ГЛАВА ПЯТАЯ

Любовь

В юности мне казалось, что любовь — это драма и красивые жесты. Мне хотелось, чтобы парни, которым я нравилась, ради меня истекали кровью, и я до сих пор люблю мелодраматизм, но уже без крови.

Это отрывок из дневника, который я вела лет в пятнадцать-шестнадцать. Перечитывая страницы о парнях, которые, если честно, даже не имели понятия, кто я такая, я внутренне содрогаюсь. Мои воспоминания совсем другие: всю жизнь мне казалось, что я была обычной девочкой и влюблялась, как все, но, взявшись перечитывать свой дневник, я обнаружила, что была без пяти минут маньячкой-преследовательницей.

Подростком я также писала песни о любви, пела их и записывала на магнитофон. Уточню: у меня нет слуха и я не играю на музыкальных инструментах. Несколько лет назад мне попались эти кассеты, и я чуть не описалась от ужаса, слушая их. В одной песне я признаюсь, что преследую парня, с которым мы ни разу не разговаривали. Если бы он услышал это, то заявил бы на меня в полицию и запретил бы приближаться на расстояние ближе 100 метров. Но самое ужасное, что я до сих пор помню многие слова и мелодии.

Должно быть, я отчаянно искала что-то, чего мне не хватало. Я всегда зацикливалась на одном парне. Салли был диджеем, и я помешалась на нем. Он был старше на несколько лет и встречался с девушкой. Он курил, носил черную кожаную куртку, и мне казалось, что круче никого в мире нет. Я глаз с него не сводила; он же, наверное, даже не знал, как меня зовут. Мы никогда не общались, но в моем воображении у нас были отношения. Я ходила в популярный иерусалимский клуб The X с подругами, просто чтобы поглазеть на него во время выступления. Потом, дома, я бежала в комнату и описывала вечер во всех деталях: какие на Салли были ботинки, сколько раз он посмотрел в мою сторону.

Кажется, я несколько месяцев подряд засыпала, мечтая, что он меня заметит.

***

Думаю, мое помешательство на этих ребятах — Салли, Мэтте Диллоне и многих других — объяснялось попытками уйти от реальности. Мне нужны были недосягаемые мальчики, те, кого можно любить издали, и я никогда не хотела слишком сближаться с ними, ведь тогда я могла пострадать. Любить их издали было безопасно. Я влюблялась в кинозвезд, парней старше меня, несвободных или хулиганов — в общем, тех, с кем не было никакого реального шанса построить отношения. Понимание, что они не ответят мне взаимностью, было терпимым, я никогда и не рассчитывала на такое всерьез. Это была любовь на моих условиях — по крайней мере так я себе внушала.

Не знаю, почему я стремилась именно к таким влюбленностям, помимо того, что они казались безопасными. Возможно, на меня повлияли отношения родителей, горько-сладкие, болезненные и волнующие. Возможно — и это труднее всего признать, — причина крылась в том, что я никогда не чувствовала себя любимой и не верила, что заслуживаю любви. Как бы то ни было, если бы вы встретили меня тогда, вы бы ни за что об этом не догадались. Со стороны я выглядела уверенной в себе девочкой-подростком с кучей друзей; я пользовалась популярностью у мальчиков, но под широкой улыбкой ощущала себя очень одинокой и робкой.

Со временем я стала зависимой от душевных мук. Мне нравилось воображать себя жертвой. Я запиралась в комнате и болтала со своей собакой Сатти, у которой не оставалось выбора, кроме как выслушивать бесконечные истории о парнях, разбивших мне сердце. Я слушала грустную музыку, доводила себя до слез и исписывала страницы дневника, выплескивая на бумагу свои чувства к мальчикам, с которыми даже не была знакома.

Мне также казалось, что в любви должен присутствовать элемент драмы. Когда мы с моим первым парнем поссорились — мне было шестнадцать, — я сняла металлический набалдашник с кровати и запустила в него. Он пришел в ужас и не понял, зачем я так сделала. А мне казалось, что любовь — не любовь без взрывов, боли и агрессии.

Я также не умела замечать любовь и всегда считала, что безусловной любви не бывает. В детстве мне казалось, что меня любят лишь до тех пор, пока я веду себя определенным образом, или совсем не любят, потому что в моем представлении любовь выглядит иначе, или не любят, потому что я такая, какая есть. Все это впоследствии на меня повлияло.

