В наше время я даже за дверь боюсь выйти!

Томас Гоббс • Джон Локк • Джон Стюарт Милль • Альбер Камю • Мишель Фуко

Вы только посмотрите на заголовки! Процветает преступность, и мы живем в постоянном страхе перед террористическими атаками. В городах есть целые районы, куда лучше не соваться, особенно с наступлением темноты. Я только что прочитал об очередной серии краж со взломом, а еще регулярно приходят сообщения об ограблениях и изнасилованиях. По улицам слоняются банды подростков, и передвигаться поодиночке просто небезопасно. Все это выходит из-под контроля, но, похоже, никто ничего не собирается с этим делать. Что случилось с законом и порядком?

Грустно признавать, но преступления совершаются. Так было всегда и будет дальше. А люди ждут, что правительство что-нибудь сделает. Это обоснованные ожидания, поскольку одна из первых обязанностей любого правительства — защищать своих граждан. Проблема в том, можно ли это сделать, не переходя в авторитаризм или тиранию? Это вечный вопрос политических дебатов, особенно перед выборами. Одна сторона заявляет, что она — партия закона и порядка, тогда как оппоненты обвиняют ее в злоупотреблении властью. Или какая-то фракция объявляет себя провозвестницей свободы, а другие критикуют ее за чрезмерную мягкость к преступникам.

Как вы можете предположить, философов этот вопрос разделяет так же, как политиков. И у каждого есть собственный рецепт, как правильно «смешивать» свободу и безопасность. Со стороны авторитаризма выступает Томас Гоббс со своим желчным взглядом на человеческую природу. Он взглянул бы на новости, которые вы сейчас читаете, и пожал бы плечами: «А что вы хотели? Если людей предоставить самим себе, именно так они и будут себя вести», — сказал бы философ. А поскольку неправомерные деяния могут сойти им с рук, так они и поступают по соседству с вами. Если хотите это прекратить, придется наделить кого-то полномочиями противодействия. Вот зачем и нужно правительство.

Гоббс сказал бы, что единственный способ поддерживать порядок и гарантировать определенный уровень безопасности — это власть закона. В анархическом государстве без закона никто не защищен от эгоизма, жадности и жестокости окружающих. Именно поэтому вы назначаете правительство, которое будет издавать законы, запрещающие правонарушения, а также полицию, чтобы приводить в действие эти законы, и судебную систему, чтобы нарушители точно были наказаны. Вы даете им власть, а они вас защищают, и чем больше у них власти, тем вы более защищены.

Все, что вам нужно сделать ради этой безопасности, — поступиться некоторыми свободами. И, согласно Гоббсу, это не слишком высокая цена. Под властью решительного лидера (так он предпочитает называть авторитарного правителя), выходя из дома, вы уверены в силе закона, а нарушители держатся подальше от вашей улицы. Взамен вы должны смириться с навязчивым присутствием полиции и некоторым отсутствием приватности: например, контролем за вашей перепиской и действиями в интернете. И еще, может быть, подчиняться законам, с которыми вы не особо согласны: например, предъявлять документы по требованию или не обладать правом вступать в некоторые организации. Тем не менее, если вам нечего скрывать, то вам и нечего бояться.

Безопасность и свобода

Все это выглядит довольно зловеще, сказал бы Джон Локк. На самом деле сделка, которую мы заключаем с правительством, — общественный договор — состоит в том, что она защищает не только нашу собственность, но и нашу свободу. Мы не должны просто так отказываться от прав и передавать правительству полномочия указывать, что нам делать или не делать. Правительство — слуга народа, а не хозяин, а правовая система должна быть беспристрастным судьей, чтобы гарантировать справедливость каждому. Это не просто обоюдонаправленные отношения: правительство имеет легитимную власть только тогда, когда оно управляет с согласия народа. Таким образом, мы ожидаем, что власть будет защищать наши права на жизнь, свободу и частную собственность, предоставляя одновременно и безопасность, и свободу. Они не исключают друг друга, и мы действительно ждем, что правительство позаботится о нашей неприкосновенности за счет защиты наших прав. Вы сможете не только свободно выходить из дома без страха подвергнуться нападению, но и не чувствовать себя под постоянным наблюдением.

Такое политическое устройство, заявляет Локк, поощряет сотрудничество в обществе, поскольку каждый в нем знает о своих правах. Устанавливая честный общественный договор, мы создаем общество, уважающее права всех граждан и поддерживающее взаимодействие, поэтому у людей остается меньше поводов для преступлений и насилия. Это больше влияет на причины преступности, чем на деяния сами по себе.

