «подслащенный» бизнес оказался ненадежным. Когда рынок предпочел подсластителю Equal, который производила фирма, альтернативу — Splenda, — начались трудности. Через три года Дональд ушел с поста CEO с хорошим выходным пособием. Он оставался председателем совета директоров Merisant до 2005 года, а в 2009-м компания подала заявление о банкротстве.
На момент ухода из Merisant Дональду был 51 год. Он разбогател и достиг своих целей, поэтому мог себе позволить уйти на покой. Он входил в советы директоров разных компаний и шел на небольшие риски, исследуя новые сферы жизни.
Пенсия длилась восемь лет — пока Дональду не позвонили из Carnival Corporation. Это был семейный бизнес: в то время компанию возглавлял Микки Арисон, сын основателя. До обращения к Дональду Carnival столкнулась с рядом крупных проблем. В 2012 году у берегов Италии потерпело крушение принадлежавшее компании круизное судно «Коста Конкордия» (Costa Concordia); 32 пассажира и члена экипажа погибли, а капитан покинул судно.
Год спустя у другого лайнера компании — «Карнивал Триумф» (Carnival Triumph) — в открытом море случился пожар в машинном отделении. Из-за обесточивания вышла из строя канализация. Четыре долгих дня, пока судно буксировали в порт, она не работала. В СМИ злополучное путешествие прозвали «экскремент-круизом». По CNN ситуацию освещали в реальном времени и рассказывали ужасные истории, как отдыхающим приходится сталкиваться с забитым стоком.
Все это нанесло бы мощный удар по любой компании, но для индустрии круизов он был особенно тяжелым. Заказывая круиз, люди отказываются от потенциально уникального приключения и уединенности ради отпуска без рисков.
Конечно, круиз дает менее захватывающий опыт, чем поход через Анды или отдых на диком пляже на Бали. Зато он почти наверняка пройдет хорошо или, по крайней мере, гладко. Никаких переполненных гостиниц, еда предсказуемая и обильная, арендованная машина не сломается, все мероприятия организованы заранее. Но если что-то идет не по плану, последствия очень серьезные. Хвост риска — застрять посреди океана на переполненном фекалиями корабле или того хуже. Когда хвостовой риск перестает казаться маловероятным, наиболее привлекательная часть круизного отдыха теряет свой лоск.
Кажется, что Дональд не вполне подходил для этой должности. Лет десять назад он бывал на кораблях Carnival, однако карьеру руководителя делал в сельскохозяйственной, а не в круизной отрасли. Коллеги из Monsanto очень удивились, узнав, куда Дональд устроился работать: «Он очень амбициозный парень, но что он знает об управлении круизными лайнерами?»
Этот шаг казался крупнейшим риском в жизни Дональда. Но круизной индустрии его карьерная и жизненная стратегия подходила наилучшим образом: поднять до максимума шансы на результат за счет правильного баланса риска и награды. «Ты знаешь, что риск существует, и пытаешься максимизировать вероятность успеха, — объяснял он мне. — Дело не в том, чтобы не чувствовать риска. Дело в уверенности, что ты сможешь справиться. В этом вся разница».
Предвидеть, что что-то может пойти не так, Дональд учился много лет. Однако одного прогнозирования рисков мало, поэтому он принимает меры, чтобы в таких ситуациях ущерб был как можно меньше. Иногда он страхует риски, которые предвидит, но чаще всего применяет хеджирование — изначально идет на меньший риск.
В английском языке слово «хедж» используют всякий раз, когда речь идет о снижении риска, подстраховке, запасном варианте. В финансах у него более точное значение. Оно подразумевает отказ от части потенциальной прибыли, если дела пойдут хорошо. В обмен снижается вероятность, что все сложится плохо. В целом шансы добиться желаемого повышаются за счет того, что вы отказываетесь от возможности получить больше.
Представьте, что в жизни вас радуют две вещи: деньги и местная футбольная команда. Если она участвует в крупной игре, хеджированием было бы поставить 100 долларов с шансами три к одному на ее проигрыш. В случае поражения вы расстроитесь, но, по крайней мере, получите в утешение 300 долларов. Если ваша команда победит, вашу радость подпортит потеря ставки.