***

Я уже была замужем, прежде чем выйти за Майка. Не многие знают это. Не потому, что я скрываю, а потому, что это было давно и моя жизнь с тех пор кардинально изменилась.

С бывшим мужем мы прожили почти девять лет, два из них — в браке. Из этих девяти по меньшей мере четыре года я отдавала себе отчет в том, что мы не подходим друг другу. И даже неважно почему, просто это факт. Если вы когда-нибудь состояли в отношениях с не своим человеком, вы меня поймете.

Мы познакомились на первом курсе юридической школы. Мне было двадцать два, ему — на несколько лет больше. Незадолго до этого я рассталась со своим первым постоянным парнем, с которым встречалась пять лет. Мне не терпелось уехать из Иерусалима, перебраться на побережье и начать новую жизнь.

Мой бывший муж был загадочным человеком, очень умным и сдержанным, из-за этого он казался мне в 10 раз сексуальнее, чем был на самом деле. Когда мы начали встречаться, это напоминало волнующее приключение, самое захватывающее в моей жизни. Впервые я поняла, что могу жить не по навязанным правилам. Например, я хорошо помню, как в первый раз съела хлеб в еврейскую Пасху. Раньше я жила по традиционному укладу, принятому в отцовском доме, и никогда не ела хлеб в этот еврейский праздник. Воздерживаться от хлеба нужно всего неделю, но если вы любите его так, как я, это очень сложно. Я продолжала следовать обычаю лишь потому, что меня так воспитали. В первую совместную Пасху с бывшим мужем он купил свежие лепешки и хумус на обед, а я сидела за столом и грызла сухую мацу (пресный крекер). У меня текли слюнки, и я подумала: «А зачем я это делаю?» Я взяла кусок хлеба и окунула в хумус. Когда я поднесла хлеб к губам, то не сомневалась, что сейчас меня поразит молния, но, естественно, ничего подобного не случилось. Это было одно из многих открытий, которое я сделала благодаря ему: он объяснил мне, что я теперь взрослая и мне не обязательно оставаться послушной дочерью, что я могу выбрать собственный путь, любой, какой захочу.

Мы проводили много времени дома, ели, занимались сексом и вели самые потрясающие беседы в моей жизни. Мы говорили о философии, смерти, любви, музыке — я словно знала его всю свою жизнь. Мне казалось, что сердце мое больше никого в себя не вместит. Иногда мне было физически больно любить его так сильно, но любовь поглотила меня целиком, и все остальное отступило на второй план.

Сначала мне нравилось курить с ним марихуану и говорить с цветами, спать допоздна, под кайфом смотреть дурацкие телепередачи, копаться в глубинных мыслях и страхах, а потом смеяться без причины до боли в щеках. Нашей целью было растянуть этот экстаз; мы оба пребывали под одними чарами, смотрели на мир сквозь цветные очки и первую пару лет отношений преодолели легко.

Потом появились первые трещинки. Мы жили вместе несколько лет, поговаривали о свадьбе, но не назначали дату, и разговоры оставались лишь разговорами. Однажды ни с того ни с сего он начал отдаляться. Почти весь день лежал в кровати, не работал, перестал обращать внимание на все, включая меня. Он порвал со многими друзьями, и наши жизни словно разделились: хотя мы по-прежнему жили вместе, у нас уже не было ничего общего.

***

Нам не стоило жениться. Кто-то сказал, что некоторым парам нужно пожениться, чтобы потом развестись, и, кажется, это был наш случай.

Мы поженились после почти семи лет отношений. Свадьба получилась идеальной. Идеальным было мое платье, идеальным был банкет, а если бы вы видели наш свадебный альбом, то в жизни бы не поверили, что всего через два года мы развелись. Но это случилось. Сначала мне казалось, что мое сердце разбито и боли страшнее я никогда не испытывала. Я оказалась к ней совершенно не готова — а разве может быть иначе?

Звучит ужасно, но, думаю, я поняла, что наши отношения обречены, уже вскоре после свадьбы. А в полной мере я все осознала, когда муж предложил завести ребенка. Помню, я смотрела на него и думала: «Неужели я хочу иметь детей от этого человека?»

Но, несмотря на осознание, что нет, не хочу, которым я тогда ни с кем не поделилась — ведь кому хочется слышать вопрос «Тогда зачем ты с ним?», — я осталась.

***

И вот что мешало мне уйти:

Я привыкла.

Он любил меня.

Мне казалось, что я смогу все исправить.

