Глава четырнадцатая

Невозможно с уверенностью утверждать, будто кто-то принес вирус гриппа из канзасского округа Хаскелл в Кэмп-Фанстон. Но косвенные свидетельства позволяют предполагать это с большой долей вероятности. В последнюю неделю февраля 1918 г. Дин Нильсон, Эрнест Элиот, Джон Боттом и, вероятно, еще несколько человек, не названных в газетной заметке, прибыли в Кэмп-Фанстон из Хаскелла, где свирепствовал «тяжелый грипп». Это случилось, по всей видимости, между 28 февраля и 2 марта, а лагерный госпиталь начал принимать первых больных гриппом солдат 4 марта. Такой промежуток времени идеально совпадает с инкубационным периодом гриппа. В течение трех недель 1100 солдат заболели настолько тяжело, что им потребовалась госпитализация.

Это был лишь маленький ручеек — люди, ездившие из Хаскелла в Кэмп-Фанстон и обратно, но между Кэмп-Фанстон, другими военными лагерями и Францией циркулировали мощные солдатские потоки. Через две недели после первых случаев заболевания в Кэмп-Фанстон, 18 марта, грипп был зарегистрирован сразу в двух лагерях — Кэмп-Форрест и Кэмп-Гринлиф в Джорджии: заболели до 10% личного состава обоих лагерей. Затем, по принципу домино, жертвами гриппа стали и другие учебные лагеря. Всего той весной вспышка гриппа затронула 24 из 36 крупнейших армейских лагерей. В 30 из 50 крупных городов, рядом с большинством из которых были военные базы, в апреле наблюдали всплеск «избыточной смертности», связанной с гриппом, — правда, это стало ясно только ретроспективно.

Вначале ситуация не вызывала особого беспокойства — во всяком случае, грипп нисколько не напоминал вспышки кори, осложненной пневмонией. Только в Хаскелле грипп протекал тяжело. Единственное, что действительно вызывало тревогу, — болезнь распространялась.

Как писал позже австралийский вирусолог Макфарлейн Бёрнет, лауреат Нобелевской премии, «историю гриппа за тот период очень удобно прослеживать главным образом потому, что болезнь в Америке и в Европе следовала за армией».

После окончания пандемии выдающиеся эпидемиологи принялись исследовать военные и гражданские медицинские архивы США в поисках любых свидетельств о необычно высокой заболеваемости гриппом до вспышки в Кэмп-Фанстон. Свидетельств не нашлось. (Оповещения, опубликованные в связи с заболеваниями в Хаскелле, были по ошибке отнесены к периоду после начала вспышки в Кэмп-Фанстон.) Во Франции зимой было несколько вспышек гриппа, но они остались локальными: заболевание вело себя как эндемическое, а не эпидемическое.

Первая подозрительная европейская вспышка возникла во французском Бресте в начале апреля — именно тогда, когда там высаживались американские войска. В самом Бресте гриппом заболело командование французского флота. Из Бреста болезнь начала распространяться концентрическими волнами.

Тем не менее само заболевание протекало, как и в Америке, достаточно легко, хотя случаев было множество. Солдаты заболевали, а затем довольно быстро выздоравливали. Примером может послужить вспышка близ Шомона среди американских солдат и местного гражданского населения: из 172 морских пехотинцев, охранявших штаб, многие заболели, 54 даже попали в госпиталь, но в итоге все выздоровели.

А 10 апреля первые больные гриппом появились во французской армии. Грипп добрался до Парижа в конце апреля, примерно в это же время болезнь достигла Италии. В британской армии первые случаи были зарегистрированы в середине апреля — а затем последовал самый настоящий взрыв. Только в мае в госпитали были доставлены 36 473 военнослужащих Первой британской армии, не говоря уже о десятках тысяч более легких случаев. Что же касается Второй армии, британский рапорт гласил: «В конце мая заболеваемость стала весьма высокой… Наблюдалось очень большое число заболевших… Артиллерийская бригада за 48 часов потеряла треть личного состава, а из 145 солдат бригадного транспорта подвоза боеприпасов в один из дней оставались в строю только 15 человек». Схожие санитарные потери были и в Третьей британской армии. В июне войска, возвращавшиеся с континента, принесли болезнь в Англию.