Учтите, добавил бы Локк, всякий, кто нарушает закон, тем самым вычеркивает себя из этого соглашения и теряет свои права. Чтобы предотвратить такое поведение, Локк советует «уничтожать их, как львов или тигров, всех этих диких животных, с которыми у человека не может быть ни общества, ни безопасности». Иными словами, с преступностью надо обращаться так, как призывал Теодор Рузвельт поступать с внешней политикой: мягко разговаривать, держа в руках большую палку.

Тем не менее давать любому какую-то власть — дело непростое. Локк признавал подобную необходимость, но под тщательным контролем. Джон Стюарт Милль также поддерживал эту позицию, считая наши свободы слишком ценными, чтобы подвергать их риску. По его мнению, сухой остаток всей моральной и политической философии — идея, что любой имеет право делать все, что хочет, пока это кому-то не вредит или не препятствует другим добиваться того, чего они хотят. Так что в вашем случае, сказал бы он, ваша свобода передвигаться по улицам нарушена, раз вам мешают делать то, что вы хотите. И поскольку это причиняет вам вред, ответственными за это оказываются преступники, террористы и банды подростков.

Но тут мы натыкаемся на проблему: что же с ними делать. Запереть их станет ограничением свобод, а любое наказание окажется «причинением вреда». Не будет ли это также морально неправомерным? Не будет ли это злоупотреблением властью со стороны правительства, полиции и правовой системы, причем с нашего личного благословения? Нет, говорит Милль, если вы добавите определенный пункт к общему принципу непричинения вреда: морально допустимо реализовывать свою власть над другим против его воли тогда и только тогда, когда это необходимо, чтобы предотвратить причинение им вреда кому-то еще. Поэтому не стоит страдать, когда приезжает полиция и забирает подозрительного типа, который, как оказывается, ограбил почти все дома на вашей улице. Хотя вы вряд ли собирались, конечно.

Справедливость или свобода?

Все это звучит очень справедливо и разумно, можно сказать, по-английски, как пятичасовой чай. За более детальным анализом вашего положения давайте обратимся к парочке французов и начнем с Альбера Камю. Не ожидайте от него никакого утешения, поскольку его репутация нигилиста поистине легендарна. Тем не менее он верно подмечает, что Гоббс попал в точку: если хотите справедливости, вам надо поступиться свободами. Если довести эту позицию до абсолютных значений, заявляет Камю, то абсолютная справедливость потребует подавления всех противоречий и отменит все свободы. Обратное также верно: абсолютная свобода сводит на нет любую справедливость. Нельзя иметь и то и другое одновременно. Найти равновесие между свободой и безопасностью почти невозможно, и на практике этот маятник раскачивается от одной крайности к другой. Но, пожалуй, самая большая угроза таится в том, что безопасность граждан часто используется как оправдание тирании и деспотизма, а тиран при этом выглядит так, будто он искренне заботится о людях.

Наконец, давайте спросим Мишеля Фуко. Как и Камю, он сказал бы, что ваше стремление к безопасности эксплуатируют, и делает это вовсе не тиран, а нечто иное и гораздо более коварное. Угроза преступности и терроризма хоть и реальна, но сильно преувеличена, и вас пугает собственное восприятие, а не какая-то неотвратимая опасность. Это исходит от людей, которые хотят заставить вас поверить в неминуемые несчастья, поселить в вас страх, чтобы вы по собственной воле отдали им власть над собой и обществом. Это не обязательно исходит от отдельно взятого тирана или авторитарного правительства. Это делает вся система власти, включая медиа и другие социальные институты.

Фуко предупреждает, что полное освобождение от такого типа власти невозможно: поскольку она постоянно воспроизводит саму себя, ее можно применять для создания большей неуверенности — и, как следствие, получать больше полномочий. Такую власть используют повсеместно, она влияет на каждого из нас, меняя наш взгляд на мир. Лучшее, что мы можем с этим сделать, — это стараться распознавать ее везде, где только можем, и ставить под вопрос посыл об угрозе. А еще, говорит Фуко, нужно осмелиться выйти из дома и посмотреть, не ограбят ли вас, — скорее всего, нет.

Принимая решение

Думаете ли вы, как Гоббс, что задача правительства — поддерживать закон и порядок? Или согласитесь с Локком и Миллем, что мы отдаем правительству власть, чтобы оно защищало наши свободы? Это обращает нас к вопросу Камю о том, скольких свобод мы готовы лишиться ради справедливости, и готовы ли вы мирится с тираном или полицейским государством, если хотите чувствовать себя в безопасности. Может, вам близок взгляд Фуко, что правительство и медиа для управления народом эксплуатируют человеческие страхи.

Отправить