Мне казалось, что наша любовь сильнее.

Я не хотела сдаваться слишком быстро.

Мне казалось, что такие проблемы нормальны для семейных отношений.

Но главное, я и сама по-прежнему его любила. Несмотря на все, что случилось между нами, все ссоры, слезы и сердечную боль, я все еще любила его, а нет ничего труднее, чем уйти от любви. Даже когда тебе от нее только хуже.

Но было еще кое-что, что мешало мне немедленно собрать чемоданы: страх.

Страх остаться в одиночестве.

Страх, что я больше никогда никого не полюблю.

Страх ошибиться.

Страх неизвестности.

***

Мне понадобилось много времени, чтобы преодолеть эти страхи. Чтобы уйти, несмотря на то что я по-прежнему любила, несмотря на то что мне перевалило за тридцать и все вокруг твердили, что пора рожать, а не начинать с нуля.

Я жалею лишь об одном — как все закончилось. Я никогда не думала, что изменю ему. У меня были строгие принципы, я и подумать не могла, что стану изворачиваться, лгать и вести двойную жизнь. Но это случилось.

Мне было двадцать девять, я была замужем меньше года и очутилась в постели с мужчиной, которого знала буквально пять минут. Я говорю «с мужчиной», но на деле с мальчишкой: ему было всего двадцать. Десять лет разницы! В комнате было темно, тихо шумели автомобили на шоссе. Он спал и мерно дышал. Я посмотрела на него и подумала: «Как я дошла до жизни такой?» Но было поздно — поздно одеваться, садиться в машину и ехать домой. К мужчине, которого я поклялась любить в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас.

Я встала с кровати и села у окна. Должно быть, я просидела там всю ночь, прокручивая в голове моменты, которые привели меня сюда. Я вспомнила все разы, когда мое сердце разбивалось, когда меня игнорировали и не поддерживали, все ссоры, часы молчания между нами и все те случаи, когда из-за него я чувствовала себя ужасно. Я вспоминала это, чтобы оправдать случившееся и убедить себя в том, что оказалась здесь не случайно. Я не смогла. Я изменила, и точка.

***

Тем вечером, когда начался мой роман, мы с подругой собирались в ресторан и я умоляла мужа пойти со мной. Он согласился, но в последний момент передумал. Опять. Это стало уже привычным: я пыталась приблизиться к нему, прикоснуться, поговорить, побыть рядом, но он отталкивал меня. Иногда мы не разговаривали целыми днями. Мы жили в одном доме, спали в одной кровати и могли несколько дней не говорить друг другу ни слова. Внутри меня все кричало, хотя вы бы никогда этого не заметили. Никто не замечал. Я стыдилась говорить об этом после того, как сама согласилась на такую жизнь, ведь я решила остаться, меня никто не держал.

«Прошу, не делай этого», — взмолилась я, когда он высадил меня у дома подруги, но он уехал и оставил меня на улице. Одну.

Я злилась. Не только на него — пожалуй, на себя больше. Как-никак я сама цеплялась за отношения, которые мне только вредили. Странно, но, оказываясь в такой ситуации — когда любишь человека, который делает тебе больно, — мы начисто утрачиваем способность соображать здраво, мы словно живем в тумане. В этом тумане заблудилась и я.

Подруга вышла из дома, и я сказала: «Давай напьемся». Мы сели в такси и поехали в местный ресторан, который нравился нам обеим. Выпили бутылку вина, а потом я сказала: «Давай позвоним ребятам с уроков актерского мастерства и пригласим их выпить с нами».

***

Им было по двадцать, этим ребятам, и прежде мы никогда не общались вне занятий. Даже не знаю, почему я предложила их позвать, — я ничего не планировала, просто хотела повеселиться и не думать о том, как ужасно себя чувствую.

Они пришли, я выпила еще, мы стали смеяться, болтать о всяких глупостях, а потом я увидела, как один из этих парней на меня смотрит. По-другому, не как раньше. Может, он заметил, что что-то во мне изменилось, а может, я флиртовала. Не помню. Помню лишь, что мне это понравилось.

Мы ушли из ресторана, но никто не хотел домой, поэтому мы отправились в ближайший бар и выпили еще. Я полностью отдавала себе отчет в своих действиях. Танцуя перед тем парнем в мини-юбке и короткой блузке, я впервые за долгое время чувствовала себя желанной. Я вообразила, как он прикасается ко мне, стала представлять вкус его поцелуя и подумала, каким будет секс с другим мужчиной после стольких лет моногамии.