Но и в этом случае осложнения наблюдались редко, а почти все заболевшие военнослужащие поправлялись. Существовала единственная серьезная — по-настоящему серьезная — проблема: болезнь подрывала боеспособность войск.

То же самое, судя по всему, касалось и германской армии. Полевые немецкие войска пережили первые вспышки заболевания в конце апреля. В то время германская армия под командованием Эриха Людендорфа начала последнее крупное наступление — последний реальный шанс выиграть войну.

Поначалу немецкое наступление шло успешно. Харви Кушинг, ученик Холстеда, будучи почти на передовой, писал в своем дневнике: «Они [немцы] прорвались далеко вперед…» «Общее положение не внушает оптимизма… 23 часа. Продолжается массированное отступление… Особенно пугающий приказ Хейга по армии… заканчивается так: "Каждый из нас, упершись спиной в оборонительный вал и веря в справедливость нашего дела, должен сражаться до конца. Безопасность наших домов и свобода человечества зависят от поведения каждого из нас в этот решающий момент"». (Дуглас Хейг был британским фельдмаршалом — впоследствии его немало критиковали за огромные потери личного состава.)

Читаем у Кушинга далее: «Столь ожидаемая третья фаза немецкого наступления изо дня в день откладывается… Когда начнется следующее наступление, никто не знает. Вероятно, оно отложено ненадолго. Думаю, эпидемия гриппа, довольно сильно ударившая по нам во Фландрии, обрушилась и на бошей. Должно быть, это и есть причина задержки».

Сам Людендорф тоже перекладывал на грипп вину за конечную неудачу наступления: якобы инициатива была потеряна из-за эпидемии. «Было весьма неприятно каждое утро выслушивать доклады начальников штабов о числе случаев гриппа и жалобы на снижение боеспособности войск по этой причине».

Вероятно, грипп и в самом деле подорвал боеспособность немецкой армии, лишив ее здоровых солдат. Но, возможно, Людендорф просто воспользовался гриппом как предлогом — чтобы оправдать провал. Британские, французские и американские войска тоже страдали от гриппа, а Людендорф был не из тех, кто берет ответственность на себя, если ее можно спихнуть на других.

Тем временем в Испании вирус получил свое прозвище.

До мая в Испании было немного случаев гриппа — но Испания была нейтральной страной. А это означало, что в прессе не было цензуры, и испанские газеты — в отличие от французских, британских и немецких газет, которые старались не печатать ничего, что могло бы подорвать боевой дух, — пестрели сообщениями о болезни, особенно после того, как гриппом тяжело заболел король Альфонсо XIII.

Очень скоро болезнь окрестили «испанским гриппом» или просто «испанкой» — видимо, как раз потому, что только испанские газеты рассказывали о распространении заболевания, которое охватывало страну за страной.

Болезнь ударила по Португалии, затем по Греции. В июне сильно возросла смертность в Англии, Шотландии и Уэльсе. В июне начались спорадические вспышки в Германии, а затем по всей стране прокатилась настоящая, полномасштабная эпидемия. В июле грипп появился в Дании и Норвегии, в августе — в Голландии и Швеции.

Первая вспышка в индийском Бомбее случилась на транспортном судне, вскоре после его прибытия 29 мая. Первые семеро полицейских-сипаев, служивших в порту, были доставлены в полицейский госпиталь, потом заболели сотрудники администрации доков. Еще через день начали заболевать работники Бомбейского порта, а спустя два дня заболели люди, работавшие в местах, «примыкающих к гавани между государственными доками и дворцом Баллард близ портового треста». Оттуда по железным дорогам болезнь, начавшаяся в Бомбее, попала в Калькутту, Мадрас и Рангун (Мьянма). Каким-то иным путем грипп попал в крупнейший город Пакистана — Карачи.

