Глава двадцать седьмая

Ничто не могло остановить ужасное шествие гриппа по Соединенным Штатам и всему остальному миру, но жесткие меры и строжайший карантин — что-то вроде противопожарных полос — могли, казалось, его задержать.

Очевидно, именно жесткие меры, принятые в 2003 г. во время вспышки заболевания, названного тяжелым острым респираторным синдромом (SARS, ТОРС, в быту — «атипичная пневмония»), остановили болезнь. Однако грипп нельзя было остановить так, как ТОРС, — контагиозность гриппа намного выше. Но любые попытки задержать распространение болезни могли повлиять на динамику эпидемии. Дело в том, что со временем вирулентность вируса ослабевает. Если отсрочить, пусть ненадолго, его появление в каком-либо населенном пункте или замедлить распространение вируса среди его жителей, это может спасти тысячи и тысячи жизней.

Прецеденты уже были. Всего двумя годами ранее в нескольких городах Восточного побережья шла борьба со вспышкой полиомиелита. Меры принимались самые жесткие. Органы здравоохранения не останавливались ни перед чем, если людям угрожал полиомиелит. Но это было до вступления Соединенных Штатов в войну. С гриппом государство так не боролось. Блю даже не пытался мешать работе военной машины.

У Государственной службы здравоохранения и Красного Креста все же был шанс добиться пусть и частичного, но все же успеха. К началу октября первые осенние случаи и воспоминание о весенних вспышках позволили заподозрить, что вирус атакует волнами: среди гражданского населения эпидемия возникла, достигла пика и угасла в течение шести недель, а в замкнутых коллективах воинских частей тот же цикл занял три-четыре недели. Когда эпидемия пошла на убыль, случаи заболевания время от времени регистрировались, но уже не в таком количестве, чтобы перегрузить все службы. Поэтому специалисты по планированию из Красного Креста и Государственной службы здравоохранения ожидали, что заболеваемость будет колебаться, как колебалось и распространение возбудителя, в разное время достигая пика в разных регионах страны. На пике эпидемии отдельные населенные пункты были бы не в состоянии с ней справиться: как бы хорошо ни были организованы местные медицинские службы, вирус все равно сильнее. Но если бы Красный Крест и служба здравоохранения смогли создать ударные отряды врачей и медсестер, то можно было бы сосредоточить силы и средства в районе, особенно нуждающемся в помощи, а затем, когда эпидемия отступит, перебросить отряд в место новой вспышки. И так далее…

Чтобы добиться этой цели, Блю и Фрэнк Персонс из Американского Красного Креста, директор отдела помощи гражданскому населению и глава только что созданного комитета по гриппу, поделили задачи. Государственная служба здравоохранения брала на себя поиск и назначение врачей, а также оплату их труда. Ведомство Блю должно было решать, когда и куда посылать медицинских сестер и оборудование, кому будут подчиняться медсестры, как осуществлять связь с органами здравоохранения штатов и отдельных населенных пунктов.

Красный Крест взял на себя другие задачи: поиск медицинских сестер и оплату их труда, снабжение больниц экстренной помощи необходимым оборудованием, если местные власти не в состоянии это сделать. Кроме того, Красный Крест отвечал за все, что могло потребоваться сверх того, включая распространение информации. Красный Крест, правда, оговорил одно ограничение: он не обязывался удовлетворять потребности армейских лагерей. Впрочем, про оговорку вскоре забыли: даже Красный Крест очень скоро стал отдавать предпочтение военным, а не простым людям. Тем временем Военный совет Красного Креста распорядился, чтобы в каждом из 3864 отделений АКК были организованы комитеты по гриппу, даже в тех местах, куда эпидемия еще не добралась (вернее, не «даже», а «особенно»). Были даны инструкции по организации таких комитетов, и Военный совет заявил, что «каждая община должна полностью полагаться на собственные ресурсы».

У Персонса была перед глазами модель — Массачусетс. Джеймс Джексон, директор отдела Красного Креста Новой Англии, проделал изумительную работу — а ведь именно Массачусетс первым испытал на себе удар болезни, про которую на тот момент еще никто ничего не знал. Отделения АКК шили марлевые маски — маски, которые потом будут носить везде, маски, которые станут символом эпидемии, — Джексон первым попытался самостоятельно обеспечить лечебные учреждения и население медицинскими сестрами и врачами. Когда ему это не удалось, он сформировал специальную вышестоящую организацию, в которую вошли представители Национального совета обороны штата, Государственной службы здравоохранения США, местных медицинских властей и Красного Креста. Эти группы объединили ресурсы и направляли их в разные населенные пункты по мере надобности.

Массачусетс стал первым штатом, где была отмечена очень высокая летальность среди гражданского населения. На снимке: полевой госпиталь в Лоуренсе.

Джексон привлек медицинских сестер из Провиденса, Нью-Хейвена, даже из Галифакса и Торонто. Ему удалось пусть не решить, но смягчить проблему нехватки медицинского персонала. Но Массачусетсу еще и повезло. Когда там разразилась эпидемия, другим регионам помощь не требовалась. На четвертой неделе эпидемии Джексон сообщил: «Ситуация пока еще не позволяет населенным пунктам делиться медсестрами или оснащением. В Кэмп-Дивенс… заболели 40 медсестер, у многих из них диагностировали пневмонию».

Кроме того, он отправил в вашингтонскую штаб-квартиру Красного Креста телеграмму с рекомендациями: «Самое важное в этом кризисе — это достаточное число работников для посещения домов и помощи семьям больных. В связи с этим я дважды телеграфировал руководителям моих отделений о необходимости мобилизации женщин, прошедших курсы оказания первой помощи и курсы ухода за больными на дому, а также всех женщин, которые готовы добровольно предложить свою помощь».

Далее он признавал: «Государственная служба здравоохранения… не смогла справиться с ситуацией… Ей не хватило бдительности».

Эта телеграмма была отправлена в октябре. К тому времени было понятно, что медсестры нужны (либо вот-вот понадобятся) везде, и медсестры это знали. Было понятно, что врачи нужны (либо вот-вот понадобятся) везде, и врачи это знали. Ресурсы были нужны везде. Важнее всего было найти врачей, медицинских сестер и оборудование. Страна нуждалась и в первом, и во втором, и в третьем.

Даже перед лицом страшного врага — испанки — врачи могли помогать. Они могли спасать жизни — если они достаточно компетентны, если у них хватает нужного оборудования, если им помогают, если у них достаточно времени.

Правда, никакие лекарства, никакие средства не могли бы облегчить течение вирусной инфекции. Тем, кто умирал непосредственно от гриппозной инфекции, от вирусной пневмонии, переходившей в ОРДС, суждено было умереть в любом случае. В 1918 г. уровень смертности от ОРДС был практически стопроцентным.

Но были и другие причины смерти. И самой распространенной в то время была пневмония, вызванная вторичной бактериальной инфекцией.

Через десять дней, через две недели, а иногда и больше, когда больной начинал чувствовать себя лучше и, казалось, уже выздоравливал, болезнь возвращалась с новой силой — и наступала смерть. Вирус буквально сдирал с легких иммунологическую защиту: недавние исследования показали, что вирус облегчает заражение легочной ткани бактериями некоторых типов. Бактерии, ухватившись за эту возможность, вторгались в легкие и убивали. Врачи советовали, газеты предупреждали: даже если пациенту начинает казаться, что он выздоровел, что у него все в порядке и что можно возвращаться на работу, все равно нужно оставаться дома и соблюдать постельный режим. Иначе можно лишиться жизни.

Еще лет пять назад медицина была совершенно беспомощна в таких ситуациях — настолько беспомощна, что Ослер в самых свежих изданиях своего классического учебника по внутренним болезням рекомендовал кровопускания для лечения пневмонии. Но теперь для тех, у кого развивалась вторичная бактериальная инфекция, можно было сделать хоть что-то. Самые передовые медицинские методы это позволяли, лучшие врачи могли помочь — когда у них были ресурсы и время.

Эвери, Коул и другие ученые Рокфеллеровского института разработали вакцину, которая доказала свою эффективность в ходе испытаний, проведенных весной в Кэмп-Аптон, и теперь Армейская медицинская школа приступила к массовому производству этой вакцины. Кроме того, Эвери и Коул создали сыворотку, которая уменьшала смертность при пневмониях, вызванных пневмококками типов I и II: именно эти пневмококки в обычное время вызывают по меньшей мере две трети случаев крупозных пневмоний. Но одно дело — в обычное время, другое — теперь: бактерии, которые никогда прежде не вызывали пневмонии, проникали в легкие и, получив неограниченный доступ, начинали беспрепятственно размножаться. Однако пневмококки I и II типов все равно нередко вызывали пневмонию, и в таких случаях сыворотка могла помочь.

Другие ученые тоже создавали сыворотки и вакцины. Одни, как сыворотка, которую изготовил Эдвард Розеноу в чикагской клинике Мэйо, оказывались неэффективными, а другие, возможно, приносили какую-то пользу.

В распоряжении врачей были и другие средства. Во время эпидемии хирурги разработали новые методы, которые до сих пор применяются для дренирования эмпием — карманов в легких, заполненных гноем и болезнетворными бактериями, отравляющими весь организм. В распоряжении врачей были лекарства, облегчавшие некоторые симптомы или стимулировавшие работу сердечно-сосудистой системы. Большинство больниц и госпиталей уже были оснащены рентгеновскими аппаратами, которые помогали в диагностике и позволяли следить за ходом болезни. А в некоторых госпиталях в качестве вспомогательного средства стали использовать кислород, чтобы помогать больному дышать: этот метод применяли не так широко и часто, но начало было положено.

Но для того, чтобы применять все эти передовые методы лечения, врачу были необходимы современные лекарства, современное оборудование и, главное, время. Достать ресурсы было трудно, но возможно, а вот время… Времени просто не было. Например, сыворотку, созданную в Рокфеллеровском институте, надо было точно дозировать и вводить несколько раз. Но времени не было. Времени не было из-за огромного количества больных в переполненных отделениях, больных, лежавших на кушетках и складных койках, в коридорах и на верандах. Времени не было, потому что сами врачи заболевали и попадали на те же складные койки. Даже если врачам хватало ресурсов, им не хватало времени.

Врачам, которых находила Государственная служба здравоохранения, не хватало ни ресурсов, ни времени. Да и самих врачей было не так-то просто найти. В армию призвали по крайней мере четверть врачей и медицинских сестер, а в некоторых местах — не меньше трети. Армия, которая сама страдала от вируса, была не готова делиться врачами, медицинскими сестрами и ресурсами с гражданскими медицинскими службами, каким бы отчаянным ни было положение в городах, деревнях и на фермах.

Всего в стране было около 100 тысяч врачей, которых можно было задействовать в гражданском здравоохранении, но высокой квалификацией они не отличались. Совет национальной обороны дал негласное указание местным департаментам здравоохранения оценить квалификацию врачей: по результатам проверки приблизительно 17 тысяч врачей из-за низкой квалификации были признаны негодными для армейского здравоохранения. В большинстве случаев это объяснялось их некомпетентностью.

Власти разработали план, как выявить лучших из оставшихся. В январе 1918 г., в рамках общенациональной «мобилизации» (вся страна была обязана работать на войну), Совет национальной обороны создал Добровольческую медицинскую службу. К работе в этой службе пытались привлечь всех врачей Соединенных Штатов, но на самом деле у Совета была и другая цель — выявить молодых врачей-женщин и врачей, негодных к службе, то есть хороших специалистов, забракованных призывными медицинскими комиссиями или вообще не подлежащих призыву.

Стратегия себя оправдала. За восемь месяцев на службу в новую организацию были зачислены 72 219 врачей. Правда, вступая в эту организацию, они лишь демонстрировали патриотизм — от них не требовалось никаких конкретных действий, им просто выдавали симпатичное почетное свидетельство, которое можно было вставить в рамку и повесить на стену кабинета.