Следующее, что я помню, — я сидела у него на коленях, и мы целовались. Я закрыла глаза, все вокруг вертелось, он крепко держал меня за талию, и я забыла обиду, злость и одиночество. Я отдалась страсти, и именно это мне было нужно.

После этого мы разошлись каждый своей дорогой.

***

Возвращаясь домой пьяной, на заднем сиденье такси, я вспоминала его запах и то, как рука скользила по моей спине. От этого волоски у меня на коже становились дыбом. Но не успела я оглянуться, как очутилась дома, в постели с мужем. Он крепко спал, такой холодный и чужой, но я уснула с улыбкой, словно под теплым одеялом, вспоминая, как мой 20-летний друг желал мне спокойной ночи и целовал в щеку.

Проснувшись наутро, я поняла, что вчера даже не разделась. Косметика размазалась по подушке; я смотрела в потолок и пыталась вспомнить, как добралась домой, и тут вспомнила все разом. Поцелуи, шепот: «Ты такая красивая, я так тебя хочу»; как мне хотелось, чтобы это не кончалось. Мне стало нехорошо. Я побежала в ванную и заперлась.

— Ты в порядке? — спросил муж через дверь.

— Да, в полном, — на автомате ответила я. Так я соврала ему впервые.

На самом деле я была совсем не в порядке.

Поначалу лгать было сложно, но вскоре стало легко. Естественно, моей первой мыслью было: «Это больше никогда не повторится», и я решила не рассказывать мужу о том вечере, не причинять ему боль понапрасну. Я решила, что лучше будет просто обо всем забыть. Но это оказалось невозможно.

Я думала о том парне так часто, что мне было стыдно признаваться в этом самой себе. В мысли о нем я сбегала, когда бежать было больше некуда, и каждый день я заходила в этих мыслях чуть дальше. Я не догадывалась, что это лишь начало.

Я снова увидела его на занятиях по актерскому мастерству. По иронии нас выбрали на роль супружеской пары в кризисе, из-за чего жена завела роман с молодым любовником. Я играла на сцене саму себя, и, казалось, реальность и фантазия переплелись настолько, что стали неразличимы. Будто какой-то жестокий гений издевался надо мной и дергал за ниточки. Мой друг чувствовал, что в семье у меня не все в порядке, но не задавал вопросов. Думаю, ему было спокойнее ни о чем не знать.

Я могла остановиться. Могла перестать ходить на занятия, вычеркнуть его из жизни и похоронить свои чувства, но, по правде говоря, не хотела. Дома по-прежнему ждало молчание. Чувство вины заставляло меня тщетно спасать брак: я пыталась инициировать секс, тащила мужа на семейную психотерапию, сама начала ходить к терапевту. Я делала все возможное. Но почему-то этого оказалось недостаточно.

***

Однажды вечером после занятий кто-то из ребят предложил пойти выпить. Я поймала взгляд моего друга и поняла, что он ждет ответа.

Не знаю зачем, но я отправила мужу сообщение, спросила, какие у него планы и не хочет ли он к нам присоединиться. Думаю, мне нужен был знак или же хотелось скинуть всю вину на него, прежде чем я отрежу себе пути к отступлению. Полагаю, мне хотелось, чтобы он отпустил меня. Чтобы как бы дал разрешение быть с кем-то еще. Это невероятно больно — любить кого-то до безумия, но знать, что он не способен ответить тем же, и ждать, отпустит ли он тебя на свободу.

Он сказал, что пошел к другу и, скорее всего, останется там на ночь. Он часто ночевал не дома, я уже привыкла. Сейчас я не могу поверить, что мирилась с этим, как и с миллионом других вещей.

Это все решило. В тот самый момент я сделала выбор: у меня будет роман с мальчиком почти на 10 лет меня моложе. Этот выбор положил конец моему браку.

***

Роман не продлился долго, и мой бывший муж о нем узнал. Дальше слезы, драма — все, что было мне так хорошо знакомо. Я надеялась, что каким-то образом эта катастрофа спасет наш брак, послужит звоночком, который разбудит нас и выведет на правильный путь. Этого не произошло. Правда заключалась в том, что никто из нас просто не мог первым разорвать отношения, пока однажды не решилась я.

