Глава 5. В МОДЕ

НА СКАКУНАХ И В ВОСХИТИТЕЛЬНЫХ ШТАНАХ

Травестия — современница реформ Петра I. Она проникла в отечественную моду в самом начале XVIII века, когда царь запретил старинные русские парчовые ферязи, сарафаны и повойники, приказав вельможам являться ко двору истинными европейцами. Женщины надели корсеты и платья на фижмах, учились сурьмить брови и румяниться на французский манер. Они, конечно, сильно изменились, но остались женщинами. С мужчинами Петр Алексеевич обошелся жестче: с маху отсек им бороды, сорвал собольи шубы, сбил горлатные шапки, приказав носить узкие женственные кафтаны, облегающие кюлоты с чулками, чудные высокие парики, которые бояре доселе считали бабским баловством. Царь заставил русских мужчин пудриться, тянуть носочек и жеманиться — сделал их трансвеститами. Впрочем, они быстро привыкли к новому образу, ведь так же выглядели просвещенные европейцы, с которых велено было брать пример.

Во второй половине XVIII столетия женственный стиль рококо вышел из моды. Ему на смену пришел мужественный лаконичный неоклассицизм, а на заре следующего века началась эпоха героического ампира. Мундиры, кирасы, эполеты, награды и почетные раны превратили жеманников в стальных атлантов, участников военных кампаний, победителей Наполеона. Субтильные юноши быстро возмужали, но к середине столетия бесстыже обуржуазились: обрюзгли, отрастили животы и модные бороды, превратились в хитрых дельцов и дельных маршанов. Теперь манерничали только щеголи да столичные «кокодесы», модные юноши с тонкой талией и противоестественными наклонностями.

Русские дамы чаще и успешнее мужчин заигрывали с травестией. Еще в XVIII веке они полюбили ездить верхом в мужских кафтанах и распашных юбках. Такие носили и европейки, за что консерваторы-англичане называли их презрительно «гермафродитками». В XIX веке вошли в моду «амазонские» юбки для верховой езды, которые сочетали с короткими жакетами или спенсерами, напоминавшими мужские куртки. Некоторые романтичные барышни форсили в суконных псевдогусарских доломанах.

Во второй половине столетия дамы предпочитали костюмы «с короткими фраками темно-зеленого сукна, застегнутыми спереди на продолговатые зеленые пуговицы». Оттенков их было множество. Обозреватель моды отмечал: «Цвет изменяется, смотря по вкусу и щегольству особы, которой он назначается. Мы видели несколько цветных амазонок: небесно-голубую с шапочкой-жокеем, украшенной голубым вуалем; белую амазонку, отделанную черным бархатным руло, к ней серая касторовая мужская шляпа». Но большинство выбирали традиционные цвета: черный, маренго (асфальтово-серый) и темно-синий. В 1870-е годы дамы охотились в почти мужских суконных куртках или жакетах-«пардессю», застегивавшихся на верхнюю пуговицу.

С амазонками надевали высокие цилиндры с полупрозрачной газовой вуалью и фетровые шляпы с пером. В начале ХХ столетия популярными стали английские «баулеры» (котелки) с традиционной атласной или репсовой лентой по тулье. К такому туалету полагались невысокие кожаные сапожки гессенского типа, то есть с мысиками и кисточками, как у гусар.

Весной и летом модницы предпочитали более легкий спортивный вариант — светлое коломянковое платье-жакет, напоминавшее мужской пиджак, блузку с высоким жестким воротником, соломенную шляпу-канотье или панаму, а также бриджи. На ногах были гетры «из мягкой кожи, застегивающиеся большими незаметными аграфами “в один миг”».

Для амазонских костюмов требовался особый тип нижнего белья: «Шерстяные трикотажные панталоны, сделанные заодно с чулками, которые можно носить без подвязок. Черные чулки, сделанные на белой подошве, они не горячат ноги и очень удобны для теплого времени. Кроме того, появились в настоящее время фуфайки, связанные из верблюжьих волос или из гагачьего пуха. Эти фуфайки Cosyspencer отличаются необыкновенной легкостью и прекрасно спускают испарину». В 1910-е последовали новые предписания: «Рубашка должна быть коротка. Корсет короче и ниже обыкновенного и, конечно, легче. Иногда необходимо дополнить его бюстенгальтером. Под шаровары делают батистовую подкладку, чтобы избегать неприятного соприкосновения шерстяной материи с кожей».

