ДАЛЕКИЕ ГОДЫ

Гуля

Многие люди уверяют, что помнят себя с раннего детства, буквально с младенчества. Врут, наверное. Гуля не помнила ничего — ни себя, ни нянек, которые, по словам мамы, беспрерывно менялись, ни любимых игрушек. Она вообще не любила игрушки, зато рано научилась читать и к первому классу успела освоить не только глуповатые стихи Агнии Барто и смешные сказки Чуковского, но и настоящую толстую книгу «Приключения Буратино». Благо, у нее была своя комната, никто не мешал. Собственно, ей никогда никто не мешал, родители большую часть времени отсутствовали, потому что у них была важная работа. Многие ребята из класса покоя не знали от мам и бабушек с их заботами и обедами, а Гуля спокойно гуляла одна во дворе и ела любую еду из холодильника. Правда, по выходным часто приходили гости, но мама считала, что ребенку ни к чему толкаться среди взрослых. Да Гуля и сама не стремилась, все взрослые как один при виде ее лицемерно улыбались и повторяли: «Да-а, удивительно, как непохожа на маму!» Но Гуля прекрасно знала, что и на красавца папочку она не слишком похожа, а исключительно на толстую бабушку Марфу из Колпина. Самое смешное, что Гуля с Марфой почти никогда не виделись. Мама в Колпино вовсе не ездила, а папа после безобразного скандала, учиненного Гулей в конце первого класса, старался ее не брать. Главное, скандал получился на пустом месте. Они с папой уже собрались на вокзал, Гуля послушно напялила ненавистную пуховую шапку с помпонами, и тут мама заявила:

— И чтобы никаких сладостей! Не вздумайте покупать мороженое на станции.

Это было страшно несправедливо, потому что ей и в школе не разрешали ничего покупать, ни вожделенные пирожки с повидлом, ни рассыпчатые коржики. Всем ребятам разрешали, все лопали пирожки, облизывая липкие от повидла руки, а Гуля стояла и умирала от зависти. Коржики стоили восемь копеек, а пирожки всего пять, и однажды она набралась решимости и попросила пять копеек у Вовки Бондаренко. Вовка не был жмотом, пирожок оказался еще вкуснее, чем она думала, поэтому через два дня Гуля опять попросила пять копеек, а потом даже восемь — очень хотелось попробовать и коржик. Дальше лучше не вспоминать! Ни как пришла Вовкина мама, ни как ее мама охнула, а папа прямо при всех шлепнул по попе.

— Гуля, — кричала мама, — разве мне жалко пять копеек! Но ведь пирожки вредные, ты и так толстая. Пообещай, что больше не будешь.

Да, она пообещала и больше не ела пирожки, брала из дому два куска хлеба с колбасой, а после школы за­едала покупные котлеты кусковым сахаром из вазочки в буфете. Сахару всегда было много, никто не замечал и не ругался. Но даже в выходные не купить мороженое?! Она еще надеялась по дороге уговорить папу, но, когда они окончательно миновали мороженщицу с ее сказочным ящиком, Гуля неожиданно для себя принялась страшно орать. И всю дорогу орала, и когда при­ехали в Колпино, и когда бабушка Марфа попыталась ее обнять. От злости и обиды она даже оттолкнула бабушку, чего, конечно, не следовало делать, но и бабушка тоже хороша, раскричалась на весь дом: «Какая мать, такая и дочь!»

И мама ее еще защищала!

 

Учиться в первом классе районной школы оказалось легко и скучно, в музыкальную школу сначала совсем не приняли, потом папа договорился, что она начнет кандидатом, и Гуля сразу выучила названия нот на бумаге и на клавиатуре старинного бабушкиного пианино. Пианино специально поставили в Гулиной комнате, и на стене повесили бабушкин портрет, очень красивый маленький портрет в овальной рамке, где юная Ариадна в длинном до полу платье и косынке медсестры ласково смотрела на свою незнакомую внучку. Но дальше ничего не получилось — ни петь в хоре, ни писать диктанты на слух, Гуля совершенно не пони­мала, как вообще можно писать, не глядя на клавиши. К счастью, родители вскоре забрали ее из музыкальной школы и перевели в знаменитую 157-ю, где как раз ввели изучение английского языка со второго класса. Поистине, замечательную школу при Академии наук — литературный клуб, уроки-диспуты, уроки-семинары, кружок «Кругозор», КИД. Правда, приходилось ездить на автобусе, но зато появилась большая степень свободы, потому что ей теперь давали деньги на проезд, при разумной экономии и хитрости удавалось скопить не только на пирожки, но и на шоколадки. Самое замечательное, что именно в этой школе, которая когда-то называлась гимназия Принцессы Евгении Ольденбургской, бабушка Ариадна Павловна училась еще до революции! И оттуда после смерти родителей, перешла в Смольный институт. Дедушка Сергей до сих пор вспоминает, как впервые увидел милую застенчивую Ариадну среди других девиц Смольного.