Хеджирование — одна из старейших и самых простых финансовых стратегий, однако ей часто пренебрегают и путают с диверсификацией. Диверсификация устраняет избыточный риск путем вложения в ряд активов. Это может быть объединение рисков с другими папарацци или индексный фонд, который привносит в ваш портфель акции множества компаний. Ожидаемый выигрыш тот же, однако риск меньше: есть шанс, что ваши вложения окупятся в любом случае. Диверсификация позволяет исключить несистемный риск, но не справляется с системным, например крахом всего фондового рынка за день до выхода на пенсию. Она помогает сформировать наилучший рискованный вариант, но оставшимся риском вам по-прежнему придется управлять.
Хеджирование помогает определить, в какой степени вы хотите или должны пойти на этот рискованный вариант, чтобы достичь своей цели. В отличие от диверсификации, оно связано с затратами: придется отказаться от части ожидаемого выигрыша. Меньшая награда — это расплата за снижение риска.
Хеджирование требует большей точности, так как для него необходимо планирование и четкое целеполагание. Нужно продумать вашу цель, будь то обогащение, пост влиятельного руководителя или радость по поводу успехов футбольной команды. Потом надо снизить риск того, что цель не будет достигнута. Для хеджирования не важны различия между системным и несистемным рисками — оно может уменьшить и тот и другой.
Помните ? В своей профессии он сталкивался с высокими системным и несистемным рисками, поскольку отрасль менялась, а шансы поймать знаменитость в нужный момент невелики всегда. Баэс обожал свое дело и в хороший день мог прилично заработать. Он снижал несистемный риск с помощью альянсов с другими фотографами, однако все равно сильно рисковал из-за значительной нестабильности рынка. Системный риск рос: дней, когда заработок был очень скромным, становилось все больше, дней с большим кушем — все меньше. Это заставило его уйти из дела. Если бы Баэс захотел применить хеджирование, он мог бы подрабатывать фотографом на свадьбах. Пришлось бы отказаться от драйва и потенциальных доходов, которые приносит удачная фотография звезды. Однако он получал бы деньги независимо от того, что происходит в мире селебрити. Кроме того, доход стал бы стабильнее. Рынок фотографий знаменитостей может меняться, а фотографии со свадьбы нужны всегда.
Или представьте, что вы решили завоевать популярность в социальных сетях: заработать и заполнить душевную пустоту благодаря множеству подписчиков, лайков и ретвитов. Чем активнее вы будете писать, тем выше шанс опубликовать идеальный емкий комментарий, который перепостит знаменитость. Он-то и принесет вам славу и состояние (или просто краткий прилив удовлетворения). Однако высокая активность в соцсетях повышает вероятность сказать что-то неправильное или даже оскорбительное, а это негативно отразится на вашей карьере. Риск можно хеджировать, если публиковать всего несколько твитов в день, зато тщательно продуманных. Вы упускаете преимущества славы в интернете, зато снижаете риск стать изгоем.
Самый легкий способ хеджирования — просто меньше рисковать. Допустим, через пять лет вам понадобится 12 тыс. долларов, чтобы оплатить сыну первый курс в колледже. Эта сумма у вас есть уже сейчас. Но вам хочется сделать его первый год особенным и потратить еще 3 тыс. долларов на общежитие получше. Финансовый консультант уверяет, что хорошо диверсифицированный портфель акций должен принести 8% годовых. Следовательно, можно ожидать, что через пять лет у вас будет около 17 600 долларов. Этого хватит и на учебу, и на общежитие, и еще останется. Однако фондовый рынок рискованный. Нет гарантии, что он действительно даст 8% годовых. Можно даже потерять деньги. Допустим, через год фондовый рынок просядет на 40%. Даже если после этого четыре года доходность будет 8%, на момент поступления сына у вас будет всего 9800 долларов.
Для защиты от этого риска консультант советует применить стратегию хеджирования: вложить 6 тыс. долларов в облигации. Они дадут всего 3% годовых, но вы заработаете их гарантированно. Общая ожидаемая доходность составит 5,5% годовых: это меньше 8%, зато есть шанс через пять лет получить около 15 тыс. Если фондовый рынок в первый год обвалится, а потом восстановится, в итоге вы получите примерно 12 тыс. Хеджирование за счет покупки облигаций смягчает риск убытков. В обмен вы отказываетесь от возможности заработать дополнительные 2600 долларов.
Во многих публикациях о личных финансах советуют инвестировать пенсионные средства не в акции какой-то одной компании, а во взаимный фонд, то есть в набор акций. Неплохой совет, однако он не равен полноценной стратегии, поскольку такие фонды предлагают только диверсификацию. Полноценная пенсионная инвестиционная стратегия должна хеджировать оставшийся риск. Для этого нужно разобраться в своих целях: получить стабильный доход, кучу денег или какое-то сочетание этих вариантов. Чтобы хеджировать риск того, что акции не оправдают себя, часть пенсионных средств можно вложить во взаимный фонд, а часть — в подходящий безрисковый актив, например в краткосрочные или долгосрочные облигации.