Я ушла. Не потому, что была уверена в правильности этого выбора. Не потому, что больше не боялась. Не потому, что случилось что-то особенное. Просто я нашла в себе силы наконец ступить на незнакомую дорожку и поняла, что в конце меня, возможно, ждет счастье. Не стану лгать. Разрыв с мужем стал самым трудным шагом в моей жизни. Я чувствовала себя главной неудачницей на земле. Казалось, я подвела семью и друзей. Я мучилась от одиночества и страшно боялась начинать с нуля. А вдруг я больше не смогу никого полюбить? Вдруг я совершаю огромную ошибку?

Я провела полгода в Лондоне, а он отправился путешествовать в Южную Америку. Мы по-прежнему были женаты. Я работала как проклятая и копила на театральную школу, по вечерам рыдала, пока не засыпала, и мечтала разлюбить своего мужа. Наконец я почувствовала, что готова приехать в Израиль и развестись. Может, на самом деле я и не была готова, но мне хотелось поставить точку, прежде чем возвращаться в Лондон.

***

Помню день, когда мы подписывали бумаги о разводе. День, последовавший за месяцами телефонных звонков, слез, обвинений. Больше говорила я, пытаясь притвориться, что я в порядке, у меня все просчитано и я уверена, что так будет лучше для нас обоих. На самом деле я не имела понятия. Несмотря на то что прошло несколько месяцев со дня гибели наших отношений, несмотря на то что я знала: мы прошли точку невозврата — меня мучили сомнения. Я представляла себе будущее и не знала, каким оно будет — лучше или хуже. Удивительно, сколько можно метаться перед последним рывком. Я знала, что муж может использовать мои сомнения против меня, поэтому вела себя уверенно.

День икс настал. Мы решили встретиться в раввинатском суде, где разводятся пары, заключившие брак по еврейским законам. Шагая к зданию через дворик, я увидела, как муж прячется в кустах. Чуть раньше он сказал мне, что еще не приехал. Если бы он не явился, меня отправили бы домой и пришлось бы переносить дату. Но на следующей неделе я улетала в Лондон и твердо решила подписать бумаги до отъезда. Я знала, что, если посмотрю на мужа, он убежит, поэтому притворилась, что не заметила его. Я зашла в здание, надеясь, что он последует за мной, и каким-то чудом держалась собранно, хотя внутри умирала от страха. Открылась дверь, и он зашел.

Во время процесса я уткнулась в пол. Я хорошенько рассмотрела плитку около своих туфель и пересчитала трещинки в ее правом верхнем углу раз триста, прежде чем судья спросил, есть ли хоть один шанс, что мы помиримся. Затем нас попросили подписать бумаги. Я думала, что это будет легко, что я испытаю облегчение, но мне было больно. Никто не ждет, что его брак закончится в маленькой комнатке в окружении незнакомцев, которые посматривают на часы в ожидании обеденного перерыва. Разительный контраст с нашей роскошной свадьбой пару лет назад. Тогда нас окружали люди, которые любили нас и желали нам добра.

Судья велел мужу передать мне бумаги — это была последняя часть церемонии. Меня попросили вытянуть руки перед собой и ждать. Лишь когда он вручит мне документы, развод будет считаться состоявшимся.

Я стояла как полная дура, вытянув руки, глядя в пол и считая трещины в плитке. Муж не спешил — решил помучить меня в последний раз.

Все, что произошло с того вечера, когда он высадил меня у дома подруги и уехал, — моя измена, месяцы порознь — должно было закончиться с минуты на минуту. Я помню, как подумала: «Больше никогда. Ни за что на свете я больше не свяжу свою жизнь с мужчиной». Бумаги легли мне в руки, и я снова смогла вздохнуть.

***

Прошло чуть больше 10 лет с нашего развода. Примерно столько же мы прожили вместе.

За это время я поняла, что я сильная. Я могу сделать все, что захочу; могу разорвать отношения, в которые много вложила. Я научилась слушать внутренний голос и не обращать внимания на то, что говорят другие.

Десять лет назад я познакомилась с Майком, моим вторым мужем и лучшим другом. Мы встретились, когда я научилась снова улыбаться и открывать сердце для любви. Лишь тогда я смогла его увидеть. Я точно знаю, что, если бы у меня не было тех, прошлых отношений и если бы они не завершились таким образом, я бы никогда не встретила своего мужа, не родила детей, не стала бы той, кем являюсь сейчас.

