Найти себя нового

Павел пришел ко мне после корпоративного тренинга. В молодой команде Павел казался значительно старше всех, хотя на самом деле разница в возрасте составляла от силы лет пять. О себе рассказывал скупо, но я чувствовал, что за плечами у Павла много разного и непростого. Он, например, побывал на взаправдашней войне — почему-то у таких людей, как я (сугубо штатских), это всегда вызывает тайное уважение, граничащее с завистью. Не то чтобы я хотел побывать на войне, просто есть бессознательное убеждение: воевал — значит, испытал предельные нагрузки на психику и тело, побывал в неком экзистенциальном экстремуме, откуда возвращаются закаленными людьми особого качества.

Конечно, стереотип верен лишь отчасти. Война не только закаляет, но и (в большей степени) изнашивает. Ветеранам войны бывает трудно адаптироваться к мирной жизни. Нередки посттравматические расстройства, флешбэки. Сказанное верно и для любых других серьезных жизненных испытаний. Да, трудности могут что-то дать человеку, но чаще всего они больше отнимают, чем дают.

Я убедился в этом, когда Павел пришел ко мне на индивидуальную сессию. Помимо войны, в прошлом Павла были и другие непростые вещи. Алкоголик отец, которого мать буквально втаскивала в дом на себе и от которого Павел в 12 лет впервые защитил себя и мать («с тех пор он нас не бил»). После смерти отца — зависимости, участие в мелком криминале, смерть матери и гибель лучшего друга. Нищая и беспросветная жизнь — вырваться из нее Павлу удалось семь лет назад на голой воле и адреналине.

— Да, — искренне сказал я. — Здорово вас потрепало. Если бы кому-то из людей с более успешным стартом вашу железную энергию, вышел бы как минимум Илон Маск.

Павел усмехнулся одним углом рта. Еще на групповой сессии я заметил, как интересно Павел движется: при ярко выраженной телесной мужественности и «квадратности» движения у него были плавные, как у лани.

— Это не только в плюс, — сказал он. — Я не в своей тарелке с коллегами. Типа из другого теста. «Блин, что я здесь делаю?» Я же не такой, как они. Дворовый пацан. Потом воевал. Видел много лишнего… Спрашиваю себя: «Как я здесь оказался? Это вообще я или кто?»

— Я заметил. При этом, видите, вас ценят, вас сделали начальником отдела очень быстро.

— Слишком быстро. Аж не по себе.

— Вы дельный, ваши качества нужны компании. Просто у вас слишком много старых ран, скрипит потертое седло. Вы оказались в другой картинке и не можете понять, «куда вас, сударь, к черту занесло». Хотя на самом деле вы вполне нормально здесь смотритесь. Это ваше чисто внутреннее ощущение.

— Точно. Я не могу измениться на раз-два-три, — сказал Павел. — Я тот же самый. Я не стал благополучным мальчиком от того, что зарабатываю и управляю. Если что — в психотерапию я не верю…

— Верить необязательно. Но психотерапия в вашем случае принесет очевидную пользу, — возразил я. — Порекомендую вам хорошего специалиста, идти ли к нему или нет — выбор за вами. Ну а здесь мы можем решить задачу попроще: как, оставаясь собой, не пытаясь ни срочно раскопать «темные подвалы прошлого», ни захлопнуть дверь и забыть о них, немного получше себя чувствовать прямо сейчас.

•••

Нет-нет да и приходят ко мне «раненые бойцы» — неважно, мужчины или женщины, — которые выбрались, выскочили из весьма суровых обстоятельств, но прошлая жизнь продолжает бросать тень на их настоящее. Когда-то у них сложился определенный образ себя, и он входит в противоречие с тем, что происходит сейчас.

Алена: «Моя юность — это полная жесть. Было все, что можно себе представить. И даже такое, что представить невозможно. Наркотики, опыт бездомности. Все это я давно преодолела, а ощущение постоянной шаткости осталось. Я сумасшедше цепляюсь за любую стабильность. Когда предыдущий проект закрылся, я была в таком диком стрессе, что нашла работу за один день. Уверена, что, если бы поискала хоть недельку, нашла бы гораздо лучшую. Пять лет оставалась в несчастливом браке с мужем-абьюзером, потому что “кто же меня такую еще полюбит”. И так далее…»

Роман: «Ну да, у меня пять отсидок за мелкую уголовку. Вы себе не представляете, сколько нас, какой процент по стране. Я точно не вернусь к прежнему образу жизни, я стал другим, у меня есть дело, есть любимая, есть социальные проекты, в которых я помогаю другим выкарабкаться из дерьма. Но в плохую минуту я реально чувствую себя в той прежней шкуре, и, думаю, это никогда не кончится».

Я питаю особую слабость к таким клиентам и хочу сказать им: вас больше, чем вы думаете. Чтобы выбраться, вам понадобилось развить волю, приобрести внутренний стержень, воспитать себя. Вы цените то хорошее, что может дать жизнь. И заслуживаете того, чтобы принять свое прошлое и жить без оглядки на него.