В конце мая болезнь достигла китайского Шанхая. Как писал один наблюдатель, она «затопила страну, как приливная волна». Сообщалось, что от гриппа слегла половина Чунцина. В сентябре эпидемия перекинулась на Новую Зеландию, а затем на Австралию. В Сиднее число заболевших составляло 30% населения.

Правда, несмотря на такое лавинообразное распространение, болезнь по-прежнему имела мало общего с гриппом, который убивал людей в Хаскелле. Из 613 американских военнослужащих, попавших в госпитали во время одной вспышки во Франции, умер только один человек. Из 40 тысяч госпитализированных в связи с гриппом французских солдат умерли меньше 100 человек. Заболели 10 313 моряков британского флота, что временно сказалось на его боеспособности, — но умерли только четыре матроса. В войсках эту болезнь называли «трехдневной лихорадкой». В Алжире, Египте, Тунисе, Китае и Индии — везде эта болезнь «проявлялась в легкой форме».

Строго говоря, именно легкость клинических проявлений заставила многих врачей усомниться, действительно ли они имеют дело с гриппом. В одном из рапортов медицинской службы британской армии говорилось, что симптомы болезни «напоминают грипп», но «кратковременность и отсутствие осложнений» порождают сомнения в том, что это грипп. Несколько итальянских врачей из разных городов высказались более уверенно: они опубликовали в медицинских журналах статьи, где утверждали, что эта «лихорадочная болезнь, широко распространившаяся по Италии, не является гриппом». С ними соглашались трое британских врачей, написавших в The Lancet, что, по их заключению, эта эпидемия не может быть эпидемией гриппа: хотя симптомы и похожи, но для гриппа они слишком мягкие. «Кроме того, болезнь длится очень недолго, и пока что все обходилось без рецидивов и осложнений».

Этот номер The Lancet был датирован 13 июля 1918 г.

* * *

В марте и апреле в Соединенных Штатах, когда болезнь начала буквально «скакать» по армейским лагерям, порой перекидываясь и на близлежащие города, Горгас, Уэлч, Воган и Коул не обратили на это особого внимания. Эвери тоже не стал затевать в связи с этим никаких лабораторных исследований. В лагерях все еще бушевала корь — и вызывала все больше смертей.

Правда, по мере распространения гриппа в Европе американцы стали следить и за этой эпидемией. Несмотря на статьи в медицинских журналах об относительно «доброкачественной» природе этого гриппа, они слышали и о тревожных исключениях: время от времени говорилось, что болезнь отнюдь не всегда протекает доброкачественно, а при тяжелом течении она становится более смертоносной, чем корь.

В армейских рапортах фигурировали сообщения о «молниеносных пневмониях при отечных и геморрагических легких» (так называемый синдром «мокрого легкого») — то есть инфекция поражала непосредственно легкие, после чего возникало удушье в связи с наполнением альвеол кровью, «и в течение 24–48 часов наступала смерть». Такая быстрая смерть от пневмонии была чем-то неслыханным. Во время вскрытия трупа одного из жителей Чикаго было обнаружено аналогичное поражение легких, а убившая его болезнь сопровождалась похожими симптомами. Вид легких настолько сильно поразил патологоанатома, производившего вскрытие, что он послал образцы тканей доктору Людвигу Хектёну, главе Института инфекционных болезней имени Джона Маккормика: Хектён был авторитетным ученым, хорошо знавшим Уэлча, Флекснера и Горгаса. Патологоанатом в сопроводительном письме просил его «рассмотреть это поражение как некое новое заболевание».

А между тем в статистике по гриппу в Луисвилле (штат Кентукки) появилась тревожная аномалия. Там было не так уж и мало смертельных исходов, и — что удивительно — 40% умерших оказались людьми в возрасте от 20 до 35 лет: для пневмонии это отнюдь не характерно.

В конце мая на одной маленькой французской железнодорожной станции 688 французских новобранцев (из 1018) заболели настолько тяжело, что их пришлось госпитализировать. Умерли 49 человек. Есть от чего встревожиться, если где-то в течение нескольких недель умирает 5% населения, причем молодые и здоровые люди.