Аристократки прятали нежные руки под фильдекосовыми перчатками. Непременным атрибутом конных прогулок оставался стек с роскошной ручкой ювелирной работы, которую в 1890-е модно было украшать драгоценными камнями. Во второй половине 1900-х и особенно в начале 1910-х стали популярны тростниковый кнут и кожаный хлыст.

На велосипедах русские модницы катались не хуже англичанок и для этого придумали особый вид костюма, сочетавший мужские и женские элементы: блузка со стоячим воротничком и галстучком, короткая кофточка-болеро, недлинная юбка поверх панталон. Редкие отваживались носить широкие штаны-«блумерсы», это изобретение американских феминисток не нашло отклика в консервативной среде русских модниц.

Экономные особы шили велосипедные костюмы из старых офицерских шинелей. На этот счет журналы публиковали даже развернутые инструкции: «Из большой круглой пелерины [имеется в виду пелерина николаевской шинели. — О. Х.] сделана юбка, которая спереди зашита келлеровским швом. Низ украшается строчками. Кроятся красивая удобная кофточка и шапочка. При желании из пелерины сделать более длинную юбку, ее можно надставить и расширить полосами из клетчатого сукна или бархата. В случае если из пелерины неудобно сделать юбки, то ее можно употребить на короткое пальто. Из остальных частей [шинели. — О. Х.] можно сделать пальто для мальчика».

ДЕВУШКИ В УНИФОРМЕ

Русские дамы не только перешивали форму мужей, но и носили собственную. Еще в 1866 году телеграфисткам присвоили специальный костюм: двубортное пальто из черного драдедама с желтыми пуговицами, желтой выпушкой и черными бархатными петлицами на воротнике, юбка из такого же материала и черная шляпа. Судя по изображениям формы, дамам позволили держать фасон: узкая талия намекает на корсет, расширяющееся книзу пальто и воронкообразная юбка говорят о том, что телеграфистки носили кринолины. Была в этой форме и другая женственная деталь — крепившийся к пальто черный бархатный бантик с желтой выпушкой и телеграфным знаком.

Эта форма почти не изменилась после объединения Почтового и Телеграфного департаментов в Главное управление почт и телеграфов. Силуэт редактировали время и мода: в 1880-е годы пальто стали более узкими, и телеграфистки, судя по редким сохранившимся снимкам, под форменными юбками носили турнюры. Каркасы и жесткие корсеты не всегда помогали скрыть особенности фигуры. Лейтенант Николай Саблин, служивший в 1900-е годы на императорской яхте «Штандарт», вспоминал забавный случай: «В одном из залов государю был представлен для осмотра длинный стол… Все обратили внимание на одну почтово-телеграфную чиновницу, затянутую в мундир с желтыми выпушками, потому что у этой особы, весьма полной, формы были совершенно необычные и выходящие из ряда вон. Флаг-капитан закатился со смеху и налетел на Дрентельна и на меня: “Вот то бюст, да, господа мои, это наши, ярославские!” Государь тоже заметил эту чиновницу и, видя общие усмешки, сам еле сдерживался, чтобы не рассмеяться».

Саблин упомянул и других дам в комичных костюмах, присутствовавших на встрече с Николаем II: «По другую сторону стола стояли какие-то господа и дамы, все в форме разных ведомств, вероятно, это были чиновники местных администраций, причем особенно смешно было видеть женщин в формах, с высокими стоячими воротниками, с золотыми пуговицами и в юбках».

Иногда барышни-эмансипе шутки ради снимались в ателье в гимназической или студенческой форме, таких фотографий сохранилось немало. Более смелые курсистки не только в студиях, но и на улицах форсили в одежде, напоминающей мужскую. Еще в 1880-е годы некоторые отказались от неудобных корсетов, предпочитали черные свободные платья, похожие на католические сутаны и не привлекавшие внимания юношей-сокурсников. Особо яростные противницы морали коротко стриглись, курили, носили темные очки с синими или зелеными стеклами. «Впоследствии, — писала с некоторой брезгливостью Екатерина Андреева-Бальмонт, — я встретила у моих старших сестер всех этих умных и замечательных женщин. Все они были уже старые, некрасивые, стриженые, курили, одевались в какие-то серые балахоны. Я не хотела быть похожей на них».

Своенравных курсисток обыватели называли синими чулками, полагая так: раз уж они постигали науки, желая быть равными мужчинам, значит, не смогли привлечь внимание противоположного пола и оттого коротали часы в лекционных залах. За таким определением предсказуемо потянулись и другие: старые девы, неряшки, нигилистки. Обер-полицмейстер Трепов в записке на имя императора набросал их карикатурный портрет: «Почти все они одеты в черные платья, у всех почти коротко выстриженные волосы, очки, словом, наружностью своею большая часть посетительниц курсов говорит о принадлежности к Петербургскому обществу нигилисток».