Не поймите меня неправильно, я не призываю всех разводиться. Я долго боролась за свой брак, прежде чем опустить руки. Я сделала все возможное, чтобы сохранить его, и оставалась с бывшим мужем даже дольше, чем стоило. Ведь я серьезно относилась к своим обязательствам и не могла просто так отказаться от них. Но вместе с тем теперь я знаю, что иногда правильнее сдаться и отступить. Расставаться тяжело, даже когда знаешь, что тебе с этим человеком не по пути. Отказываться от мечты об отношениях, от воображаемых отношений больно, но порой необходимо.

Вспоминая прошлое, я жалею, что не понимала: нет ничего важнее, чем чувствовать себя счастливой. Я заслуживаю счастья. Его заслуживают все.

***

Я никогда не сомневалась, что Майк меня любит, а он — что я люблю его. Не знаю, что изменилось, когда мы встретились, почему именно на нем закончились годы моего одиночества. Я нашла Майка и снова нашла любовь. Эта любовь отличалась от прежних, она была взрослой, спокойной — именно такой, в которой я нуждалась.

Иногда я спрашиваю Майка, почему он меня любит. А он дает один из тех раздражающих ответов, которые раньше меня ни за что бы не удовлетворили. Он говорит: «Что значит “почему”? Я люблю тебя, потому что ты — это ты» — и закатывает глаза. А если я начинаю допытываться: «Но что именно тебе во мне нравится?» — он говорит какую-нибудь глупость типа: «Мне нравится, что ты любишь хумус». Более серьезного ответа от него не добьешься.

Майк научил меня, что в любви не надо все усложнять: когда один человек любит другого, он просто знает это и ему не нужны причины. Не поймите меня неправильно, у нас с Майком тоже были разные времена: в первые несколько лет после рождения детей мы отдалились настолько, что я сомневалась, выплывут ли наши отношения. Я цеплялась к нему и устраивала скандалы просто потому, что меня все достало, а когда он извинялся и не соглашался ссориться, злилась еще сильнее и упрекала его в равнодушии.

Майк также научил меня, что это временно: у всех пар бывают «черные годы», когда партнеры готовы буквально удушить друг друга за любое неосторожное слово. Мы пережили несколько таких лет: без секса, без прикосновений, без разговоров, кроме армейских приказов, кто что должен сделать (в основном приказывала я). Это были годы, предшествовавшие кризису: вся наша жизнь вращалась вокруг сна близнецов и цвета их какашек, а в результате в один прекрасный день мы проснулись, чувствуя себя совершенно чужими. Майк называл это периодом, я же сомневалась, что когда-нибудь все нормализуется. Были дни, когда я задумывалась: неужели он готов прожить в том же духе следующие 50 лет? При мысли, что это его вполне устроит, я презирала его сильнее. Позднее он признался, что тоже был на грани срыва, но я этого не замечала.

С началом кризиса я все чаще стала общаться с Мальчиком. Я проводила с ним много времени, это меня отвлекало. Мне не надо было думать о том, что нам с Майком не о чем говорить, что мы можем весь вечер просидеть на диване и даже не прикоснуться друг к другу и это очень больно.

Но Мальчик тоже дал мне не совсем то, в чем я нуждалась. Было время, когда в глубине души мне хотелось, чтобы наша дружба переросла во что-то большее, — наверное, поэтому я позволила себе быть с ним настолько откровенной. Я перестала осуждать себя за подобные желания. Это далось мне не сразу: поначалу было стыдно испытывать такие чувства, это казалось нелепым. Но со временем я поняла, какую роль в моей жизни сыграл Мальчик в тот сложный период. Он подарил мне внимание, оставаясь на расстоянии. Он всегда был готов ответить на поздний звонок и поговорить со мной. И в этом не было риска, потому что наши беседы никогда бы не привели к чему-то большему. На самом деле я ведь не большего желала всей душой. Но между нами все же что-то было, а главное, наши отношения остались настолько близкими, насколько мне было необходимо. Само собой, когда я начинаю рассказывать людям о Мальчике, они сразу думают, что мы спали вместе. Нет, мы даже в шаге от этого не были.

Несмотря на это и на «черные годы» брака, у наших с Майком отношений имелся стержень, простой, но, как я потом поняла, прочный. Наша любовь оказалась лишенной драм, сложностей и душевных мук; все наши трудности начались оттого, что мы произвели на свет много детей за очень короткий срок. И Майк оказался прав: трудности были временными, мы их преодолели. Не сразу, но преодолели.

Отправить