Воистину Гуле досталась замечательная семья! Дед — старый революционер и знаменитый врач, папа — боевой офицер, профессор консерватории, мама — тоже фронтовичка и ведущая актриса театра. И все красивые и прекрасные, и к ним в дом приходят самые замечательные и известные люди, актеры и музыканты! Единственным, кто не вписывался в сей блистательный ряд, была она сама, толстая белобрысая девочка без музыкального слуха с ужасным именем Аглая.

Английский Гуля сразу полюбила, ей вообще легко давались языки, поэтому в четвертом классе мама нашла частного учителя французского, а в шестом немецкого. Почти по всем предметам она была в первой пятерке класса, обожала географию и историю, конечно, не школьную про съезды и пятилетки, а Древнего мира и эпохи Возрождения, благо в ее распоряжении была вся библиотека Чудиновых. Родителей Гуля по-прежнему почти не видела — папа уезжал на международные музыкальные конкурсы, принимал экзамены в консерватории, занимался с аспирантками (почему-то у него чаще учились девушки, над чем мама постоянно подтрунивала), а сама мама пропадала на репетициях и спектаклях, ее провожали домой веселые друзья, пахнувшие табаком и духами, тащили охапки цветов, подаренных зрителями, громко смеялись, целовали мамины прекрасные руки. Гуля привычно отсиживалась в своей комнате, читала Дюма или Агату Кристи — мушкетеры сражались, мисс Марпл хитро вычисляла коварного убийцу, и можно было не задумываться и не огорчаться ни о чем.

В двенадцать лет в ее заурядную жизнь вошла потрясающая новость. Вернее, сначала она показалась потрясающей. Оказалось, папа еще до встречи с мамой был женат на другой женщине и у него есть дочь от этой женщины! Девочка Наташа, на четыре года старше Гули. То есть все годы с самого рождения где-то рядом с Гулей жила ее сестра, самая настоящая родная сестра, пусть только по папе! Зачем они скрывали?! Зачем лишили Гулю близкого человека, старшей сестры, с которой можно было бы дружить, гулять, советоваться по самым разным вопросам, обмениваться книгами и пластинками? Мама уверяла, что давно уговаривала отца рассказать про Наташу, но он считал, что рано травмировать ребенка. Трав-ми-ро-вать! Какая ужасная дикая глупость.

Она стала настаивать на встрече с Наташей, просила позвать ее в гости, но для начала решили вместе пойти на концерт — папа и обе его дочки. Гуле было все равно, хотя она не слишком любила сидеть на концертах в консерватории, жуткая скука. Но в этот раз она по­чти бежала к знакомой Театральной площади. Бежала-бежала и остановилась как вкопанная. У входа их ждала взрослая тоненькая девушка в белой кружевной блузке, с тяжелой темной косой, настоящая Татьяна Ларина. Она натянуто улыбнулась папе, подставила щеку для поцелуя и лишь потом перевела на Гулю равнодушный взгляд. И ни слова! Гуля с трудом высидела первое отделение, она ничего не слышала и не видела, только всем телом ощущала свою никчемность и некрасивость. Конечно, зачем этой прекрасной девушке какая-то сопливая уродливая сестра-малолетка!

Да, хороша она была, когда потребовала от отца уйти после первого отделения, чуть не разоралась, только бабушки Марфы не хватало для полной картины. И Наташа смотрела как на полную идиотку. Но Гуля не могла больше сидеть рядом с красивой и так похожей на отца равнодушной девушкой, она всей кожей чувствовала, что не нужна ей, она всегда всем была не нужна, даже совсем маленькой, когда бегала одна по дачному поселку и чуть не упала в канаву. Да-да, в грязную глубокую канаву вдоль дороги, где водились жабы и огромные зеленые мухи и где она бы утонула, утонула навсегда, если бы в самое последнее мгновение ее не поймал за ворот незнакомый дядька. Дедушка Чудинов крепко спал на веранде, с одежды стекала грязная вода, но Гуля уже умела открывать кран в ванной и сама переодеваться, только ободранную о кусты руку некому было пожалеть. Неужели она все-таки помнит свое детство?!