И генерал был по-своему прав. Курсистки водили знакомство с народниками, увлекались нигилизмом, участвовали в демонстрациях, печатали листовки, распространяли нелегальную литературу, в общем, вели подрывную деятельность. В 1880-е годы нигилистки придумали себе кодовую внешность, по которой определяли своих. Стриглись коротко, иногда под мальчика, носили закрытые платья, строгие белые блузы с жакетом и юбкой. Если жили за городом, то обращались в эдаких крестьянских молодцов в широких русских косоворотках, перехваченных кушаком, в шароварах и сапогах со складками. Милые наивные соседи, ничего не смыслившие в революции и суфражизме, часто принимали их за юношей и очень смущались, когда понимали свою ошибку. За «стрижеными» постоянно наблюдала полиция, иногда приставы производили обыски в надежде найти листовки и революционные брошюры. Но обычно уходили ни с чем: у народовольцев и нигилистов тоже были свои агенты, в том числе в органах правопорядка.

В обществе благопристойных горожан над «стрижеными» потешались и зло шутили. Они были любимыми образами карикатуристов. В сатирических журналах художники превращали их в гермафродитов, одетых по-мужски, с непременной цигаркой в полусгнивших зубах. Тогда, в конце XIX века, журналисты и обыватели еще не понимали, что именно благодаря взъерошенным смелым барышням в шкатулке дамских украшений появилась ювелирная диковинка — интеллект, искусно ограненный профессорами Высших женских курсов. Прошло время, и мужчины наконец научились ценить прекрасный пол именно по этой драгоценности.

«МИЛИТЭРИСТКИ»

С началом Великой войны количество мужских элементов в женской моде возросло. Дамы бредили цветом хаки. Они заказывали строгие дневные платья, городские костюмы и пальто непременно в оливково-сером, коричнево-зеленом, серо-синем оттенках русских и союзнических войск. «Как вы уже знаете, все резкие цвета не в моде, ибо свидетельствуют о легкомыслии, совершенно не подходящем к теперешнему настроению, — сообщала светская обозревательница Domino Rose. — Модными являются темно-синий, темно-серый (taupe), “слоновый” серый, песочный и коричневато-зеленый, известный под названием letard. Есть еще новый, синевато-черный, который получил название bleu l’offre».

Пользуясь военным моментом и отсутствием любимых мужчин, дамы стали экспериментировать с их гардеробом, выбирая самое интересное и элегантное. На улицах и в парках всё чаще видели модниц, одетых в стиле «милитэр». Они носили фланелевые серо-зеленые блузки с воротником-стоечкой и большими накладными карманами, будто споротыми с офицерского кителя. Платья украшали скрещенными на груди перевязями, имитировавшими пулеметные ленты и ремни военного снаряжения. К кушакам пришивали карманы, по ширине сравнимые с офицерскими планшетами. «Военные пелерины отделаны золотой тесьмой и золотыми пуговицами, — сообщал “Модный свет”, — длинные пальто, у которых углы передков застегиваются назад, как у шинелей наших солдат, высокие воротники военного фасона, обшитые золотой тесьмой, — все это отзвуки настоящей войны».

Дамы носили манто, похожие на шинели, к примеру а-ля Наполеон — колоколообразное, с высоким стояче-отложным воротником эпохи французской Директории, пристроченным кушаком с одной или двумя пуговицами и двумя большими накладными карманами по бокам. На плечах барышень появились погончики и эполеты, талию охватывал широкий кушак-триколор с маскарадными кистями. По лифу, рукавам и подолу вился гусарский шнур. Проворные столичные модистки преобразили старинные головные уборы в каскетки минерв, шлемы готических божьих дев, в черные треуголки призрачного романтика-сира и очаровательные колпаки неврастеничек-жирондисток.

Дамам некогда было заниматься собой и часами щебетать у парикмахера о милых банальностях светской жизни. Длинные волосы требовали тщательного ухода, укладки, горячих щипцов. Наконец, они просто мешали. Решить вопрос кардинально, ножницами и бритвой, отваживались только бойцы ударных батальонов, странные амазонки странного 1917 года. Остальные дамы, желавшие носить короткие волосы, сохраняя женственность, придумали выход: делали укладку с помощью греческой ленты — бандажа, сродни тому, что повязывали вокруг головы модницы в эпоху античности. Получалась ловкая имитация стрижки. Чуть позже, в 1920-х, парикмахеры создавали то же, но быстрее и с помощью ножниц. Знаменитая бубикопф (buby kopf), короткая мальчишеская стрижка эпохи ар-деко, появилась во время Великой войны.

