Моего любимого певца обвинили в домашнем насилии. Стоит ли мне удалить все его песни со смартфона?

Иммануил Кант • Артур Шопенгауэр • Монро Бердсли • Уильям Уимсат

Шокирует, когда вы обнаруживаете, что ваш кумир был уличен в чем-то постыдном. Ваше сложившееся мнение об этом человеке поставлено под сомнение. А если это ваш любимый певец, вполне возможно, что вы уже не сможете по-прежнему слушать его песни, поскольку всегда на задворках сознания будет мысль о совершенном преступлении. Может, это и не должно влиять на вашу оценку его пения — однако влияет. В любом случае вы, вероятно, думаете, что он больше не заслуживает вашей преданности, но не сделаете ли вы хуже себе, если удалите песни?

Когда разбиваются иллюзии о ком-то, всегда сложно понять, как реагировать. Первая реакция — больше не иметь никаких дел с этим человеком. Но если он также сделал еще и то, чем вы восхищаетесь, значит, вам придется взвесить свое чувство и его проступок и решить, перевешивают ли его грехи достижения. А потом придется подумать о том, что вам со всем этим делать, — если вообще нужно с этим что-то делать.

В случае с творческим человеком, как ваш певец, у дилеммы есть два аспекта: эстетическая оценка того, должно ли его дурное поведение влиять на ваше отношение к его творчеству, и моральный вопрос, закроете ли вы глаза на его проступки, продолжая наслаждаться песнями. Второй аспект выглядит более серьезной проблемой, чем первый, так что давайте с него и начнем. А кто лучше справляется с серьезными задачами, если не Иммануил Кант, о чьей строгости слагались легенды и чья позиция по моральным вопросам недвусмысленна?

Он прямо спросил бы, осуждаете ли вы действия певца. Естественно, осуждаете. Тогда он поинтересовался бы, стали бы вы покупать диски этого исполнителя, если бы заранее знали, что он жесток и унижает женщин? Возможно, нет, потому что ваши действия стали бы скрытой поддержкой его поведения или по крайней мере игнорированием таких повадок как незначимых. Итак, продолжил бы Кант, вы считаете, что было бы морально неверным платить за музыку человеку, осужденному за избиение своей жены. А если вы думаете, что это плохо в данном эпизоде — значит, это плохо в любом случае. По меньшей мере, вы больше не должны покупать его песни, а скорее всего, вам бы стоило вообще бойкотировать его музыку.

В любом случае, добавил бы Кант, действия певца показали, что он чрезвычайно неприятный и преступный тип. Он морально испорчен, и это не преминуло бы отразиться в его музыке, поскольку она — художественное выражение его личности. Вы могли бы и не догадываться об этом, пока он не показал свою истинную сущность, но теперь у вас есть возможность переоценить его работы с этой точки зрения. И нажать на кнопку «Удалить».

Никто не совершенен

Однако не всем подходит бескомпромиссная моральная позиция Канта. Даже Артуру Шопенгауэру, который в других вопросах возводил Канта на пьедестал, было непросто переварить его этику. Возможно, потому что собственная личная жизнь Шопенгауэра была отнюдь не безупречной и не шла ни в какое сравнение с почти монашеским существованием Канта. В результате Шопенгауэр посоветовал бы вам отделять ваши суждения о человеке от оценок его творчества. В разговоре по душам он бы упомянул, что его частенько обвиняли в позиции «делай, как я говорю, а не как я делаю», поскольку в жизни он не следовал постулатам собственной моральной философии. Шопенгауэр открыто признавал, что он не святой, но в то же время в своих философских сочинениях разрабатывал этический кодекс. При этом его моральная философия не становится неверной оттого, что ему, как и любому другому человеку (ну хорошо, кроме Канта), было сложно следовать прямому и узкому пути.