 

С поступлением в институт получилось легко и просто.

Нет, сначала родители немного волновались, обсуждали за закрытой дверью, что подойдет их нестандартной дочери — институт иностранных языков, исторический факультет университета, может быть, и вовсе технический вуз? Дедушка Чудинов к тому времени совсем состарился, и однажды женщина, присматривавшая за домом, нашла их любимого старика на полу, парализованного и беспомощного. Родителей, как обычно, не оказалось дома, на отчаянные звонки никто не отвечал, и только Гуля, вернувшись из школы, услышала сквозь треск в телефонной трубке взволнованный голос соседки Ирины Петровны: «Дед по скорой доставлен в Ленинград и госпитализирован в городскую клиническую больницу имени Свердлова». Гуля поехала одна, нашла здание больницы на Старорусской улице, потом реанимационное отделение, куда положили деда. Несмотря на ужасное огорчение и еще более ужасное состояние дедушки, ее приятно поразил порядок, строго закрытые двери, исполнительные медсестры и особенно немолодая врачиха с сердитым голосом и добрым сострадающим взглядом. Никто ничего не изображал, реальные люди занимались реальным полезным делом, даже одежда врачихи — белый халат, надетый поверх широкой зеленой рубахи и таких же штанов, даже одежда была удобной и правильной, не требовала особой фигуры, не мешала работе. Вот на кого стоит учиться! Как она раньше не подумала? Ведь дедушка был врачом, бабушка Ариадна акушеркой, и теперь она, Гуля Чудинова, продолжит династию и наконец станет достойной своей семьи.

Родители дружно и с явным облегчением согласились. И сразу заявили, что нужно поступать только в Первый медицинский, который имени Павлова. Папа принялся искать знакомства среди преподавателей, мама твердила о необходимости репетиторов по химии и физике, боже, как они оба ее раздражали! В школе с ребятами обсуждать свои планы не хотелось, Гуля всегда не любила праздную болтовню, но учителю химии рассказала, и он с воодушевлением поддержал и принес целую пачку задач повышенной сложности. По физике все же пришлось согласиться на репетитора, но он тоже в основном требовал решения задач. Если задуматься, у нее были все шансы поступить, главное, не струсить и ничего не перепутать.

Дедушку похоронили, на даче поселились посторонние люди — немолодые муж и жена — сторожить дом и ухаживать за садом. Прежнее очарование во многом пропало, но что поделаешь.

В мае Гуле исполнялось шестнадцать лет, серьезная веха, если задуматься, получение паспорта. Но мама укатила в Грецию на фестиваль театров, там стояла сказочная погода и даже можно было купаться в море. А папа улетел на конференцию в Бонн, накануне даже специально по такому случаю собрались гости — никто из знакомых еще не бывал в Западной Германии! Но празднование не отменили, как родители дружно уверяли, а просто перенесли. На июнь или еще лучше на июль, после окончания девятого класса. Что ж, Гуля и сама могла получить паспорт, она уже давно привыкла все делать сама — ездить по городу, покупать продукты, жить одной в пустой гулкой квартире. И когда немолодая толстая паспортистка вручила ей анкету и спросила, есть ли вопросы, Гуля отчаянно выпалила:

— А я могу поменять имя?

— Как поменять имя, зачем?

— Просто так, мне не нравится имя Аглая, оно мне совершенно не подходит.

— Да, надо же, Аглая! Сколько регистрирую детей, а не слыхала. Может, Ангелина или Глафира, как тебя дома-то называют? Гуля? Такого имени не существует, ты не собачка. Давай напишем Галя, то есть Галина. Очень хорошее имя, мою маму так звали.

И она стала Галиной. В память чьей-то чужой мамы.

 

Мама в первую минуту страшно рассердилась и даже собралась сама пойти в паспортный отдел. Но тут ей предложили новую сложную роль, потом театр уехал на гастроли, как раз в июле, когда намечали праздновать день рождения. В принципе ничего не изменилось, все знакомые продолжали звать Гулей. А папа и вовсе не обратил внимания! Что ж, пусть любуется своей Наташей, послушной красавицей с музыкальным слухом. Тем более она недавно начала учиться у него в консерватории. Храм искусств, не анатомичка какая-нибудь!

Кстати, именно в анатомичке и начался их роман с Рудиком.

Отправить