В результате вы просто будете меньше рисковать, а для этого частично откажетесь от хорошей потенциальной доходности в обмен на снижение риска убытков. Такую стратегию можно использовать и вне финансовой сферы. Именно так часто подходит к риску Дональд. Он формулирует цель, максимизирует шансы на ее достижение и идет ровно на такой риск, который для этого нужен. Он готов отказаться от дополнительных плюсов, если может защититься от худшего сценария. Именно так он поступил, когда выбирал специальность в колледже и карьерную стезю. Ту же стратегию он применяет и в Carnival.
Хеджирование часто используют в бизнесе. Например, авиакомпании с его помощью снижают риск повышения цен на нефть. Они заключают договоры, по которым платят установленную цену за топливо независимо от того, что произойдет в будущем. Если нефть подешевеет, авиакомпания переплатит — цена уже установлена. Но если цены на топливо пойдут вверх, затраты будут меньше. Такая уверенность дает авиалиниям возможность принимать долгосрочные решения. Компании отказываются от вероятной дополнительной прибыли при дешевой нефти, но устраняют риск, связанный с ростом цен на нее.
Еще одним экспертом в хеджировании рисков был Дэвид Боуи — не только блестящий музыкант, но и очень талантливый тактик в области управления рисками.
Музыкант обычно подписывает договор со студией звукозаписи в начале карьеры. Ему предлагают крупную сумму — по крайней мере, для молодого человека, который пока не зарабатывает музыкой и счастлив уже от того, что его заметили. Взамен студия получает существенную долю в гонораре артиста.
Если музыкант станет популярным, это отвратительная сделка окажется ужасной. Именно из-за таких кабальных условий — а также неумения распоряжаться деньгами — многие звезды в итоге становятся нищими или объявляют о банкротстве. Однако на деле подобный обмен рисками, возможно, и справедлив. Если карьера не задастся, музыкант все равно получит деньги, а студия — долю в невысоких гонорарах. Большинство музыкантов не достигают успеха и никогда не заработают больше полученного аванса.
Юный Дэвид Боуи был практичен, верил в свой успех и заразил этой верой своего менеджера. Заключая сделку с компанией, он настоял на сохранении за собой прав на свои произведения и условился на меньший аванс. Те, кто подписывал с ним договор, полагали, что заключают очень выгодное предложение. Была большая вероятность, что музыка этого тощего юноши никогда не принесет денег. Боуи взял риск на себя и выиграл.
Примерно через 30 лет он столкнулся с другой проблемой. Ему уже было за 50, а будущее музыкальной индустрии казалось неопределенным. Появились файлообменники вроде Napster, музыку стали распространять и слушать совершенно бесплатно. Было непонятно, что произойдет с доходами музыкантов. И Боуи придумал тактику, противоположную той, что применил много лет назад, и продал лицензию на свои произведения. В 2002 году он заявил:
В ближайшие 10 лет наши представления о музыке полностью изменятся — это ничем не остановить. Не вижу никакого смысла прикидываться, что события сложатся иначе. Я совершенно убежден, что авторское право через 10 лет исчезнет, а по авторской и интеллектуальной собственности будет нанесен сильный удар.
Тем не менее Боуи по-прежнему не желал продавать свои песни — они были для него «детьми».
Его бизнес-менеджер работал с банкиром Дэвидом Пуллманом. Тот учился в Уортонской школе бизнеса при Пенсильванском университете и убеждать умел. Этот банкир не знал поражения, если надо было снизить риски в любых активах. Он-то и придумал подходящий маневр.
Пуллман пришел в финансовую сферу на заре ипотечных ценных бумаг. Они печально прославились во время финансового кризиса 2008 года. Тогда появились технологии, предлагавшие рассчитывать на людей, которые опрометчиво покупали дома не по средствам, — а это необдуманно и рискованно. Однако в основе лежала довольно простая и здравая идея. Предоставляя ипотечный кредит, банк получает многолетний поток доходов в виде платежей. Это неликвидные деньги, то есть они недоступны вплоть до момента фактического платежа. Если банку хочется получить деньги раньше или избавиться от риска невыплаты кредита, он может продать ипотечный кредит в форме облигации. Инвестор платит банку больше, а в обмен получает регулярные ипотечные выплаты. Ипотечные ценные бумаги представляют собой пакет из множества таких облигаций. Смысл в следующем: диверсификация держателей ипотечных кредитов снижает риск, что кто-то из них не выполнит обязательства или выплатит кредит досрочно. Пуллман пришел к выводу, что нечто подобное можно сделать с доходами от музыки Боуи.