КРАСНЫЕ АНДРОГИНЫ

В мирные 1920-е годы некоторые советские дамы все еще носили защитного цвета рубахи, шинели, шлемы и равнялись на мужчин. «Коман­дирши» и «комиссарши» стали главными образами «красной» моды. Журналисты спешили поздравить общественность с рождением новой фемины: «У нас быстро начинает сформировываться тип женщины, самостоятельной, крепкой физически. Ставится вопрос об ее активном участии в качестве бойца».

Другим популярным персонажем эпохи НЭПа был апаш — так называли коротко стриженных барышень в пацанской одежде, поклонниц одноименного танца, вернее, целого представления, которое еще до войны разыгрывали на сценах кабаре и мюзик-холлов. Прожженные нэпманши с удовольствием примеряли маску хулигана, свободного, раскрепощенного, очень сексуального. Волосы убирали под кепи с плоским козырьком, грудь камуфлировали мешковатым пиджаком, туго затягивали кожаный ремень, но вместо брюк клеш носили юбки. Апаш стал рабочим ответом буржуазному стилю гарсон (garçonne).

Командирши, комиссарши и апаши нравились не всем. В журнале «Смена» часто публиковали письма рабочих, критиковавших мужеподобных дев: «Мы кожанку любим, а вот часто бывает так, что под кожанкой скрывается комсомолка, перенявшая от ребят ругань, “удаль молодецкую”. Не чураемся мы комсомолок, работаем и гуляем вместе с ними, а вот есть такие девчата, что хотят быть “стопроцентными парнями” и позаимствовали у парней уменье отборно материться. Вот в Самаре весной проводили бытовую анкету среди комсомолок. Был вопрос: “Ругаетесь ли вы матом?” Из 161 комсомолки, заполнившей анкету, 121 комсомолка скромно ответила одним словом: “Да”. Такого “равноправия” мы не желаем и против него восстаем единодушно».

Любопытно, что даже отпетые матершинницы и пацанки не рисковали (или не хотели) надевать брюки. В этом они были близки своим зарубежным современницам, женщинам века джаза, которые позволяли себе разве что бриджи с гетрами, когда занимались конным спортом, и атласные шаровары с пижамами, когда занимались флиртом. Но смокинги носили только с юбками. Женские брючные костюмы считались в России чем-то чуждым, западным, близким фашизму атрибутом. Дам в униформе советская пресса превозносила, но тех, кто надевал цивильные мужские тройки, бранила последними словами. Характерный сюжет опубликовала «Смена». Над фотографией закуривающих коротко стриженных девушек в брюках и пиджаках помещен красноречивый комментарий: «Студентки известнейшего американского университета в Колумбии ввели новую моду — мужские костюмы. Таким образом буржуазные дочурки массами записываются в боевые фашистские отряды для нападения на рабочих».

Брючный костюм приравняли к вражеской идеологии, и это останавливало мужественных дам в их экспериментах. Даже те, кто предпочитал откровенно маскулинный стиль — блузы с отложными воротниками, галстуки со стальными штангами, запонки, строгие однобортные жакеты, те, кто коротко стригся и брил затылки, — и они никогда не надевали брюк. Нет их и на фотографиях той поры: страх пересилил желание. И даже в тридцатые, когда взошла звезда Марлен Дитрих и в моду вошли спортивные брючные комплекты, в обыденной жизни советские дамы не носили брюк.

Настоящий гендерный переворот случился в 1960-е годы. Хрущевская «оттепель» разогрела фантазию портных и художников. Осмелевшие, вдохновленные европейскими экспериментами, они начали пропагандировать образ девушки-мальчика с короткой стрижкой — в журналах его аккуратно называли «женщиной спортивного стиля». Уже в середине десятилетия, даже раньше французского модельера Ива Сен-Лорана, мастера Таллинского и Рижского домов моделей одежды разрабатывали и пытались внедрить авангардные проекты: жакеты-сафари с брюками клеш, осенние демисезонные варианты элегантных брючных костюмов из плотной шерсти. В 1969-м сотрудники Таллинского дома моделей представили первый образец нарядного вечернего комплекта, состоявшего из короткого корсажа и юбки-брюк. В семидесятые годы модниц в брюках стало больше, однако открыто заигрывать с андрогинностью, как это делали в Европе и США, в нашей стране побаивались.