Куда ни посмотрите — везде одно и то же, сказал бы Шопенгауэр. У каждого свои недостатки. Если, к примеру, политик замешан в сексуальном скандале или обнаружен на видео рассказывающим пошлые истории, это не должно умалять торговую сделку, которую он только что заключил. Естественно, если бы его уличили во лжи, уклонении от уплаты налогов или просто в некомпетентности, это было бы совсем другое дело, поскольку это напрямую связано с его профпригодностью.

Точно так же мы должны отделять художника от его творения. Бетховен был эгоистичным брюзгой, который обманывал своего издателя и тем не менее написал «Оду к радости», а Вагнер, сочинитель душераздирающей оперы «Тристан и Изольда», был ярым антисемитом. Приглядитесь к любому, и вы обнаружите, что многие великие творцы были весьма эгоцентричны и часто вели весьма сомнительную личную жизнь. Вызывающее поведение вашего любимого певца не должно отрицать того, что он делает на сцене или в студии, но если бы выяснилось, что он кому-то подражает или крадет чужие песни, — вот тогда это был бы повод пересмотреть ваше отношение к нему.

Творение…

Идею Шопенгауэра о том, что надо оценивать песню, а не певца, поддержал бы Монро Бердсли (1915–1985) и даже шагнул бы дальше. В совместной работе с литературным критиком Уильямом Уимсатом (1907–1975) Бердсли дошел до логического конца этой цепочки умозаключений и заявил, что было бы ошибкой вообще обращаться к творцу, когда мы выносим суждение о творении. Философ говорит: мы никак не можем узнать, что было на уме у художника в момент творчества, что он чувствовал, думал или намеревался сделать, поэтому мы не можем свои предположения использовать в качестве способа интерпретации его работы. Что бы мы ни выяснили о художнике, это не должно влиять на рациональную и объективную оценку. Даже если есть заявления художника о его работе или отсылки к ней, скажем, в дневниках или письмах, это лишь может направить нас по неверному пути. А сведениями о его личной жизни, безотносительно к их достоверности или сенсационности, не нужно искажать нашу оценку его творения.

…Или творец?

Но тут обнаруживается еще одна проблема. Возможно, вы восхищаетесь певцом, а не песнями. Вы полюбили эту музыку как раз потому, что ее исполняет этот конкретный человек, привлекательны его статус, или стиль жизни, или взгляды, которые с ним ассоциируются. Неудивительно, если вас так сильно задело то, что вскрылось. Однако это не значит, что вы не ценили его песен. Раньше, пока пелена не спала с ваших глаз, они вас трогали. А это, сказал бы Бердсли, показывает степень ненадежности эмоциональной реакции, когда мы пытаемся оценить значимость искусства.

На то, как мы воспринимаем произведение искусства, особенно песню, влияют все возможные факторы. С ней могут быть связаны внешние ассоциации, например с модой или социальной группой; песня может навсегда запечатлеть обстоятельства, при которых вы впервые ее услышали, особенно если эти обстоятельства были весьма эмоционально заряжены. Это все, как и эффект, производимый этой музыкой, может быть для вас важным, но это не неотъемлемая часть песни самой по себе, и поэтому не может быть аргументом относительно ее художественной ценности.

Хотя это достаточная причина, чтобы удалить песни из плей-листа. Если ваше удовольствие от этой музыки зависит от того, что вы чувствуете по отношению к певцу, вы не захотите их переслушивать. Но если вы можете это преодолеть и воспринять музыку саму по себе, то это моральное решение, а не эстетическое. Можно ли считать прослушивание песен этого певца одобрением его поведения? Решать вам.

Принимая решение

Вашей непосредственной реакцией может быть полный бойкот этого певца по моральным соображениям. Такова была бы позиция Канта. Но Шопенгауэр бы сказал, что подобные решения относятся к эстетике, а не к морали: поведение художника не имеет отношения к его произведениям, и не стоит ожидать, что творец окажется святым. Если вы согласны с этим, вам, возможно, придутся по душе аргументы Бердсли и Уимсата о том, что мы должны судить творение, а не творца.

Отправить