Время было крайне удачное. Боуи и Пуллман заключили со звукозаписывающей компанией EMI договор о переиздании 25 альбомов, записанных с 1969 по 1990 год. Музыкант гарантированно получал более 25% от роялти с оптовых продаж в Соединенных Штатах. Каталог Боуи оценивали примерно в 100 млн долларов — поток дохода, подходящий для хеджирования. Пуллман предложил секьюритизировать роялти Боуи.
Боуи идея очень понравилась. Схема была такой: доходы от роялти в течение 15 лет будут поступать кому-то еще, зато музыкант сразу получит деньги и при этом сохранит права на свою музыку. По словам Пуллмана, когда он описал эту схему, Боуи сразу спросил: «И почему мы еще этого не сделали?»
Через несколько месяцев подготовили условия сделки. От желающих не было отбоя. На последнем этапе о ней пошли слухи, и Пуллмана завалили предложениями. The Bowie Bond, как стали называть выпущенные под эту схему облигации, были привлекательны для страховых компаний, которые долгие годы должны регулярно платить бенефициарам. Долгосрочные ценные бумаги — такие как «облигации Боуи» — позволяют хеджировать риск, потому что такой актив обеспечивает стабильный приток денег.
Страховая компания Prudential заплатила 55 млн долларов и в обмен получила на 15 лет 7,9% роялти за альбомы Боуи, записанные до 1990 года. Если бы музыка по каким-то причинам не принесла достаточных прибылей, а резервный фонд истощился, каталог Боуи перешел бы во владение Prudential. Этого не произошло. Доходы от роялти состоявшихся музыкантов со сложившимися каталогами довольно стабильны.
Это был пример хеджирования. Боуи получил 55 млн за отказ от роялти на 15 лет. В обмен на уверенность — огромная сумма сразу — он лишился потенциальных преимуществ. Возможно, с возрастом Боуи меньше хотелось рисковать или он предвидел серьезные затруднения из-за перемен в музыкальной индустрии. Так или иначе, он решился на хеджирование.
Вместо того чтобы покупать в качестве хеджа безрисковый актив, можно купить два разных актива, которые меняются в противоположных направлениях. Вспомните ставку против любимой футбольной команды: неудача (огорчение от ее проигрыша) будет компенсирована удачей (выигрышной ставкой). Или представьте, что вы капитан круизного лайнера. Если дела в отрасли идут благополучно, вы будете хорошо зарабатывать: больше рейсов, люди платят за путешествия, доход растет. Но после очередного «экскремент-круиза» спрос может упасть, число рейсов снизится, а с ними — цены и зарплаты. Можно даже потерять работу. Чтобы хеджировать такого рода риск, можно вложиться в гостиницы или курорты на суше или в другие компании, которые получат прибыль, когда круизы потеряют популярность.
Как и любую стратегию работы с риском, хеджирование можно применять наоборот: не для снижения риска, а для его повышения ради большей отдачи. Допустим, вы хотите усилить эмоции от футбольного матча. Можно воспользоваться отрицательным хеджем и повысить риск, поставив на свою команду. В случае победы радость будет двойной: вы получите не только повод для гордости, но и деньги. Если вы проиграете, вас ждет двойное разочарование: команда пролетела и денег убавилось.
Один из методов хеджирования — дать в долг государству, компании или городу, купив облигации с гарантированной выплатой в заранее оговоренный срок. Поскольку сумма выплат по облигации фиксированная, это менее рискованно, чем владеть акциями, и риск вашего портфеля снижается. Пример хеджирования — не вкладывать всё в рисковые инструменты, например акции, а сочетать их с облигациями.
Противоположная стратегия — занять у кого-то денег для рискованной инвестиции. Это леверидж, или кредитное плечо, еще один прием отрицательного хеджирования. Он позволяет кратно увеличить риск и часто приводит к финансовым кризисам. Дональд усвоил этот урок, когда занял у отца денег на свой конфетный бизнес. Сначала он зарабатывал, но его запасы вдруг исчезли, и он не мог расплатиться по долгам.