ОГНЕННЫЕ ЛЕДИ

Лишь после развала Советского Союза, в хмельные либеральные 1990-е годы, в прессе и на телевидении открыто заговорили о бисексуальности и моде унисекс. На подиумах появились субтильные бесполые создания, вдохновленные рейв-культурой и гей-эстетикой. Андрогинность была темой коллекций Андрея Бартенева, Александра Петлюры, Константина Гончарова. Эпатажными перформансами и скандальными фотосессиями запомнился петербургский художник Владислав Мамышев-Монро. Еще в конце 1980-х во время своей легендарной срочной службы на космодроме Байконур он практиковал переодевание в женские платья, о чем свидетельствует забавное письмо его командира, хранящееся в архиве музея «Гараж». Бойцы этих экспериментов не поняли, психиатр диагностировал «ситуационный невроз», и Владислава от службы в Совет­ской армии освободили. Платья, парики, туфли на шпильках, корсеты, бюстье, накладные груди и дорогая заграничная косметика стали базовыми составляющими его остроумных женских образов. Он был Мэрилин Монро и королевой Елизаветой II, Юлией Тимошенко и Валентиной Матвиенко, а еще Гитлером, Путиным, Чарли Чаплином и очень редко — Владиславом Мамышевым. В отечественном искусстве он остается главным травести, трагикомичным и талантливым.

Первый профессиональный дрэг-артист постсоветской России тоже был связан с модой. В 1990 году художник и дизайнер Олег Гусаев превратился в Огненную Леди, быстро покорил талантом и эффектными нарядами столичную клубную публику. В 1995-м получил первое место в конкурсе «Альтернативная мисс Москвы» и еще долго сохранял титул некоронованной дрэг-королевы России, хотя у него были достойные конкуренты: Дива Фелиция и Дива Артемида, дуэт «Сестры Колибри», Варвара Странже.

С тех безумных, флуоресцентных ельцинских времен прошло двадцать лет. В стране многое изменилось. Сумасшествие, легкость, опьяняющая свобода исчезли. Нынче российские художники и модельеры с большей осторожностью высказываются на тему нетипичных гендеров. Татьяна Парфенова — единственный российский дизайнер, создавшая в 2010-е годы коллекцию под названием They («Они»), целиком посвященную квир-эстетике и трансгендерности. В марте 2019 года в рамках 25-й Недели моды в Москве ее впервые представили публике. Ярко накрашенные юноши бодро шагали в черно-белых платьях мини, миди и макси, в облегающих леггинсах, жакетах и рубахах унисекс. Выглядели они как минимум смело. На мой вопрос, как отреагировали зрители, Парфенова ответила: «Было много агрессии. Много агрессивных людей. Публика не в курсе не только истории искусства и костюма, она не в курсе даже самой жизни, которая проходит перед ее глазами».

К счастью, не вся публика такая. У травести-жанра уже есть свои поклонники в отечественной моде. О них много пишут сетевые издания и фешен-журналы. В апреле 2020 года на обложке российского Tatler впервые появилась трансгендерная женщина, русская парижанка Наталья Максимова. Летом 2020 года Vogue Россия опубликовал симпатичный рекламный ролик, посвященный экологической капсульной коллекции Gucci Off The Grid. Под вкрадчивые ботанические комментарии Николая Дроздова известный комик и блогер Александр Гудков опрыскивал райские кущи в женском платье, очках и соломенной шляпе. Впрочем, это не единственный его травестийный опыт: Гудков регулярно перевоплощается в гротесковых женщин в передаче «Вечерний Ургант».

Российская индустрия моды, какой бы консервативной она ни была, постепенно привыкает к образам небинарных людей. Недавно в Москве открылся дрэг-университет, в котором обучают основам травести-жанра. Его выпускники мечтают о блистательной карьере в шоу-бизнесе, некоторые пытаются работать в фешен-индустрии. Их главные ориентиры — великолепный Ру Пол, мировая травести-звезда, и Саша Велюр, известный американский дрэг-квин с русскими корнями и крепкой культурной связью с Россией (до начала звездной карьеры он некоторое время жил в Петербурге и стажировался в Эрмитаже).

В декабре 2020 года в Москве вышел пилотный номер первого отечественного издания о дрэг-культуре Dragzina, изданный группой энтузиастов во главе с визажистом и блогером Машей Ворслав. По ее словам, «с выходом журнала все только начинается». Возможно, с подачи этого журнала и молодых дрэг-артистов что-то интересное начнется и в российской травести-культуре.

Отправить

kkbkinfo5site

спасибо интересное чтиво