К середине июня Уэлч, Коул, Горгас и другие уже пытались собрать как можно больше информации о распространении гриппа в Европе и изменениях в его течении. Коул не смог ничего добиться от официальных источников, но в частном порядке — например, от врача-инфекциониста Ханса Цинссера из Рокфеллеровского института, который в то время служил в армии во Франции, — он узнал вполне достаточно, чтобы всерьез забеспокоиться. В июле Коул попросил Ричарда Пирса из Национального научно-исследовательского совета (он координировал военно-медицинские исследования) предоставить приоритет «точной и достоверной информации о распространении гриппа в Европе», добавив: «Несколько раз я обращался в Вашингтоне в службу здравоохранения, но там, как мне представляется, никто не обладает достоверной информацией на этот счет». Под «службой здравоохранения» Коул имел в виду ведомство не Горгаса, а Руперта Блю, главы Государственной службы здравоохранения США. Спустя несколько дней донельзя встревоженный Коул еще настойчивее попросил Пирса направить больше усилий на исследования, связанные с гриппом

В ответ Пирс связался с несколькими учеными, работавшими в лабораториях, такими как Пол Льюис из Филадельфии, — а также с клиницистами, патологоанатомами и эпидемиологами, спросив их, смогут ли они начать новые исследования. За собой он оставил роль центра по сбору и оценке информации.

Между 1 июня и 1 августа во Франции 1 200 825 британских солдат настолько тяжело болели гриппом, что не могли участвовать в боевых действиях, несмотря на отчаянное положение на фронте. Затем болезнь отступила. 10 августа британское командование объявило об окончании эпидемии. В самой Британии в одном медицинском журнале, вышедшем 20 августа, было констатировано, что эпидемия гриппа «полностью прекратилась».

Но в Weekly Bulletin, издании медицинской службы американских экспедиционных сил во Франции, не так легко, как британцы, отмахнулись от эпидемии. В конце июля еженедельник писал: «Эпидемия близится к концу… и в целом она носила скорее доброкачественный характер, хотя и стала причиной снижения боеспособности».

Но далее было сказано: «Многие случаи были по ошибке приняты за менингит… Пневмонии стали более частым осложнением в июле, нежели в апреле».

В самих Соединенных Штатах эпидемия гриппа не распространилась по всей стране так стремительно, как это происходило в Европе и в некоторых азиатских регионах, но и не угасла полностью.

Члены армейской комиссии по пневмонии разъехались по регионам, чтобы изучить обстановку на местах, и везде они по-прежнему наблюдали признаки эпидемии. В Форт-Райли, на военной базе, в состав которой входил лагерь Кэмп-Фанстон, капитан Фрэнсис Блейк пытался культивировать бактерии из носоглотки здоровых и больных военнослужащих. Это была бессистемная и скучная работа — Блейк к такому не привык и просто возненавидел Канзас. В письме к жене он жаловался: «От любимой жены нет писем два дня, нет прохладных дней и прохладных ночей, нет выпивки, нет кинематографа, нет танцев, нет клубов, нет хорошеньких женщин, нет душа, нет покера, нет нормальных людей, нет радости, нет удовольствия, нет ничего, кроме жары и беспощадного солнца, кроме знойного ветра, пота, пыли, жажды, долгих душных ночей и работы — в одиночестве и жарком аду. Все это Форт-Райли, штат Канзас». Как он сам признавался еще через несколько недель, в Канзасе было так жарко, что приходилось держать культуры бактерий в термостате — чтобы их не убила жара. «Только представь: тебе надо залезть в термостат, чтобы спастись от жары», — писал он.

И снова Блейк: «Весь день был занят в госпитале — видел несколько интересных случаев, но в основном у людей грипп.

Грипп превращался в нечто любопытное.

Нет, вирус не исчез. Он лишь затаился, как лесной пожар, ушел под землю, готовясь и приспосабливаясь, накапливая силы, наблюдая и выжидая момент, чтобы вспыхнуть всепожирающим пламенем.