Но сам план — выявить хороших врачей, чтобы использовать их в гражданском здравоохранении, — потерпел неудачу. Вирус проникал повсюду, врачи были нужны повсюду, и ни один ответственный врач не мог покинуть своих больных, которые в нем отчаянно нуждались. Кроме того, федеральное правительство платило врачам всего 50 долларов в неделю, то есть далеко не роскошное жалование даже по меркам 1918 г. Из 100 тысяч гражданских врачей 72 тысячи записались в Добровольческую медицинскую службу, но лишь 1045 человек откликнулись на призыв Государственной службы здравоохранения. Да, некоторые из них были подготовленными молодыми врачами, просто они пока не имели своей практики и ожидали призыва в армию, — но многих, напротив, следовало признать наименее компетентными и образованными медиками в стране. В самом деле, в систему Государственной службы здравоохранения приняли так мало врачей, что Блю позднее вернул казначейству 115 тысяч долларов из выделенного миллиона — суммы, которая изначально показалась Блю недостаточной.

Государственная служба здравоохранения направляла врачей — 1000 с небольшим — в те места, где врачей не было вообще: вирус свирепствовал так, что пригодилась бы любая (действительно любая) помощь. Но врачей отправляли туда без ресурсов и оборудования, без вакцин и сыворотки от Рокфеллеровского института, без инструкций, как готовить сыворотку самостоятельно и как ее вводить. Разумеется, у них не было рентгеновских аппаратов и кислорода, не было масок и трубок для дыхания. Чудовищная нагрузка давила, изматывала и заставляла выкручиваться.

Они ставили диагнозы. Они лечили людей — любыми подручными средствами. Но, увы, самым действенным средством были добрые советы. Лучший совет — соблюдайте постельный режим. После этого доктор шел в соседний дом или ехал в соседнюю деревню.

От медицинских сестер пользы было больше, чем от врачей. Медсестры могли успокоить пациента, уберечь его от обезвоживания, они кормили его, сбивали высокую температуру. Если за пациентом ухаживали как следует, у него было больше шансов выжить. Медсестры могли спасти жизнь.

Но найти медсестер было труднее, чем врачей. Во-первых, их было на четверть меньше. Во-вторых, не было резерва — из-за первоначального отказа руководительниц Армейского корпуса медицинских сестер готовить помощниц медсестер или так называемых практических медсестер. Существовал план подготовки тысяч помощниц медицинских сестер, но вместо этого была создана школа обучения армейских медсестер. К 1918 г. в школе обучалось около 220 студенток, но ни одной дипломированной медсестры из ее стен пока не вышло.

Затем, непосредственно перед началом эпидемии, во Франции возобновились ожесточенные сражения, что сразу потребовало увеличения численности медицинских сестер в войсках. Потребность была столь велика, что 1 августа Горгас лишь в качестве первоочередной меры перевел 1000 медсестер из учебных лагерей в США в госпитали во Франции и одновременно издал приказ, согласно которому следовало переводить в Европу 1000 сестер еженедельно в течение восьми недель.

Красный Крест был одним из источников пополнения медсестринских кадров в вооруженных силах, особенно в сухопутных войсках. АКК уже усиленно рекрутировал сестер для армии. После призыва Горгаса была развернута еще более мощная кампания по привлечению в армию новых медсестер. Каждое региональное подразделение, каждое отделение Красного Креста получили квоты. Руководители подразделений АКК знали: вся их карьера зависит от того, как они справятся с этой задачей. У вербовщиков на руках были списки всех медсестер страны с указанием мест их работы и проживания. Теперь вербовщики методично убеждали сестер оставить работу и вступить в армию, а врачей — отпустить своих медсестер, взывали к совести и патриотизму как состоятельных больных, оплачивавших услуги частных медсестер, так и руководителей частных клиник.

Кампания оказалась успешной: вербовщикам удалось вырвать из гражданской жизни множество достаточно мобильных медсестер, не обремененных семейными или иными обязанностями, и уговорить их уволиться с текущей работы. Кампания оказалась настолько успешной, что гражданские больницы практически лишились среднего медицинского персонала, а многие частные госпитали просто закрылись в связи с дефицитом кадров (и до конца войны так и простояли закрытыми). Один вербовщик Красного Креста писал: «Работать в национальной штаб-квартире еще никогда не было так трудно, давление ужасное… Мы рыщем по всем Соединенным Штатам из конца в конец, чтобы выкурить медсестер из укрытий… Если мы будем продолжать в том же духе, скоро на гражданке не останется ни одной медсестры».

Это было написано 5 сентября, за три дня до смертоносной вспышки гриппа в Кэмп-Дивенс.