С какими проблемами вы сталкиваетесь, если за вашими плечами — значительные трудности, травмы, опыт тяжелой жизни?

1. Трудно доверять себе, своим чувствам, желаниям.

Возможно, эти желания приходилось подавлять. Или наоборот: они были такими, что их удовлетворение имело плохие последствия.

Катя: «Я пережила приступ психической болезни, в котором набрала огромное количество кредитов. Потом два года работала на выплату долгов. Теперь мне очень трудно тратить деньги, хотя их хватает и я могла бы больше себе позволять».

2. Есть бессознательное убеждение, что вещи, обычные для других, для меня слишком хороши.

Виталий: «Я просто не верил, что такая девушка может полюбить меня, бывшего детдомовца. Поэтому отморозился и не отвечал на звонки».

3. Продолжающиеся приступы ненависти к себе.

Алина: «Когда у меня что-то не получается, я ругаю себя: “Шлюха, алкоголичка!” — хотя не пью уже 12 лет».

4. Другие люди кажутся наивными, их проблемы — избалованностью.

Андрей: «Я знаю, что это тупо, но так и тянет сказать ребенку: “Cына, я в твоем возрасте еду по помойкам собирал, а ты привередничаешь”. Ну какое ему дело, что я там собирал, почему он не может есть то, что хочет? Но вот, лезет откуда-то…»

5. У вас остаются привычки-заместители, которые когда-то помогли справиться с тяготами, душевной болью или зависимостью.

Наши голодавшие бабушки и прабабушки никогда не выбрасывали еду и часто готовили гораздо больше, чем нужно, а детей кормили даже насильно. Отцы и матери родом из Советского Союза не способны расстаться со старыми деревянными лыжами или древней кастрюлей: «вдруг пригодится».

Армен: «Я курю по две пачки в день с тех времен. Как будто курение — это свобода».

6. Вы не заглядываете в будущее, его как будто не существует.

Вы не строите планов.

Лилия: «При моем диагнозе мне давали шесть процентов, не больше. Я прошла все круги ада, и вот уже больше десяти лет с момента окончания лечения. Рака больше нет, и, скорее всего, он не вернется. Но я продолжаю жить, не заглядывая вперед. И из-за этого порой неясно, как именно жить».

7. Вы склонны переоценивать стабильность, жертвуете ради нее новыми возможностями.

Егор: «Понимаю: если что, могу снова сорваться и закончится все очень плохо. Не хочу больше этих качелей, стараюсь поддерживать то, что есть, и не мечтать ни о каких вершинах».

Возможны и другие следствия того, что вам пришлось пережить. Не переходя к неправомерным обобщениям, можно сказать, что человек с трудным опытом как бы не вполне властен над собой. Его прошлое отчасти держит его в плену, диктует ему, каким быть. Причем диктует и на телесном уровне, и на уровне бессознательных убеждений. Какое-то время себя приходилось не искать, а спасать и собирать из осколков. О более тонких настройках речь не шла.

Теперь, когда все наладилось, остается «починить» себя и понять, каким хотел бы стать. Реабилитация вполне возможна, и работу с хорошим психотерапевтом стоит сочетать с другими видами помощи себе.

•••

— С силой воли у вас точно все хорошо, — сказал я. — Многие вам бы позавидовали.

— Да я вообще не понимаю этих проблем, — признался Павел. — Как это — «не могу себя заставить»? Недостаточно хочешь, вот и не можешь.

— А бросить курить слабо?

Павел смешался.

— Не в бровь, а в глаз.

— Именно. Нас держат в прошлом привычки из прошлого. Особенно такие, как курение. Привычку можно протащить через всю жизнь, через разные обстоятельства, социальные слои, состояния, вписать ее во все свои роли. Кроме того, курение держит несколькими зацепками сразу: осязание, запах, физиологическая зависимость, эмоции, привычное поведение, образ себя курящего. Сколько вы в день курите?

— Ну… пачку.

— Подумайте. Вы 20 раз на дню возвращаетесь к тому старому себе. В остальное время вы уже другой, а эта часть вас остается прежней.

— Ого, — сказал Павел. — Полагаете, если бросить, я себя как бы переделаю? Но я не хочу себя переделывать. И так много было в жизни перемен. Брошу курить, и все развалится.

— Не переделаете, — успокоил я. — Понимаю, сигарета воспринимается как оплот стабильности и верный (хоть и вредный) друг. Но в реальности вы — это не ваша привычка. Точно так же, как вы — не ваш опыт. Это только часть вас. И не основная.

— А какая основная?

— Вы можете выбирать. И выбираете. Делаете правильный выбор.

— А вам удавалось кого-нибудь отучить от курения?

— «Отучить» не совсем то слово, — сказал я. — Специально я этим не занимался, но человек пять, да, бросили, когда мы вместе придумали, чем можно это заменить. Если хотите, можете попробовать стать шестым. Ваша привычка курить — это сборка Павла в единое целое. Мы можем попробовать найти что-то еще, что поможет вам себя пересобрать — и при этом не развалиться. Пересобрать без тех навязчивостей, которые держат вас в прошлом сильнее, чем вы этого хотите.

Отправить