Вот еще один пример левериджа. Почтовая служба продает «вечные» марки, которые сохраняют стоимость даже после общего подорожания марок. Допустим, вы узнали, что цена почтовых марок на следующей неделе вырастет с 45 до 50 центов. Если купить «вечную» марку за 45 центов, через неделю ее можно будет продать за 50. Здесь есть возможность заработать.
Допустим, у вас 10 тыс. долларов и на всю сумму вы купили «вечных» марок. После подорожания вы продаете 22 222 марки и получаете 11 111 долларов. Ваша прибыль — 1111 долларов: 11% всего за несколько дней.
Это неплохо. Но может быть еще лучше, если пойти на больший риск. Скажем, вы можете перезаложить свой дом под 5% в месяц и получить в банке кредит на 90 тыс. долларов. На полученные деньги и свои сбережения — всего 100 тыс. долларов — вы покупаете марки. Если распродать их за месяц, доход составит 11 111 долларов. Когда вы выплатите кредит и проценты за месяц (94 500 долларов), у вас останется 6611 долларов. Это почти в шесть раз больше, чем если бы вы профинансировали покупку почтовых марок из своего кармана.
Очевидно, что это очень рискованный шаг. Велика вероятность, что вы не сумеете продать за месяц 222 222 марки. Если этого не сделать и через несколько месяцев, выплаты по процентам поглотят все ваши доходы. Если вы вообще не сможете их продать, потеряете дом. Высокорисковые и высокоприбыльные операции с применением левериджа удачливых финансистов делают сверхбогатыми, но при этом способны разрушить карьеры и даже целые экономики.
Пример с марками кажется безумным риском, но ежедневно делаются не менее странные ставки. Каждый год леверидж приносит большие доходы многим хедж-фондам. Люди обычно получают больше не благодаря какой-то особой магии и чрезвычайному уму: они просто больше рискуют.
Серьезный риск, на который Дональд пошел вскоре после того, как стал CEO, определил ведение дел в Carnival. Через год после его прихода компания привлекла Джона Паджетта из Disney. Именно Паджетт придумал электронные браслеты MagicBand, которые гости надевают в Диснейлендах. Они позволяют отслеживать местоположение посетителей, чтобы координировать их перемещение и сокращать время ожидания в очередях.
Для Carnival Паджетт и его команда придумали аналогичный продукт — Ocean Medallion. По сравнению с MagicBand это следующий шаг. Круизный отдых обезличен, он одинаков для всех пассажиров лайнера. Отдыхающий избавляется от риска и получает беспроблемный отпуск. Не надо думать и планировать, но придется влиться в коллектив из 3 тыс. человек и жить по распорядку. Ocean Medallion объединил преимущества разных видов отдыха. Он обеспечивает индивидуальный подход: персонал называет вас по имени, ваши любимые блюда и напитки известны еще до того, как вы появитесь в ресторане. Технологии прогнозируют, какие мероприятия вам понравятся: прошлым вечером вы потягивали в баре мартини, а сегодня вас может заинтересовать подводное плавание. Medallion постоянно обновляет данные, чтобы предугадать любые потребности и желания еще до их появления — настоящий круиз в стиле Оруэлла.
Поставить на такую технологию — рискованный ход. Нужно переучивать персонал и переоборудовать суда. На ранних этапах высока вероятность сбоев. Внедрение дорого. Клиенты беспокоятся, нет ли угрозы для личных данных.
О введении Medallion было объявлено в 2017 году на Consumer Electronics Show: его стали называть будущим круизов и широко освещали в СМИ. Однако в сообщениях не упоминали, что Дональд действовал осторожно и применял хеджирование. Амбициозность сочеталась с осмотрительностью.
Medallion внедряли очень медленно. Через несколько месяцев после объявления о новинке горсть избранных пассажиров опробовала технологию на одном из судов премиальной линии Princess. Прежде чем она стала доступна всем пассажирам этого судна, прошло больше года. В 2018 году в компании уверяли, что система будет действовать на всех судах Carnival еще через много лет. Когда я сказала Паджетту, что говорила с Дональдом о хеджировании рисков, он заметил: «Ну, тут Арнольд мастер. Конкретно у этого новшества [Medallion] есть риски, но он держит всё под контролем. Самая большая ставка — это один процент нашего флота, и недостатков у нее почти нет».
Успех Дональда основан на трудолюбии, уме и сочетании амбициозности с осмотрительностью. Он ожидает лучшего, но планирует на случай худшего. Здесь нет драматического накала, как в действиях других знаменитых бизнесменов, которыми все восхищаются. Однако такая стратегия повышает шансы преуспеть.
Войти с помощью соц. сетей: